Геннадий Прытков | Побеждает любовь
Леониду Броневому
На одном из спектаклей одного московского театра, на котором я имел счастье присутствовать, во время идущей сцены на заднем плане произошло какое-то движение. Я мгновенно переключился с переднего плана на задний. Там кто-то просто ходил, что-то переставлял, садился, вставал, поправлял что-то на столе, опять садился…
После спектакля разговариваю с главным героем и восхищенно восклицаю:
— Но как мощно придумано режиссером… У тебя — монолог, решающий судьбы страны, а на заднем плане течет обыкновенная жизнь, которой нет никакого дела до мировых проблем…
— Как?!!!!! Он опять вышел на задний план… Ему же запретил режиссер это делать… А он продолжает свое… Снимает напрочь все внимание с главного монолога моего героя…
— Наоборот, — посмел возразить я, — это придает значимость твоим словам о России, о ее безнравственности..
— Да ни черта! — кипятился главный герой. — Снимает внимание с меня — и все!
Он остался при своем. И я остался при своем. Подумалось о том, что иногда актерское своеволие помогает выявить всю сложность проблем, решаемых спектаклем — слова всегда останутся лишь словами, ибо жизнь равнодушна к словам, ей нужны действия…
А тем Актером на заднем плане был ЛЕОНИД БРОНЕВОЙ.
Побеждает Любовь
1968. Труппа «качаловского» делится на «формалистов» и «реалистов»… Война серьезная. Попадаю к формалистам, здесь меня ценят, любят… Реалисты косятся, но не предпринимают никаких усилий для того, чтобы переманить к себе…
Молодняк мечется — куда ж присесть-то? Но что удивительно — и те, и другие работают, выпускаются совершенно разные по сути и форме спектакли, в которых «противники» блистательно играют свои роли, забыв о своих идеологических разногласиях…
Тогда-то я и понял: театр — это семья, в которой ведутся нешуточные войны — и в них всегда побеждает Любовь..И перестал всерьез относиться ко всем кровавым баталиям… Наверное, поэтому и выжил…
«…Твое слово отзовется»…
В девяностые было.
— Да не знаю я, как играть сатану, — орал я режиссеру.
— Не играй сатану! Играй человека, который забавляется с жизнью! — орал в ответ режиссер.
Это мне было понятно, и я от души забавлялся на сцене… Не скажу, чтобы мои забавы нравились тогда критикам… Лишь одна Анна Миллер поняла, про что я речь веду…
Ну, сыграл и сыграл. Прошло с тех пор почти тридцать лет…
И вдруг:
— Расскажите, как вы играли Воланда? — спрашивает режиссер фильма, про то, что актером быть просто, — говорят, что это была уникальная работа, но нет ни одной фотографии, а о видео я вообще умолчу.
Мозг зафиксировал — ага, уникальная.
Играю спектакль, в котором одет в монашескую рясу… Воланд мой был тоже в одеянии белом, чем-то похожим на рясу. В конце на поклоне подходит молодая женщина и дарит цветы со словами:
— Вы мой самый любимый Воланд… Спасибо вам за него!
Мозг вновь фиксирует — ага, самый любимый!
И вот совсем недавно:
— Ой, подождите, не уходите! Пожалуйста, можно с вами сфотографироваться? Мы видели вашего Воланда! И вот такая удача — мы с мужем просто мечтаем сфотографироваться с нашим единственным Воландом!
Сфотографировались.Мозг зафиксировал — счастливые какие муж с женой!
— Это что? — подумал я. — Весь год я буду жить под знаком сатаны, что ли?
….А ведь с тех самых пор прошло почти тридцать лет! А я и не думал, что роли наши запоминаются….
Геннадий Прытков