ПАРАД�ГМА ВООРУЖЕННОГО КОНФЛ�КТА

Питер Валленстин (Peter Wallensteen), профессор Университета Уппсалы (Uppsala University), Швеция и Университета Нотр-Дам (University of Notre Dam, США. Руководит аналитическим проектом Uppsala Conflict Data Program — базой данных, в которой аккумулируется информация о вооруженных конфликтах в мире.

— Чем отличаются войны прошлого и настоящего?
— Мы можем говорить о последних 60-ти годах, за которыми в рамках нашей программы мы следили в Упсале. Я могу добавить также данные, которые собрали другие исследователи, анализировавшие войны и конфликты со времен Наполеона. Только оценивая ситуацию в долговременной перспективе, возможно действительно обнаружить некоторые очень важные различия.
Самое главное, что стало намного меньше войн между отдельными государствами. После окончания Холодной войны — прошло 15 лет — мы стали свидетелями намного большего числа внутренних конфликтов. Это означает, что многие из инструментов, которые имеются у международного сообщества, не очень подходят для урегулирования внутренних конфликтов. Дело в том, что необходимо уважать государственный суверенитет и, в то же время, каким-то образом находить способы поддерживать мирное урегулирование внутри независимых государств. С дипломатической точки зрения это очень сложная проблема. Международные организации только сейчас начинают вовлекаться в разрешение внутренних конфликтов. Для достижения успеха требуется предложить какие-то новые, более эффективные методы работы.

— В чем причины этого явления?
— Можно сказать, что Холодная война сделала многие внутренние конфликты международными. В то время в эти конфликты были вовлечены СССР, США и Китай, многие подобные ситуации приходилось обсуждать в ходе переговоров между Вашингтоном, Москвой и, иногда, Пекином.
Сейчас эпицентр конфликтов, в основном, находится внутри страдающих от них государств. Это значит, что сейчас вопрос заключается только в возможностях и способностях национальных правительств и ООН. Окончание Холодной войны позволяет объяснить многое — изменилась динамика международных отношений и, внезапно, многие внутренние конфликты приобрели большее значение.
Окончание Холодной войны также значило, что множество правительств, например, в Африке, которые прежде получали значительную помощь от СССР или США, утратили этот ресурс. Таким образом, государства стали более слабыми и не могли эффективно контролировать свои территории. Одновременно, на авансцену вышли полевые командиры и другие актеры, которые начали свою игру, еще более подрывая мощь государств. Была надежда, что эти страны станут более демократичными, но во многих случаях неудачно проведенная демократизация еще более их ослабила.
Одна из главных задач управления государством заключается в поиске баланса: с одной стороны, государство должно быть достаточно сильным, чтобы успешно управлять страной, но, с другой стороны, оно не должно скатываться до диктатуры.

— Во многих регионах мира присутствуют серьезные трения и очень болезненные проблемы. Однако вооруженные конфликты вспыхивают не везде и не всегда. Существуют ли специфические предпосылки для начала войн?
— Это — хорошее наблюдение. Даже в Африке есть некоторые страны, которые были стабильны в течение всего этого периода времени — Танзания, Ботсвана, Намибия, Бенин и т.д. Можно задать следующий вопрос: «Что их отличает от конфликтующих стран континента?». Я считаю, что это результат того, что «мирные» государства проводили удачную политику, более успешно объединяя свои общества. Все группы населения были частью правящего класса, тогда как в странах с большим количеством вооруженных конфликтов всегда имелась одна или несколько групп, которые доминировали над всеми остальными. Также возможно, что в «военных» государствах было больше коррупции и иных кризисных явлений.
Общества должны быть в состоянии управлять конфликтами и снижать напряженность, именно поэтому в мире существуют государства и общества. Для уменьшения вероятности новых конфликтов необходимо вовлекать все конфликтующие стороны в управление страной — например, с помощью коалиционных правительств, в которые входят представители многих этнических групп, или с помощью других политических соглашений.

— Есть ли какие-то эффективные методы предотвращения и урегулирования вооруженных конфликтов?
— Это очень сложное дело, требующее применения множества механизмов и инструментов. Конечно, очень полезен в этом плане консенсус великих держав, постоянных членов Совета Безопасности ООН. Также требуется поддержка от стран региона, чтобы соседи не вмешивались во внутренние дела воюющего государства, а, наоборот, поддерживали мирный процесс. Для урегулирования конфликта необходимо привлекать нейтральные «третьи силы», незаинтересованных посредников. В этой роли могут выступать специальный представитель ООН, региональная организация, религиозный лидер или даже бизнесмен.
Еще один важный момент: экономики государств непрерывно изменяются, общества должны быть в состоянии справляться с этими переменами. Хрестоматийный пример: «львиную долю» бюджета какого-либо государства обеспечивает экспорт одного вида сырья или вида продукции. Но, например, внезапно изменяется конъюнктура мирового рынка, экспортные товары не находят спроса и в стране возникает финансовый кризис. Необходимо быть к этому готовым. �ли иная ситуация: внезапно происходит какое-то стихийное бедствие — государства и общества должны быть настроены так, чтобы быть в состоянии справиться и с этой ситуацией. Это проблема очень многих государств: они слишком хрупкие, чтобы успешно урегулировать такого рода кризисы. В целом, требуется быть более гибкими, поддерживать хорошие отношения с соседними странами и с великими державами.

— Каковы основные угрозы безопасности в современном мире?
— По нашим данным, в 1990-е годы в мире насчитывалось 50 вооруженных конфликтов. К 2000 году количество войн снизилось до 30-ти, что тоже достаточно много. Однако важно, что их число столь радикально уменьшилось. В последние 4—5 лет ежегодно в мире протекало от 30—32 вооруженных конфликтов. То есть, мы — международное сообщество — не смогли способствовать дальнейшему уменьшению количества войн.
Я считаю, что это серьезная проблема. � это означает, что, во-первых, вышли на сцену новые виды конфликтов, один из них — терроризм. Мы наблюдаем целую серию войн и вооруженных конфликтов, связанных с терроризмом: Афганистан, �рак, Сомали... � эти конфликты не были открыты для международного урегулирования. Необходимо выработать стратегии для борьбы с терроризмом, которые включают как военные или, как иногда говорят, «полицейские», так и политические меры.
Следует вовлекать в процесс урегулирования структуры, близкие к террористическим организациям. Я приведу один пример. В Северной �рландии никто не ведет переговоров с �рландской Республиканской Армией. Однако переговоры ведутся с организацией «Шин Фейн», которая близка к �РА. Внутри каждого конфликта существуют подобные группы.
Вторая проблема заключается в том, что значительное количество войн продолжаются очень долгое время: израильско-палестинский конфликт, конфликты в Кашмире, Бирме, Шри-Ланке, в Чечне... Это значит, что усилия, которые прилагались ранее, не привели к удовлетворительным результатам. Я считаю, что урегулирование этих многолетних конфликтов должно стать одним из приоритетов международного сообщества, так как эти «горячие точки» будут в дальнейшем только порождать новые проблемы.

— �зменятся ли вооруженные конфликты в будущем?
— Естественно, мы можем надеяться, что когда-нибудь сможем довести число подобных конфликтов до нуля. Увы, мы еще очень далеки от этого. В мире появляются новые угрозы. Одна из них заключается в том, что многие конфликты не ведутся традиционными способами. То есть, воюют друг с другом не армии; конфликтующие стороны находят новые, менее дорогие способы ведения боя. Террористическую деятельность, в некотором смысле, можно назвать более «экономичным» способом ведения войны, и поэтому высока вероятность того, что террористические методы не отомрут со временем.
Современные страны ныне очень уязвимы в сфере �нтернета и электронных коммуникаций. Даже обладая довольно небольшими средствами, им можно нанести огромный ущерб. Я опасаюсь, что в будущем может происходить больше «виртуальных» конфликтов, которые будут нести за собой человеческие и финансовые потери — такими способами можно будет разрушительно влиять на деятельность систем здравоохранения, прерывать финансовые потоки и т.д.

Беседовал Джозеф МАРШАЛЛ, Washington ProFile