31 — КРАТКИЙ КУРС ЛОГИКИ

Виталий Щигельский, Санкт-Петербург

Почему я хожу на митинги по тридцать первым числам?
Потому что здесь, в Петербурге — на Дворцовой и на пятачке возле Гостиного Двора, а также во многих других городах России и мира собираются граждане, которых объединяет ответственность перед Родиной и личная честь.

Их не свозят на автобусах, подобно «нашим», их не соблазняют подачками, дачками, должностями, они не пьют из путинского копытца.
Они приходят на площади сами, отложив свои дела — не менее важные, чем у губернатора и президента.

Они собираются вместе, для того чтобы настоять на своих правах: на свободу собраний, на свободные честные выборы, на свободу в широком смысле. Без всякой «сверхчеловеческой» чепухи в головах, типа или ты Ницше, или работаешь на заводе.
Они не воинственны и честны, в отличие от фронтовиков из «НФ» — лайтовых аналогов штрафбатов, роль и смысл существования которых сводится к прикрытию вцепившейся во власть жалкой кучки из пятидесяти человек…

Контраст не в пользу власти — естественно, с таким контрастом пора заканчивать, что, собственно, сегодня и произошло…

Я участвую в акциях «31» регулярно, поэтому некоторых знаю лично. Большинство же знаю в лицо. Это умные энергичные люди. Есть айтишники, кандидаты наук, музыканты, таксисты, многие знают по два-три языка. Без понтов, охраны – просто люди.
Люди разные. Всех объединяет то, что они системе не нужны.

Но и сами они в существующей системе не нуждаются: сами думают, сами себя обеспечивают, сами себя защищают. Не испытывают физиологического удовольствия, пресмыкаясь перед властью. Не имеют склонности к воровству и взяточничеству. Вероятно, поэтому некоторые СМИ и бюрократы старательно и упорно называют их маргиналами.

Я согласен быть маргиналом, если с маргиналами правда. А правда сейчас именно с маргиналами. Но это слово пугает пассивное большинство, как в двадцатом веке пугали слова «экспрессионизм» и «аэроплан». На митингах нас довольно мало. Как обычно, больше представителей органов правопорядка.

У «Гостинки» (в узких, пока только в узких кругах она теперь называется площадь Свободы) собирается публика более резкая, более молодая, потому у «Гостинки» разговор обычно короткий. Пару предложений разойтись — и винтаж. Так произошло и сегодня.
Организаторы акции на «Гостинке» планировали изменить формат акции – дойти до Мариинского дворца. Но и власть подготовилась. Подготовилась, как смогла. После почти удачного похода на Смольный в марте — полиции и омона было, наверное, втрое больше. В небесах жег керосин вертолет (реквизит, подсмотренный в американских боевиках).
Скорее всего, в координационном совете завелись провокаторы, и всех организаторов акции на Гостином Дворе скрутили и увезли на короткую прогулку по городу за десять минут до общего сбора — без десяти шесть. Похоже, что в современной России самыми престижными, самыми востребованными специальностями после коррупционеров и бандитов являются провокаторы и подлецы.
В течение следующих двадцати минут вязали всех, а было не более ста человек, — тех, кто смел открыть рот. Фразы «Это наш город!» было достаточно, чтобы оказаться в полицейском автобусе. Абсолютно суверенная демократия.

В промежутках между задержаниями полицейские и омоновцы вели себя расслабленно. Хорошо накормленные, подстриженные, обмундированные, благополучно прошедшие аттестацию, они мечтали. Мечтали о хорошем и прекрасном. Гадали. Например, о том, какая у них скоро будет форма — черная, как у Штирлица, или оранжевая, как у дворника. Или как к ним скоро будут обращаться: ваше благородие сэр прапорщик, или ваше превосходительство господин подпоручик. «И встать, когда с тобой разговаривает подпоручик!» — то есть помечтать есть о чем. И особенно не поспоришь.
Безусловно, за омоном технический и физический перевес — и любой другой перевес, кроме морального.

А Дворцовую в этот раз окружили заборчиком, как в свое время сделали на Триумфальной, только ров не сообразили прокопать. Вокруг колонны замутили сцену, чтобы провести концерт — антитабачный. Готов поспорить, что, как только стемнеет, вся Дворцовая покроется окурками.
К девятнадцати часам у входа в Зимний собралось до полусотни несогласных. Пять специализированных автобусов. И три омоновских грузовичка. Специального транспорта в нашей стране с избытком, это вам не общественный транспорт.
На Дворцовой площади приступ агрессии у представителей правопорядка вызвали стихи: «Ленинград, Ленинград, Я еще не хочу умирать». Всех, кто стоял рядом с читавшим, посадили в автобус и увезли в отделение. Мандельштам снова стал смертельно опасным для власти.
Между прочим, команды кого брать давали люди в штатском. Судя по лоснящимся щекам — это были люди из администрации.
Времена повторяются?

Тем не менее, если вам кажется, что это конец, — вы ошибаетесь.
Это только начало. Не стоит считать, что у защитников Конституции нет поддержки.
Вы даже представить себе не можете, какое количество честнейших, умнейших, порядочнейших и сочувствующих наблюдателей приникли глазами к экранам гаджетов, ушами к приемникам, разглядывая и прослушивая отчеты об акции 31 мая. Пропустив солидарную рюмку и закусив картошечкой, жаренной за время рекламной паузы, они возвратились в комнату и заняли боевые позиции на диванах… Теперь они, вероятно, разминают пальцы, готовясь писать отважные посты и статьи.

Наверняка и оппозиционнейший Сергей Михайлович Миронов был где-то неподалеку, может быть в лимузине за ближайшим углом.
Наверняка и дела государственной важности не позволили вместе с нами защитить Конституцию Дмитрию Анатольевичу Медведеву, но и его присутствие здесь ощущалось тоже (свобода лучше, чем несвобода).
А завтра и Дмитрий Быков поддержит нас очередной гениальной стихопесней, что-то вроде: «31 числа сего месяца губернатор пьяный во дворце повесился».
И много еще чего случится другого.

Но на сегодня маленькая часть большой истории была сделана — несмотря ни на что.