АНАТОМ�Я АМЕР�КАНСКОГО М�ФА

В «школьном» понимании мифы — это не более чем старинные «сказки» о похождениях богов и героев, которые в наше время не имеют никакой познавательной ценности. Но это, конечно, очень примитивное представление. � дело не только в том, что в первобытном обществе мифотворчество было основным способом познания мира и сохранения накопленной информации в памяти поколений. Мифы возникали и возникают и в более поздние времена, причем они всегда выражают какие-то важные черты мироощущения своей эпохи. Наше время в этом плане отнюдь не является исключением.
Американцы любят подчеркивать молодость своей страны и ее культуры. Однако и эта культура также пронизана многочисленными мифами, которые составляют один из устоев их национального менталитета. Американские мифы, как и любые другие, воспринимаются общественным сознанием как моменты абсолютной истины, которые не допускают возражений и не нуждаются в доказательствах. Однако наука такой роскоши себе позволить не может и занимается критическим анализом любых мифов, в том числе и современных.
�менно такому анализу посвящена новая книга Роберта Вуфнау (Robert Wuthnow). Автор — видный специалист по социологии культуры и религии, профессор Принстонского Университета и директор университетского Центра �зучения Религии.
Монография озаглавлена American Mythos, что можно перевести как «Американская Мифология». Однако есть и другой вариант. Греческое слово «мифос» по первоначальному смыслу означает «предание». Так что название книги можно перевести и как «Американские Предания», что, возможно, будет лучше соответствовать смыслу, который в него вложил он сам.
Это намерение подчеркнуто уже в авторском предисловии. Наша коллективная память, пишет Вуфнау, сохраняет множество историй, которые составляют опору нашей национальной идентичности. Они впечатаны настолько глубоко, что обычно мы воспринимаем их, даже не задумываясь об их смысле. Это истории об успехах и неудачах, о добрых и злых поступках и нравах, о правах и привилегиях. �менно эти «сказания», которые формируют фундамент, поддерживающий духовное единство нации, Вуфнау и называет американскими мифами. Как и мифы всех прочих культур, они с одной стороны закрепляют исторический опыт народа, а с другой — нередко препятствуют адекватному восприятию новых реальностей, особенно тех, которые для своего осмысления требуют выхода за рамки привычных стереотипов. Американцы, подчеркивает Вуфнау, только выиграют от того, что лучше поймут свою национальную мифологию.
В течение последних 40 лет Соединенные Штаты претерпели множество кардинальных перемен. За это время страна приняла 22 млн. легальных эмигрантов и еще 7—10 млн. нелегалов, из-за чего население США стало куда менее однородным в этническом, языковом и религиозном плане. В результате этой волны иммиграции число выходцев из Латинской Америки возросло в три раза, из мусульманских стран и �ндии — в четыре, из Китая и других стран Восточной Азии — пятикратно. В те же годы в стране резко снизилась интенсивность былых предубеждений против католиков и евреев, практически исчезла расовая сегрегация, уменьшилась дискриминация женщин и национальных меньшинств, участились межэтнические и межрасовые браки и гражданские союзы. Не приходится сомневаться, что американцы стали лучше осознавать свои индивидуальные права, а общество в целом стало острее реагировать на их нарушения.
Однако столь же несомненно, что эти прогрессивные сдвиги сопровождались множеством негативных явлений. В США усилилась экономическая неоднородность и связанное с нею фактическое неравноправие. Борьба за власть стала более агрессивной, а готовность к поиску компромиссов ощутимо снизилась. Многие американцы уверены, что демократические институты страны подвергаются опасной эрозии, которая в немалой степени вызвана коллективным эгоизмом многих общественных групп. У всех этих явлений, пишет Вуфнау, имеется множество корней, в том числе, и определенные аспекты американской национальной мифологии. Уже поэтому она заслуживает детального изучения.

«РАДУЖНОЕ ОБЩЕСТВО»
Многие американские политики и культурологи чуть ли не обожествляют движение к культурному, расовому и этническому многообразию (diversity), считая его едва ли не главным признаком прогресса страны. Это верно, пишет Вуфнау, что в течение последней четверти века американцы стали «радужным обществом» (rainbow society).
Если в недавнем прошлом казалось, что идеология консьюмеризма и агрессивность рекламы угрожают Америке чуть ли не стопроцентной однородностью личных предпочтений и способов их удовлетворения, то сейчас уже нельзя сомневаться, что ее жители стали нацией с мириадами самых разных вкусов, мнений и ценностей.
Этот фундаментальный сдвиг помог если не излечить, то ослабить многие опасные общественные болезни прошлых десятилетий, однако он автоматически породил и свои собственные проблемы. Чем ниже гомогенность общества, тем больше его социальные связи размываются центробежными силами. � понятно почему: возрастает число влиятельных групп с несовпадающими, а подчас и резко противоречащими интересами, которые в борьбе за их удовлетворение нередко не останавливаются перед провоцированием острых политических конфликтов.
Если в середине 20 века можно было опасаться, что уникальность и самобытность внутреннего мира американцев сотрется под влиянием нивелирующего воздействия массовой культуры и потеряется в безликих толпах, то теперь этой уникальности придают настолько важное значение, что обществу делается все труднее формулировать и осуществлять единые для всех цели. Если раньше аналитики боялись, что американская демократия не выдержит нарастающей гомогенизации общества, вызванной нарастанием всеобщего конформизма, то сейчас возникают подозрения, что она разрушится под натиском торжествующего индивидуализма и эгоизма, как персонального, так и группового.
В результате, пишет Вуфнау, на повестке дня оказывается ключевой вопрос: какими именно личностями мы должны и хотим стать, чтобы найти адекватный баланс между индивидуальной свободой и общественной ответственностью и благодаря этому оказаться хорошими гражданами? Ответить на него совсем непросто, но и в этом может помочь критический анализ национальных культовых стереотипов.
Эту методологию стоит проиллюстрировать на примере. Американцы, пишет Вуфнау, единодушно считают себя нацией иммигрантов, людей, которые не побоялись покинуть свои дома, чтобы пуститься к чужим берегам в погоне за лучшей жизнью. Представление об этой жизни включает в себя желание обрести материальное благосостояние, символом которого служит собственное жилище. Здесь возникает странное противоречие, которое массовое сознание совершенно не осознает. Жители США возводят укорененность в своем доме и на своей земле в ранг жизненно важной ценности, краеугольного камня, так называемой, «Американской Мечты» (American Dream). С другой стороны, они не только считают себя людьми без многовековых национальных корней, но и объявляют это обстоятельство своим главнейшим достоинством. Общество с таким менталитетом, полагает Вуфнау, обречено на то, чтобы постоянно стремиться к заоблачным идеалам и потому ставить перед собой такие задачи, которые оно не в состоянии осуществить. Более того, реализация этих целей предполагает действия и за пределами национальных границ, там, откуда некогда прибыли предки нынешних граждан США, а иногда и они сами.
Это соображение отчасти объясняет готовность американцев видеть в своей стране образец для всего человечества, а подчас даже навязывать свою модель другим народам с помощью экономического принуждения или военной силы. Они также выявляют один из источников той амбивалентности, которую испытывают американцы, когда они задумываются над тем, чем их нация стремится стать для себя и всего мира и чем оказывается на деле.

«АМЕР�КАНСКАЯ МЕЧТА» � «ПЛАВ�ЛЬНЫЙ КОТЕЛ»
Одним из важнейших стереотипов коллективной психологии американцев давно уже стала уверенность в том, что их страна заслужила свое нынешнее благосостояние, свою военную мощь и свое влияние в мире благодаря тому, что дала и дает приют десяткам миллионов пришельцев, которые отвечают на это гостеприимство упорным и честным трудом, готовностью к адаптации в чужую культуру, умением обучаться и принимать рискованные решения, усваивать и создавать нововведения.
Поэтому Вуфнау рассматривает ключевые черты американского национального мифотворчества, прежде всего, в контексте историй о судьбах иммигрантов. При этом он опирается не только на исторические анналы и на свежую информацию, собранную другими исследователями, но и на результаты социологического проекта «Новые Элиты» (New Elites Project), который был осуществлен под его руководством в 2001—2003 годах. В рамках этого исследования были проведены детальные интервью с двумя сотнями иммигрантов первого и второго поколений из сорока двух стран, которым удалось сильно отличиться в бизнесе, информационных технологиях, медицине, журналистике, спорте, юриспруденции, искусстве и науке.
В целом, полагает Вуфнау, содержание иммигрантских историй не слишком изменилось за последние 200 лет. �х основа — рассказ об успехе «сделавшего себя человека» (self-made man). Повествования о судьбах людей, которые прибыли США без гроша в кармане и добились крупных успехов благодаря трудолюбию, изобретательности и настойчивости, красной нитью проходят через американскую национальную мифологию. Уже в 19 столетии они постоянно циркулировали как в беллетристике и прессе, так и в школьных хрестоматиях и учебниках, по которым приобщились к просвещению в общей сложности свыше ста миллионов детей. В другом варианте их героями становились американские уроженцы, сменившие место жительства. Например, авторы многочисленных биографий Бенджамина Франклина любили подчеркивать, что он в молодости перебрался из Бостона в Филадельфию и там, начав с нуля, стал национальной знаменитостью.
Подобные истории продолжают муссироваться и сегодня, хотя их героями часто оказываются не мужчины, а женщины, а также представители различных этнических меньшинств. Вуфнау особо отмечает, что и в прошлом, и в наше время они отражают не статистическую реальность (поскольку абсолютное большинство иммигрантов добивается на новой родине лишь умеренных успехов), а широко распространенную надежду на то, что в США дороги к крупному успеху всегда открыты для всех. Мы лучше думаем и о себе, и об обществе, пишет Вуфнау, если верим, что обязаны своими достижениями не нечестной игре и не простому везению, а добросовестному упорному труду. �менно поэтому примеры блестящего взлета пришельцев так импонируют массе американцев.
Однако, подчеркивает Вуфнау, здесь есть и оборотная сторона. Адресованная широкой публике информация об успехе того или иного иммигранта обычно страдает заданностью и односторонностью. Такие истории, чаще всего, учат восхищаться удачливыми людьми и верить в то, что их удачи вполне заслуженны. В то же время они редко заставляют задуматься над тем, почему одним удается сразу же осуществить «американскую мечту» в полном объеме, а для других она оказывается всего лишь иллюзией. В итоге они маскируют наличие социальной несправедливости и общественного неравенства и тем более не понуждают задуматься о его причинах. Они также обычно представляют успех «сделавшего себя» человека, прежде всего, как его личное достижение, оставляя за кадром многочисленные сопутствующие факторы. Например, статистика четко показывает, что иммигрантам с хорошим образованием и деловыми или личными (особенно родственными) связями в США куда легче адаптироваться и пробиться. В частности, 80% опрошенных в рамках проекта New Elites сообщили, что им или их родителям была оказана существенная помощь сразу после переезда в Америку. В общем, типичные повествования этого рода предлагают универсальную и безальтернативную модель обретения американского успеха, которая не вдается в детали и не допускает противоречий. Такие всеобъясняющие модели как раз и свойственны мифологическому мышлению. �менно поэтому Вуфнау и рассматривает сочинение стандартизованных историй об успехах американских иммигрантов как пример создания мифов.
Еще один пример рождения национальных мифов Вуфнау прослеживает в сфере межэтнических отношений. На протяжении многих десятилетий, пишет он, в коллективном сознании американцев господствовало убеждение, что их страна перемешивает иммигрантов любого происхождения, быстро интегрируя их в единую нацию. Эта идеологическая парадигма нашла отражение в символизации Америки как «плавильного котла» (melting pot). Эта метафора получила известность после того, как в Нью-Йорке в 1908 году с большим успехом дебютировала одноименная пьеса английского драматурга и писателя �зраэла Зангвилла (Israel Zangwill), повествующая о жизни еврейской семьи, которая, спасаясь от погромов, покинула Россию и обрела прибежище в Америке. Однако впервые концепция «переплавки» всех наций на американской почве появилась еще в книге Мишеля Гийома Жана де Кревекора (Michel Guillaume Jean de Crevecoeur) «Письма Американского Фермера» (Letters from an American Farmer), которая вышла в свет в 1782 году и быстро приобрела популярность не только в США, но и в Европе. Позднее сходные утверждения неоднократно появлялись в разных формах и у других авторов.
Теория «плавильного котла», отмечает Вуфнау, покоилась на предположении, что если не сами пришельцы, то их дети и внуки станут жить по образу и подобию белых переселенцев англо-саксонского происхождения, которые составляли абсолютное большинство жителей Соединенных Штатов в годы формирования республики. На практике она никогда точно не соответствовала реальности, однако все же считалась идеальной моделью подлинной американизации. В последние десятилетия на смену ей пришла новая модель этнического плюрализма, которая ставит во главу не ассимиляцию иммигрантов, а сохранение их культурной идентичности. Она, конечно, отражает какие-то новые черты американской социальной реальности, но часто вступает в противоречие с теми требованиями, которые предъявляют иммигрантам образовательные учреждения, политические структуры и бизнес. Поэтому почти все успешные иммигранты придерживаются корней предков разве что в частной жизни (да и то далеко не полностью) и с готовностью интегрируются в доминирующую культуру за ее пределами.

РЕЛ�Г�ОЗНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ
Другая ключевая тема современного мифотворчества — роль религии в американской истории. Массовое сознание твердо стоит на том, что эта роль всегда была и остается чисто позитивной, однако реальность и здесь сложнее мифа.
Религия, пишет Вуфнау, воодушевляла и воодушевляет многих американцев, стремящихся направить свою страну на путь улучшений. Во второй половине 18 столетия она вдохновляла жителей североамериканских колоний на освободительную войну против владычества Великобритании, создавала идеологическую базу борьбы за освобождение чернокожих в середине 19 века и движения за расширение гражданских прав в 1960-е годы. В то же время религия помогала оправдывать рабство и завоевательные войны и часто служила источником фанатизма и общественных конфликтов.
Вуфнау, конечно, куда больше интересует настоящее и будущее религии в США, которое он опять-таки анализирует в иммиграционном контексте. Соединенные Штаты, пишет он, в целом продолжают оставаться по преимуществу христианской страной, однако в последние десятилетия быстро растет активность мусульман, буддистов, индуистов и верующих многих других деноминаций, не связанных с иудео-христианской традицией. Многие считают, что размножение верований за счет всемирного притока иммигрантов увеличит жизнеспособность религии в целом. Различные деноминации будут конкурировать за верующих, создавая всеамериканский рынок религиозных идей и служб. Этот рынок, как и любой рынок вообще, послужит лишь на пользу американской демократии, поскольку будет создавать новые межчеловеческие связи и тем самым укреплять национальное единство.
Роберт Вуфнау призывает отнестись к этим оптимистическим прогнозам с осторожностью. По его мнению, они зачастую выдают желаемое за действительное и фактически создают каркас еще одного национального мифа. В условиях современных США диверсификация религиозной жизни нередко приводит к своего рода «приватизации» религии, размыванию ее коммунальной основы. Тотальный рынок религиозных верований самим своим существованием подталкивает людей к мысли, что все религии в равной степени истинны, поскольку ни одна из них не занимает на нем привилегированного положения. Поэтому соблюдение канонов определенной религии для миллионов людей становится не приобщением к божественному откровению, а просто результатом индивидуального выбора, который, в принципе, мог бы быть и иным. �менно эту тенденцию Вуфнау и называет приватизацией религии. Об ее силе говорит то обстоятельство, что, согласно социологическим опросам, примерно 70% американцев считают религиозные взгляды своим сугубо частным делом и не связывают их с принадлежностью к тем или иным религиозным организациям.
Вуфнау также прослеживает последствия религиозной приватизации. Религия личного выбора неминуемо начинает обслуживать личные нужды, будь то потребность в «божественном» оправдании своих стремлений и действий или склонность к поиску духовных устоев. Но если торжествует идея, что любая вера вправе стать абсолютной истиной для своих адептов, религия теряет способность обращаться ко всему обществу с призывами, апеллирующими к какому-то определенному вероучению. В результате, различия в религиозных убеждениях меньше подрывают общественное единство. Некоторые теологи и священнослужители, пишет Вуфнау, могут об этом сожалеть, однако в принципе приватизированная религия лучше совмещается с политической демократией.
Однако и здесь он призывает взглянуть на обратную сторону медали. Если та или иная вера оказывается всего лишь делом частного выбора, она уже не может служить основой демократической мобилизации. Например, в последнее время протестантские церкви делают весьма серьезные заявления относительно многих проблем, с которыми сталкивается американское общество. При этом они часто подкрепляют их соображениями справедливости или свободы, поскольку одной лишь апелляции к божественным истинам теперь недостаточно. Папа Римский постоянно выступает с декларациями морального и социального характера, однако даже многие американские католики считают их всего лишь выражением его личного мнения. Вуфнау полагает, что в прошлом американская демократия лишь выигрывала, когда верующие находили возможность объединяться в борьбе за благородные цели на основе религиозных принципов. Он не уверен, что современная приватизированная религия способна создать почву для такого объединения.
Эта статья далеко не исчерпывает содержания книги Роберта Вуфнау. Однако она помогает понять его общий вывод: самые динамичные общества нашего времени, в том числе и американское, рождают собственную мифологию, которая вполне реально влияет на их развитие.

Washington ProFile