Илья Абель | Новое возвращение в Россию грузинской живописи

В девяностые годы, которые теперь ретроспективно воспринимают в России с отрицательным подтекстом, что стало почти штампом и клише, происходило и много запоминающегося, настоящего и достойного внимания. Например, в самом центре Москвы, на Старом Арбате в небольшом по этажности и площади доме работал тогда на постоянной основе Грузинский культурный центр. На первом этаже его угощали посетителей фирменными именными напитками, которые, как в советское время, налиты были в громадных размеров перевернутые узким горлышком вниз стеклянные конусы. Вкус настоящего тархуна, который привелось там и тогда пить с большим удовольствием, кажется, как символ чего-то необыкновенного, сохранился в памяти и в ощущениях до сих пор. На третьем этаже национального культурного центра проходили, как правило, художественные выставки. Интересные, яркие, в экспонатах которых чувствовался воздух и дух Грузии, гордого, мужественного народа, который жил и живет на этой прекрасной земле.

Организовывала эти выставки на протяжении восьми лет жизни в Москве Нана Заалишвили. О том, что именно она создавала своими благодарными усилиями маленькие праздники для горожан, узнал случайно из переписки после посещения выставки «Почувствуй», которая 10 дней проходила в просторном помещении «Белого зала», с окнами, выходящими на Манеж и Кремлевскую стену, Государственного геологического музея имени В.И. Вернадского РАН. Она определена как – групповая выставка работ художников из Грузии.

Нана Заалишвили не в первый раз привозит групповые выставки грузинских художников в столицу России и устраивает их в Музее Вернадского. И теперь она выступила куратором экспозиции «Почувствуй», будучи в первую очередь учредителем «White Gallery» (Директор галереи – Николоз Сванадзе).

Свои картины на выставку «Почувствуй» представили художники разных возрастов от тридцати до шестидесяти лет. Большая часть их помечена 2017-2018 годами завершения. То есть, перед нами то, что написано совсем недавно, свежо по всем статьям, интересно с разных точек зрения.

Несомненно, поскольку выставка получилась очень удачной по подбору демонстрируемых работ, уместно перечислить авторов их так, как они указаны в небольшого формата, со вкусом и изыском сделанном каталоге:

Русудан Хиналишвили, Константин Тотибадзе, Туту Киладзе, Гоги Тотибадзе, Элене Метревели, Леонид Семейко, Зураб Гикашвили, Буба Арабули, Мамука Цецхладзе, Ника Габуния, Татьяна Паписашвили, Амиран Куправа, Олег Тимченко, Автандил Топурия, Нино Перадзе, Амиран Исиани

Судя по сквозной нумерации, которой помечены произведения грузинских художников, всего на выставке представлено было около сорока картин.

От большеформатных работ Константина Тотибадзе, выполненных в технике голландских мастеров, с репликами в духе Караваджо, с поразительным владением искусства передачи светотени, и с неброским, но прочитываемым юмором, что выполнено в реалистической манере, до средних по размерам, острых по манере письма, напоминающих витиеватость и записанность картин Бердслея картин Элене Метревели, соединяющих в себе что-то модернистское, выписанное с поразительной тщательностью и не лишенное юмористической интонации, оригинальное и достойное внимания

Сразу необходимо сказать, что куратор выставки «Почувствуй» Нана Заалишвили композиционно выстроила всю экспозицию ее тщательно и творчески. Она использовала естественно и продуманно особенность зала – одна большая стена и три других с проемами окон. Кроме того, основным принципом подачи работ стало персональное представление их авторов, когда рядом, в блоке, оказались одна или нескольких работ каждого из участников нынешнего показа в Москве.

При этом есть и очевиден смысловой лейтмотив – путешествие не столько по стране, а по художественному восприятию ее, тому, на что откликается потребность художника выразить себя. Кроме того, задан и принцип сосуществования картин значительных размеров рядом с вещами камерными по масштабу и содержанию.

Таким образом, двигаясь по нумерации картин по часовой стрелке, мы совершаем реальное, пошаговое, через впечатление и отклик на увиденное в зале, движение внутри одухотворенного искусством и пронизанного особой атмосферой сопричастности ему пространства.

Достоинство выставки «Почувствуй» выразилось и в том, что тут нет ни одной случайно работы ( а мастерство исполнения заданной художником темы само собой разумеется). И при всем том показаны традиционные сюжеты – пейзажи (в том числе – и городские), натюрморты, портреты, абстрактные композиции. Таким образом, известные жанры и направления современной и классической живописи представлены были здесь последовательно, просто и ясно, будучи объединены чем-то почти неуловимы, что и составило возникшее в таком сочетании воодушевленное единство. Общность данную можно обозначить достаточно условно национальным сознанием, традицией восприятия бытийности, свойственной грузинам, где легкая меланхоличность сочетается с праздничностью, а философичность с искренностью и особой деликатностью, душевностью и чуткостью, свойственных грузинам, насколько мы это знаем по фильмам и жизни.

Начало выставки «Почувствуй» задано громадными работами братьев Тотибадзе – Константина и Гоги, между которыми закономерно и логично с художественной точки зрения и смыслово правильно, как переход и самоценная данность, размещены были натюрморты Гикашвили.

Триптих Константина Тотибадзе сразу вводит в атмосферу грузинского дома. Это необыкновенного размера картины «Ваза» и «Кувшин», которые размещены по бокам полотна «Натюрморт» (180 х 300, специально указываю размер). На нем изображен длинный стол, где разместила всякая снедь – вино и закуски. Здесь и виноград, и груши, апельсин. А также колбаса, сало, бутерброд с красной икрой, и даже банка сгущенки, известная нам чуть ли ни с детства. А внизу стола – трех- или больше литровые банки с огурцами, с помидорами, а также почему-то ведро, по всей видимости, с водой. Известно, что Грузия славится издавна своими застольями. Но здесь не само застолье, а то, что ему предшествует. Выписанное в реалистической манере в контексте натюрмортов, известных прежде всего по голландской живописи прошлых веков. Но при изумительной, поражающей технике исполнения, выполненное с долей юмора. Нет, не с иронией, не с вышучиванием традиционного, а с легкой и добродушной улыбкой, которая снимает пафос и делает картину живой, правдивой и соединяющей прошлое и настоящее в рамках традиции народного уклада жизни в непосредственной соразмерности.

А «Ваза» и «Кувшин», как необходимые атрибуты застолья, увеличенные до почти фантастической величины, также несут в себе как дань традиции, так и оптимистический, немного отстраненный взгляд на нее. Не как на бывшее, а как на то, что было, есть и будет, пока жив и будет жить народ.

Продолжением этой темы – следования традиции – стали три картины Зураба Гикашвили – «Синий натюрморт», как бы отсылающий к голубому периоду Пикассо, «Натюрморт» и «Желтый натюрморт». Здесь практически в натуральную величину написана кухонная полка, на которой выставлены бутыли и кувшины. Их порядок расположения меняется от картины к картине, возникают и обозначаются пробелы, пустоты между утварью на полках. Что, скажем так, может свидетельствовать о том, что, подобно импрессионистам, но в чуть натуралистичной при наличии романтизма манере, передано ощущение разных моментов жизни, когда бутыли и кувшины их обладателями используются по назначению. А потому снимаются с полок и ставятся на место.

Заведомая разноформатность картин Константина Тотибадзе и Зураба Гикашвили, которые близко друг к другу по технике исполнения, при индивидуализации отличий и своеобразии манеры каждого художника, развивают в своем роде одну и ту же тему – грузинское в его домашнем проявлении, будничном, близким к празднику и по сути своей являющимся праздником жизни, раскрывающимся в мелочах, в подробностях, например, в кухонной посуде.

Своеобразным, чуть метафорическим продолжением заданной изначально темы Грузии служат также, как у Константина Тотибадзе, громадные по размеру Пейзажи Гоги Тотибадзе – «Дорога», «Грузия», «Город». (Несколько лет назад я писал о выставке Константина и Гоги Тотибадзе, которая проходила на Тверском бульваре в Москве, в одном из залов Московского музея современного искусства. Там были пейзажи, выполненные в жанре фотореализма, среднего размера, пронзительные по настроению, трепетные по подтексту и очень чувственные в некотором роде.) Теперь Гоги Тотибадзе представил в Москве пейзажи не столько мятежно-мрачноватые, но несколько тревожные, с холодноватым колоритом. Такие, где предполагаемая линия горизонта уведена на самый дальний план, что придает его работам многомерность, объем и простор. Это местность, открытая всем и всему, свободная от чего-то лишнего и суетного, в своем роде почти столь же похожая на библейскую, как это было на предыдущей выставке в российской столице. Если по известной красивой легенде Грузию считают местом, подаренным Всевышним этому народу из своего самого любимого, то она, эта природа передана в ожидании чего-то в будущем – грозы, ненастья, появление на ней человека, поскольку символизм пейзажей Гоги Тотибадзе сочетается здесь с лиричностью и реализмом в удивительной пропорции.

Несколько неожиданной, отнюдь не по исполнению, а по содержанию кажется здесь картина «Инфанта» Олега Тимченко. Натренированному глазу любителя живописи она без труда роскошью наряда героини ее, передачей золота и парчи одежды представительницы королевской династии напомнит картины испанца Веласкеса (но нет у него подобного жизнелюбия, торжества жизни и красоты героини и ее наряда). Возможно, что в «Инфанте» можно при желании увидеть и нечто схожее с русской живописью девятнадцатого века. Мне же лично, не могу объяснить почему, «Инфанта» почему-то показалась аллюзией на образ царицы Тамары, что также может иметь место быть.

Говоря об «Инфанте» Олега Тимченко, стоит подчеркнуть два взаимосвязанных аспекта: не только именно эта картина, но и она в том числе, свидетельствует о европейском, в хорошем смысле слова, уровне современной грузинской живописи. Кроме того, в ней, в облике девушки высокого рода принципиальна некоторая театральность. Несомненно, она может иметь отношение к церемониальности жизни испанского двора. Но, как думается мне, опять же и по ее поводу и о том, что показано на выставке «Почувствуй», театральность не просто прием, а наиболее аутентичное в рамках грузинской живописи самовыражение, воодушевленность торжественностью и праздничностью жизни во всех ее проявлениях и аспектах. (Не случайно ведь для каталога, привезенного в Москву, название и суть выставки дана и в английском варианте. Читается он так: Feel It Group Exhibition of Modern Artists From Georgia – что точно соответствует духу, букве, слогану выставки «Почувствуй» в ее московском бытовании.).

«Инфанта» Олега Тимченко, соседствуя с изображением ЗИМа с красными флажками спереди и почти картушем с цитатой из политической классики советского периода в картине «Машина Сталина», создает определенный и неоднозначный контекст-контраст. ЗИМ на локальном фоне – просто машина, изображенная почти с натуралистической точностью. Но при всем том, в форме автомобиля есть нечто хищное, акулье, что укрупняется до скандальности цитатой из произведения советского вождя иной эпохи. Здесь обострение сосуществования национального и исторического, ментального и эстетического. Имеется в виду и неоднозначность отношения к образу «великого горца» в Грузии и в России (да и в России тоже в свою очередь к нему же не столь солидарное отношение.), как и выявление заданной остроты восприятия художественного объекта в рамках модернистского подхода к изображению его. Формально, перед нами только образ машины, соединение технологий, человеческого труда и чего-то еще, вроде духа той эпохи. На самом деле, нейтральная картина Олега Тимченко становится собирательной данностью, в чем-то развивая то, что задано «Инфантой» и продолжено потом почти идиллическими картинами «Ветер» и «Сиреневый сад», будучи в некотором приближении кульминацией выставки «Почувствуй», когда название ее, по-русски звучащее как предложение к соучастию, говорит о том, что необходимо ко всему, что есть – пейзаж, утварь, люди, исторические персонажи – выработать собственное отношение. Однако, повторим, картина написана нейтрально, неназойливо и без попытки вызвать нездоровый ажиотаж. И к ней, в том числе, важно определиться в понимание , что есть живопись и каковы ее границы и нормы.

Конфликт, но непосредственно творческий заявлен и в «Шкатулке», «Ангеле» и «Ветре» того же художника, где несомненная обостренность изобразительности (жемчужные бусы на красном до невероятия фоне, свернутая в виде человеческого существа в белом, похожего на рожденного или плавающего в космосе ребенка) может удивить собственной радикальностью. Если бы ни мастерство исполнения заданного художником сюжета, некоторая дистанция между тем, что он выписывает то подробно, то обобщенно, уходя от провокативности в живопись самодостаточную, хотя и немного странную по своему существу. При том, что она вполне адекватна и в ней есть личностное измерение, не поза, а манера письма, органичная для этого конкретно автора.

И здесь стоит снова отметить как уникальность того, что есть грузинская живопись наших дней, так и то, как она впитала в себя наследие классической живописи. Такое заметно по небольшим картинам Бубы Арабули» Ожидание», «Ветряная мельница», «Пейзаж», где заметно если не влияние Вермеера Дельфтского, то уж точно отсыл к его камерным пейзажам и портретам с их тихой музыкой света и тени, почти прикладной, похожей на книжную иллюстрацию, ни в чем не манерной, а самодостаточной. В чем есть перекличка с пейзажами Гоги Тотибадзе и пейзажами других авторов, чьи картины композиционны составили указанную выставку. Оригинальность творческого мышления Бубы Арабули проявляется в том, что он не копирует известное, а вписывает его, в буквальном смысле слова, в иное время, сохраняя неторопливость сюжета и особую атмосферу фиксации будничного до бытийного.

«Пейзаж» и «Тбилиси» Амирана Куправа тоже своеобразный центр выставки грузинских художников в Москве. То, что заявлено было картинами Гоги Тотибадзе и продолжено Олегом Тимченко и Бубой Арабули приобрело в произведениях этого художника сугубо национальный характер, что затем продолжено работами других художников,. То есть, можно сказать, что с названных картин начинается вторая часть выставки «Почувствуй», где национальный колорит все заметнее и точнее обозначен и приоритетен.

Три городских пейзажа Мамуки Цецхладзе остроумно помещены на узких пространствах между окнами. Учитывая, что окна выходят на краснокирпичные строения Московского Кремля, эти пейзажи приобретают дополнительный подтекст, в чем одновременно заслуга как художника, так и куратора.

Здесь три городских пейзажа выставлено – «Париж», «Самарканд», «Рим». И если первое и последнее понятно по обусловленности – столица искусств и предтеча мировой государственности европейского типа, то по поводу Самарканда может возникнуть вопрос, как вид этого узбекского города возник в названном изобразительном ряду? Не лишний ли он на самом деле? Очевидно, что вопрос риторичен. И потому, что Восток привлекал на протяжении не одного века европейских художников, и потому, что, в действительности, главное, все три ведуты выполнены в единой художественной манере. Каждый раз показано одно из зданий города, как бы символ его, при том, что три пейзажа сделаны как единый цикл, где колорит приглушен до того, что виды городов напоминают первые цветные фотографии. В том числе, и потому, что похожи друг на друга как точкой рассмотрения и передачи объектов, композицией картин – строения в центре, так и неброским фоном, их окружающим. Так передано как бы воспоминание о названных городах, вероятно, в чем-то зыбкое, как сон или как видение, нечто узнаваемое и почти фантастичное по своеобразной интерпретации реального. И снова можно с уверенностью говорить о театральности, о том, что перед нами почти декорация, то, что реалистично ровно настолько, чтобы быть и оставаться живописью и ничем иным.

Совершенно лирична сюита картин «Балерина» Ники Габуния, в которых прочитывается воспоминания о театральных (!) портретах и театральных работах русского художника конца девятнадцатого – первой трети двадцатого века Александра Головина. Владение формой и особая искренность изображенного Никой Габуния в серии камерных работ поражает искусностью и свободой мышления. А картина «Лилия» любому любителю живописи напомнит хрестоматийно известные произведения импрессионистов, как и музыку французского композитора Сен-Санса.

(Специально необходимо пояснить, что указание на то, что в работах грузинских художников, пишущих в двадцать первом веке, есть мотивы и намеки на то, что знакомо по истории европейской и мировой живописи, на мой дилетантский взгляд, ни в коей мере не умаляет их достоинств. Более того, оно, сопоставление, проводимое мною в предлагаемом тексте, говорит о том, что, сохраняя национальное своеобразие, современная грузинская живопись вписана в мировую традицию, что не упрек, а достоинство.)

Пейзажи Туту Киладзе, и, прежде всего – «Пиршество», камерные по размерам, органично продолжают то, что высказано было большими по формату картинами Константина и Гоги Тотибадзе. Например, в «Пиршестве» стол, с сидящими за ним мужчинами, показан сбоку и в некотором отдалении от зрителя. К тому же, не в доме, а в поле, на фоне озера и леса, а жилье отнесено на самый дальний план. И это тоже как бы мечта о том, что есть идеал мирной сельской жизни, основанной на старинных законах и правилах. Тот же как бы Вермеер, но уже с явным и ненавязчивым грузинским акцентам. Чистая и непротиворечивая идиллия жизни в соединении с природой и самим собой, выполненная в мягкой и оптимистичной гамме, доверительно и проникновенно.

И здесь же рядом – «Махинджаури» Татьяны Паписашвили. Без всякого сомнения возвращение к наивной живописи Пиросманишвили и его последователей, снова городской пейзаж, где сугубо национальное, исключительно грузинское, напоминает картины таможенника Руссо, правдивого автора произведений, похожих одновременно и на театральную декорацию, и на воссоздание на холсте волшебной страны, как бы выражения детского восприятия культуры и истории своего народа.

Пожалуй, что этнического, скажем так, можно найти в триптихе «Композиция» Автандила Топурия, «Портрете гурийца» Амирана Исиани или в «Силе природы» Русудан Хизанишвили, чьи экспрессивные, яркие по колориту, энергичные картины полны напора, неожиданной открытости эмоций и устремлений. Но вот «Композиции» Амирана Исиани явно не повторения скучных экзерсисов Питера Мондриана, поскольку сочетание цветов – мужественных и четко вписанных в геометрические плоскости, сильных по воздействию, настоящее проявление национального характера, хотя внешне все выглядит как отвлеченная игра цвета и линий. Столь же национальны по внутренней убежденности и соответствующей ей выразительности «Портрет гурийца» и «Сила природы». Их своеобразие расширяет представление о том, что есть сейчас грузинская живопись, подлинная, чуткая к веяниям не моды, а времени, открытая новациям и поискам, самоценная и потому постоянно уникальная всегда самобытная и ясная по авторскому посылу и выражению его в живописных работах. Пир красок в таком контексте соразмерен застолью, праздничному или будничному, а изобретательность формы и раскрытия ее в перечисленных выше произведениях грузинских художников может быть приметой и их попыток сказать свое в рамках живописного мейнстрима столь же ясно, как это есть у других мастеров изобразительного искусства, их современников.

Обязательно надо сказать и о женском портрете Анзора Чхеидзе. Это почти контур на светлом, практически белом фоне, как знакомо нам по картинам художника Вейсберга, рисовавшего белое на белом, что советская официальная критика принимала с трудом, считая авангардизмом и трюкачеством. Портрет, написанный Анзором Чхеидзе, замечательно е сочетание классической изобразительной манеры и тенденций в живописи, шире, в искусстве наших дней, негромкая и удачная попытка сохранить вневременное в передаче известного и даже традиционного. Повторю, что речь в разговоре о выставке «Почувствуй» не идет о том, чьи картины лучше или интереснее, поскольку все они настолько высокого уровня исполнения, что можно говорить о тенденции. О том, что грузинские живописцы, верные национальному самосознанию, спокойно, без пафоса воспринимают то новое, что возникает в живописи двадцать первого века, оставаясь художниками своего народа, своей прекрасной и счастливой страны, Родины на все времена.

Могу честно признаться, что по-хорошему пристрастен в отношении к Грузии. Как, например, и к Испании. Люди и искусство этой для меня благословенной страны близки моей душе, находят в ней всегда позитивный и искренний отклик, свидетельствуя о чувстве родства. Пока заочно, на расстоянии, но всегда однозначно и непререкаемо. Приязни, доброго отношения, которое никогда не обманывает уже более полувека моей жизни. Тоже произошло и при знакомстве с выставкой «Почувствуй», отзываясь на название ее, как на призыв, откликаясь на приглашение к диалогу с тем и с теми, что и кто радуют глаз и сердце без всяких условностей и дистанций.

У выставки «Почувствуй» совершенно замечательный девиз – Искусство объединяет всех и оно не имеет границ. К тому, что в нем высказано, не нужно ничего добавлять. Достаточно смотреть картины и радоваться тому, что привелось еще раз встретиться с ними в российской столице, несмотря ни на политические, какие-либо иные недоразумения и сложности. Живопись, что удивительно деликатно и талантливо продемонстрировали современные грузинские художники разных возрастов и манер, есть то настоящее, что оказывается значительнее любых разногласий, что есть истина в последней инстанции, будучи гармонией, передающей то, чему подчинено все и всегда в нашей жизни.

Фото – автора текста, Ильи Абеля