Вера Левинская | РЕКИ И РЕЧЬ (триптих). Поэма 3 «ГОРСКАЯ ЛЕГЕНДА»

Издавна воды текут по земле
Где их начало, то скрыто во мгле
Сколько с водой утекло и времён
Судеб, событий, племён и имён!..
Cлово людское течёт, как река –
Звонкое эхо и дням, и векам.
Реки – и речь… Вечно им течь,
Память минувшего обере

3. ГОРСКАЯ ЛЕГЕНДА

Блеск вершин и мрак ущелий,
Цвет весенний мандаринов,
Радуга над водопадом
И орёл, парящий в небе –
О Кавказ! Твоё величье
И краса чаруют очи,
Заставляют биться сердце,
Песни чудные рождают.
Лишь когда сердечный трепет
В звук и слово воплотится,
Песню петь не перестанут
И преданье не забудут.
То, что мне дано поведать,
То, что вам дано услышать,
Было здесь, в горах, где небо
Опускается к вершинам.
То не сказка-небылица,
Это – истинная правда.
Всем конец её известен,
А начало лишь немногим…

Как-то раз в погожий полдень
На лугу высокогорном
Стадо коз пасла горянка,
Дочка пастуха – Ингури.
На пастушку мы посмотрим,
Но украдкой, издалёка:
Хороша! Легка, как серна,
И порывиста в движеньях.
Гибкий стан тростинки тоньше
Схвачен поясом чеканным.
Кудри реют чёрным вихрем,
Взгляд и дерзок, и насмешлив…
Что-то юную горянку
Беспокоит. На дорогу,
Что ведёт к ключам подлёдным,
Всё поглядывает зорко.
Ждёт кого-нибудь? Здесь редок
Путник. Разве что охотник
Забредёт воды напиться
Иль пастух пригонит стадо.
Чу! Зацокали копыта. –
Кто-то едет по тропинке.
То удачливый охотник
Возвращается с добычей.
Приторочена косуля
У седла его ремнями.
Как знакомому, Ингури
Машет всаднику рукою.
Подошла к тропе поспешно,
Он кивнул ей, улыбнулся,
На ходу сказал ей что-то,
И унёс его буланый.
А Ингури постояла
И – погнала стадо следом.
Но пока они в дороге,
Мы о всаднике расскажем:
Терек – так его назвали –
Стоил девичья вниманья.
Не было в горах окрестных
Парня краше и смелее.
Чья стрела летит всех дальше?
Кто ловчее в джигитовке?
Кто удачливей в охоте? –
Терек! Первый из первейших!
Не одна Ингури втайне
О джигите загрустила…
Но взгляните: стадо козье
К родникам уже подходит.
И с мечтой о новой встрече
Ближе подошла пастушка.
Но улыбка, не расцветши,
На губах её увяла.
Видит – на заветном месте
У источника святого
Терек с девушкой какой-то
Разговаривает тихо.
На Ингури и не смотрит,
Он любуется другою.
Та ж –  и впрямь краса-красою,
И захочешь – не осудишь!
Так стройна, как юный тополь,
Неба синь в глазах спокойных,
Белоснежен лоб, а щёки
Нежным теплятся румянцем.
Золотистою косою
Свиты волосы густые,
А походка, словно танец:
Не идёт, плывёт лебёдкой!
Разговор Ингури слышит:
«Ты, красавица, откуда?
Никогда в горах родимых
Я тебя не видел прежде.
Как зовут тебя?»
…………. «Кубанью.
Я пришла сюда с низины
За водой больному брату».
«Разве нет воды поближе?»
«Здесь источники святые
И текут водой особой –
Животворной и целебной.
Нет таких у нас в долине.
И слыхала я преданье:
Если кто придёт к истоку
С сердцем любящим и верным,
То вода его полюбит,
Исцелит больное тело,
Напоит отвагой душу
И пойдёт за ним по свету
Благодатною рекою.
Мы в долине – хлеборобы,
Сеем жито и пшеницу.
Только злые суховеи
Губят наши урожаи. –
Нет реки. Не знаю, даст ли
Милость мне  родник заветный,
Но кувшин воды для брата
Он, наверное, подарит».
Смотрит Терек восхищённо,
Речи девичьей внимает:
«И душа твоя прекрасна,
Как лицо твоё и тело!
Слушай, девица, не хочешь
Ты в мой дом войти хозяйкой?
Не найти жены мне лучше,
Хоть всю землю обойду я!
Я ведь здесь – не из последних.
Род мой славен и воинствен.
А какой сам Терек воин,
Знает весь Кавказ наверно.
Будешь жить ты в холе, в неге,
Дом наш будет полной чашей.
Что охотой не добуду,
То набегом завоюю!»
«Вот как?» – только и сказала
Девушка и замолчала.
Терек  ждал. Она вздохнула,
Подняла глаза, спросила:
«Можешь выслушать без гнева
Правду?»
………..«Да!»
…………. …« И не обидишь,
Если правда горькой будет,
А ответ тебе нелестным?»
«Да!»
………..«Тогда тебе скажу я:
Брат не болен. Изувечен.
Порубили злые люди,
Что набегом прискакали.
Может быть, твой дом и полон,
Мой же пуст и обездолен.
Те, кем брат мой искалечен,
Тяжко ранили мне душу.
Не войду к тебе женою.
Кто налётчик – тот обидчик!
Тот, кому отдам я руку,
Мирным тружеником будет.
Ну, прощай. Мы слишком чужды,
И обычай наш  различен».
Набрала воды кувшином
И пошла не оглянувшись.

Сам не свой остался Терек –
Зол, растерян и обижен.
Осудила (как посмела?)
Всё, чем он, смельчак, гордился!
Но ведь так живут от века
На воинственном Кавказе:
Есть родня, друзья. А дальше –
Все враги. И все воюют.
Не права! Так что же сердце
Так вослед ей и рванулось?
Не права! Так что ж источник
Вскинул две струи высоких,
Два ручья соединились
И рекой помчались дальше –
Ниже, ниже, к морю ближе
За красавицей Кубанью?..
Он шагнул за нею следом,
Позабыл он об Ингури,
Но насмешливое слово
Вдруг его остановило:
«Эй, джигит! – она сказала, –
Курица орлу не пара.
Место ли ему в долине?
Ведь его владенья – небо.
И орлу подстать орлица,
И гнездо он вьёт на скалах.
А слетит с высот в долину –
И петух ему соперник!»
«Лишь слепая может спутать
Лебедь белую с наседкой,
И достоинства чужие
Только зависть не заметит.
Осторожнее, шалунья! –
Терек вымолвил сердито, –
Серне лучше не встречаться
На тропе скалистой с барсом,
И орёл в голубке видит
Не подругу, а добычу.
Осторожнее, голубка,
Ты лети своей дорогой,
А орёл – он самый зоркий,
И подругу он усмотрит!»
Ах, как вспыхнула Ингури
От стыда румянцем жарким,
И кувшин из рук ослабших
Пал на камень и разбился.
Но горда: слезу обиды
Незаметно с глаз смахнула
И расхохоталась звонко:
«Так прощай!» – И отвернулась,
И сбежала вниз по склону.
А ручей с водой живою
Вдруг вскипел струёю пенной
И за нею устремился.
Смотрит Терек, понимая,
Обвинил его источник!
И задумался он крепко,
И сказал себе он горько:
«Не кувшин разбился – сердце!
Знать, меня она любила
Молча, гордо. Но и эту
Я обидел и утратил!
Девушки, что так различны
(Лишь достоинствами схожи),
От меня ушли, считая,
Что любви я недостоин.
И, должно быть, это правда:
Разве я о них подумал?
Иль о ком другом на свете
Я заботился? Не помню.
Я хотел быть самым сильным,
Самым смелым и богатым.
А кому то будет в радость,
Разве спрашивал себя я?»
И за мыслями такими
Терек шёл от водопоя.
Сзади конь забытый звякал
Непривязанной уздою.
Шёл, куда глаза глядели
И куда тянуло сердце.
За Кубанью вслед спустился
Он по северному склону.
Долго шёл. Остановила
Мысль, что это бесполезно:
«Не поймёт и не полюбит,
Не простит». Свернул к востоку.
И когда заметил струйку
На сухой дотоле тропке,
Понял: то святой источник
Вслед послал живую воду
И ему, чьё сердце стало
О других болеть, чьи думы
Их заботами прониклись,
А себя судили строго.

Труден путь тропой гористой,
Но трудней самопознанье.
Трудно одолеть вершину,
Но трудней возвысить душу.
На дороге той неторной
И в труде души упорном
Терека теперь оставим.
Пусть идёт судьбе навстречу.
Не увидим мы, как людям
Он помог дороги строить.
Не узнаем, как слюбился
Он с женою – милой Сунжей.
То – история другая,
И другой её расскажет.
Мы ж поднимемся к вершинам
Двоеглавого Эльбруса
И на всю страну посмотрим
С выси птичьего полёта.
Величавая картина
Развернётся перед взором:
Цепи острых гор с восхода
Протянулися на запад.
Пролегли внизу меж ними
Изумрудные долины.
Зеркала озёр блестящих
Купол неба отражают.
И повсюду вьются реки,
Как ветвистые деревья.
И средь них – смотри на север –
К тепловодному Азову
Меж полей богатых хлебных
Растеклась Кубань широко.
А когда посмотришь к югу
На роскошную Колхиду,
Там Ингури, извиваясь,
К морю Чёрному стремится.
Глянь к востоку и увидишь,
Там течёт могучий Терек.
Путь он выбрал самый трудный,
Как мужчине и пристало:
Через три хребта он бьётся,
Перемалывая скалы,
И, свершив свой трудный подвиг,
К морю Каспию приходит…

Благодатны людям реки.
Их  живительная сила,
Их спасительная влага –
Жизнь рождают и питают.
Возблагодарим же реки
С чудотворною водою.
А героев помнить будем,
Тех, чьё имя реки носят.
Пусть живёт о них легенда
И из уст в уста кочует,
Пусть о них слагают песни,
Им в веках и честь, и слава!

Послесловие автора

Наше время достойно своего эпоса. И оно не станет последним временем человечества, если люди осознают необходимость нового, всепланетного мышления и такой же всепланетной гражданственности. Мир спасёт ответственность.

Три фрески моего триптиха «Реки и речь»: «Дунай», «Хуанхэ», «Горская легенда» – я написала в жанровых рамках и стилистике былины, сказки и легенды.

Былина Дунай, открывающая триптих, навеяна картиной К. Васильева. Это история трагической ошибки. Но разве редко во все времена невинные люди расплачиваются за ошибки сильных?

«Хуанхэ» (2) – интермеццо, сказка о капризной и беспечной китайской принцессе. После “весомости” Былины мне хотелось сделать её изящнее и веселее.

В «Горской легенде» (3) дан драматический любовный треугольник с чеченцем Тереком, казачкой Кубанью и грузинкой Ингури. При всей условности сюжета проблема кавказских конфликтов и их суть в легенде выражена вполне ясно.

Эпос триптиха осовременен не только идеей. Век за окном стремителен, сегодняшний читатель нетерпелив, и автору это известно. Тем не менее, и Балда, и Снегурочка, и купец Калашников присутствуют в нашем сознании и, скорее всего, переживут ещё много поколений. У меня есть даже неплохой английский перевод “Песни о вещем Олеге” в репродукциях Васнецова, читанный поколениями и многожды подклеенный.

Сама я отдаю дань эпической традиции неспешного повествования в экспозиции Былины, но далее – в основном действии – темп его ускоряется, драма начинает доминировать, а дальше уже работает энергия сопереживания. Сказка и Легенда уже не требуют таких технических ухищрений. Но “китаистый” декор и юмор одной, как и руставелиевские хореи другой – вкупе даже с крепким сюжетом не лишни. Только это уже авторская рабочая лаборатория, едва ли интересная читателю. Его я просто приглашаю читать мои стихи и буду рада записать в друзья.

Вера Левинская
26 марта 2017