«Смотрите…»

О поэзии Евгения Ройзмана

Во время прямого эфира известной московской радиостанции ведущая его в меру иронично и доброжелательно обратила внимание на очередного гостя – Евгения Ройзмана, что он, отвечая на почти каждый вопрос, начинает фразу с глагола. «Смотрите…» и далее суть того, что ему важным было сказать слушателям из небольшой студии. Действительно, такое слово у него в ходу, да и не только одного. Так, руководитель Департамента Министерства иностранных дел Мария Захарова начинает свои красивые тирады с глагола «Рассказываю…», что звучит неоднозначно, с подтекстом и чуть банально. У Евгения Ройзмана слово – дело. Не до красивостей, просто, ясно, как есть. Так он описывает прием граждан, которые приходят со своими просьбами  к нему в Мэрию Екатеринбурга (бывшего Свердловска, что для краткости называют – Е-бург), так он говорит в собственном видеоблоге, размышляя о тех событиях, новостях, которые считает актуальными, настолько, что они становятся поводом для высказывания его и как частного лица, и как представителя городской власти. Он конкретен, лаконичен и без фанаберий. Чиновничество не привнесло и, естественно, не могло привнести в его высказывания начальственные нотки, надменную интонацию, то, что заметно сразу, если говорят правильные слова, но они похожи на лозунги и призывы. Этого нет у Евгения Ройзмана по определению. Точнее – такое не про него. Есть личность, есть харизма, есть судьба, при этом достаточно непростая, годами – жесткая и резкая, что и сделало его таким, каким его слышно и видно.

Да, можно вспомнить афористическую фразу Анны Ахматовой по поводу ареста Иосифа Бродского – какую биографию делают Рыжему. Имя Бродского возникло здесь совсем не случайно. Прочитав не один раз на одном порыве сборник Евгения Ройзмана «Стихи 1984 – 1996» (Екатеринбург, Москва: Кабинетный ученый, 2017) въяве замечаешь букву и голос другого поэта. Несомненно, что между Бродским и Ройзманом есть, если касаться и биографии, что-то сходное. Оба оборвали школьное обучение в восьмом классе, оба имели опыт заключения (один ссылки на Русский Север, другой – зону). Один работал в цеху достаточно специфического завода «Арсенал», другой – в цеху столь же специфического «Уралмашзавода». (Достаточно вспомнить ставший нарицательным новостной сюжет, когда начальник одного из цехов его, стоя перед группой рабочих, докладывает Президенту РФ, что пролетариат за Президента, и, если нужно, работяги могут приехать в столицу страны и научить оппозиционеров, как надо Родину любить. Через некоторое время этого руководителя ненадолго, но все же повысили до представителя Президента РФ в местном Федеральном округе. Это так, для информации, к вопросу о том, как все может повторяться и пересекаться и в жизни, и в творчестве разных людей.) Главное все же не такие подробности, которые сказываются на характере, мужественно и четко формируя его. Взаимосвязь тут в другом – в свободе быть самим собой, оставаться собой в любых ситуация и несмотря ни на какие повороты событий, обстоятельства и житейские и иные сложности. Другое дело, что Бродский был далек от политики. Евгений Ройзман избирался в Государственную Думу, а несколько лет назад стал руководителем крупного города на Урале, со своими традициями, сложностями и проблемами.

Поэтому мне захотелось именно теперь прочитать недавно изданные стихи Евгения Ройзмана. (Несколько лет назад подобный сборник выходил уже, и даже активно презентовался в одном из трех самых известных книжных магазинов российской столицы – «Москва». Но было тогда чуть более вегетарианское в политическом смысле время, да и издан он оказался серийно, как-то прямолинейно и обиходно, а внешний вид книги тоже имеет значение. Теперешний вышел в продуманном формате, на офсетной бумаге, которая похожа шероховатостями на рисовально-альбомную, да и на фотографии Евгений Ройзман, молодой в те годы, похож достаточно близко на Бродского, а годы написания стихов, вошедших в нынешнюю книгу – драматичны как для автора ее, так и для государства,  переживавшего время перемен, надежд и разочарований.)

Совсем недавно в Екатеринбурге прошло два взаимосвязанных события – инициатива местного законодательного собрания о том, чтобы впредь не выбирать мэра города общим голосованием его жителей, а решением этого органа власти, и митинг, где утверждалось, что такое изменение способа формирования местной власти антидемократично. Несомненно, что сошлось тут и противостояние мэра и губернатора (Евгений Ройзман до этого хотел выдвинуть свою кандидатуру на пост руководителя Свердловской области, а затем снялся с выборов, убедившись, что они превращаются в фарс, что было и смелым, и сильным поступком), и то, что Евгений Ройзман, будучи человеком настойчивым и последовательным, убежденным в своей правоте, мягко говоря, неудобен тем, кому в руководстве города нужен человек покладистый и истинно подчиненный. Не закону, а вышестоящему начальству. Понятно, что это не про Ройзмана.

И потому подумалось, что правильно будет познакомиться с его поэзией, с тем, что написано несколько десятилетий назад и не устарело, потому что настоящее и правдивое по сути. Чтобы не только автора книги, а и, в его стихах также, увидеть и в чем-то пережитое самим собой, как воспоминание о том, что тогда было и о чем мечталось и что так и не состоялось в полной мере по ряду объективных все-таки причин.

Надо сказать, что политики, люди, имеющие прямое отношение к власти в той или иной мере, не лишены порой явного поэтического дара. Нередко, однако же, их вирши выдают образованность и литературщину, то есть, будучи правильными по выразительности и содержанию. Они все же несколько вторичны, как минимум, являясь интеллектуальным досугом. (Конечно, не как в старом Китае, где любой чиновник определенного уровня обязан был владеть поэтическим словом.) Повторим, написанное Ройзманом – поэзия, без всяких оговорок, скидок на отсутствие профильного литературного образования (во-первых, оно, как известно, еще не делает пишущего стихи человека поэтом, а, во-вторых, в опубликованных в данном сборнике произведениях, видно, что Ройзман – достаточно начитан; в его стихи естественно входят прямые или косвенные цитаты, намеки на известные строки классиков русской поэзии, например.)

Если сугубо литературоведчески подходить к написанному в восьмидесятые – девяностые годы прошлого века (что для него самого, скорее всего, скучно и вряд ли вызовет иную реакцию, кроме иронии или, надеюсь, вежливого понимания) – в них можно при желании, но явно упрощая своеобразие сказанного Ройзманом, выделить то, что всегда есть в поэзии – что она такое и что есть смысл жизни (если затронут разговор о Библии, что есть здесь и воспринимается органично и уместно – смысл бытия). И, конечно же, обстоятельства биографии, достаточно суровые в своем роде. (Достаточно отметить, что в 1984 году, коим помечен начальный временной рубеж подборки из чуть более полусотни стихов Евгения Ройзмана, с него была снята судимость – это для справки о том, «из какого сора растут стихи, не ведая стыда» по замечанию Анны Ахматовой).

Только условно можно выделить перечисленные выше темы поэзии Евгения Ройзмана в данном конкретном случае, поскольку нет сомнений, до очевидности, что и то, и другое, и третье не существует и не может существовать в подлинной поэзии отдельно, отстраненно от другого, а входить в суть каждого стиха наряду со всем остальным.

И все же – попробуем представить некоторые грани поэзии Евгения Ройзмана, чтобы показать ее  избирательно, но вместе с тем – подробно и внятно.

Предположим, это о поэзии. (Заметим, что отсутствие знаков препинания – не модернистский прием, а возможность выразить мысль, внутренний монолог аутентично, насколько это вообще возможно в написанном слове.)

мой друг читает я пишу
апрель дурак такая стужа
мне холодно я не спешу
туда где никому не нужен

кончался вечер зубы стыли
хоть изо рта не вынимай
мир опустел собаки выли
и надвигался первомай.
1987

Или еще минималистичнее:

Чуть неуверенно
Черного цвета

Следуют строки
Забытому следу

Так человек
Проболевший все лето

Тихо ступает
По первому снегу…
1987

Почему-то заметно, что часто вспоминаемым временем года у Ройзмана оказывается зима: то ли связано подобное с достаточно суровым климатом, то ли внутренним ощущение ожидания обновления весны, чем-то еще, может быть, но факт остается фактом – как бы, зимние, стихи в названной книге – вроде лейтмотива.

…И снег повис на грани пустоты
Неслышно шелестит над головами
И сыплется как буквы на листы
За шиворот холодными словами.

Каскад рябин каркасы тополей
Повисли в воздухе заиндевелом
И рифмой: лей жалей аллей полей
Что не задень здесь все лежит на белом

Где лужи-кляксы черные воды
Прозрачный лед на черных отпечатках
И ляжет снег на осени следы
Плотней чем штрих лежит на опечатках
1988

Поизносился чистый лист.
Он долго ждал и не дождался.
Потом охрип протяжный свист.
И вниз ушел и оборвался.

Потом отец осиротел.
И я продвинулся к порогу.
Все впереди. Я не хотел.
День пережит. И слава Богу.
1990

Когда речь идет о Библии в поэзии Евгении Ройзмана, то тут важно самоощущение его, как поэта и человека, выбор, проблема самоидентификации, сосуществование происхождения, языка и культуры и религиозного чувства. Тут  понятны строфы, в которых переложены псалмы, отсылы к библейскому тексту, рассуждения о еврейской истории (суд над Спинозой), об Иерусалиме, который вечен для нескольких религий, что отражено не только в восприятии исключительно этого Вечного Города у Ройзмана, но и всего, что есть принятие веры, в интимном, душевном, воодушевленном бытовании ее как части индивидуального сознания, соотносимого с сознанием общественным в таком специфическом контексте.

Мы – виноград у Господа в горсти
Я виноват, и, Господи, прости
Меня. Когда-нибудь случится
Меж пальцев просочиться.
26 сент. 1991

При реках Вавилона, там сидели мы
и плакали, когда вспоминали о Сионе…
Псалом СХХХVI

Вот реки Вавилона. Здесь сидим.
Евфрат удавом проползает мимо.
О мой народ… Зачем я не был с ним
На белых стенах Иерусалима.

Я не погиб… Проклятый Вавилон
Безумствуешь… Ты буен, пьян и весел.
И песен ждешь. Но слышишь только
……………………………………….. стон.
Мы не поем врагам священных песен.

Мы Иерусалима не забыли.
Нас не сломила горькая утрата.
Так плакали. И наши слезы плыли
По мутным водам желтого Евфрата.
25 авг. 1988

И как осознание прошедшего опыта, как завета и наследия, как этической нормы и духовной высоты, недостижимой, кажущейся таковой и влекущей к себе снова и снова, без передышки, паузы и сомнений.

Все давно уже плоды с деревьев сорваны,
А которые не сорваны – надкушены.
Все равно, куда идти, в какую сторону,
Только вы меня, пожалуйста, не
……………………………………….. слушайте.

Зря рождавшийся и живший понапрасну,
И рассыпанный совсем, как горстка риса,
Вдруг пойму, что вот, пришел к
……………………………………….. Экклезиасту,
А Экклезиаст уже написан.
1986

Однако, как бы ни были звучны и заманчивы, что называется « бубны за холмами», Евгений Ройзман конкретный человек, в любом контексте данного понятия, потому его выбор – здесь и сейчас, о чем он говорит неоднократно, не идеализируя Россию, но не пренебрегая ею по-человечески, проявляя истинное патриотическое приятие всего того, что с нею связано.

Я хотел бы жить. И не только. В другой стране
А не в той которой сегодня (Вот так) живу я
Где бы я мог погибнуть не в драке, но на войне
Где в понятье мужчина не только наличие…

Там, где чистый рассвет, а потом тревожный
……………………………………….. закат
Там, где в путь провожают без ругани, слез и
……………………………………….. плача
Там, где светятся окна и где по ночам не спят
Где конкретный смысл имеет слово удача.

И еще я долго могу о том говорить
А на самом деле пойми все гораздо ближе
Лишь вздохнуть улыбнуться и встать и дверь
……………………………………….. отворить
И шагнуть за порог все оставить и жить. И
……………………………………….. выжить.

А когда я вру, пусть мне не дожить до весны
Пусть мне впредь не мечтать ни о какой победе
И пускай мне больше не снятся цветные сны
И пускай машина моя без меня уедет.
1989

С чисто прямолинейно филологической точки зрения два следующих ниже стихотворения можно было и назвать программными, поскольку в них выражена суть всего сборника «Стихи 1984-1996» Евгения Ройзмана, если бы он не оказался так продуманно и четко выстроенным, если бы каждое стихотворение в нем не было бы на своем месте, будучи убедительным обозначением кредо автора его в любом аспекте этого определения. Потому просто завершим двумя произведениями из разных частей отлично композиционно сделанного сборника. Как логичный финальный аккорд разговора о нем, поскольку в них сходятся все  затронутые автором его темы, высказаны важные для него выводы и суждения.

Стихи пузырятся в строке и текут на Восток
Не ориентируюсь и направляю на запах
Я вправо уперся и следует дальний бросок
Налево над городом поверху снова на
……………………………………….. Запад

Стихи это кровь а строка – я хотел – кровосток
Стихи это кровь и на вкус и на цвет и на запах
И строки как реки текут и текут на Восток
И вспять повернутся и вновь возвратятся на
……………………………………….. Запад

Движенье каретки дает перелеточный звук
Течение Запад-Восток задает амплитуду
Стихи заметались но движутся строго на Юг
………………………………………………………………….

И лишь у евреев все движется наоборот
С Востока на Запад Бросок на Восток и по кругу
И снова с Востока И Слово с Востока идет
Но как бы то ни было к Югу и к Югу и к Югу
1989

(Заметим, что в синагогах, в месте молитвы всегда есть знак, указывающий на восточную часть, в то время как во время молитвы мысленно надо иметь в виду юг, где расположен Иерусалим.)

И окончательный сонет – все, что для автора книги важнее всего, что определилось ясно до бесповоротности и как аксиома.

Итак, все решено. Мы остаемся.
Не едем. И уже не торопись.
Пусть тот, кто хочет, – катится. Катись
И ты туда. Мы как-нибудь прорвемся.

А если не прорвемся, то прервемся.
Кому она нужна, такая жизнь.
А не нужна – возьми и откажись.
А что до нас – мы как-нибудь прорвемся.

Не торопись и доводы сложи.
Все решено, и мы не побежим.
И не за тем, что вдалеке не слаще.

Кто выжил здесь, тот ко всему привык.
Но как оставить русский мой язык.
Боюсь уйти. Они его растащат.
1990

Да, резко сказано, без всяких сантиментов и интеллигентских экивоков, прямой речью, монологом, как и в остальных стихах, прозаических текстах не только этого сборника Евгения Ройзмана. Однако, обратим внимание, что ключевое слово здесь, как и встречавшееся раньше здесь же, как и в его выступлениях, интервью, выражающее его гражданскую по большому счету позицию – прорвемся, в нем национальный менталитет и убежденность в своей правоте сочетаются с целенаправленностью и силой духа, что отличает поэзию, прозу и публицистику Евгения Ройзмана как факт литературы, как наиболее концептуальное выражение его позиции, его человеческого «Я», выраженного словом. Ясно же, что и делом, поступками, действиями, намерениями и планами.

Он пишет о Талмуде и собирает иконы, говорит то, что думает, дорожит репутацией, что для него не пост, а возможность сделать то, что можно и чтобы было достойно, если уж не лучше, то хотя бы хорошо и нормально.

Тем интереснее и принципиальнее именно теперь его книга стихов прошлых лет, потому что знакомство с нею позволяет понять посыл не только литературный ее, а подвижнический, убедившись в том, что ее автор, Евгений Ройзман, со временем пытался, пусть и с препятствиями, претворить в действительность то, что заявлено в его стихах, написанных в предчувствии перемен и желании добиться их осуществления в меру собственных сил и способностей, несмотря ни на что и ни на кого. То есть, перед нами очевидный душевный идеал, который в той или иной мере и не только отдельно автору данного сборника удалось все же реализовать, как попытку к совершенству жизни и себя самого, насколько такое оказалось приемлемым и успешным.

Илья Абель