О ТРЕХ КИТАХ НАШЕГО БЫТИЯ

Аркадий КРАСИЛЬЩИКОВ

\»Мне замечательно — они читают Тору.
Мне отвратительно — они читают Тору.
Их уважают, унижают, обожают, обижают, -ают, -ают,
А они ее читают.
Лежа и стоя,
Идя и сидя,
Благоговейно и уверенно, —
И ОН, таким образом, видит,
Что все еще не все еще потеряно, не все еще…\»
Юлий Ким

Каждый Песах думаю, что должен прочитать детям свою, обязательно свою Агаду. Уверен, имею на это право, хотя бы потому, что не будет она противоречить тому, что было прочитано в этот день всеми нашими предыдущими поколениями.

Какими они были в Древнем Египте — без Книги и Закона? Все из уст в уста: сотворение мира, Авраам-Ицхак-Иаков, близкое, родное — Иосиф и братья… Не запечатленное зыбко, ненадежно, путано, противоречиво, потому что ненадежна память. Отсюда все больше рабов уходили в язычество, в чужую веру, как это было прежде и как повторится потом, в плену у греков, христиан, мусульман. Получается, что дело не в самом рабстве, а в опасности исчезнуть, раствориться, перестать быть народом избранным. Нужна была святость букв, документы, память запечатленная.

Песах! Праздник свободы. Мудрость Моше. Исход. 40 лет в пустыне. Война за Страну Обетованную, за свою землю, за свое государство. Что было потом с этой свободой? Пять столетий высот и падений, склок, кровавых раздоров, террора власти, геноцида, мятежей и восстаний… Две тысячи лет нового рабства: испанцы, французы, арабы, поляки, немцы, русские… Рабство унизительно и крайне опасно. И все же у народа избранного хватило сил остаться умным, талантливым, энергичным, верящим в свое предназначение. В рабстве хватило, в гетто, в погромах и Холокосте. Хватило \»закваски\» Божьей: Веры и Книги. От рабства, от бича надсмотрщика увел Моше народ свой в неволю куда более тяжкую — в вериги Закона Божьего. Не от тяжкого труда в цепях увел Моше народ свой, а от невежества, варварства и атеизма. И нет по сей день большего врага у потомков Иакова. В оковах и без них, на своей земле или чужой, в сытой или голодной жизни, с правами гражданскими или в черте оседлости — вся наша свобода только в Вере и Книге. Получается, что свобода свободе рознь. В том-то кроется проблема народа избранного, что он и свободу для себя придумал странную, особую, ни на что не похожую. От того и не может Израиль вписаться в \»братскую семью\» демократических государств. Живет, например, без конституции и передоверил Богу, а не государству, вопросы семьи, брака, деторождения.

Многим это не нравится. Многие как раз считали и считают, что нет опасней оков, чем Вера и Книга… Мало того, у многих всегда в запасе своя вера и своя книга, типа \»Капитала\» Карла Маркса или \»Майн кампф\» Адольфа Гитлера… Или вот это, на первый взгляд, благородное и бесспорное: \»Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой\». Но только на первый взгляд достоин. Достаточно представить, что перед тобой стоит боец, для которого и свобода, и жизнь наполнены совсем другим смыслом. Выходит, вы каждый день должны с ним драться. А как в этом случае исполнить другие обязательства перед Богом и природой — построить дом, посадить хлеб, вырастить детей? Понимаю, что буквализмом своим гублю образную структуру призыва Гете, но иной раз полезно содрать с пафоса парадные одежды, чтобы обнажить его сомнительную суть.

Есть еще один известный слоган, боевой клич на нашу тему: \» Свобода, равенство и братство!\». Те, кто начал раскручивать спираль мировой истории под этим лозунгом, были уверены, что в свободном и сытом теле неизбежно поселится свободный дух. На поверку оказалось, что это совсем не так, и свободные тела легко превращаются в рабские души. Бога потомков Иакова заботила, если верить фактам истории, только душа избранного народа. Он считал, что именно ее свобода — гарантия выживаемости нации, а одна лишь погоня за свободой тел проблему решить не в состоянии. Жертвы на этом \»телесном\» пути были чудовищны, и чудовищна была попытка евреев отказаться от национальной идеи: от Веры и Книги.

Безвкусность пресной мацы. Ну что за радость для тела? Здесь дело далеко не только в спешке пекарей, не успевших тесто замесить. Знали наши предки, что чревоугодие — не путь к свободе. И голод — грех, и сытость — не выход из положения. Мы вечно мечемся между \»хочу\» и \»можно\». Свобода — это некая норма, самое трудное из человеческих достижений. К этой свободе идти людям не сорок лет, не сорок веков, а возможно, и сорок тысячелетий, и еще вопрос, удастся ли дойти. Только бы не оторваться, не забыть тексты Книги, \»пока еще не все потеряно\», как поет Юлий Ким. Собственно, к скрижалям, к текстам этим и привел Моше свой народ, привел к Храму, а своя земля и свое государство — это уже так, по неизбежности и необходимости.

И вот еще о чем хочется сказать в эти дни… В \»Записных книжках\» Сомерсета Моэма прочитал: \»Полагаю, что нашим представлениям о святости домашнего очага мы обязаны евреям. Именно в семье находили они покой и отдохновение от сумятицы и гонений окружающего мира. То было их единственное прибежище, и они любили его, любили по слабости своей\». Написано это больше ста лет назад, но и по сей день сладкое рабство домашнего очага — культ еврея. И не по причине персональной слабости — здесь он ошибался, а потому, что кровавое безумие окружающего мира по-прежнему предлагает людям каторгу еще более опасную и тяжкую.

Значит, мы вправе поставить рядом с Верой и Книгой Домашний Очаг. Именно так — все с большой буквы…

«Новости недели» — «Континент»