Владимир Брисов | «КОНЦЕПТ»

«КОНЦЕПТ»

Авантюрная повесть

Хочу я  мир покинуть,  как буддист,
А может, как католик-францисканец,
Могу  одежды сбросить,  как нудист,
И показать всем двадцать первый палец.
Я гибну в глотке ваших городов,
Я разлагаюсь на пиру погибших,
Не подрываю общества основ,
Хоть тяжело дышать среди отживших.

Когда впервые возникла эта сумасшедшая мысль о поездке в резервацию племени каренов, приговорённых к истреблению? Увидеть ад в раю «вечно цветущих лотосов» и «миллиона улыбок»? Может быть в тот день, когда хитрые жёлтые псы охотились на чёрную цаплю? Или в ту ночь, когда Агнес и Игорь обнажённые плавали в светящихся волнах Сиамского залива? Или… Теперь уже не важно. Время беспощадно движется вперёд, не оставляя никакой надежды вернуться в прошлое и исправить ошибки. Тик-так, так-тик! Стрелки старых часов то спешат, опережая смерть, то отстают, теряя любовь.

Наступившее утро в королевстве Сиам российский авантюрист Игорь Ларин, известный также как Гарик-МЧС, встречал в гробу. Впервые в жизни не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Здесь же в соседнем гробу, на дне кузова грузовика, покачивалась на дорожных ухабах миниатюрная фигурка Бунси. Накаченный торс Сомчая плотно занимал погребальное  пространство. Рослый Нильс в ритуальный азиатский ящик не вместился, пришлось выбить заднюю стенку, чтобы он вытянул ноги. Но это было не видно, снаружи над ними лежали десятки пустых, наспех сколоченных из толстой фанеры гробов. Грузовик тащился по дороге, уводящей в горы, к лагерю беженцев.

Игорь завидовал рыбам и кальмарам, сохнущим в рыбацких деревнях на верёвках, их обдувал хоть какой-то ветерок. Фляга с водой давно пуста, а камуфляжный костюм мокрый от пота, будто на тебя помочилось стадо слонов. Пролежать шесть часов почти без движения в гробу, при жаре, близкой к сауне – задача не из лёгких. Особенно, если в правый бок периодически втыкается пистолет Беретта-92.  Боясь потерять сознание, он погрузился в воспоминания последних дней, предшествующих этой тайной поездке с сомнительным успехом. Как  же всё началось?

Он хорошо представил себе, то утро пять дней назад. Оно не предвещало необычных событий. Игорь, как всегда, с первыми лучами солнца, выплывающего из моря со стороны Камбоджи, появился на пустынном пляже. Тишина стояла, как при Адаме, с ещё не созданной из его ребра Евой. Только одинокие фигуры монахов  в оранжевых одеждах, бредущих вдоль берега от монастыря к монастырю. Бесшумный полёт больших бабочек, радующихся пробуждению ярких, южных цветов. Крупные крабы уже зарылись в норы, а мелочь, размером с паука, группами передвигалась по песку.

В сотне метров от моря на сваях, спасающих от прилива, стоит самострой – ряд сколоченных из фанеры хибар. В дверном проёме одной из них появилась немолодая одноглазая тайка. Месяц назад Игорь подарил ей, солнцезащитные очки. С тех пор, она носит их, не снимая. Тёмные стёкла скрыли дефект лица и увеличили выручку от пива и фруктовых напитков.

Она ждала, зная его распорядок дня. Её муж с услужливой улыбкой вынес два пластиковых лежака, поставив их так, чтобы были видны из хижины. Один лежак для тела, другой для вещей. Оставляй хоть  лэптоп, хоть дорогой смартфон, если они под защитой хозяев хибары и местных полудиких собак, никто не украдёт. Стоимость услуги доллар в день, плюс добровольная премия вином или пивом «за ударный труд» по охране  имущества.

Приземистый, налитый мускулами жёлто-рыжий пёс – вожак стаи пляжных собак, сразу заполз под лежак и лизнул руку, благодаря за принесённые остатки  вчерашнего ужина. Готовность к бою и близость моря, подсказали Игорю кличку для покрытого шрамами кобеля, Корсар. Умный пёс (результат «любви» динго и бойцовской собаки),  сам себя назначил телохранителем щедрого мужчины, говорящего на непонятном языке. И грозно рычал, предупреждая, что близко подходить к вещам хозяина, небезопасно.

Игорь, загорелый, коренастый москвич, с аккуратной стрижкой, делавшей почти незаметной седину, поселившуюся в чёрной шевелюре. Он  разменял по паспорту пятый десяток, но, исколесив полсотни стран, умел привлечь к себе женское внимание. Любовь уже не лишала рассудка, как в двадцать. Не преследовала, как в тридцать, навязчивой мыслью, что «ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, в женское» (1). Хотя, дамы  «бальзаковского возраста», всё ещё волновали его. С юными девами он не связывался, считая, что «каждому овощу – свой сезон».

В столь ранний час на пляже не предполагалось никого, достойного улыбки или кивка головы. Мужчина привычно подхватил с лежака ласты и двинулся на встречу с морем, которое считал загадочным, огромным живым существом. То, ласковым и добрым, то, бешеным и злым. Он чувствовал раздражение морской стихии от надоевших людей с их суетой, бесконечным мусором и грязью. После шторма в прибрежном колючем кустарнике застревают целлофановые пакеты, зубные щётки, старые кроссовки, пустые банки колы и торчат там, пока местная голытьба не найдёт им применения.

Пёс шёл сбоку, охраняя своего кормильца, и даже проплыл несколько метров, прежде, чем вернулся на песок. Большие, гибкие, профессиональные ласты внушали уверенность,  и Игорь уплывал  далеко. Так далеко, что рыбаки,  ловившие на катерах морских обитателей для местных ресторанов, на время отпускали руль и крутили  пальцами у виска, не слишком деликатно «намекая» на рискованность его заплывов.

Они не понимали своими меркантильными мозгами, зачем без необходимости заплывать так далеко. Не могли понять, что это не купанье, а утренняя молитва бескрайнему морю и жгучему солнцу, разорвавшему чёрные одежды ночи.

Чем дальше берег, тем шире простор; чем глубже дно, тем выше полёт мысли; чем больше риск, тем ближе ангел-хранитель. Не он нужен ангелу, а ангел ему. Игорь чувствовал необходимость общения, иначе он давно сошёл бы с ума, спился, стал наркоманом или всадил кусок свинца в лоб от всего увиденного и пережитого. Хотя, по мнению знакомого психиатра, ставшего за годы практики и циничным, и скептичным: «не страшно, когда слышишь потусторонние голоса, лечиться надо, когда вступаешь с ними в диалог».

Вернувшись на твердь земную, он обнаружил на соседних лежаках, ещё не успевшую загореть шведскую пару, единственных европейцев в этом азиатском отеле. Игорь не был уверен, можно ли причислять себя к европейцам, имея лишь российский паспорт, но к племени  «круглоглазых» и «белозадых» он относил себя без сомнения. Определение «бледнолицый», придуманное писателями, воспевшими Дикий запад, с храбрыми ковбоями и коварными индейцами, звучит комплиментарно на фоне расистских слов «черномазый» и «узкоглазый». Многие европейцы, внешне упакованные в толерантность, в глубине души считают себя выше других рас и народов. Поэтому бледнолицые шведы  уже три дня по приезду тусовались рядом с ним. «Подобное стремится к подобному». Он был выделен скандинавами, как свой, заслуживающий больше доверия, чем азиаты.

Шведский муж  Нильс, забрав свой лэптоп, покинул пляж, и его половина –  Агнес протянула Игорю тюбик с кремом для загара.  Она демонстрировала готовность к флирту, расстегнув купальник. Ей было скучно в тайской глубинке, она ожидала большей фееричности: – У тебя чувственные руки, – сказала она с улыбкой, – ты мог бы здесь подрабатывать массажистом.

– Это комплимент или ирония? – пытался уточнить Игорь.

– Конечно, комплимент. Сильный мужчина с нежными руками – это редкость. – Она замолчала, ожидая ответного комплимента.

Игорь не заставил себя ждать: – Массируя стройную, сексуальную, обаятельную женщину, нежными станут даже руки шахтёра. – с восточной учтивостью  ответил он. Ему действительно нравилось чувствовать упругое, подтянутое тело дамы чуть за сорок, то есть лет на пять моложе его. Он сделал ей массаж ступней, и сердце северной женщины растаяло.

– Интересно, к чему может привести наше общение к флирту или сексу? – полушутя, полусерьёзно спросила она.

– Считается, что выбор делает мужчина, но реально, чему быть, а о чём только мечтать,   решает женщина. Есть грубая русская поговорка: «сука не захочет, кобель не вскочит», но я, конечно, переведу её на английский корректно: «шея вертит голову, а не голова шею». И это не завоевания современной эмансипации, это библейские события. Надкусить запретный плод решила Ева, а не Адам. И Сарра, а не Авраам решила, когда ему зачать сына со служанкой Агарь, когда изгнать её.

– Почти убедил. Мне, кажется, ты умеешь женщин убеждать.

Он чувствовал нарастающее желание интриги с Агнес, но, учитывая присутствие мужа, инициатива должна исходить от неё. Что может быть восторженнее вначале, и печальнее в конце, чем курортный роман? Ещё один образ, «хранимых иконами у души в пещере» (2).

Через несколько минут она перевернулась на спину и, вновь протянула тюбик, приглашая продолжить процедуру. Между делом Агнес сообщила, что они с мужем уже лет десять находятся в свободных отношениях и, по её мнению, именно это спасает их брак, в основе которого  равноправие и взаимоуважение. Игорь понимающе кивнул, воспринимая её слова, как приподнятый шлагбаум: – «Шведская семья».

– Что значит «шведская семья»? – не поняла Агнес.

– В России всё, что вызывает зависть, называется шведским: «шведский стол», «шведский социализм», «шведская семья»… – пояснил Игорь, – хотя, в самой Швеции этих названий нет.

– Интересно, какую характеристику ты дал бы Таиланду, кроме банального: – «Страна миллиона улыбок» и «страна вечно цветущего лотоса»?

Взвесив, многочисленные впечатления об этой стране, на своих внутренних весах, Игорь ответил: – По гамбургскому счёту Таиланд  это раёк для пенсионеров и детей. Пенсионеры едут сюда из-за недорогого проживания, дешёвого, качественного питания, разнообразия свежих  морепродуктов и экзотических фруктов. Перезревшие мужчины при желании и наличии денег реализуют свои потаенные сексуальные мечты.  Европейские и американские дедушки нередко заводят новую семью и повышают  мужской тонус, общаясь с юными особами в возрасте их внучек.

Персоны с сексуальной ориентацией на однополую «любовь» легко находят партнёра, платя дешевле, чем в развитых странах. Не говоря уже о трансвеститах (леди-бой), которые спешат сюда, словно бедуины к оазису. Их стоимость «два по цене одного».

Благонравные пожилые семейные пары стараются этой специфики Таиланда не замечать. Они поправляют здоровье и живут здесь дольше, чем на родине, при этом чувствуют себя состоятельными леди и джентльменами на фоне местной нищеты.

Для детей Сиам, как мультфильм. Королевство цирков и зоопарков: послушные слоны, прирученные тигры, гуляющие возле храмов закормленные обезьяны. К тому же в многочисленных шоу с животными всегда сохраняется интрига: а вдруг удав всё-таки  задушит надоевшего дрессировщика или крокодил, наконец-то, откусит ему голову. Плюс, чистые песчаные пляжи и всегда тёплый, как комфортная ванна, Сиамский залив. В общем, это курорт для «старых, да малых».

Золотой молодёжи здесь скучно. Очень суровы приговоры за курение «травки», не говоря уже о коксе. Гонять на машинах негде, слишком много торговцев с перевозными кухнями и торговыми палатками, размещёнными часто, и на тротуаре, и на проезжей части. Массажи, от которых млеет старшее поколение, молодёжи не актуальны. Можно увлечься национальным боксом муай-тай, но  белым мажорам не хочется ходить с перебитой переносицей и шрамами на лице. И местные девушки их интересуют меньше, чем свои. Профессиональные проститутки слишком вульгарны. Казино отсутствуют. Подводный мир беднее, чем на Красном море, а тем более на Большом барьерном рифе у берегов Австралии. Серфингистам Сиамский залив безразличен – крутых волн здесь не бывает. Молодёжь, прилетая в континентальную часть, отправляется тусить на острова. Возможно, это моё субъективное мнение, и гамбургский счёт здесь совсем не причём. – Подытожил москвич свои наблюдения, пока спасал кожу Агнес от солнечных ожогов.

Игорь, в силу своей деятельности, научился легко вживаться в любую обстановку. На Востоке чувствовать себя льстивым азиатом. На Западе – политкорректным и демократичным. В России – монархистом, с византийским менталитетом. Со времён бескомпромиссной юности пришлось столько лгать, что он успел забыть, каким был в действительности. К счастью, запас самоиронии, помогал видеть  бревно в собственном глазу. Субъективно, он чувствовал себя гражданином мира, но документами был привязан к России. И эту пуповину не мог и не пытался обрезать.

Администрация отелей часто размещает гостей рядом по национальному, расовому или конфессиональному признакам, считая, что в чём-то схожим людям легче избежать взаимных претензий. Вот и здесь, номер Игоря, включая спальню, гостиную, кухню, большой балкон, был по соседству с однокомнатным, снятым шведами. Игорь сделал вид, что не расслышал вопрос о стоимости его апартаментов. Как всякий приличный россиянин, он, руководствуясь не законами, а «понятиями», сунул администратору в карман сотню зелёных и получил полу-люкс по цене стандартного. Нет смысла объяснять Агнес эту аксиому, всё равно не поймёт из-за разности менталитетов западного и русского.

Игорю было наплевать, что думают о нём китайцы, снимавшие соседние номера, а вот, мнение  европейцев  волновало: – Хотя расистом никогда не был. Наверное, впечатление зависит от уровня культуры. – Оправдывал он себя. – Привычка китайцев разговаривать, подойдя вплотную и постоянно, даже за едой, снимать  обувь, демонстрируя не первой свежести носки, не вдохновляла. Ему не импонировала их чванливость, пренебрежение к обслуживающему персоналу. Для европейца  неприемлемо видеть официантку, принимавшую заказ, стоя на коленях. Китайскому самолюбию это льстит. Москвич был уверен, что именно поэтому они так долго выбирают блюда, будто едят в последний раз в жизни.

Внезапно, оборвав беседу, шведка схватила фотокамеру и села на лежаке топлесс. Это заставило, шествующих вдоль моря благочестивых монахов, закрыть  ладонями глаза. А, появившихся  после завтрака, азиатских обитателей отеля, наоборот, впиться глазами в роскошный белый бюст.

– Мы с мужем работаем в СМИ. Он профессиональный фотограф, я готовлю ряд научных передач, популяризирую науку в  газетах, журналах, иногда на TV, –  пояснила она, – я тоже люблю фотографировать, но как любитель, дилетант. Из-за этого и забрались в тайскую глушь, чтобы снять национальный быт, который не увидишь, загорая у бассейна пятизвёздочного отеля.

Посмотрев в ту сторону, куда была направлена её камера, Игорь ничего неожиданного не увидел. Море, отхлынувшее во время отлива, оставило несколько залитых водой углублений в песке. В таких  ямках обычно остаётся мелкая рыбёшка, становясь лёгкой добычей для белых и чёрных цапель. Как раз недалеко от них и приземлилась одна из этих грациозных птиц. Крупная, чёрная цапля собиралась позавтракать тем, что забыл на берегу бог моря Посейдон.

Две молодые рыжие собаки не оставили без внимания появление крупной птицы и побежали к ней. Началась с виду безобидная игра «в догонялки». Стоило собакам приблизиться к длинноногой добыче, как она, лениво взмахивая крыльями, перелетала на другой конец водоёма. Собаки, огибая воду, опять бежали к ней. А цапля при их очередном приближении возвращалась на прежнее место. Прошло минут десять. Собаки всё медленнее подбегали к птице, а та, успев уже проглотить несколько рыбёшек, всё ленивее взлетала.

Вдруг китаец, снимавший номер в том же отеле, кинул камень и попал в птицу. Она, утратив равновесие,  медленнее обычного распахнула крылья, и собаки в прыжке вцепились в тело и шею, лишив возможности отбиваться длинным, острым клювом. Итог был ясен.

Шведка вскочила и кинулась на помощь обречённой птице, но вожак собачьей стаи Корсар был быстрее. Моментально выпрыгнул из-под  лежака, схватил добычу и утащил её в непроходимые заросли колючего кустарника.  Другие собаки-бичи поспешили за ним.  Игорь еле успел поймать Агнес. Корсар показал крупные, острые клыки и зарычал. Отдавать добычу он не собирался и мог покусать шведку.

Она подошла к китайцам  и высказала своё возмущение. Те, не понимая на английском, молча, рассматривали её стройную фигуру, отшлифованную спортивными тренажёрами. Усадив Агнес на лежак, Игорь пытался успокоить её. Видя эмоционально-взвинченную женщину, трудно поверить в легенду, будто жёны викингов безжалостно сражались наравне с мужчинами.

– Это несправедливо, человек не имел права, так грубо вторгаться в жизнь природы.

К счастью, Нильс появился на пляже раньше, чем Корсар с окровавленной мордой заполз под лежак москвича: – Очень впечатлительная, – сказал он Игорю доверительно, – она на почве защиты природы стала вегетарианкой, не ест мясо и не носит вещей из меха.

В кустах рычали, лаяли, хрустели кости, стая делила добычу.  Китайцы весело комментировали события. Агнес  нервно прислушивалась  к их гортанной, хриплой речи присущей мужчинам, женщины говорят мягко и мелодично, напоминая пенье птичек.

– Она не смогла бы жить в Москве, – подумал Игорь, – где любой расцветший в лесопарке цветок, будь то первоцвет, ландыш или кувшинка, тут  же срывается. Зачем? Если не сорву я, то сорвёт идущий за мной.  Психология рабов, видящих во всём не своё, а чужое.

Пытаясь  переключить внимание жены, Нильс заметил: – Дорогая, тебе не кажется, что ты единственная на пляже топлесс. Мы не в Европе, и, хотя буддийский Таиланд значительно терпимее к правам женщин, чем исламская Азия, тем не менее, на пляжах женщины не снимают футболок и шорт.

– Ты хочешь, чтобы я им подражала? Они и плавать не умеют, держатся за надутые автокамеры. Может быть, и мне начать так плавать? Миром правят жестокость и сексизм, – говорила она, – надевая спортивный  топ-бра, и, с нескрываемым осуждением, глядя на китайцев.

Чтобы сменить тему, Игорь пригласил шведов на вечер в один из ресторанов,  в центре курортного городка, с разнообразным, свежим сифудом, ещё утром плававшим в море. Скандинавы ушли с раскалённого, всё выше поднимавшегося солнца, в лобби под кондиционер. А москвич опять пошёл плавать, суетливость и громкая речь китайцев раздражали его.

– Почему мы так схожи как homo erectus: стоим на двух ногах, шустрим руками, болтаем языком. У нас примерно одинаковый уровень минимальных потребностей: пища, одежда, жилище. Ну и, конечно, «бабу-бы». Но как Homo sapiens, весьма различны, – думал он, – и  различия эти не столько внешние (цвет кожи, разрез глаз), сколько внутренние.  Одних интересует замена водки более дешёвым пойлом. Другие, как кирпич к кирпичу, складывают стопки долларов. Третьих волнует экология и гибель флоры-фауны, внесённой в распухшую «Красную книгу». Четвёртые двуногие видят историю как путь от войны к войне, от ненависти к расправе. В глазах кликуш из баб и мужиков всегда искрятся отблески горящих книг и инквизиции костров.

– Порой кажется, что над нами трудился не единый Бог. Возможно, древние греки были ближе к истине, со своим многообразием  богов, похожих на людей? Марк Твен шутил: «Человек был создан в последний день творения, когда Бог уже утомился».

Вечером машина доставила россиянина и шведскую пару к самому высокому зданию Хуа-Хина – отелю «Хилтон». Словно могучая боевая башня нависал он над улицами двухэтажных домов и тупиками ветхих лачуг. Рестораны  находились поблизости, на пирсах, уходящих в море. Снизу, под посетителями ровно шумела морская волна, успокаивая нервы, а сверху лёгкий, ласковый ветерок прогонял дневной зной. Пирсы со столиками были местной достопримечательностью. Здесь до полуночи звучала разноязычная речь, смех и возгласы туристов.

Игорь, бывавший в этих краях в разные годы, рассказывал о том, как выглядел город несколько лет назад, как беспощадно уничтожаются джунгли и изгоняются животные, обречённые на вымирание. Ещё недавно у отеля можно было увидеть диких слонов. Нигде не встречал такого разнообразия синих птиц с оперением цветовой палитры от насыщенного ультрамарина до небесной лазури. Это и певчий синий дрозд, и венценосные голуби, и редкая сиамская лофура –  синий фазан с ярко-красной головой. Легко было сфотографировать пёстрых, большеклювых птиц-носорогов, гнездившихся в дуплах старых манговых деревьев.

Польщённый  вниманием новых знакомых, Игорь перекинул мостик от истребления природы к истреблению горных племён в соседней Бирме, называемой теперь Мьянмой. Там одна военная диктатура сменяет другую, идёт многолетняя гражданская война. Особенно преследуются племена каренов, поддерживавших английскую колониальную систему. Карены занимаются  сельским хозяйством и хотят вести привычный им образ жизни, долгие годы добиваясь независимости. Вы наверняка видели  их в СМИ. Это их женщины носят многочисленные браслеты на руках, ногах и удлиняют шею с помощью ожерелья из латунных колец. Чем больше колец, тем длиннее шея, и достойнее невеста. В ходе войны сотни тысяч каренов и других малых народов бежали в Таиланд, больше некуда. На севере Китай. Прилегающая часть Индии, а тем более Бангладеш, перенаселены и исповедуют ислам, а карены буддисты и христиане. Новая головная боль Мьянмы это потоки беженцев-мусульман из Бангладеш, которые несут с собой и исламский радикализм. Таиланд принимает беженцев неохотно, не желая портить отношения с  Мьянмой, а, главное, боясь крупного политического игрока – Поднебесную империю – Китай.

– Что же делают с беженцами в Таиланде и сколько их? – спросила Агнес.

– Официально, порядка 150 тысяч, неофициально, больше миллиона. Их  помещают в лагеря для беженцев, в горах, вдоль границы с Мьянмой. Лагеря переполнены, обнесены колючей проволокой и охраняются военными. Запрещено, как въезжать в лагеря, так и покидать их.  Конечно, кто-то пытается бежать из резервации, затерявшись в тайских деревнях и городах. Рассчитывать они могут только на низкооплачиваемый, полу рабский труд. У них нет гражданства, нет документов.

Как писала лидер оппозиции Мьянмы Аун Сан Су Чжи: – Они висят между небом и землёй.  Снизу, чиновники смотрят на них, как на мотыльков, летящих на пламя. Чем больше их сгорит, тем лучше, всё равно нищие взяток не дают. А сверху,  Будда видит, что они прекрасны и беззащитны, как певчие птицы, попавшие в клетку… Но Будда не оформляет документов.

– Красивое сравнение, – сказала Агнес, – трогает душу.

– Из медийных персон беженцев посетила только голливудская звезда, посол доброй воли ООН Анджелина Джоли. И «была ужасно расстроена».  При том, что ей показали  «припудренный», лучший лагерь. В ходе личных бесед она поняла страшную истину: за годы истребления  бирманской хунтой национальных меньшинств,  в таиландских лагерях для беженцев родилось и выросло поколение людей всю жизнь смотревших на Мир из-за колючей проволоки, – рассказывал Игорь.

– Есть известная версия, что Моисей водил евреев по пустыне долгих сорок лет, чтобы ушло в мир иной поколение, познавшее психологию рабства. И в Землю Обетованную вступили люди, рожденные свободными, – заметила Агнес.

– К сожалению, я слаб в теологии, – ответил Нильс. – Но если следовать этой теории, то здесь ровно противоположная история.

Игорь вспомнил мрачную картину, увиденную в местном аэропорту. Таиландские чиновники, по запросу МИДа Мьянмы, отправляли назад группу беженцев. Это были так называемые политические, и на родине их, в лучшем случае ожидал непосильный труд в «лагерях перевоспитания», в худшем – казнь. Невозможно забыть обречённые, понурые лица, с потухшими глазами. Впечатление, что их уже убили, они  шли, как скот, к грузовому  вертолёту, взявшему курс на Рангун – бывшую столицу, крупнейший город Мьянмы.

Под рассказ они разделались с закуской из мелких ракушек, съели по тарелке крабового супа. И теперь, во время возникшей паузы перед подачей главного блюда, официант наполнил бокалы белым австралийским вином.

– Не пойму, какой интерес у Китая к нищей Мьянме? – спросил с сомненьем в голосе швед.

– Можно было бы говорить о полезных ископаемых, обилии древесины ценных пород, драгоценных камнях, но всё это была бы ложь, – объяснял Игорь, – Мьянма  лидирует на мировом криминальном рынке по производству опиума. Мак выращивают на огромных площадях. От них же идут поставки героина и амфетаминов.  А это миллиардные доходы. Мьянма, как космическая чёрная дыра, в которой возможно всё.

В качестве главного блюда шведы взяли по омару, а Игорю принесли рыбу «глубокой прожарки» (deep fried ). Это был секрет шеф-повара, и есть рыбу можно с головы до хвоста,  прямо с мягкими, хрустящими косточками. По консистенции она напоминала, обжаренную с двух сторон гренку, только не хлебную, а рыбную.

– Китай доминирует в Юго-Восточной Азии. Он создаёт искусственные острова,  расширяя морские границы за счёт Филиппин, – продолжал Игорь. – Его военные корабли патрулируют Андаманские острова, с которыми нет даже общей границы. Пекин пытался отхватить кусок континентального Вьетнама, но довольствовался только Парасельскими островами. Жестоко подавляются очаги сопротивления в Тибете, насильно присоединённом к Китаю. Недавно пала монархия в Непале и к власти пришли сторонники Поднебесной. Подавлена оппозиция в Гонконге. Да и за мощными демонстрациями в самом Таиланде, по моему мнению, видны имперские претензии Китая. Он контролирует большую часть экономики не только Азии, но и Африки. Во многих американских фильмах на первых – вторых ролях разыгрывается позитивный образ китайцев, из-за того, что Пекином куплен большой пакет акций Голливуда. Будущее Мира не за США и уж тем более не за Россией. Будущее за Поднебесной империей.

Игорь излагал банальные факты, но шведы слушали с интересом. Они жили в другом слое политического мышления, в котором угроза традиционно исходила из близлежащей, непредсказуемой России, а не из далёкого Востока. И это для них была аксиома. Монголы, уничтожившие на реке Калке объединённое русско-половецкое войско… и спустя недолгое время, установившие иго Золотой Орды, до Швеции не добрались. Чингиз-хан и его внук Батый не были их врагами. Их антигероем был конкретный Пётр I, лишивший  исторической перспективы шведского короля Карла XII.

– У меня свои впечатления о китайцах, вспоминаю случай, мелкий, но показательный, – сказал Нильс, – свидетелем которого стал на острове Хайнань, расположенном в Тихом океане. Как часто случается  в тех местах – штормило. Волны поднимались в человеческий рост, никто не плавал. На пляже висел красный флаг – знак опасности.

Вдруг молодой крепкий австралиец заходит в воду и, когда волна встаёт над ним, ныряет под неё. Всплывает метрах в тридцати от берега и, с невероятной скоростью, работая руками и ногами, плывёт на гребне набегающей волны. Она выкладывает его на песок. Австралиец быстро вскакивает, отбегает, не давая затянуть себя в океан. Проделал он это упражнение раз двадцать подряд.

Равнодушных не было и, когда он покинул пляж, многие попытались повторить его победу над стихией. Я сам сделал несколько заплывов. Оседлав волну, мне не хватало сил удержаться на гребне. Я проваливался  между накатами волн. Они ударяли меня о берег, протаскивали, крутя, по песку и тащили назад в океан. Списав неудачи на разницу в возрасте, весь исцарапанный, я смирился с поражением и ушёл читать в гамаке.

Может быть от равномерного покачивания, может книга была скучной, но я  заснул. Вернувшись на пляж через два часа, был поражён, китайцы по-прежнему пытались повторить заплыв молодого австралийца.  Да, китайцы достигли колоссального прогресса. Вспомните современный Шанхай, не уступающий Нью-Йорку! – Добавил Нильс. – И Стокгольм, и, извините, многолюдная Москва, на его фоне – деревни.

Официант подал большое блюдо со льдом, на котором лежали три дюжины устриц с плотно сжатыми створками. Специальными ножами требовалось преодолеть их сопротивление, добираясь до мякоти. Подать раскрывшуюся, то есть дохлую устрицу, как в Москве, здесь никому не пришло бы в голову. Под сухое с лёгкой кислинкой австралийское вино устрицы прошли прекрасно.

– Европа уже не та, – грустно заметил Нильс, – под волнами мигрантов, их невежества, дилетантизма, криминала. Мы делаем героическую, а может быть самоубийственную, попытку, – он невесело усмехнулся, – переварить толпы арабов с Ближнего Востока и из Магриба. Сейчас уже в Европе всюду гремят взрывы, летят пули и в толпы людей врезаются машины. А что будет через пять-десять лет? Есть такая горькая шутка: – Пока у Европы гастрит, потом появится язва, а затем и рак желудка.

– Известно высказывание одиозного арабского деятеля: «Матка арабской женщины – мое самое сильное оружие». При этом заметьте, – подхватил Игорь, –  что пакистанцы, рождённые в Англии, так и остаются пакистанцами. Алжирцы, рождённые во Франции, являются больше алжирцами, чем их дикие деды, перебравшиеся в Париж и Марсель. Когда сборная Франции гоняет по полю мяч со сборной Алжира. Эти «французы» в третьем поколении, ни разу не бывавшие на родине предков, болеют за Алжир, а не за Францию.

– Ну и что же в этом плохого? – удивилась Агнес. – Все люди имеют право на свою порцию счастья, богатые страны должны делиться с бедными, в конечном счёте, мы все  братья и сёстры.

– Ты же понимаешь, дорогой, – обратилась она к мужу, – с такими взглядами в среде шведской интеллигенции ты станешь нерукопожатен.

– Это очень хорошо и гуманно, что вы держите их всех за братьев. Вопрос в другом, держат ли они вас за сестру? Бесконечные теракты, показывают, что во имя Идеи, им и себя-то не жаль, зачем же жалеть иноверцев, – с осуждением в голосе сказал Игорь.

На десерт они заказали по три шарика сорбе из разных фруктовых соков. И, в виде классического дижестива, мужчины взяли по бокалу коньяка с крепким чёрным кофе и по сигаре. Агнес ограничила себя порцией ликёра.

– Не будем забывать восточную притчу о мудрой обезьяне, которая свела в схватке тигра и крокодила, охотившихся на неё. А сама наблюдала с дерева, обещая, что достанется на обед победителю. Когда, её враги убили друга, объявила себя королём джунглей, победившим сильных хищников… Сам того не желая, я втянул вас в мрачную тему, а всему виной сбитая китайцем чёрная цапля, – оправдывался Игорь, – пойдёмте, я покажу вам центр города.

– Однако, под грустный, но познавательный  разговор, мы с Нильсом съели так много, что надо долго ходить, сбрасывая лишние калории, – сказала Агнес. – Мы ведём себя, как типичные европейские мещане. Обсуждаем Холокост или геноцид армян, выковыривая зубочисткой омара, перед подачей устриц.

– Как хорошо, что такие неравнодушные люди, как ты, дорогая, не у власти, – иронично возразил Нильс, – а то бы, – тихой, благополучной Швеции уже пришёл конец.

– Мир меняется слишком быстро, дорогой, и такие консерваторы, как ты, обречены плестись в хвосте событий, – парировала Агнес.

Игорь, не желая участвовать в возникшем супружеском споре, постарался  сменить тему и, нырнув в тёмный переулок, быстро вывел их к ещё одной достопримечательности курорта – улице «Красных фонарей», где девушки с густо нанесённой косметикой, пытаются продать свои секс услуги. Их встретил ярко-освещённый квартал, состоящий из баров и витрин с полуобнажёнными девами. Со всех сторон посыпались предложения орального акта, менаж-а-труа и так далее, в соответствии с фантазиями. Приглашения заглушали, игравшую в барах музыку. Конкурентки задирали юбки, жеманно демонстрируя интимные места. Однако, быстро сообразив, что это всего лишь экскурсия, жрицы любви перестали их замечать, обрушив пыл на других гостей.

– Местные проститутки уступают театральности аналогичной улицы  Амстердама. – Заметил Нильс. – Там многие создают образ невинности, которую клиенту надо преодолеть. В Голландии – профессиональное шоу, а здесь провинциальная самодеятельность.

– Не забывайте, – возразил Игорь, – что и стоимость услуг значительно ниже.

– Чем ещё живёт этот город по вечерам кроме ресторанного обжорства и девиц нетяжёлого поведения? – Спросила Агнес.

– Для любителей пива и желающих покричать на законной основе – открыт клуб традиционного тайского бокса – «муай тай». Приглашаются профессиональные бойцы. Работает тотализатор. Азарт, кровь, аплодисменты, свист… Агнес прервала речь Игоря: – Это зрелище не для меня. Нильса как-нибудь сводите, в нём иногда просыпаются гены древних викингов.

– Ещё есть ночная тусовка на центральной пешеходной улице, с ресторанами на разную толщину кошельков, танцевальными залами, продажей экзотических фруктов, которые на местном рынке стоят раз в десять дешевле.

– Как насчёт духовной пищи? Поинтересовалась Агнес.

Вы, наверное, обратили внимание, буддистские ступы, пагоды и величественные монастыри расположены в горах, поднимая божественный дух над людской суетой. Туда надо ехать в светлое время, иначе ничего не увидим. А чтобы здоровый дух обитал в здоровом теле, рекомендую тайский массаж, который может быть, как лечебным, так и для релаксации.

– Сейчас время близиться к одиннадцати, – сказал Нильс, – глядя на часы, наверное, салоны уже закрыты.

– Для нас откроют, – заверил его Игорь, – была бы ваша на то воля.

– Спать не хочется совсем, – обратилась к мужу Агнес, – а после массажа, возможно, спадёт дневное напряжение.

Шведы несколько насторожились, войдя в салон и увидев открытую сбоку дверь. За ней в клубах табачного дыма, а судя по сладковатому запаху не только табачного, азартно играли в кости, карты…. Стоял зелёный стол с рулеткой и несколько игровых автоматов.  Один  из мужчин бандитской внешности, со шрамами на лице быстро подбежал к двери и, извинившись, закрыл её.

– Не пугайтесь, – успокоил скандинавов Игорь, – муж хозяйки массажного салона держит игорный клуб. У неё родственные связи в полиции, поэтому на мужа не наезжают. Чистоту, сохранность имущества гарантирую. Снимайте стресс и ни о чём не беспокойтесь.

Через минуту появилась хозяйка заведения в национальном костюме с улыбкой и поклонами. На вид лет тридцати с небольшим. Хотя о возрасте женщин Юго-Восточной Азии судить трудно, в силу стройности и миниатюрности фигур.

– Чансуд, то есть дочь луны, – представил её Игорь.

Она провела гостей в комнату, оформленную в национальном колорите. Три девушки разули их и омыли ноги в тазиках с водой, имеющей приятный цветочный запах. Усталость уступала место покою. Гостям подали в пиалах душистый чай, из молодых листьев горных плантаций, с травяным шариком, который от горячего чая раскрылся, превратившись из бутона в красивый, ярко розовый цветок. Зазвучала расслабляющая восточная музыка и у шведов пропала настороженность. Во взглядах, на губах заиграли улыбки.

– Тем временем Игорь, тоже улыбаясь, давал Чансуд чёткие указания: – Европейке дай Ради. Она у тебя жилистая, сильная девушка, пусть сделает ей настоящий тонизирующий массаж. Не жалея, выгибая руки, ноги и топчась по спине. Ты видишь, какая европейка крепкая. Теперь европеец. Которая из девушек у тебя наиболее сексапильная, Мали? Мне надо, чтобы она соблазнила его на   сексуальную услугу. Она немного на английском  говорит? – Хозяйка кивнула: – Немного говорит.

– Пусть скажет ему, что она из племени каренов, родители бежали из Бирмы, родственники погибли. Все дополнительные телодвижения я оплачу. С них денег не бери, скажи «всё оплачено».

После омовения ног, вошли с улыбками и поклонами девушки-массажистки. Игорь показал на одну: – Агнес это ваша массажистка Ради, в переводе – «Удовольствие». Профессионалка, спасла мне ногу от тяжёлой операции. Они ушли в процедурную, с массажным столом и душевой кабиной. Шведа он передал молодой, но опытной Мали, что означает «Жасмин».

– А сам будешь делать массаж? – Спросила Чансуд.

– Да, и не только массаж, – Игорь заметил, что она была довольна его ответом, – ничего, что твой бандит здесь? – Уточнил он. – И, по-моему,  уже обкурившейся.

– Он в мой бизнес не лезет, основную прибыль даёт салон, от мужа одни убытки. Ездит играть в крутой клуб Бангкока и там спускает  все заработанные деньги.  Я хочу дать детям хорошее образование, сын учится на программиста, дочь будет менеджером отеля. А как твои дела?

– Плохо, – признался он, – решаю в Таиланде одни и те же вопросы – употребление наркотиков. За этот грешок, как ты знаешь, у вас дают немыслимые сроки. Пребывание в тайской тюрьме, считай год за пять. Даже если сбросить срок, она выйдет на свободу больной, разбитой тёткой. Обычно я успевал вмешаться на этапе задержания или следствия. Знаю, кому и сколько дать зелёных. А эти заказчики – поп-звёзды понадеялись на свою известность, на знакомых  чиновников. Забыв, что те умеют только брать и обещать. В итоге  их единственное чадо, по имени Нюся,  уже получила приговор – тридцать лет тюрьмы.

– Где она сидит? – спросила Чансуд. – И что произошло?

– Временно в тюрьме Пхетчабури. История до тошноты банальна. Поехала отдыхать с подругой в «страну миллиона улыбок». На пляже подошёл модно одетый араб. Познакомились. Узнал, что её родители при деньгах, стал изображать из себя страстного влюблённого. Это льстило молоденькой девушке, принявшей его за состоятельного поклонника. Ты знаешь, как арабы представляются: «я из Саудовской Аравии», намекая на нефтяные вышки, качающие из песка вонючую жидкость.

Чансуд понимающе кивнула: – Да такие разводки не редкость.

– Араб пригласил на вечеринку. Компания, танцы, музыка, покурили мариванну (травку, пояснил он ей), нюхнули кокса. Тут по сценарию появляется полиция. Араб – подставной жиголо, приманка, а девчушку в обезьянник и капкан захлопнулся.  Её подруга оказалась более опытной. Во-первых, при появлении полиции сумела убежать через окно в туалете. Во-вторых, взяв на ресепшене деньги из сейфа, схватила такси и поехала сразу в аэропорт. На  следующий день была уже в Москве и дозвонилась до родителей Нюси.

Мама с папой на гастролях. Понадеялись на административный ресурс. Но связи должны быть очень высокими, борьба с наркотиками проходит под патронажем короля. А эту дуру неделю продержали в обезьяннике, ожидая взятку. Тут бы её и выкупить, но время упустили. Присудили не реальный срок и поместили в переполненную камеру с уголовницами.

– Я привёз туда адвоката из Бангкока, переводчицу. Добился для неё другой камеры с десятью заключёнными, меньше нет. Заплатил, чтобы лучше кормили (не тухлым рисом), выдали персональный металлический ящик с замком, иначе всё крадут. Условия содержания всё равно отвратительные, в камерах блохи, клопы, крысы. Пара заключённых туберкулёзные, три со СПИДом, хорошо, с лепрой никого нет.

Познакомили меня с тюремным врачом, убедил его положить девчушку в тюремную больницу, там почище. Что я ещё могу сделать? Помнишь, я тебе рассказывал о голландском туристе, обнявшим для снимка статую вашего короля, Раму IX? Через несколько месяцев его родители получили гроб, парень умер в тюрьме от истощения.

Ты бы видела её перепуганные глаза. Девчушка и пары месяцев не выдержит, если её этапируют в Klong Prem Central Prison, где в камерах по 50-60  заключённых. Там занимают очередь, чтобы сидя поспать, а в углу одна дырка для испражнений. Это, считай, смертный приговор.

– Поговорю завтра с братом, – пообещала Чансуд, – я тебя с ним знакомила, он стал зам начальника полиции Хуа-Хина и своих коллег из Пхетчабури, конечно, должен знать. Знаком ли он с начальником тюрьмы, мне неизвестно.

Если опытная массажистка хочет возбудить клиента, она делает это профессионально и незаметно. Через некоторое время она перевернула его на спину и с комплиментарностью, присущей женщинам юго-восточной Азии, сказала «very big». С лёгкостью девочки, забравшись на широкий массажный стол, спустя минуту хозяйка салона уже сидела на нём, увеличивая стоимость процедуры. Трудилась она самозабвенно, закатив тёмно-коричневые зрачки под большие ресницы и закусив нижнюю губу. Но, когда Игорь тяжело задышал, Чансуд вовремя прикрыла ему рот, предвосхищая возможные стоны и напоминая, что кругом посторонние люди.

Щедро расплатившись с тайкой, он попросил поздравить брата с повышением, передав отдельную стопку купюр, и спросил, стимулирующие мужчину таблетки.

– Тебе было недостаточно? – c удивлением спросила она.

– Нет, нет, всё прекрасно, – заверил её Игорь.

– Тебе нравится европейка, которую ты сейчас сюда привёл, – сказала она, с удивившим его чувством ревности. Но таблетки всё же насыпала в цветную круглую коробочку.

– Сидя в креслах и обжигаясь крепким душистым чаем, перед уходом из салона, он наблюдал за умиротворённостью, расслабленностью Нильса, который еле сдерживал себя, чтобы не зевнуть во весь рот. Мали потрудилась на славу, – отметил про себя Игорь. – Не зря платил. Зато Агнес, после спортивного массажа, была в тонусе, двигалась упруго и легко, словно помолодела.

Чансуд хотела вызвать такси, но Игорь попросил тук-тук. Это не кондиционированный вид транспорта. Передвижение в нём имеет философию созерцания и отказа от суеты. В воздухе присутствовал нежный аромат ночных цветов, вокруг редких фонарей кружили хороводы мотыльки. Из темноты стремительно вылетали летучие мыши, охотясь на насекомых; около домов лаяли собаки; где-то далеко в предгорье «рыдали» шакалы.

Неожиданно возник сильный запах сушёной рыбы. Такой насыщенный, будто сам запечатан в ящик с воблой. Единственный фонарь освещал натянутые вдоль улицы верёвки, на которых висели тысячи рыбёшек, рыбок, рыб, рыбищ и везде, где можно забить гвоздь, болтались связки кальмаров.

– Рядом рыбацкая деревня, – пояснил Игорь, – на всякий товар есть покупатель, тем более, что тайцы любят пиво и потребляют его в больших количествах. А где пиво, там и дешёвые закуски. Категорически нельзя пить алкоголь только один день в году – в день рождения короля.

Подъезжая к отелю, Агнес сказала, что сна ни в одном глазу, и она предлагает искупаться в ночном море. Нильс уклонился от этой процедуры, объяснив, что подобное мероприятие небезопасно и вообще, он посмотрел на часы, время час a.m.

– Значит, я пойду одна? – спросила Агнес. – Тебе всё равно изнасилуют меня или нет? Там могут быть и пьяные китайцы, и местные наркоманы….

– Вот поэтому, дорогая, лучше пойти спать, а поплавать утром.

– Игорь, муж меня предал,– шутливо сказала она, – а вы такой же лентяй и соня, как он?

Он ждал этого приглашения, но постарался изобразить желаемое приглашение за необходимость сопровождения, учитывая опасность ночного времени.

– Не заходите в номер, потом вас не вытащишь из него, а прямо мимо пальм бежим к морю.

– А полотенца? – ещё пытался её остепенить педантичный Нильс.

– Высохнем, – сказала она, – в такую жару невозможно простудиться.

Нильс поблагодарил Игоря за его, как он выразился, подвиг и, сонно хлопая глазами,  удалился в номер. А Игорь вместе с Агнес направились в темноту, освещённую только звёздами и луной, проложившей по морю ровную дорожку, с бегущими по ней мелкими волнами. Ноги погружались в тёплый песок, обувь шведка тут же сбросила, и он последовал её примеру. Сложив обувь на лежак, москвич крикнул: – Корсар!

Пёс мгновенно вырос из темноты со своей стаей. – Охранять! – сказал Игорь и выложил из пакета свиные рёбра, купленные для собак в ресторане.

– Агнес, сбросив лёгкую летнюю одежду, теперь сняла и бельё: – Вся прелесть ночного купанья в том, что не надо подстраиваться под чьи-то нравоучения и запреты. Он тоже всё стряхнул с себя, будто змей, сбросивший кожу. И через несколько секунд они нырнули в тёплую воду Сиамского залива. Их тела, соприкасаясь с водой, покрылись вдруг светящимся слоем золотой пыли. Можно было, проведя рукой, изобразить сверкающий круг, который угасал так же быстро,  как и загорался. Плывя под водой,  они любовались сотнями огоньков охвативших их обнажённые фигуры. Морские огоньки шлейфом тянулись за ними и, удаляясь, моментально гасли.

– Я запомню это волшебное, завораживающее зрелище, – восхищалась Агнес. – Как хорошо, что мы пошли на море, никогда не видела такого чуда.

Игорь, мотаясь по разным странам, наблюдал это явление природы ни раз, тем более что он любил плавать по ночам. Но портить Агнес чувство первооткрывательницы, не стал. Как только он приподнял завесу тайны, назвав это свечение биолюминесценцией, шведка тут же приложила  пальцы к его губам: – Не надо объяснять, а то это колдовство исчезнет. Мне приятнее думать, что звезда упала в море и раскололась на миллион маленьких звёздочек. А вообще спасибо тебе за сегодняшний прекрасный вечер. И, убрав пальцы с его губ, она поцеловала Игоря.

Один, два, три коротких, «пристрельных» поцелуя, когда они смотрели друг другу в глаза, будто прикидывая, стоит ли начинать отношения? Потом, прочтя в глазах визави не растерянное, а твёрдое «да», последовал долгий чувственный поцелуй и руки обняли тела. В этом состоянии воскресшей в памяти юношеской эйфории они потеряли счёт времени. Шёпот пальм, мерцанье россыпи звёзд, одинокая лампада луны, сверкающее золотом море, и близость их тел, это то, что в компьютере человеческой памяти остаётся навсегда!

Неожиданно на их часть пляжа вторглись пьяные китайцы, вернувшиеся из ночного клуба с оплаченными тайками. Но собаки так сурово зарычали и залаяли, что те предпочли вернуться на территорию отеля.

Четыре часа! В королевстве Сиам неумолимо наступало утро «снова восход, заводной акробат из-за черты горизонта вдруг вынырнет». Накинув на себя самое необходимое, они двинулись в отель. У его номера, первого от лифта, возникла затянувшаяся пауза. Игорь прервал молчание: – Виски, португальский портвейн, бутылочка французского вина? Я без тебя всё равно не сомкну глаз…

– Ну, тогда виски, – улыбнулась она и, войдя в номер, юркнула в душевую, смыть прилипший к коже песок. В его распоряжении были две душевые кабины, но он присоединился к ней. Порции виски стёрли последние границы их отношений. Тела упали на широкую постель и сплелись во взаимном призыве. В шесть утра она перелезла с его балкона на свой, шепнув: – Нильс спит.

Игорь, не ложась, подхватил ласты и ушёл опять к морю, с которым, казалось, и не расставался. Вернувшись из заплыва на песчаный берег увидел, расположившуюся рядом с его лежаками шведскую пару… полное дежавю. Но в воздухе витало какое-то назревшее решение. Решение опасное, он это почувствовал. А вот и посланный знак, предвестник необычных событий. По берегу бежал огромный чёрный пёс, каких он здесь никогда не видел. Судя по всему, привезённый европейцами или американцами. И, потерявшийся по какой-то причине или оставленный бывшими хозяевами. Это был агрессор, вторгшийся на территорию рыжих азиатских собак. Ни секунды не медля, не ожидая ничьей поддержки, Корсар храбро бросился на незваного гостя и в прыжке вцепился в морду противника. Но «собака Баскервилей» отбросила его, и сама злобно перешла в наступление. Это была схватка бойца в абсолютной весовой категории и легковеса. Всё происходило очень быстро. Игорь вскочил, ища глазами метлу или грабли для очистки пляжа, чтобы прогнать чужака. А тем временем стая из пяти собак уже защищала своего лидера. Маленький рыжий щенок оказывал моральную поддержку громким лаем. Чёрный пёс не сразу понял, что должен испугаться этих коротышек и вступил в драку. Прошла буквально минута, и он уже спасался бегством, но был повержен и убит. Корсар вцепился в его горло и задушил.

Муж одноглазой тайки, схватив большую палку, с трудом отогнал собак, которые формально числились за ним и другими обитателями хижин. Поднял убитого пса и унёс. Спустя минут десять к хибаре подошли китайцы и принялись что-то обсуждать.

– Думаю, договариваются о приготовлении собаки, – сказал Игорь Нильсу. – Обычно они дворовую мелочь поедают, а здесь столько мяса.

На теле Корсара прибавилось количество шрамов. Он, с видом победителя, зализывал их, пытаясь остановить кровотечение. Игорь попросил одноглазую тайку найти мазь для ран и сварить Корсару похлёбку, дав ей сто бат.

– Какая это порода собак, с виду небольшие, но свирепые и смелые? – спросил Нильс.

– Я думаю это потомки собаки динго, – предположил Игорь, – мне приходилось видеть их в диких условиях Индонезии. Они рыжие, с красивым, пропорциональным экстерьером. Корсар мне кажется, результат  смешения кряжистой бойцовской собаки и динго. Он не так строен и не так быстр, как его стая, но зато настоящий боец. Я ощущаю кожей концентрацию опасности вокруг нас. Это может показаться бредом, но, также как у метеозависимых людей болит голова на изменения погоды, о которых ещё ни один прибор не сообщил, так же я чувствую приближение  опасности.

– Но вопрос о войне вроде бы не стоит, – улыбнулся Нильс.

– Чтобы были потери война не обязательна. Кстати знаете, что меня огорчает во взгляде на будущее? Трудность изучения китайского языка.

– А причём тут китайский язык? – Не понял Нильс.

– Когда-то в мире господствовали древнегреческий и латынь, позже конкурировали французский и немецкий, ныне язык межнационального общения – английский. Когда главным языком станет китайский с его бесконечными вариациями иероглифов, то на их изучение будут уходить долгие годы.

– Не о том вы мальчики, не о том, – прервала их разговор Агнес и, повернувшись к Игорю, сказала: – Мы вчера обсуждали проблемы беженцев из Мьянмы, бывшей Бирмы, фактически это геноцид каренов и других малых народов. И сегодня с Нильсом мы решили, что эту проблему надо увидеть своими глазами и отснять материал. Это будет настоящий репортаж, такой не стыдно показать солидной политической газете, журналу, общественности.  Слоны, перетаскивающие с места на место брёвна, крокодилы, которые брезгуют откусывать головы, покрытые волосами и обезьяны, вырывающие из рук пакеты, это фото  для детских книжек.

– Сейчас все закомплексованы  на арабах с Ближнего Востока и из Магриба. Приносящих с собой террор, а судьбы малых народов, уступающих,  числу гонителей, никого не интересуют. Каренов было более семи миллионов, сколько их осталось? На этот вопрос никто не может ответить. – подхватил  тему Нильс.

– Раскрутка материала, о лагерях беженцев, существующих десятки лет, о которых все забыли. Тема может стать сенсацией, сделать нас популярными. Популярность принесёт деньги. А деньги дадут – главное – духовную и творческую независимость. Мы официально по договору поставим тебя соавтором этого репортажа или документального фильма, если наскребём фактов на фильм. На мой взгляд, это благородная тема. – Сказала Агнес. И подвела черту. – Подумай, Игорь ты с нами или нет? Ведь ты нас сам вывел вчера на эту невесёлую проблему.

Как в спектакле повисла пауза: – Хочешь, подумай до завтра, – добавила шведка.

Игорь нередко мучился вопросом: кто он? Бич – бывший интеллигентный человек или bitch – от английского «сука». Всё зависело от того, какой гранью повернуться к жизни, в этом и есть проблема выбора. Осталось в нём чувство рефлексии или отсохло как рудимент прошлого? Остался Бог в душе или за ним захлопнулась дверь? Игорь, известный (в новорусских кругах) авантюрист, с собственными понятиями о добре и зле, принял на грудь, не решаемую задачу: вынуть человечка из тайской тюрьмы. Можно было бы отказаться, но, во-первых, взят залог, во-вторых, на кону репутация, на него уже сделаны ставки и заключены пари, как на жеребца на скачках. Не в состоянии разрубить гордиев узел, он дёргал его за все концы, хватался за каждую проплывающую по жизни соломинку, прежде чем признать, что утопил дело. Вчера такой соломинкой стала близкая к журналистике шведская пара. Ночью они глотали наживку, а с утра заплыли в сеть. – Всё это были мысли Игоря. А вслух он сказал: – Я на стороне гонимых и готов отвечать за свои слова. Окей, я согласен. – Он заметил, как скандинавы облегчённо вздохнули.

– Я не политик, я профессиональный фотограф, не более того, – сказал Нильс, – и, читаю разные европейские газеты от левых, до консервативных. Как не шутите, не впадайте в скепсис, но в Европе и США, слово в защиту справедливости не потеряло смысла. Я знаю, если мы сделаем качественный репортаж, то наш голос будет услышан. Поэтому  предлагаю действовать через СМИ демократических государств. Думаю, у тебя на родине Игорь, этот обличительный материал не произведёт должного впечатления…

– Должного? – с горькой иронией произнёс Игорь. – Не произведёт вообще никакого впечатления.  На моей родине за последние сто лет пролилось столько крови, что народ не мог не очерстветь. Ликвидация императорского  Дома  Романовых,  уничтожение дворянства и части интеллигенции, не успевших эмигрировать. Еврейские погромы, коллективизация, раскулачивание,   голодомор. Сталинские повсеместные репрессии, коллективное переселение и наказание целых народов.

Первая мировая бойня. Вторая мировая война, которой нет аналогов в истории человечества по количеству погибших и по запредельной жестокости. Её даже «варварской» нельзя назвать. Дьявольский гений Гитлера поставил смерть на поток, постоянно работающий конвейер. Ни одним барбарам такая патология даже в голову не могла прийти.

Финская, афганская, чеченская военные компании. Участие советских  военнослужащих в войнах Кореи, Вьетнама, Анголы, на Ближнем Востоке. Ещё неизвестно какими людскими потерями обернуться военные  действия в Украине, Сирии? Я уже молчу о «мелких» конфликтах с Грузией, в Приднестровье. А сколько уничтоженных, ограбленных, брошенных при распаде советской империи? Никто даже не думал считать… – Он глубоко вздохнул. –  Поэтому, какие уж тут карены на границе Сиама и Мьянмы… Как в моей стране говорят «да шли бы они лесом», «в гробу мы их видали в белых тапочках», «нам они до фонаря»… Хорошо управлять страной, где всем всё «по барабану», но трудно в ней жить.

Он посмотрел на ошарашенных скандинавов, и добавил: – Россияне стали «пофигистами» не из-за того, что плохие или хорошие. Вы не поверите, за один век, Россия потеряла десять населений Швеции. Извините, – сказал Игорь, – увлёкся. Вернёмся к нашей проблеме. Продолжайте, пожалуйста, Нильс.

– В наличии пара профессиональных камер дальнего видения. Всё необходимое для ночных съёмок. Взял с собой, думал дикую фауну снимать. Плюс разные гаджеты… И самое главное, вот-вот появятся деньги, Агнес нашла спонсора в лице популярной стокгольмской газеты.

Чем могу быть полезен я?! – спросил Игорь и сам ответил: – От меня вы ждёте, как я догадываюсь, работу менеджера по подбору кадров, без стукачей и агентов полиции или спецслужб, а также детальный план операции с моим личным участием.

– Да, именно так, – подтвердила Агнес.

– Но, влезая в эту авантюру и втягивая в неё меня и нескольких помощников, которых я подберу, вы должны помнить… если нас схватят, то либо убьют на месте, либо посадят в такие условия, где не раз пожалеешь об отнятом ремне и невозможности на нём удавиться.

Скандинавы переглянулись. И Нильс сказал: – Да, на вас весит ответственный груз по реализации наших планов.

– У меня на родине в таких случаях говорят «или грудь в крестах или голова в кустах». Но я, соглашаюсь на эту авантюру при одном условии, Агнес в лагерь беженцев с нами не едет. Пусть прикрывает тылы и создаёт видимость нашего присутствия в городке и в отеле.

– Да, да! – горячо поддержал Нильс. – Я всё утро ей твержу об этом. В нашей любви нуждаются и престарелые родители и дочь.

– План чуть позже обсудим, если позволите, мне нужно переговорить, с ключевой фигурой, от его ответа будет зависеть очень много. – Дело в том, что Игорь не хотел обращаться за помощью к своей подруге – хозяйке массажного салона. Благодаря усилиям её брата, подопечную москвичку не этапировали в Klong Prem Central Prison – Банкогскую тюрьму, набитую, как сельди в бочке, где её жизнь стала бы невыносимой. Здесь в больнице  провинциальной тюрьмы Пхетчабури у Нюси остаётся надежда на выживание. В тайских тюрьмах не отбывают наказание, в них пропадают.

Игорь знал, нельзя складывать все яйца в одну корзину. Если все задания свалить на одного, то, во-первых, возникнут проколы. Во-вторых, вырастит стоимость услуг. Помощник почувствует вашу зависимость от него. Как во многих развивающихся странах, в королевстве Сиам нет стабильных цен на услуги, стоимость определяется «на глазок», в зависимости от внешнего вида или от места проживания покупателя. Любимый вопрос тайцев «в каком отеле вы остановились»? Восточная роскошь дворцов соседствует с кварталами трущоб, пропахших рыбой, пряностями, бензином… поэтому, выполняя свою работу, он останавливался не в дорогих, а в удобных отелях.

Близость к народу предоставляла возможность видеть любую страну изнутри и замечать то, что никогда не узнаешь при пятизвёздочном размещении. Именно наблюдения и анализ ситуации привели его в один из домов, расположенных, недалеко от пляжа, в стороне от лачуг. Это было традиционное для Таиланда двухэтажный строение, где ни один метр площади не пропадает даром. На первых этажах миниатюрные кафе, магазинчики разнообразных товаров, парикмахерские, дешёвые массажные салоны, прокат машин, мотоциклов и так далее, в зависимости от спроса. Здесь же, сами хозяева  готовят, едят, смотрят телевизор, отдыхают после дневной суеты. Вся жизнь нараспашку: reality show. На вторых этажах спят, делают детей, прячут ценные вещи, более дорогой товар. Не оставляют в покое и тротуары, вытаскивая на них столы и стулья для обслуживания клиентов, выставляя прилавки с товаром. Иногда, проще идти по проезжей части с её хаотичным движением, чем лавировать  на тротуаре.

Интересовавший его дом выглядел строже и аккуратнее, чем окружавшие. Имел свой шарм: участок земли соток на шесть с фруктовыми деревьями, длинным уличным столом, скрытым в их тени, хозяйственными пристройками и маленьким домиком. Домик снимали два трансвестита, в сиамском понимании «Ladyboy». Когда по вечерам, высокие, стройные, в женском обличье они выходили на промысел, отличить их от прекрасного пола можно было только по наличию кадыка.

Хозяин участка, когда-то представившийся Игорю, как Сомчай («мужественность») был не прост. С умными, хитрыми глазами и накаченным торсом. Он активно знакомился с европейцами, предлагая выпить с ним известного тайского пива Singha, LaoKhao – самогона, произведённого из риса или рома SengSom из сахарного тростника, смешивая их с содовой, колой и добавляя лёд. От крепких напитков в жару у клиента развязывался язык, и было ясно, на чём заработать.

Травленных блондинок из Молдавии, Сомчай устроил в лучший стриптиз клуб Хуа-Хина; австралийкам, интересующимся путешествиями, нашёл опытного гида по национальным природным паркам; немолодому американцу быстро нанял молодую, симпатичную девушку-эскорт. От всех услуг он имел связи и долю.

Но не это главное. В начинающем закипать Таиланде, с мощными антиправительственными демонстрациями, дрогнувшей конституционной монархией и растущим национализмом, Сомчай претендовал на какую-то особую роль. По выходным, к вечеру у него за столом собирались группы недовольных мужчин, напоминавших советскую интеллигенцию, в тайском обличие. Они мало пили, много курили, порой запальчиво спорили, что-то писали. Потом разъезжались. Женщины были всегда две. Одна воспитанная, с независимой, европейской манерой держаться, похожая больше на госпожу, чем жену или родственницу хозяина дома. Молодая, явно до тридцати, красивая, стройная, свободно говорившая на английском. В ней, выражаясь в народном стиле, чувствовалась «порода», выделявшая среди окружающих. Всё равно, как чёрный лебедь и толпящиеся вокруг гуси.  Она редко высказывалась, но когда это случалось, мужчины, старше её по возрасту, слушали с большим вниманием, даже почтением и называли Бунси – «высокочтимая красавица». Игорь помнил, в один из дней, очевидно, в национальный праздник, он видел её в праздничной одежде каренки, только кольца на шее были не латунные, а золотые.  Вторая девушка была просто прислугой, с именем Лек – малышка, крошка.

Нередко, видя  Игоря, идущего на пляж или с пляжа, Сомчай предлагал выпить и разделить с ним обед. Игорь всегда вежливо благодарил, но отказывался. Сегодня же, озадаченный беседой со шведами по поводу репортажа, Игорь впервые ступил на первый этаж этого дома, с загадочными, непохожими на других хозяевами. Сомчай, растянув губы в улыбке, подошёл к нему.

– Вот сегодня, – сказал Игорь, – я бы с удовольствием выпил виски и разделил с вами трапезу. Он передал тайцу деньги на скотч виски и несколько долларов «сверху» на содовую и фрукты.

Таец с интересом посмотрел на Игоря, и тут  же отправил соседского паренька на мотоцикле в фирменный торговый центр, находящийся в сердце курортного городка. Пока Лек с приветливой улыбкой накрывала на стол Игорь и Сомчай приглядывались друг к другу. Только москвич делал это открыто, а таец, по-азиатски, незаметно. Игорь не знал, как лучше построить беседу: начать рисовать круги, постепенно сжимая их, как принято на Востоке или перейти прямо к интересующей теме. Таец часто встречается с иностранцами, подумал москвич, и должен знать западную манеру общения, похожую на брифинг.

– Я не буду ходить вокруг да около. Меня интересует лагерь беженцев в горах, и возможность незаконного появления моей съёмочной группы в непосредственной близости от него. Знаю, это опасно, за это можно угодить в тюрьму. Но обещаю хорошие деньги, с учётом риска.

Сомчай обратился к Бунси и с почтением слушал её. Для Китая, юго-восточной Азии, авторитет женщины привычен. Часто дамы в Азии занимали и занимают высокие государственные посты, возглавляют партии. Память, в обход склероза, сразу подскажет: Индира Ганди – руководившая Индией, Ауи Сан Су Чжи – лидер оппозиции в Бирме, Беназир Бхутто – возглавлявшая правительство Пакистана. В разные годы новейшей истории, после Второй мировой дамы руководили Китаем, Шри-Ланкой, Филиппинами, Южной Кореей, Бангладеш, Таиландом… Так вот, кто подпольный «тайский Ленин», подумал Игорь, глядя на Бунси.

– Сколько человек ваша группа? – Спросила она.

– Два европейца: я и мой друг. Плюс проводники. Мы хотим сделать об этом лагере репортаж.

– Я поняла. Женщину, с которой ты купался ночью, не бери. Это опасное мероприятие, а она слишком эмоциональна.

– Она не едет, – кивнул он.

– Кстати, почему ты не обратился за помощью к своей подруге Чансуд, у неё же брат в полиции. Надеюсь, то о чём ты говоришь не полицейская засада? В случае предательства я сама тебя убью, – спокойно и уверенно пообещала Бунси.

Нет, не подстава, – твёрдо сказал Игорь, – я не хочу в этом деле никакой полиции. Брат Чансуд действительно иногда помогает мне, но карьера, очередное повышение для него важнее всего. Понимая, что репортаж приведёт к международному скандалу, он скорее сдаст нас, чем поможет.

Бунси пристально смотрела на Игоря: – Ты честно отвечаешь, я думала, все европейцы лгуны.

– Почти все, но исключения возможны, – улыбнулся он. – Хочу задать встречный вопрос?

– Откуда я столько знаю о тебе, ты это хочешь спросить? Я на тебя завела досье. Вас белоликих, которым здесь что-то нужно, кроме ресторанов и проституток, не так много, как кажется. А ты приезжаешь пятый раз за последний год.

– Досье это вопрос денег?

– Нет, вопрос власти. Деньги нашей партии действительно нужны. Но у тебя их нет, ты сам наёмный работник. Будь у тебя деньги, ты не стал бы постоянно рисковать жизнью. Ну хватит о пустом. У нас есть налаженная связь с лагерем. Ни какой езды на байках, ни какого альпинизма. Всё будет тихо, как на кладбище. Проводниками у тебя и твоего друга стану я и Сомчай. Как только мы получаем предоплату, так на следующий  день доставляем вас в лагерь, гарантируем безопасность и даём сутки на снятие репортажа.

– Предположим, я верю на слово, но для тех, кто перечисляет  деньги, слов не достаточно.

– Я даю тебе подробнейший план лагеря, с указанием таких тонкостей, которые может знать только человек, бывавший там неоднократно. Кроме того к нему прилагаю имена всех значимых людей: начальника охраны, чиновника по делам беженцев, приезжающего доктора, христианского и буддистского священников и так далее. Вам придётся  или поверить, или отменить репортаж.

В тот же вечер Игорь рассказал шведам о своих переговорах и развернул два больших плана лагеря на тайском и английском языках. – Ей можно доверять? – Спросили они в один голос.

– Думаю да, – кивнул Игорь. – Бунси со своим партнёром понимают, в случае обмана я натравлю  на них полицию во главе с братом Чансуд.

Когда солнце упало за горы, и по южному быстро мир захватила тьма, Игорь и Агнес опять лежали на песке, ещё хранящем тепло солнечных лучей. Огромная полная луна, как обычно, нарисовала на воде ровную, широкую линию, которую в народе называют «дорожкой», хотя по ней никто никогда не ходил. Она протянула руку и погладила его по плечу: – Ты молодец, сегодня быстро решил такой сложный вопрос. И как ты угадал, что помочь могут именно они?

– Опыт, наблюдательность, но хвастаться будем, когда самолёт оторвётся от взлётной полосы бангкокского аэропорта «Суварнабхуми», и ни одна кобра не дотянется до нас.

– Почему «кобра»? – Не поняла она.

– До начала строительства аэропорта эта земля называлась «болото кобр».

Её рука, скользящая по его телу, попала на шрам. Она провела пальчиком по выступающему рубцу и сказала: – Я ведь очень мало знаю о тебе. Ну, из России, ну, из Москвы. Я по своим журналистским связям нарыла на тебя информацию. В жёлтой прессе мелькает твоё имя в связи с освобождением захваченных или арестованных людей. Приводится даже твоё прозвище «Гарик-МЧС».  Задерживался полицией ряда стран от Дании, до Намибии, но дело до суда не доходило, за отсутствием улик.

– К сожалению, не смогу поразить твоё воображение. – Улыбнулся Игорь. – Я не был звездой Голливуда, не выходил в открытый космос, не открыл Атлантиду. Бывший интеллигент, растерявшийся в условиях кризиса. В нашей культуре был драматург, дипломат, одной фразой вынесший приговор всей государственной машине: «служить бы рад, прислуживаться тошно». Страна тупеет на глазах. Недавно в интервью, эту известную фразу, депутат парламента приписала полководцу, а журналист-интервьюёр, поправляя её, автором цитаты назвала одного из классиков русской поэзии, который к ней также не имеет отношения. Ну, это я так, a propos, о серости современной культуры, которой мне не хочется служить.

Занялся производственным бизнесом, и у моих дверей выстроилась очередь из тех, кому я должен регулярно платить: бандиты, менты, пожарный, налоговики, банки, которые лопаются, как мыльные пузыри. Продал я своё производство и поехал по миру.

Репутация – это мой капитал, и люди стали обращаться с просьбами: передать документы, деньги, антиквариат, полотна известных художников, порой стоящие целые состояния.  Оброс связями на таможне, стал разруливать конфликты, вопросы спасения людей из тюрем, привлекать опытных юристов, адвокатов. Если действуешь по совести, «по общечеловеческим понятиям», люди понимают и ценят тебя. Россия не может жить по государственным законам, они используются силовыми, правовыми, фискальными структурами для вышибания денег. Ты спрашиваешь кто я? Я министерство по чрезвычайным ситуациям в количестве одного работника – себя самого. I help to solve problems.

– В современном мире, возрастает роль, такого явление как эйскепизм. Часть людей во все времена убегала из реального мира в придуманный. Но сейчас в связи с всеобщей компьютеризацией, созданием всемирной информационной сети эта задача облегчилась. Среди среди подростков и молодежи – это уход  в виртуальный мир, начиная с  компьютерных игр и перерастая в образ жизни. Увлечение социальными сетями я считаю, тоже своего рода эйскепизмом. Я  понимаю,  твоя страна никогда не была свободной. Всякая нестандартная мысль подавлялась, и подавлялась часто непропорционально жестоко. В ответ, получая, вначале толпы исповедующих уход от реальной жизни, а потом переход в бунт, революцию. Самое страшное, что сегодня в вашем обществе идут те же процессы. – Запальчиво говорила Агнес. – Я не смогла бы жить в России. И я вижу, что ваша молодежь, прибывающая в реальном мире, и считающая бесплодной и бессмысленной  борьбу с системой,  уезжает для самореализации в другие страны. И моё чисто женское наблюдение: большое количество ваших женщин, активных, образованных уезжают устроить свою личную жизнь за рубеж. Трудно найти мужа среди всё возрастающего числа эйскепистов. Я кстати, алкоголизм, несущий ту же иллюзорно-компенсаторную функцию тоже причисляю к форме ухода от действительности.

Игорь улыбнулся: – Ты рассуждаешь  как специалист в области социологии, но не учитываешь, что в России люди часто создавали свой мир, порой очень глубокий, чтобы не сойти с ума в Гулаге, на принудительном лечении в психиатрической клинике, в серости жизни за сто первым километром. Как представитель цивилизованной страны ты никогда не поймёшь, что значит стоять на краю ямы и ждать, когда в тебя вгонят пулю. Может быть, поэтому русская литература, всегда высоко котировалась в мире. Известный поэт символист, умерший в эмиграции писал: «Я ненавижу человечество, Я от него бегу спеша. Мое единое отечество – Моя пустынная душа» (3)

– Я действительно социолог. Ты ведь ничего не знаешь о моей работе. Ты видишь только холеную шведскую телку, приехавшую в Таиланд погреться и размяться.  Я работаю в международной общественной организации. И у меня есть имя в научном мире. А ты думаешь, мысль о репортаже возникла стихийно? Нет, она упала на взрытую, удобренную землю. Мы просто нашли друг друга, как это часто бывает. Ты классическая иллюстрация  некой разновидности  современного эйскепизма. Плюёшь на законы государств, руководствуясь, своими собственными. Играешь роль супермена, решающего сверхзадачи. Исходя из твоего характера, в основном гуманные. Живёшь одним днём, не заботясь о том, что неминуемо наступит завтра.  Сегодня утром ты согласился на наше предложение о репортаже, не спросив даже сумму гонорара. Не заиграйся, Игорь, прошу тебя, мир грёз очень хрупок.

– Можешь называть меня эскейпистом, дауншифтером, лузером, авантюристом и, чёрт его знает кем ещё. Знаешь, что для меня самое важное в твоих словах? – спросил Ларин, целуя её грудь.

– Если ты скажешь, что бюст, – улыбнулась она, – это будет справедливо, но пошло. Я знала, что мои научные изыскания ты закончишь  в постели.

– Бюст твой действительно прекрасен и сексапилен, однако, главное не в нём, – он выдержал театральную паузу, – главное, что ты находишь время и желание думать обо мне.

– Думаю, – сказала она, – и чем дальше, тем больше, мне хочется понять тебя. Она взяла его за руку и увлекла за собой в море с брызгами огней. Вернувшись на берег, они легли на принесённые из отеля пледы и прижались друг к другу, соединившись в долгом поцелуе.

– Может быть лучше пойти в номер, – предложил он, помня слова Бунси о ночном купании.

Агнес даже обиделась: – В номер, в такую сказочную ночь? Ты перестаёшь быть романтиком?

Потом он подумал, если Бунси будет смотреть через прибор ночного видения, то пусть смотрит, ничего принципиально нового она  не увидит.

– Мне нравится, что шум моря заглушает, все звуки страсти, можно не сдерживать себя, не бояться разбудить соседей. Здесь мы одни, как Адам и Ева. И в целом мире больше нет никого.

– Да, – подумал он, – холодными московскими вечерами воспоминания согревают душу лучше любого коньяка.

– После близких отношений ещё раз искупались и счастливые, расслабленные пошли в отель, взявшись за руки, как в молодости. На расстоянии, охраняя их, шла жёлто-рыжая стая, во главе с Корсаром. Периодически раздавался хруст, когда собакам удавалось схватить зазевавшегося краба приличного размера. Крупные вылезают из нор только под покровом темноты.

Проходя мимо дома Бунси, его взгляд невольно скользнул по второму этажу, и показалось, будто в темноте мерцает свеча. Он нажал кнопку подсветки на своих часах. Да, в королевство Сиам пришёл новый день, слава Его Величеству королю из династии Чакри.

Обычно Игорь и шведы, выпив большую порцию смузи, составленную  из разных фруктов, всё утро проводили на море и лишь к полудню, когда жара начинала напоминать духовку, возвращались в отель. Смыв песок, спускались на первый этаж в ресторан, где их ждал brunch (breakfast, переходящий в lunch). Сегодня шведы задерживались, и Игорь поглядывал на часы. Наконец, они появились с озадаченными выражениями лиц.

– Что-то случилось? – спросил Игорь.

– Да, – кивнула Агнес, – какая-то для нас с Нильсом непонятная история. Стокгольмская газета перепродала наш репортаж крупной американской кинокомпании за большие деньги. Настолько большие, что главный редактор Стокгольмской газеты и представитель кинобизнеса  срочно вылетают в Бангкок. Они ждут сегодня вечером в ресторане отеля Four Seasons в Бангкоке нас троих и твою революционерку Бунси для передачи существенно возросшей суммы денег за всё тот же репортаж.

– Отменный вкус у вашего главреда, роскошный пятизвёздочный отель. Что вас смущает?

– В наши отношения с газетой вмешалась третья сила. Никогда Нильсу не платили таких солидных гонораров, и я столько не получала, даже за участие в телепрограммах. Закралось подозрение, что кто-то хочет знать о наших планах больше, чем нужно. Не исключаю, что их интересует Бунси.

– Тогда поступим так, – подумав, предложил Игорь. – Пусть твой главный редактор купит несколько местных телефонов, с местными номерами и общается с тобой только по ним, сама сделай так же, здесь это дёшево.  За час до встречи назовёшь им другой ресторан, там и встретимся. А перед встречей пусть затеряются в одном из гигантских супермаркетов, выйдут и пару раз поменяют такси. Главное получить деньги, революционеры ничего бесплатно делать не будут. А нашу авантюру с посещением беженцев проведём раньше на два-три дня, чем обозначим для посторонних. И ещё, в день операции, когда Нильс уедет, ты, Агнес, не сдавая номера в нашем отеле, без чемоданов, только с деньгами и документами переберёшься в «Хилтон». У меня там несколько прикормленных людей, номер тебе сдадут на другое имя. Не доверяйте никому. Если надо будет бежать, не вздумайте улетать через Бангкок. Только через Малайзию или Камбоджу. Сунете офицеру деньги, и он проведёт вас  без очереди через границу. Да, чуть не забыл, в Бангкок сегодня выезжаем в 4 p.m., к 7 p.m. будем на месте.

После разговора со шведской парой, Гарик-МЧС направился к Бунси, поделиться информацией и пригласить на ужин с главредом стокгольмской газеты и представителем американского кинобизнеса. Увидев её, попросил составить ему компанию для прогулки по берегу. И тут же поймал на себе, ревнивый взгляд Сомчая. Игорь улыбнулся ему: – Ничего личного, только бизнес.

Пройдя некоторое расстояние, они сели в тени под соснами. Их могли слышать только горлицы, воркующие среди веток да крабы-отшельники, таскающие на себе домики, съеденных улиток. Он изложил ей всю информацию. Скрывать  факты  не было смысла, поездка в лагерь беженцев полностью зависела от Бунси.

– Я не пойму, что у вас общего с Сомчаем? Вы люди разных социальных и культурных слоёв общества.

– Обычаи Таиланда требуют присутствия в доме мужчины. Если женщина живёт одна, её легко обидеть, про неё распускают сплетни. Мой прадед Дан Смит был в Бирме известным генералом, его бросили в тюрьму, он служил в английских колониальных войсках, во Второй Мировой воевал против японцев. Дед и отец воевали в Каренской национально-освободительной армии за независимость каренов. Они погибли в боях, но лучи их славы до сих пор согревают меня. Я свободно владею английским и французским, получила образование за рубежом.

– Сомчай мой родственник, он предан мне и защищает меня. Он не является моим любовником. Воспитанные тайки более добропорядочны, чем многие европейки. Белокожие судят о нас по тем молодым женщинам, которые сами подходят и спрашивают «вам девушка на ночь не нужна», а самые невоспитанные говорят «трахни меня». Особенно отвратительно, когда сутенёры предлагают своих сестёр, дочерей. Когда мы придём к власти, с массовой проституцией будет покончено. Почему в Азии так чтут лотос. Он вырастает из грязной болотной воды, но он абсолютно белый. Так и карены, пройдя всю грязь испытаний, остаются верны своим идеалам. Мне нравится, что вы ничего не скрываете и честны со мной. Я вам отвечу тем же.

– Репутация – мой капитал, – ответил, как обычно, Игорь.

К 4 p.m. их ждала машина. Водителю был указан адрес как в школьной задаче: «из пункта «А» в пункт «Б», то есть из их отеля в Пранбури в демократичный по ценам и ассортименту торговый центр MBK в Бангкоке. Там, переходя из бутика в бутик, они убедились, что слежки нет. Сели в другое такси и, предупредили стокгольмского редактора, что ждут их в ресторане отеля Baiyoke Sky, расположенном наверху почти стоэтажного здания. Ресторан, обслуживающий по системе «Buffet and Seafood» с неограниченным количеством подходов к любому блюду славился своей изысканной морской кухней, размерами и вращающимся помещением, с панорамными видами Бангкока. Они заняли столик. С высоты орлиного полёта людская суета, напоминала броуновское движение. «Город Ангелов» (Krung Thep) спрятал в сумерках домишки бедноты  и выставил напоказ стремящиеся к звёздам небоскрёбы, полыхающие яркой рекламой.

Главный редактор, давно не бывавший в Таиланде, выражал своё удивление трёхъярусными дорогами, комфортабельным надземным  и дешёвым подземным метро, количеством высотных зданий, роскошных гостиниц выходящих к реке Чао-прайя.

– И это в условиях, когда королевская семья является самой богатой из всех монархических династий мира, личный капитал короля – 50 миллиардов долларов. Если мы добьёмся справедливого распределения доходов, снижения налогов на малый бизнес, жизнь станет прекрасной. Таиланд одно из немногих государств мира, никогда не знавших порабощения, мы не были ничьей колонией. Нам нужно только время на просвещённое созидание. – Сказала Бунси.

– Время – самая философская категория, – заметил с грустной улыбкой Игорь, – в молодости, мы уверены, что под ногами лежит весь мир. Потом минутная стрелка вселенских часов делает лишь одно движение, и мир уже не расстилается перед нами, а всей тяжестью ложится на плечи, заставляя стоять на трёх ногах:  двух ослабевших своих, с опорой на третью, в виде трости или костыля. Революция всегда восторженна и азартна. Это игра молодых. «Не знающих ещё, что реквием так близок: с утра ты, как цветок, днём – плод, а в ночь – огрызок».

– Всё гибнет из-за маловеров. Не будь я убеждена в обретении каренами независимости, не пошла бы в лагерь беженцев, рискуя жизнью.

– Прекрасно сказано, – зажёгся «киношник», представившийся как Дэвид Смит, и, обращаясь к главному редактору, сказал, – может быть, нам весь сюжет построить в виде диалога между привыкшим терпеть старшим поколением и нежелающей больше кланяться молодёжью?

– А почему бы и нет? – поддержали главред и Нильс.

– Киношник совсем вошёл в раж: – Я вижу в главных ролях Хелли Берри, Розарио Доусон, а на мужских Дензела Вашингтона, Дуэйна Джонсона…

– Но карены азиаты, а не афро-американцы, – возразила Бунси.

– Это не имеет принципиального значения, – ответил американец. – Главное –гуманистические ценности. Но давайте отдадим дань уважения местной кухне. Бунси помогла ему разобраться в большом количестве фруктов, лежащих на огромных блюдах.

Созревшие на солнце, душистые и сладкие ананасы (которых в тропиках  насчитывается восемьдесят сортов); маленькие и большие, красные и жёлтые бананы; ярко-жёлтые манго (в жарких странах  их сотни сортов);  оранжевые папайи; зеленые гуавы;  жёлтые звёздочки карамболы; сочные и нежные, размером с грецкий орех, рамбутаны и личи;  драконов фрукт, напоминающий снаружи свеклу с мелкими листиками, а внутри киви, только не с зелёной, а с белой, фиолетовой или красной мякотью; «розовые яблоки» по форме похожие на груши. А также привычные плоды, выращенные на местной почве, – клубника, арбузы, дыни et cetera.

Игорь чувствовал, что Бунси стесняется этого изобилия, ещё минута и тарелки полетят на пол: – Ешь не дури, переслать еду беженцам ты всё равно не сможешь, а настраивать против себя сибарита-киношника не в твоих интересах. Наоборот обрати на него внимание,  посоветуй, что попробовать из местных деликатесов. Ты дочь генерала, а не плебейка. Когда выпишет чек, всем своим видом дай понять, что рассчитывала на большее.

Официант разлил по бокалам шампанское. Шипучий напиток побежал по гортани, отдавая нежный аромат фруктов, специй и лесных орехов. Игорь любил состояние первого лёгкого опьянения, дарящего иллюзию возможных перемен к лучшему.

Шведка под столом незаметно кладёт горячую руку на его пенис и делает массажные движения: – Жаль, не сможем сегодня поплавать в ночном море с мириадами звёзд.

– Если ты не будешь столько пить, то обязательно искупаемся.

– Дурачок, ты не понимаешь, это ностальжи, это конец путешествия, конец нашего короткого романа. Финиш всё ближе, но у меня очень нехорошее предчувствие, что ленточку победителей порвём не мы, если я не залью это чёртово предчувствие вином, то у меня начнётся истерика.

– Ну что ты, девочка, всё будет хорошо, – Игорь старался успокоить её, – тебе надо поесть, а то быстро захмелеешь. А мы с тобой ещё не танцевали танго. Ты с дочерью приедешь ко мне в Москву, а я с сыном к тебе в Швецию. Возможно, наши взрослые дети полюбят друг друга, и будут счастливее нас.

– Ты сказочник, – сказала она, – тебе надо быть не авантюристом, а Андерсеном.

– Авантюристы – это самые большие сказочники. Просто они пытаются воплотить свою сказку в жизнь, забывая, что это невозможно…. Пойдём, попробуем сказки от шеф-повара.

– «И какую-то женщину,// Сорока с лишним лет,// Называл скверной девочкой // И своею милою» (4). – Прочитал он ей на русском.

– Что? – не поняла она.

– Это стихи, я тебе их потом переведу, среди морских светлячков.

– Супы из морепродуктов, – помогал выбирать услужливый официант.

Игорь проигнорировал его предложение, как и тигровых креветок. Зачем они, когда рядом,   приготовленные на гриле двадцатисантиметровые креветки Джамбо; красные с крупными клешнями омары; похожие на них, но без клешней – лангусты и незнакомое, даже ему, ракообразное существо, напоминающее огромную панцирную мокрицу. Все морские обитатели предлагались с соусами и гарнирами. Устрицы на блюдах со льдом, морские улитки, гребешки, запеченные мидии… Аппетитно смотрелась нежная телятины (tender veal) на гриле, но дегустировано уже столько блюд, что отяжелевший Игорь боялся уйти камнем на дно. Тем более, что за вечер они распили бутылку Виски «Джонни Уокер Блю Лейбл» и две шампанского «Дом Периньон». Розовый брют к фруктам и белый брют к обитателям океана.

В конце трапезы американец раздал каждому оговоренную сумму денег и счёт с перечислением долларов в указанный каждым из них банк. Это была предоплата.

На следующее утро, видя поступление денег на счета в банках, они решили, не откладывая приступить к съёмкам документальных материалов с рабочим названием «Ад среди райка». До нелегального  проникновения в лагерь беженцев оставался день, всего лишь один день. Главное не суетиться, жить в нормальном рабочем ритме, иначе сдадут нервы, начнётся паника. Неконтролируемая паника – это провал операции. Поэтому появление первых робких солнечных лучей Игорь встретил, как обычно. Подхватил, видавшую виды, льняную сумку, сунул в неё ласты и пошёл на встречу с морем. Волны, серые до восхода солнца, чуть позже заиграют яркими красками. Солнце – самый талантливый в мире художник. Великий живописец, способный за час изменить все краски окружающего нас мира от пасмурного Чюрлёниса до восторженного Сарьяна.  Завтра всё будет также, но, возможно, уже без него.

Он всё дальше уходит в море, пока не доплывает до той опасной черты, на которой не знает, сможет вернуться или нет. Достаточно столкнуться с огромной медузой, стреляющей ядом, и на теле образуется разрез, как от скользящего удара ножом. С той разницей, что «поцелуй» медузы долго не заживает, оставляя пожизненную метку.

– Ангел-хранитель, обращаюсь к тебе, извини, но здесь больше не к кому. Лишь, ты, посредник между Господом и человеком. Если бы Всевышний напрямую слушал нытьё каждого из семи с половиной миллиардов, он сошёл бы с ума. Достаточно произнести слово «раз», и более двадцати новорожденных человечков закричали «уа, уа». Одновременно около двадцати умерших испустили дух. Разве сможет выдержать даже Высший Разум противоречивость наших просьб и проклятий? А сколько религий и учений считают только себя единственно правильными переводчиками Слова Божьего? Носители непререкаемых истин, их так много на Земле…

Последний день, его всегда не хватает, как последнего глотка воздуха, перед тем, как утонуть. Поездка в салон к Чансуд. Успокаивающий массаж в четыре руки от макушки до пальцев ног. И необходимая для мужчины разрядка, которую женщины называют любовью и обряжают в выдуманные ими одежды и условности. А мужчины называют сексом и стремятся  обойти условности и сбросить одежды. Всё то, что женщины любят слушать ушами, мужчины предпочитают видеть глазами. Если не быть ханжой, то следует удивиться зачем Бог создал столь сложные внутривидовые различия между мужчиной и женщиной.

Пока они довольные друг другом пили чай, Игорь убедился, что его подопечная москвичка Нюся по-прежнему в тюремной больнице. Конечно, не пять звёзд, но и не смертельные условия: содержат и кормят её лучше других. Некоторое количество купюр перекочевало из его карманов в руки Чансуд: для брата и доктора. Далее решили вопрос со стволом, Игорь хранил у неё свой пистолет Беретта-92.

– Я не спрашиваю для чего он тебе стал нужен сейчас, ты взрослый мальчик, но смотри не попадись, ты помнишь, как три твоих соотечественника взяли банк в Паттайе, решив быстро уплыть в Камбоджу и чем это закончилось. Помнишь, как в ходе борьбы с наркомафией ежедневно на городских свалках  находили десятки, сотни трупов. А полиция рассказывала журналистам, что наркодельцы сами себя убивают от страха. Не забывай, полиция у нас суровая.

Вечером, чтобы отвлечься и побороть страх перед завтрашними событиями Нильс попросил Игоря отвести его в местный бойцовский клуб. Гены воинственных  викингов, пусть даже глубоко зарытые в культурных наслоениях, отвлекут его от нервного стресса, как считал Нильс. Тем более, сражались мастера тайского бокса (муай тай), в тяжёлой весовой категории. Работал тотализатор, вынимая из рук иностранцев немалые суммы денег. Доллары, евро, баты сыпались на букмекеров, как куски хлеба на голодных рыб.

Призывно ревели огромные трубы, возможно, праправнучки той могучей Иерихонской. Они оповещали о начале очередного поединка. Перед схваткой бойцы выполняли разминочные упражнения. У каждой школы бокса они были свои, но все вместе напоминали старинный восточный танец. Глаза Нильса искрились азартом, в него вливалась воля к победе, и он кричал, подобно древним варягам, штурмующим вражескую крепость. – Швед созрел для завтрашней авантюры, – подумал Игорь, краем глаза наблюдая за ним.

– За словами спорт, бокс, спрятаны инстинкты агрессии, похожие на бои без правил, в ход идут кулаки, ноги, локти, колени, исподтишка бьют в горло, в пах. – Пытаясь пробиться сквозь общий ор, громко говорил швед Игорю в ухо. – В обычной жизни происходит всё тоже. Мы вцепляемся друг другу в горло, называя  это карьерой, успехом …. Он, вдруг, радостно закричал и подпрыгнул, как от удара током. Боец, на которого он поставил триста евро, неожиданно для многих победил, принеся Нильсу двести евро «сверху».  Брызги крови на ринге, реки пива в зрительном зале. Горящие азартом глаза, шум, восторженные вопли, сменяемые гулом недовольства. К 10 p.m. мужчины покинули спортивный клуб. Надо было выспаться перед ожидающими их событиями.

– Если ты хочешь врезать мне по роже, то бей сейчас, завтра будет некогда, – сказал Игорь шведу с чувством собственной вины.

– Ты по поводу интрижки с Агнес? Она мне сама всё рассказала. У нас действительно свободные отношения. Если не ты, то был бы кто-то другой. Я с Мали прекрасно проводил время. Мне не бить тебя надо, а скорее благодарить, за то,  что занял её и мой досуг.

– Да, завтра не будет времени на пустяки. А сегодня днём они собрались у Бунси, за тем самым длинным столом, стоявшим в тени плодовых деревьев. Пока её служанка Лек расставляла коктейли со льдом, дочь генерала, наконец-то раскрыла им план проникновения на территорию  лагеря беженцев.

– Я берегла его в тайне, чтобы не было утечки, поскольку это наш единственный  отработанный  и безопасный маршрут.

Нас четверых ввезут на территорию в гробах. Администрацию лагеря постоянно обслуживают машины, привозящие ритуальный груз, и увозящие покойников. Среди каренов немало христиан, их в пластиковых мешках заколачивают в гроб. Буддистов в таких же мешках увозят кремировать. Из-за плохих условий жизни, эпидемий в лагере высокая смертность и похоронные машины частые «гости».  За многие годы военные привыкли к одним и тем же водителям и не проверяют их, да и возиться с труппами, желания нет.

В лагере католический храм и буддистская пагода, в которых близкие прощаются с умершими. Затем машина  с покойниками уезжает. От предания гроба земле, на самом кладбище, находящемся в полусотне километров от лагеря, их отделяет колючая проволока, из резервации нет пути. Чтобы покинуть лагерь, надо умереть или решиться на побег под выстрелами охраны.

– Водитель, постоянно перевозящий гробы, давно проверен, его сын активист нашей партии. На тот случай, если что-то пойдёт не по сценарию, неподалёку будет находиться группа поддержки, но не на байках, а на невысоких, выносливых лошадях. Они пройдут там, где ни один байк не проедет. Мы въедем по официальной дороге в центральные ворота. И так же вернёмся назад. Машина прибудет к полудню и уедет тоже к полудню следующего дня. У вас сутки на осмотр лагеря и съёмку репортажа. Военные внутри резервации появляются редко. Их там не любят. По одному им вообще передвигаться опасно. Охраняют его по периметру, чтобы никто не сбежал.

… Но это всё было вчера, а сегодня он в который раз нервно нажал подсветку на часах: – Твою мать, в пути уже шесть часов. Нет, в сауну в ближайший годы он не ходок. Фляга для воды давно пуста. Камуфляжный костюм промок от пота так сильно, будто на него помочилось стадо слонов. Ноги, в специальной обуви для лазанья по камням, затекли, не чувствуются вообще, как ампутированные. Под головой рюкзачок, легко трансформируемый в ручную кладь. Главное в нём, все документы и деньги. Из вещей (тоже своего рода камуфляж): белые хлопковые бриджи, двусторонняя цветная  сорочка с коротким рукавом, тёмные очки и пляжные шлёпки, чтобы раствориться  в толпе бездельников-туристов,  вернувшись в город. Если Бог даст вернуться. И справа, на расстоянии удобном для кисти руки  – пистолет Беретта-92 с полной обоймой, вторая в кармане. Omnia mea mecum porto. (5)

При первой остановке, по разговору и шуршанию бумаг, он догадался, что машина на въезде в лагерь. Старый драйвер, судя по звукам, вылез из кабины, и, судя по запаху, угостил солдат дорогими сигаретами. Те, в знак благодарности зацокали языками. Проверять грузовик, как и ожидалось, не стали, довольствуясь общим видом известного им груза. «Дэн тханг пхаанг» (проезжать)! – командным голосом рявкнул офицер, и машина поползла дальше. Через несколько минут вторая остановка. По плану уже безопасная, позади католического храма, среди хозяйственных построек.

Карены, под руководством священника быстро выгрузили пустые гробы, а четыре приоткрытых, с прибывшими людьми, занесли в одно из хозяйственных помещений. Игорю помогли встать на  онемевшие ноги, он выглядел наиболее утомлённым.

– Сомчай и Бунси быстро поднялись, будто каждый день в гробах ездят, – подумал Игорь, а вслух сказал, – надо в завещании написать, «кремация, только кремация», в гробу я уже належался.

Нильс, как и он, тоже угорел и выглядел бледным. Появились кувшины с прозрачной, прохладной водой: – На территории лагеря четыре горных ключа бьют. Это нас спасает, без чистой воды было бы ещё тяжелее выживать, – сказал священник.

После уличного душа из бочки священник раздал им простые чёрные рясы, и, надев на головы капюшоны, они слились с его окружением.

– В нашей церкви самый высокочтимый святой – Франциск Ассизский, покровитель нищих и больных. Он находил радость в бедности, и мы находим. Он был целителем, и мы заняты тем же. Он видел душу в каждом живом существе,  жил строго и просто. И моя община исповедует те же принципы. Мы поклялись носить грубую одежду, траурного цвета вплоть до освобождения нашего народа. В резервации находится много чёрных каренов, и мы тоже носим чёрные рясы, чтобы не выделяться среди нашей паствы. Я пробил себе руки, он показал глубокие шрамы на ладонях, чтобы не забыть о мучениях Христа. Вера помогает нам выстоять в этом аду.

Последние дни, когда они уже приняли твёрдое решение о поездке в лагерь, Нильс учил Игоря пользоваться новейшей фототехникой. И теперь, сунув ему в руки камеру,  коротко сказал: – Снимай всё тоже, что и я, не спрашивая зачем и не споря. Материал должен дойти до издателя, два экземпляра надёжнее, чем один.

Пастор отвёл их на тайную площадку, на чердак, расположенный прямо под куполом храма: – В полный рост здесь, конечно не встать, но, согнувшись, передвигаться  можно. Перед вами главная площадь, на ней военные зачитывают приказы и публично наказывают за неподчинение и разные проступки. Дороги в лагерях беженцев очень крутые. Дома стоят на склонах гор.

Вокруг простирались широколистные, вечно зелёные леса, с посадками чайных кустов на горных выступах. Поднимавшиеся высоко над ними горные вершины, сплошь покрыты хвойными лесами, в отличие от оставшихся внизу равнин, поросших джунглями или занятых полями  риса.

– Пока яркое солнце, пойдём фотографировать лагерь,  – сказал Нильс.

Нищета была вопиющая: дома, построены из веток, со щелями замазанными глиной, внутри которых были только циновки для сна и самый примитивный скарб для приготовления пищи; черепица для крыш, сделанная из сухих прессованных листьев. В подобных клетях держали и скот, традиционный для племён каренов: козы, изредка жёлтые азиатские коровы и буйволы. Кое-где, на отвоёванных у гор узких площадках, засыпанных   принесённой землёй, росла кукуруза, овощи, табак, чай: – Если бы нам дали хоть немного больше земли, – мечтательно сказал священник, – трудолюбивые карены ещё могли бы сводить концы с концами.

Между домами на верёвках висели многочисленные целлофановые пакеты, наполненные водой. На вопрос Нильса для чего это? Падре пояснил, при такой скученности деревянных построек, любой возникающий пожар выжигает дотла немалые площади. И вода висит в пакетах для борьбы с огнём. Вообще простейший целлофановый пакет имеет в быту беженцев важное значение. В них хранят воду и крупы, их используют для отправления физиологических потребностей, выбрасывая при этом пакет с фекалиями в определённую пропасть. Ни водопровода, ни канализации нет, антисанитария ужасная…

– А куда пропали Бунси и Сомчай? – перебил священника Игорь.

– Они проводят встречи со своими сторонниками в христианском храме и в буддистской пагоде.

Священник рассказывал про рабский, почти бесплатный труд беженцев по сбору листьев чая, на плантациях, принадлежащих жене начальника этого лагеря.  Куда отправить людей, на заготовку древесины, сбор фруктов в садах или строительные работы? В какую сумму оценить их труд и сколько денег дать на руки, единолично решает начальник лагеря. Оплата труда беженцев настолько низка, что большинство семей не могут себе позволить электричество, стоящее всего сто бат (меньше трёх долларов)  в месяц. Самое страшное не в бедности, а в искушении души. Здесь проходит главный наркотрафик из соседней Мьянмы в Таиланд. И часть каренов, особенно многодетных, берут на себя этот грех, перетаскивая за гроши, смертельный груз.

– Репортаж получается неплохой, но без сенсации, – шепнул Нильс Игорю. – Если даже разбавить статистикой: столько-то умерших, больных, голодных… Обывателя этим не удивишь. Наркотики – существенная информация, но нужны доказательства. Я, конечно, верю падре, но нас обвинят в голословности и высмеют, якобы мы сами сочиняем события. Тем более, все знают о бескомпромиссной борьбе Короля с этим злом.

– Нет крови? – Грустно спросил священник, услышав часть разговора. – Ваши обыватели смотрят на кровь и страдания других. Их злобомания или кровомания ничем не отличаются от наркомании, и также требуются постоянные дозы. Вечером на площади будет показательная экзекуция влюблённых. Юноша и девушка, пытались убежать из резервации. – Пока священник говорил, к нему подошёл мужчина в чёрном и прошептал о чём-то на ухо.

– Вот ещё важная информация, – сказал он Игорю и Нильсу, – На территорию лагеря въехали армейские джипы с символикой бирманской армии. Это значит, что границу незаконно пересёкли офицеры другого государства.  Один  в чине полковника вооружённых сил Мьянмы, другой Китая и сопровождающая их охрана.

Нильс посмотрел на священника: – Падре, какая за этим визитом может стоять  загадка?

– Та, о которой я вам уже говорил. По горным тропам из Мьянмы в Таиланд поставляются большие партии наркотиков.  Наркотрафик, сын мой, наркотрафик, – пояснил священник, – да, да, приехал зам начальника погранвойск Мьянмы. Вот вам живые доказательства! Снимайте быстрее! И они поспешили на «смотровую площадку» под куполом храма. Вбежав в церковное помещение, они увидели, что Сомчай, сбросив крышку гроба, достаёт из него «калаши» и раздаёт их молодёжи. Поднявшись в потайную комнату, застали там Бунси с автоматической винтовкой, разглядывающую площадь через оптический прицел.

– Где вы бродите, проглоти вас дракон, снимайте, это будет настоящая сенсация, сегодня мы дадим бой, народ каренов устал терпеть. Нильс тут же врос в камеру, а Игорь, прежде, чем навести  камеру, предусмотрительно достал из рюкзочка пистолет Беретта-92 и положил справа от себя.

Священник следил за происходящим в бинокль: – Солдаты погнали в административный корпус табунок девушек, проклятые извращенцы, теперь раньше, чем через полтора-два часа не выйдут.

– У корпуса  часовые, если нападём, эффекта внезапности не будет. Надо ждать, – сказала Бунси.

– Сомчай раздаёт молодёжи автоматы Калашникова, Бунси, вы уверены, что поступаете правильно? – спросил Игорь.

– А на что, вы думаете, я истратила деньги американца? Это не ваша война. Я спросила народ каренов, хочет ли он стоять на коленях? Ответ был единый – «нет»! Во Второй мировой войне бирманцы сражались на стороне японцев, а карены на стороне Британии. Бирманцы были  очень жестоки к каренам, даже более жестоки, чем японцы. Англичане обещали каренам   независимость, но обманули. Спустя время нас предал и Таиланд. Мы получали от Королевства  оружие, боеприпасы, медикаменты. Не желая иметь проблемы на тысяча шестьсот километровой границе с Мьянмой, стараясь не раздражать Китай, тайцы, даже обречённых на смерть беженцев,  принимают, скрепя зубами. Вы видели, как  беженцев превращают  в рабов. В Сиаме вспоминают  о каренах, как о «клоунах» в фольклорных деревнях, где иностранные туристы фотографируют одних и тех же женщин с кольцами на шее.

– Этот древний праздничный наряд, – сказал священник, – не актуален в лагере беженцев. Здесь на лица наносят белую присыпку от укусов москитов. Ей отпугивают насильников-солдат и торговцев живым товаром, продающих девушек сутенёрам.

– Каренская национально-освободительная армия не сдалась, мы продолжим нашу борьбу, никогда не смиримся с унижением нашего народа!

– Мне, кажется, она маниакальна и опасна. Женщина, сублимирующая сексуальную неудовлетворённость в борьбу за независимость, – шепнул Игорю швед.

– Я думаю романтическая идеалистка, – возразил ему Игорь. – А про себя подумал, – чтобы ты сказал, дорогой мой Нильс, если бы уничтожали твой народ?

Часа через два над площадью поплыли грозные, гулкие, раскатистые волны звука, похожие на гром во время грозы. Их ни с чем не спутать. Колотушкой, обмотанной с одной стороны кожей буйвола (в виде шара) бьют по большой бронзовой «тарелке», с загнутыми внутрь краями. Это типичное для Азии звучание гонга, призванное сообщить о важном событии. А здесь, среди гор, повторяемый эхом бас инструмента, нёс в себе нечто беспокойное, пугающее. На площадь, подгоняемые солдатами, стали стекаться  беженцы от детей до стариков.

В середину круга вытолкнули местных Ромео и Джульетту – влюблённых юношу и девушку, пытавшихся покинуть резервацию. Девушка дрожала от страха, юноша вёл себя, как герой, с презрением смотря на мучителей. Это взбесило офицера охраны, он сбил юношу с ног ударом кулака. С них сорвали одежду и обнажённых, со связанными руками поставили под ржавые железные крюки, торчащие из верхней перекладины  брёвен, сколоченных в форме буквы «П»… Приготовив всё для экзекуции, военные замерли в ожидании появления начальства. Через несколько минут на мраморные ступени двухэтажного просторного административного корпуса, не спеша вышли три пьяных потных вершителя судеб и окинули властным взором всегда послушную, безмолвную толпу. Офицеры рангом ниже сгрудились вокруг них, ловя глазами настроение начальства: готовые из карьерных побуждений либо вовремя разделить их гнев, либо, не отставая от других, вовремя рассмеяться.

– Превосходная позиция, лучше не бывает, – уверенно сказала Бунси, – мой бирманец.  И не успел Игорь ответить, как толстый полковник с пулей во лбу, со скоростью, сброшенного с плеч мешка, завалился на спину.

Понимая, что пистолетом «Беретта» такой точности не достичь, Игорь стрелял по корпусу начальника лагеря, и второй пулей достал его, в тот момент, когда тот почти скрылся за металлической дверью кирпичного корпуса. Первые выстрелы сыграли роль стартового пистолета, и на кадровых военных со всех сторон полетели, как осы, куски свинца из калашей и американских М-16. Прежде, чем не ожидавшие нападения офицеры успели выхватить из кобуры пистолеты, в их группу влетела связка гранат, брошенная Сомчаем. На их уже мёртвых лицах застыл немой вопрос: «Как эти забитые, покорные рабы посмели на нас напасть?».

Карены, столько лет терпевшие издевательства, устроили врагам настоящую бойню. Офицера и солдата бивших местного Ромео и изнасиловавших каренскую Джульетту, самих подвесили на крюки и били, как боксёрские груши. Большинство солдат из числа охраны лагеря, молодые карены, экономя патроны, зарезали ножами. Потом стали мстить каренам, сотрудничавшим с администрацией резервации: надсмотрщикам, стукачам, сутенёрам, бандершам.

Звуки гонга, возвращённые горами, как звуки лавины катящихся камней, продолжали обрушивать на головы свою заколдованную мелодию. Согласно традиции, право созывать народ на сход, предоставлялось старейшему из каренов. Глухой и почти слепой старец, не получив команды от офицера о прекращении этого действия, продолжал стучать колотушкой по бронзовой тарелке. И всё сражение проходило под аккомпанемент этого древнего инструмента.

Часть восставших ворвалась в административный корпус. И там защёлкали выстрелы. Бунси сразу  направила туда Сомчая с доверенными людьми: – Китайский полковник мне нужен живым и забери все документы начальника лагеря, пока их не сожгли.

На площадь вышли христианский и буддийский священники, призывая свои паствы прекратить кровопролитие. Часть каренов их услышала, но большинство нет. Тогда через площадь, залитую кровью, без оружия, с поднятыми вверх руками и кольцами на шее, прямо на сражавшихся, пошла одна Бунси. Она шла под ритмичные удары всё того же гонга, и картина происходящего приобрела мистический характер.

Вначале раздались отдельные выкрики, потом общий приветственный гул толпы. Руки с ножами, топорами, мотыгами опустились. У старца вырвали, наконец, колотушку, и все:  друзья, союзники,  предатели скандировали имя её прадеда: – Дан Смит, Дан Смит, Дан Смит! – в едином порыве ревела толпа. И горы эхом вторили ликующему крику людей. Остановившись в центре площади, она показала руками «замолчать». Карены преклонили колено и её миниатюрная фигура, будто парила над склонёнными головами.

Бунси произнесла короткую пламенную речь, после которой Сомчай бросил к её ногам китайского полковника и двух уцелевших офицеров. Полковник Поднебесной просил у каренов прощения за принесённое зло.

– Какие эпические сцены, восхищённо сказал Нильс, – это не только сенсация, это полотна достойные вечности. Я прошу тебя, забыть мою глупую фразу про сублимацию. Перед нами ожившая картина Делакруа «Свобода, ведущая народ», – с пафосом в голосе подытожил швед.

– Да, – согласился Игорь, – в будущем фильме её можно сравнить и с парижской Марианной, и с Орлеанской девой. Очень хочется верить, что её не постигнет участь Жанны д’Арк.

Бунси показала рукой европейцам следовать за ней и прошла в административный корпус. Полковнику НОАК (народно-освободительная армия Китая) она предоставила простой выбор: либо сейчас отдаю тебя толпе; либо, дав интервью, уже завтра ты свободен и имеешь два дня, чтобы вывезти из Китая семью. И тут же, на камеру, с трясущимися губами он рассказал о цели своего незаконного визита в королевство Таиланд, о проходящем здесь наркотрафике. Закрытая  для посторонних глаз территория, «забытый» чиновниками лагерь беженцев, с бесплатной рабочей силой, чем не идеальный перевалочный пункт.

По итогам короткого боя было захвачено стрелковое оружие, тут же розданное молодым бойцам. В лагере царило праздничное настроение. Молодёжь записывалась в Каренскую национально-освободительную армию. А священники как наиболее грамотные разбирали архив лагерной зоны.

– Нам пора прощаться, это не ваша, это наша война, – сказала Бунси, обращаясь к Игорю и Нильсу. – Утром мы захватим пограничный участок Мьянмы и вступим на территорию нашей родины, а вы занимайтесь репортажем и не забывайте о немногочисленном, древнем  народе каренов. Возвращайтесь в город на том же грузовике, на котором приехали. Пустой и под горку он поедет быстрее, но при первой же возможности пересядьте на такси, при второй на тук-тук, их много, дольше опрашивать, чем таксистов. Расставаясь, она опустила в карман Игоря записку: – Не читай, она на каренском языке. Адресована главному ламе (бонзе) большого буддийского храмового комплекса. Мы зовём его Учитель. На окраине города: «храм, где слоны».

Игорь кивнул: – Там, с горы открывается прекрасный вид на джунгли и далёкие луга, с пасущимся стадом слонов. Я люблю там бывать, разговаривать с Небом.

– Я знаю, – улыбнулась она, – и не забывай, за шведами стоит вся Швеция, за тобой – никого, таковы политические реалии. Игорь был тронут её вниманием.

В первой же деревне они пересели на самый ранний автобус, везущий крестьян ни свет – ни заря на оптовый рынок, с тем, чтобы заблаговременно занять лучшие места. Как только включилась связь, Нильс позвонил Агнес по местному телефону и после разговора выбросил его, как учил Игорь. Автобус, прежде, чем тронуться, набился торговками с курами, поросятами, мешками фруктов и овощей. Это был типичный местный транспорт,  Игорю не раз приходилось передвигаться на таком по Юго-Восточной Азии и Африке. Прежде чем начать движение настежь открыли все окна, включились подвешенные под  потолком вентиляторы. Автобус долго «кашлял», вздрагивал, как конь, пытавшийся сбросить седока. Когда созрела уверенность, что уже не поедет, он, вдруг, «не благодаря, а вопреки», медленно пополз. Привёз он их не на главные улицы города, а в находящийся за его пределами оптовый рынок. Как позже выяснилось, это их спасло. Грузовик, развозивший ритуальные грузы, был задержан полицией на подступах к городу.

В районе оптового рынка они переоделись и сели в разные такси: – Не теряй ни минуты времени. – Напутствовал Игорь Нильса. Тебе даже лучше не заходить в Хилтон. Пусть Агнес, которая зарегистрирована там на другую фамилию, выйдет тебе навстречу. Немедленно отправляйтесь в посольство Швеции. Передайте репортаж на родину. Крови на вас нет, а когда начнётся скандал, полиция не посмеет арестовать, у вас сенсационные материалы. Им проще выдворить вас из страны, чем стать мишенью для международной прессы. Пока не войдёте в Посольство, не вступайте в контакт ни с главным редактором, ни с американцем, они могут быть на крючке. Снятые фотодокументы – гарант вашей безопасности. – Они обнялись на прощанье. Нильс уехал.

Игорь взял другое такси и остановил водителя, не доезжая до пагоды. Затем сделал вид, что идёт в город, а когда таксист уехал, поднялся к храму по горному склону, минуя общую дорогу. Поняв от кого письмо, бонза принял Игоря очень радушно и стал расспрашивать подробности. Зная от Бунси, что Учитель – карен, Игорь рассказал всё без утайки. Если бы главный лама хотел сдать его полиции, он сделал бы это и без знания деталей. Игорь обрил голову, поменял европейский прикид на длиннополую оранжевую одежду и, прикрывая лицо капюшоном, внешне слился с монашеской братией.

Вечером к нему в келью вошёл бонза. Несмотря на особое отношение буддистов к жизни и смерти, постоянную отрешённость, лицо его выражало скорбь и сочувствие: – Твои друзья из Швеции погибли. Сорвались с балкона последнего этажа отеля Hilton.

– Это невозможно, там расположен  ресторан «Белый лотос», из него действительно две двери ведут на балконы, но балконное ограждение сплошное и высокое. Почему они сразу не уехали? Кто мог знать, кроме него, что они в Хилтоне? Как возник такой явный прокол? Ответа он не знал.

– Такова официальная версия полиции. Я посылал доверенного монаха, узнать подробности. Он увидел обрисованные мелом и окрашенные кровью места на плитах, куда упали тела твоих друзей. Поговорив с персоналом отеля, считает это делом рук не полиции, а мафии. Я склонен ему верить. Он сам бывший член мафии, искренне кающийся в грехах, после гибели его детей.

Игорь прожил в монастыре неделю, пока ему готовили фиктивные документы для въезда в Малайзию в составе буддийской делегации. Ночью под охраной двух, приставленных к нему крепких монахов, Игорь проходил не близкий путь к морю и продолжал подкармливать Корсара и его стаю. Он долго сидел на берегу, вспоминая, ночные купания с Агнес, их вспыхнувший и  трагически оборвавшийся роман. Днём стоял на коленях посреди открытой всем ветрам пагоды и молил о прощении грехов.

Буддийский священник, беседуя с ним, спрашивал: – Вижу, ты часто молишься, кому, Будде?

– Наверное, вы, Учитель, осудите меня, но я молюсь и Будде, и Моисею, и Христу.

– Ты сторонник относительности истин, а не их непререкаемости? Насколько меньше было бы войн, если бы каждый учебник начинался со слов об относительности истин?

– Я часто искренне пытаюсь понять Бога, осознавая, что это невозможно, но мозг мой ищет ответы на вопросы: – Что осталось от всесильных богов древнего  Египта и Вавилона, вместе с их истинами? Почему лежат в развалинах пантеоны древней Греции и Рима, кто ныне верит в их мифологию? А ведь тем богам поклонялись с не меньшим рвением, чем мы в современную эпоху Будде, Моисею, Христу, Магомету, Марксу. В чём причины гибели цивилизаций Шумеров и Ассирийцев, Инков и Майя, зачем покинули дворцы обитатели Анкора, ныне захваченного джунглями? Где затерялись их истины о добре и зле, войне и мире, любви и измене? Какое учение объявят ложным в начале, а какое в конце? Чья империя с воспалёнными глазами патриотов рухнет  раньше, а чья позже? – вопрошал Игорь.

– Нам не даны ответы. Мы не можем разобраться даже в самих себе. Вылетаем искрами пламени из темноты и снова уходим в темноту, не успев понять ни цели рождения, ни смысла жизни, ни назначения смерти. Мы всего лишь случайные прохожие на этой земле. Успевающие оставить после себя горы мусора. Но это прекрасно, что ты не просто существуешь, а занят поиском смысла жизни. Я часто тоже терзаю себя вопросами. Может быть, смысл жизни в самом поиске смысла жизни?! – Говорил буддистский Учитель.

– Скажи, Учитель, почему, подойдя к любым более-менее образованным людям и спросив, кого они знают из завоевателей, из тех, кто убил сотни тысяч, а то и миллионы людей? Тут же будут перечислены: Александр Македонский, Юлий Цезарь, Ганнибал  Барка, Чингиз Хан, Тамерлан, Наполеон, Гитлер, Сталин… Плюс – с местными поправками на Мао Цзедуна, Пол Пота. Назовут быстрее, чем съедят щепоть риса. А потом спросить: – Кто изобрёл самолёт, интернет, телефон, антибиотики, зубные имплантаты, очки, контактные линзы, градусник, шприц? В ответ будут очень сбивчивые предположения, а чаще всего вообще никаких.

– Люди чётче запоминаю страх, чем радость. – Отвечал Учитель. – Почему мы освещаем помещение? Потому что страшимся мрака. Самый большой мрак – это смерть, оттого так хорошо помним носителей смерти. Мы боимся, не зная, в кого перевоплотится после смерти душа.

– Учитель, неужели нет константы соединяющей прошлое и будущее. Неужели всё обречено на тлен: «Где высился чертог в далекие года// И проводила дни султанов череда,// Там ныне горлица сидит среди развалин,// И плачет жалобно: «Куда, куда, куда?» (6)

– Константу вижу одну, бессмертную душу, не дающую погибнуть этому противоречивому Миру.

Игорь себя на мысли, «а не остаться ли в монастыре на неопределённый срок»? – Но взятые  обязательства перед другими людьми заставляя бежать дальше. Он  чувствовал дыхание в спину своих преследователей. Его компаньоны-шведы Агнес и Нильс убиты, главный редактор стокгольмской газеты задержан. Американец растворился и о нём никто ничего не знает.

За дело взялся спецотдел бангкокской полиции. Персонал отелей, где они останавливались, допросили. Перевернули вверх дном, массажный салон, даже не забыли осмотреть лачугу, из которой по утрам ему выносили пляжные лежаки.

А тем временем автобус с монахами благополучно доехал до границы с Малайзией, которая охраняется формально. Между Бангкоком и Куалу Лумпуром добрососедские отношения, которыми обе страны дорожат. Игорь под чужим именем не вызвал интереса с тайской стороны. Ему, не глядя, пропечатали штамп на выезд. С малайской стороны тоже лишних вопросов не последовало, автобус с монахами досматривать не стали. Малайцы мусульмане, а тайцы в основном буддисты. Существует договор о корректном отношении религиозных общин. Малайзия отказалась от поддержки исламских сепаратистов на юге Таиланда, даже официально передала Бангкоку бойцов, скрывающихся на её территории. Кроме того поддельные документы Игоря изготовлялись лучшими специалистами. С подобными «ксивами» скрывались персоны, интересующие полицию и спецслужбы. Качество изделий определяло их высокую стоимость.

О том, что они переехали границу, было ясно по рекламным щитам с латинскими буквами, в отличие от непонятного тайского алфавита. У первого придорожного кафе все вышли размяться.  Когда Игорь собрался вернуться в автобус, за спиной его раздался голос на русском с заметным английским акцентом: «Игор нэ спэшитэ так бистро».

Игорь был настолько сконцентрирован  на опасности, что даже не вздрогнул, а продолжил свой путь, так как, по сделанным для него документам, знание русского языка не предполагалось, он, якобы был гражданином Австралии.

Но голос с угрозой, теперь уже на английском, предупредил, что может Гарика МЧС арестовать и вернуть в Таиланд, полиция которого с ног сбилась, разыскивая его. После этих слов ничего не оставалось, как остановиться и взглянуть в глаза своему преследователю. Каково было удивление?! Перед Игорем стоял представитель американской кинокомпании, заказчик репортажа, с которым они поглощали Seafood в Бангкоке, глядя на Город Ангелов почти с сотого этажа отеля Baiyoke Sky. Монахи окружили Игоря, закрыв его своими телами.

– Есть смысл обсудить интересующие вопросы, – предложил американец. Нас ждёт машина, а на ближайшей военной базе вертолёт. Давайте сядем и спокойно всё обсудим. В конечном счёте, моя компания оплатила все договорённости очень чётко и по сумме, и по срокам. – Вы сняли репортаж с места событий? Он мне очень нужен. За этот материал китайская мафия убила ваших шведских друзей и ведёт охоту на вас. Что их так напугало?

– Всё зависит от того, кем вы являетесь в действительности. Представьтесь, пожалуйста.

– Да, наверное, пора. – Он достал служебное удостоверение. –  Дэвид Смит – агент Управления по борьбе с наркотиками, сокращённо – DEA (Drug Enforcement Administration). Подчиняемся непосредственно генеральному прокурору США. В полномочия DEA входит контроль трафика наркотиков и пресечение производства этих веществ в Соединённых Штатах и иностранных государствах.

– Звучит весомо, чем могу быть полезен? – спросил Игорь.

– Нам надо спешить, – сказал американец, – моя агентурная сеть сообщила о вашем сегодняшнем  прибытии, и я вовремя сумел подкинуть китайским «коллегам»  дезинформацию о переходе вами камбоджийской границы. Когда они устанут ждать вас на камбоджийской  границе, и застанут здесь, то конец будет фатален.

– Братья, не волнуйтесь всё идёт по плану, продолжайте маршрут в Куала-Лумпур. Этому господину нужна моя помощь. Игорь поклонился монахам и пошёл за американцем.

– Вы спрашивали о том, что могло так сильно растревожить Пекин, – напомнил Игорь, когда они сели в машину. – Присутствие в снятом материале полковника китайской армии и его признательные показания, после захвата в плен.

– Дэвид даже закашлялся от волнения: – Неужели он попал в объектив прямо в форме? Но почему он не снял её, не поменял на штатскую?

– А зачем? Его там узнают и в штатском, кроме того военная форма внушает в души беженцев страх. Пленные тайские офицеры назвали его имя и должность, он возглавляет китайские пограничные войска на границе с Мьянмой. Скажите, Дэвид, вам приходилось заниматься альпинизмом? Нет? А я по молодости лет немного увлекался. Модно было. В горы ходил мой кумир Владимир Высоцкий, вряд ли вы в Штатах слышали о таком барде. Но не в этом дело. Есть такое понятие «болезнь альпиниста». Обычно его сводят к медицинским проблемам: гипоксия от недостатка кислорода, нарушение адаптации организма и так далее. А для меня это понятие из области психологии. Альпинист со временем теряет чувство страха и разбивается, гибнет, там, где раньше мог пройти. Все эти чины и тузы так долго, безнаказанно занимались  переброской больших партий наркотиков из Мьянмы в Таиланд, что потеряли чувство страха. Поэтому нам удалось так быстро их разбить. Они расслабились, почувствовали себя рабовладельцами, а остальных – покорными рабами.

Игорь заметил, как Дэвид волнуется, это великолепная возможность для его карьерного роста. Уникальная возможность прижать Китай. Конечно, Пекин будет отрицать, что это определённая политика в отношениях с Мьянмой. Спишут всё на личную инициативу полковника и даже расстреляют его, но всё равно репутацию не отмыть.

– У вас лично остались какие-нибудь материалы? С надеждой в голосе спросил Дэвид.

– У меня остались все отснятые материалы.

– Передайте их мне, не теряя времени, – торопил события Дэвид.

– Я с удовольствием передам вам все материалы, но прошу заключить со мной соглашение. Первое, с меня, Бунси и Сомчая снимаются все обвинения, и мы получаем гарантии безопасности по Федеральной программе защиты свидетелей в США. И второе, ваше управление добивается освобождения из тюрьмы российской девушки, из-за которой я в этот раз приехал в Таиланд. Не знаю, как вы это сделаете, объявите её своим нештатным агентом, заброшенным в молодёжную среду или как-то по-другому, но она должна вернуться в Москву.

На огороженной территории малазийской военной базы их действительно ждал небольшой вертолёт. Но Дэвид, не теряя время достал лэптоп, смартфон и начал переговоры с руководством, докладывая оперативную обстановку и возможность выполнения условий Игоря.

– Я специально веду переговоры в вашем присутствии, что противоречит сложившимся правилам. Мне важно ваше понимание серьёзности проблем. Вы сами видите, я проинформировал моё начальство. Теперь будем ждать их решения.

Вертолёт взмыл в воздух и Игорь задремал. Он проспал всю дорогу, сказалось нервное напряжение последних дней, а скорее всего нечто седативное, содержащееся в банке колы, услужливо предложенной ему агентом DEA.

Все сцены, всплывшие во сне, видны детально, но будто всё случилось так давно, что  подверглось чернению временем, как картины голландских художников. То из морских глубин выходит обнажённая Агнес и распахивает ему свои объятия, то Нильс готовится к выходу на ринг в поединке с коварным восточным драконом. То Ангел-хранитель обвиняет его в смерти шведов из-за гордыни: – Чтобы и дальше мог ты говорить, что репутация твоё богатство. Чтоб слышать шепот за спиной «а это Гарик-МЧС, не провалил ни одного заданья». Он видит лица Агнес и Нильса живее, чем при жизни. Только глазницы пусты, и улыбки застыли, как во льду. Внезапно над Сиамским заливом вспыхивает Северное сияние. Вальки́рия, скачет на коне по верхушкам пальм, подхватывает их тела и уносит в небесный чертог – Вальхаллу…. Где идёт вечный пир. Не смолкает звон бокалов, зов любви. Где дремлет на троне утомлённый весельем главный скандинавский бог – Один. Тот, от кого пылали когда-то города франков и римлян, кельтов и славян. Он пресытился кровью и не желает больше воевать. Игорь пытается пройти внутрь и присоединиться к всеобщему празднику, но перед ним захлопнулись тяжёлые ворота. Он к Ангелу-хранителю с обидой, тот в ответ: – У каждого народа свой обычай, свой банкет. Не правы те, кто чувствует себя мессией. Нельзя насильно осчастливить всех, как думала Советская Россия.

– Но где ж тогда моя стихия?

– Вот, – отвечает Ангел тихо. Игорь видит чёрта в красной рубашке с гармонью, сидящего за столом и хватающего за задницу всех баб, ставящих на стол четверть самогона, щи, блины, пельмени. Игорь гонит его: – Пошёл вон! Ты пережиток прошлого. Со времён Пётра Великого я иду в цивилизацию, но особым путём, верю в Иисуса, разделяю ценности мировой культуры.

А чёрт в ответ кладёт в лаптях ноги на стол, плюёт в кулак и мастерит кукиш: – Ты того, не выёживайся. Рад бы в рай, да грехи не пущают. Ты не турок, и не грек, ты не русский, не узбек, от рожденья и навек, ты – советский человек.

Тут вмешался ангел-хранитель: – А чёртушка в чём-то прав. Кричать об особом пути, не значит идти вперёд, можно и пятиться. Стоять подсвечником в храме, не означает верить в Бога. Не лузгать семечки на Манхеттене не факт приобщения к мировой культуре. Рождённые в СССР, это не приговор, это диагноз.

– Пей, Расеюшка, Расея! От Днепра до Енисея! Не горбатясь и не сея! Страхом на соседей вея! – Заорал вдруг чёрт. – Ни куда от меня не деться, я везде буду с вами! Как седина в бороду, так и я в ребро. Мы скованы одной цепью.

Ему стало совсем тяжело. Вдруг увидел бабушку, беззаветно любившую его. Она сидела на облаке и рассказывала об огромной книге, хранящейся у Бога. В ней  записаны все поступки и проступки. Игорь в детстве мечтал стать отличником в той книге Яхве. Как в детстве, он слышал её молитву: – Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его. – Во сне казалось, если он поймёт смысл этих простых слов, то ему откроется тайна бытия. Он видит, как плачет по Нильсу красавица Мали, покрытая лишь лепестками жасмина. И сам плачет, вспоминая Агнес. Бунси льёт слёзы над Сомчаем, павшем в очередном бою с армией Мьянмы. И капают слёзы глупой Нюси в тюремной больнице. Может быть кротость мудрее агрессии? Капли в его мозгу уже не стучат, а барабанят, переходя в гулкие удары гонга.

Игорь почувствовал, что его толкают или расталкивают и очнулся. Вертолёт сел на крышу высотного здания. Нет, это не слёзы, струи воды бегут по его стеклу. Тропический ливень в сезон дождей. Небесные потоки обрушиваются обычно во второй половине дня, напоминая перевёрнутое ведро воды. Их сопровождают грозы, сверкая яркими молниями и пугая животных и птиц могучими раскатами грома. Кажется, начался мировой потоп и пора искать ковчег. Но, спустя пару часов на улицах сухо, будто не было ничего.

– Вы проспали всю долгую дорогу, я не стал вас будить, пока мы летели. – Говорит Дэвид. – Нет, нет, вы не под арестом, – отвечает он на вопрос Игоря, – но вам лучше не покидать охраняемое помещение. Завтра прилетает из Вашингтона мой непосредственный босс. Он хочет побеседовать с вами. И ещё, из вас не получится разведчик, вы говорите во сне. На русском, но я немного знаю этот язык. Спите с чистой совестью, шведские друзья погибли не из-за вас, а по вине редактора стокгольмской газеты. Он слишком много говорил по телефону, звоня в Хилтон без всякой конспирации. Смеялся, считая все страхи надуманными и преувеличенными.

Вопреки заверениям Дэвида, Гарик-МЧС почувствовал, что дверка клетки закрылась. Можешь петь щеглом, можешь канарейкой, уже не вылететь. Он находится в Куала Лумпуре, последним визуальным ориентиром был вид с крыши высотки, где сел вертолёт на башни-близнецы Петронас, восьмидесяти восьми этажные небоскрёбы, соединённые прозрачным переходом. Обзора из окна номера никакого. Напротив торцовая стена другого дома или отеля. И Дэвид не рекомендовал ему расшторивать окна, чтобы не подстрелили. Но принял правильное решение, которое его спасло, постелив одеяло, лёг спать в ванну. Из подлетевшего глубокой ночью вертолёта был открыт шквальный огонь из пулемёта по его номеру. Он слышал, как по коридору забегали люди, раздались ответные выстрелы. С улицы прошлись очередями и вертолёт улетел.

Он услышал взволнованный голос Дэвида и вылез из ванны, в которой переждал обстрел, и, выглянул в приоткрытую дверь. На окнах лохмотья штор, за которыми выбиты все стёкла. Стены в крупных выбоинах, калибр пулемёта был не шуточный. Мебель разнесена на куски и одеяло, больше похожее на рыбацкую сеть.

– Вы счастливчик, – заметил Дэвид, когда во внутреннем помещении без окон, они пили кофе.

– Вряд ли неудобный сон в ванной можно назвать счастьем. Годы научили не верить никому.

– Да, кто-то слил информацию о вашем расположении. Те, кто находился этажом выше и этажом ниже, все погибли. Прилетит мой босс, и мы тут же отправим вас в Штаты, обеспечить безопасность в Малайзии не возможно.

– На всё воля Божья, значит ещё не время, – философски заметил Игорь. Дэвид посмотрел на него, как на ненормального: – Да, глядя на вас, поверишь, в русскую рулетку и судьбу.

На следующий день позвонил старый монах, доверенное лицо буддистского бонзы, на территории храма которого прятался Игорь, и сообщил, что главный лама обеспокоен его судьбой. Звонок от старого монаха означал, что камера с отснятым репортажем лежит в ячейке определённого банка, под заранее согласованным кодовым номером на имя Игоря.

Встреча московского авантюриста Гарика МЧС с одним из руководителей Управления по борьбе с наркотиками Марком Финклером состоялась за обедом. По характеру задаваемых вопросов, она мало чем отличалась от бесед с Дэвидом. Важно, что повышался уровень решения проблем, выдвигаемых москвичом. После просмотра всего репортажа, с комментариями Игоря,  американцы прониклись к нему уважением и демонстрировали свою расположенность.

Материал об участии Китая в мировом наркобизнесе получил резонансный отклик, СМИ раздули его до статуса международной сенсации. Вопрос обсуждался в обеих палатах Конгресса Соединённых Штатов. В сухом остатке Марк Финклер и Дэвид Смит поднялись на следующую ступеньку карьерной лестницы. Управлению увеличили финансирование, придя к выводу, что золотой наркотреугольник жив, находясь под покровительством Пекина. Вовлечённость в наркотрафик военных королевства Сиам и встреча по этому поводу Короля с послом США привели к отставке и суровым тюремным срокам ряда крупных чиновников Таиланда. Не желая дальнейшего вовлечения в скандал, Его Величество выполнил просьбу посла об освобождении из тюрьмы глупой, юной девушки Нюси. По связям родителей, на родине она была награждена медалью за отвагу в борьбе с международным наркобизнесом.

В Пекине, как и ожидалось, все грехи и огрехи были повешены на захваченного, а позже отпущенного повстанцами полковника народно-освободительной армии Китая. Он был заочно приговорён к смертной казни. И погиб в автомобильной аварии, столкнувшись с фурой на территории Австралии, где скрывался с семьёй.

Мьянма (Бирма) отрицает своё участие в мировом наркомаркете, выращивании мака, производстве опиума, героина и амфетаминов. Правительство перекладывает всю вину на повстанцев, малые народы и племена.

Гарик-МЧС попал в федеральную программу по защите свидетелей, в связи с рассмотрением  вопроса о наркомафии Юго-Восточной Азии в комиссиях Сената и Палаты представителей США. Его сразу же увезли из Малайзии в Нью-Йорк, где он провёл несколько дней, наслаждаясь прогулками в Central Park и панорамой постоянно меняющегося Большого Яблока со смотровой площадки Empire State Building. Потом, заметив за ним слежку, спрятали, согласно той же Программе, в штате Массачусетс, на одном из островов, близ Бостона. В пустующем  двухэтажном доме на берегу Атлантического океана. Так он поменял, Сиамский залив, расположенный на границе Тихого и Индийского океанов на холодные воды Атлантики.

На побережье стояло ещё несколько запертых коттеджей, принадлежащих фирме, сдающей их в аренду, преимущественно в весенне-летний период. Но сейчас стояла прохладная осень, и всё выглядело покинутым до будущей весны. За продуктами он ездил на старом форде в единственный на острове магазинчик, обслуживающий небольшой рыбацкий посёлок. Осень разогнала всех туристов. Единственным транспортом, соединяющим островок с американским континентом, был паром, приходивший из Бостона на остров в субботу утром и уходящий воскресенье  вечером.

Все развлечения Гарика МЧС состояли из бодрящих утренних купаний; пробежек вдоль побережья; океанических прогулок, на знавшем лучшие времена катере. Его оружием стали набор спиннингов и подводное ружьё для рыбной ловли. Ещё он пытался заработать писательским трудом, выполняя заказы ряда журналов Америки и Европы по резонансному делу о наркотиках. Самой большой достопримечательностью острова был свежий, прохладный ветер и тишина. За песчаным берегом тянулись покрывавшие остров сосновые леса, иногда среди их зелени ярко-красными, бордовыми, жёлтыми красками радовали глаз осенние клёны.

Он был  удивлён, когда спустя две недели своего одиночества, увидел в соседнем коттедже свет. Значит, со здравоохранением в Америке не так хорошо обстоят дела, как изображают. Если находятся сумасшедшие, готовые снять коттедж в ветреный, дождливый сезон.

Идя быстрым шагом по песку, огибая, охранявшие берег валуны, он слышал только повторяющуюся песню широкой океанической волны и резкие, громкие возгласы вечно голодных чаек. Внезапно до него донеслись звуки восточной музыки. Не сбавляя шаг, он посмотрел на коттедж, в котором минувшей ночью горел свет. Под большим валуном, защищающим от ветра, в пластиковом кресле, укутавшись в пледы, сидела молодая женщина. Лицо её было спрятано  под чёрными очками, и трудно было понять, она дремлет или любуется суровым океаном. Он кивнул головой, как бы приветствуя по-соседски незнакомку, и собирался пройти мимо, но вдруг услышал громкий голос, пытающийся пробиться сквозь шум прибоя и крики птиц: – Игорь, мне, кажется, мы не ссорились, чтобы так быстро пробегать, делая вид, будто не встречались раньше. – Говоря это, она сняла очки.

О, великий Боже, это была Бунси! Теперь он понял, почему во время последнего телефонного разговора со старшим агентом Дэвидом, после жалобы на островную скуку, тот, усмехнувшись,  пообещал: – Потерпите, думаю, я решу эту проблему. Кстати, я легализовал ваш ствол Беретта и в ближайшее время перешлю.

Игорь спросил у Бунси, как она попала на этот скучный остров, почти пустой во внесезонное время. Хотя своим ответом, Бунси только подтвердила то, о чём легко было догадаться. Её, как и его, американское Управление по борьбе с наркотиками, спрятало на этом острове как важных свидетелей.

Он пригласил её на вечерний обед. С выбором  спиртного в рыбацком посёлке было однообразно, без полёта мысли. Рыбаки, стойкие духом и телом парни, пили только многоградусные напитки: виски, джин, ром, ускоряя стадию опьянения, «шлифуя», как говорят в России, пивом. Для жён  крепкие напитки разводили содовой и колой. Правда рыбачки слабостью тоже не страдали и в основном пили наравне с мужчинами.

Из вчерашнего улова он приготовил сельдь, скумбрию и морского окуня на гриле, положил на блюдо две дюжины устриц и потушил в сливках грибы, которых было «косой коси», в окружающих хвойных лесах: – Всё добыто собственными руками, – удивлял Игорь девушку.

Они долго сидели у огня на улице. Игорь принёс для теплолюбивой Бунси толстый шерстяной свитер, в каких профессиональные рыбаки уходят в океан. И, тоже из рыбацкого ассортимента, водоотталкивающую, ветровку. Вещи были ей очень велики, она в них казалась беспомощной, трогательной, нуждавшейся в опеке. Рыба поджарилась до хрустящей корочки и была well-done.

Ни луны, ни звёзд не видно. Над ними чужое, пасмурное, северное небо. Тучи, как занавес закрыли небесное представление.  Где оно сольное выступление луны и подпевка тысяч звёзд в далёких от них жарких ночах? – Они одновременно подумали об этом и прочли вопрос в глазах друг друга: – Увидят ли ещё россыпи огней южных широт?

– Пойдём в дом, – попросила она.

– Да, конечно, – кивнул он.

В доме было тепло, уютно, приветливо потрескивали дрова в камине. Он налил в бокалы виски, добавив содовой, и, положив под голову подушку, лёг на щедро брошенные мягкие овечьи шкуры. Передал ей подушку, и она последовала его примеру. Игорь обратил внимание на её короткие  сапожки, которые Бунси протянула к огню камина. Молча поднялся, вынул из тумбочки толстые шерстяные носки, снял с неё резиновую обувь, ноги были, как две ледышки. Растёр ей ступни ног и одел тёплые носки. – Вот так лучше, – сказал он, – здесь другой климат, надо следить за собой, а то разболеешься, ты ведь девушка с жаркой планеты.

– Ты прости меня, что я осуждала шведку, да и тебя за ночные купания нагишом и за любовь на пляже. И вообще мои поучения о нравственной особенности женщин юго-восточной Азии…

– Агнес и Нильса убила китайская мафия. Я у шведов в неоплатном долгу. Дней десять назад связался с их дочерью, написал, какие герои её родители. Расскажи о себе, – обратился он к Бунси.

– А что рассказывать, все мои надежды на независимость каренов рухнули. Часть земляков погрязла в наркобизнесе, все их силы уходят на защиту своих маковых полей. Начали, как ты помнишь, мы успешно, на следующий день захватили пограничную заставу бирманцев и вошли на землю предков. Мне было очень лестно, что народ всё ещё помнит моего прадеда, служившего англичанам и потом в звании генерала отдавшего жизнь за независимость каренов. Он стал эпической фигурой, о его подвигах детям рассказывают сказки перед сном. Но напора регулярной армии Мьянмы ополченцы не выдержали. Сомчай погиб, когда наши отряды попали в западню, устроенную предателями. Нас становилось меньше и меньше, и я, признаться, всё чаще вспоминала судьбу Че Гевары, сражавшегося до последнего патрона. Очень похожи были условия его борьбы, в Боливии и моей в Бирме.

Как я понимаю, спаслась благодаря тебе. На всех слушаньях, пресс-конференциях ты рассказывал обо мне. Американцы включили меня в федеральную программу защиты свидетелей и забрали двумя вертолётами мой отряд из оставшихся двенадцати бойцов. Потом были встречи и переговоры на борту их авианосца, далее выступление в Вашингтоне и вот я здесь. Как сказал офицер Финклер: «возможно я буду приятно удивлена. И я, действительно очень рада видеть тебя и быть с тобой, – добавила  она поспешно. Но, наверное, уже много времени и мне пора возвращаться в свой коттедж.

Игорь видел, что ей не хочется уходить: – Не надо никуда возвращаться, здесь тепло, и  всё необходимое под руками, я постелю тебе на первом этаже, а сам пойду в мансарду.

Утром его разбудил приятный запах кофе. Он спустился вниз, на столе стоял завтрак из привезённых ей мясных консервов и сладостей. Весь день они провели вместе. После завтрака он нырял в холодную воду и выловил по дюжине устриц и мидий. Потом гуляли в сосновом бору, катались на стареньком катере и даже поймали несколько сельдей и небольшого тунца. День был счастливый, из плена туч ненадолго вырвалось солнце. Ни он, ни она уже давно так не смеялись, ни радовались жизни. Поужинав, думали над её статьёй в популярном женском журнале. Уже ночью, пожелав сладких снов, Игорь собрался подняться, но Бунси остановила его: – Мне холодно, – тихо сказала она.

– Сейчас принесу плед, – сказал Игорь и подбросил дров в камин.

– Нет, – прошептала она, – мне холодно без тебя.

Он подошёл к её кровати поцеловал руку, потом лоб: – Ты завтра будешь жалеть об этом, я старше тебя на двадцать лет.

– Завтра уже наступило, но я не о чём не жалею, – она откинула одеяло, – я очень давно не была в мужских объятиях и, признаться, трушу.

Не торопя события, чтобы она в любой момент могла передумать, он принялся целовать губы, шею, грудь, талию, спускаясь всё ниже, пока не почувствовал её готовность. Он хотел спросить, не передумала ли она, но Бунси своими нежными пальчиками закрыла ему рот. Давно он не испытывал такого состояния блаженства, лёгкости, будто душа, оставив его бренное тело, парила над Землёй. В этом состоянии сказки, нереальности, безвременья они провели почти две недели.

– Если так же хорошо в Раю, – шутил Игорь, – то я перестану грешить и буду вести образ жизни праведника, лишь бы попасть в рай. Они качались в облаках, когда их вернуло на землю внезапное происшествие. Как обычно, собираясь на катере проветриться и половить рыбу, Игорь уже завёл двигатель, но вспомнив, что не взял свою любимую игрушку – ружьё для подводной охоты, сказав Бунси, что сейчас вернётся, выскочил на берег. Бунси, поддавшись какому-то внутреннему импульсу, побежала за ним. Он схватил её, и, шутя, закружил, подняв на руки. В это время раздался сильный взрыв, бросивший их взрывной волной на песок. Катер взлетел на воздух. Уже позже, анализируя происшествие, он говорил об установке «таймера смерти» с таким расчётом, чтобы катер взорвался на глубине, исключая любую возможность выжить и затрудняя расследование.

Уведомив о случившемся старшего агента Дэвида, получили заверение, что на помощь идёт патрульный пограничный катер, который доставит их Бостон. В Бостоне их разместили в отеле Marriott, с автоматами, производящими весьма приличный кофе, который на острове отсутствовал. Рыбаки пили дрянной кофе, главное, чтобы его было много и погорячей. Вечером того же дня, ещё ощущая потрясение от взрывной волны, они сидели в ложе роскошного зала Бостонской оперы (Boston Opera House) и наслаждались балетом Минкуса «Баядерка». Затем, оторвавшись, от приставленного к ним сотрудника в штатском, и, понимая, что, возможно, это их  последняя совместная ночь, долго, бесцельно бродили и колесили на такси по разным районам ночного города. Накоротке обошли массу едально-питейных заведений: от ресторана Legal Sea Foods в порту до хотдогов Red Barn (красный сарай) на городском рынке. Дегустируя, китайские дим сумы в чайнатауне, японскую домашнюю лапшу с куриными потрохами и соусом тэрияки на центральном вокзале.

Когда все заведения закрылись, они приехали в самый старый общественный парк Америки, основанный в 1634 году Boston Common. Заходя на территорию парка, Гарик-МЧС заметил, как за ними проследовали три латиноамериканца. Дойдя до пруда, он зашёл за спускающиеся до земли ветки плакучей ивы, Бунси стояла за его спиной. Молодые латиносы ругались в нескольких метрах от них, упустив двух прилично одетых лохов, любителей гулять глубокой ночью. Игорь поднял с земли камень и, с силой бросив его, попал с близкого расстояния в голову одного из уличных бандитов. Тот громко вскрикнул от неожиданности и, не удержавшись на ногах, упал. Двое других, не понимая, что происходит, склонились над ним. Авантюрист Игорь Ларин вышел из укрытия и тихо произнёс, понятное им «fuck you», продублировав на испанском «jodale», при этом осветив свою руку с пистолетом Беретта.

– Оkay, okay, bro, no problem, – с уважением в голосе сказали они и исчезли в темноте.

– Как не пытайся удлинить ночь, а утро неизбежно наступит, – печально произнёс Игорь, – или, как говорят в России: «перед смертью не надышишься». Поехали в Marriott. – Выходя из машины, он сказал Бунси: – Не рассказывай американцам о небольшом инциденте в парке, как ты понимаешь, это были не профессионалы, а обычная уличная шпана. За отрыв от сопровождения, их не ругали. Игорь звонил Дэвиду, сообщая, что всё нормально, никто не похищен и не убит.

Утром их разбудил настороженный голос заместителя начальника DEO Марка Финклера: – Да, каким-то образом на острове вас вычислили, самое прискорбное в этом происшествии… Не хотел расстраивать, но вы всё равно прочтёте в газетах: погиб местный шериф, пытавшийся задержать двух незнакомых мужчин. Так что сами выбирайте, на одной чаше весов игра в прятки и переселение вас в другое место. На другой игнорирование опасности и переход к активной публичной деятельности. Лучший способ защиты – нападение, решили революционерка Бунси и авантюрист Игорь.  Другого  ответа и не ждал, – сказал Финклер, – тогда я продолжу: – Мьянма под нажимом общественности согласилась объявить амнистию политзаключённым и обещает допустить членов международной комиссии на любые территории, с целью изучения реального положения дел с наркотиками. Я подумал, что лучшей кандидатуры в состав комиссии, чем ваша, Бунси, и желать не надо. С вами Игорь мы пока завершаем работу. Вас жаждет видеть в Швеции, знакомый редактор стокгольмской газеты. А я сегодня жду в Нью-Йорке. Так жизнь вырвала из рук Игоря красавицу Бунси. Она уехала бороться за справедливость и свой гибнущий народ.

На Манхеттене дышится легче, чем в Москве, не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Спасает ветер с океана, заблудившийся среди нагромождения небоскрёбов. Эти великаны толпятся, толкаясь стенами и крышами на узком клочке земли под брендом «Манхеттен». Остров Манхеттен, обрамлённый неспешным течением рек Гудзон, Ист-ривер и Атлантическим океаном, плывёт по волнам истории, словно «Ноев ковчег». Он всякий раз, в случае «потопов», даёт шанс гонимым со всех сторон Мира.

В людском потоке всё чаще слышится русская речь, особенно в Бруклине. Теперь уже не гонимые диссиденты, не лишённые равноправия евреи, а просто молодёжь из стран бывшего Советского Союза устремилась в Америку. Как показали мои многочисленные встречи, это не авантюристы, а «трудяги». Они разуверились в возможности заработать достойные деньги на родине. И поэтому реализуют свой потенциал в США.

Игорь прилетел в Стокгольм. Спокойный, чистый, будто только что умытый город. Бережно сохраняющий историю и архитектуру, и от того кажущийся не достижимым, сказочным, но с пугающе высокими ценами в кафе и ресторанах. После пресс-конференции Гарик-МЧС участвовал в презентации книги, написанной главным редактором стокгольмской газеты, с посвящением Нильсу и Агнес. На одной из встреч в Стокгольме его обвинили в необъективности к Китаю?

На что он ответил: – Я бывал в Китае не раз. В Пекине, Шанхае, на цветущем острове Хайнань. Страна быстро развиваются, это вызывает уважение. Граждане Поднебесной трудолюбивы, законопослушны. Прагматичны, будучи единственным в мире атеистическим государством, три четверти населения не религиозны. Конфуцианство не религия, а моральный кодекс. Дело в том, что китайцев не миллиард четыреста миллионов, а существенно больше. В сельской местности семьи не регистрируют больше одного ребёнка, чтобы не платить налоги. А на территории России от границы с КНР до Волги, единичные города – всё голо. Природа не терпит пустоты.

На этом одна из долгих командировок Игоря Ларина закончилась. Он вернулся в Москву. Получил деньги за освобождение из тюрьмы молодой, глупой Нюси. Переписываясь и перезваниваясь постоянно с Бунси, он через два месяца с радостью узнал, что станет папой. Его тревожит вопрос, где ставить на ноги ребёнка.

Родная Россия это континент, плывущий своим стилем, в неизвестном направлении. На нашей холодной земле нет законов, но есть «понятия». И, кто бы ни пытался ей управлять: воинственные викинги, дикие монголы, цари немецкого происхождения, пламенные ленинские революционеры, тифлисский диктатор-недоучка, спящее Политбюро, питерские олигархи или чекисты, кущёвские бандиты, шанхайские купцы… все вязнут, как в трясине. «На свободу – старый мост,// В хлябь разбитые дороги,// Да заброшенный погост,// Где давно почили Боги».

Слова, обращённые к морю, утонут. Слова, звучавшие в горах, вернутся эхом. Слова, обращённые к людям, материализуются. Жизнь продолжается, она мудрее нас. Хочется заглянуть будущему в глаза, но богини судьбы Парки – слепы. А тех, кто дерзал предсказывать, ждала участь Кассандры, дочери царя Приама.

«Без умолку безумная девица// Кричала: – Ясно вижу Трою павшей в прах!// – Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев,// Во все века сжигали люди на кострах.»// (7). Ещё не выветрился дух прежних пожарищ, но руки вновь тянутся к факелам… Есть страны, их помнишь за радость, а родину жалко за скорбь.

THE END.

С любовью к читателям и верой в Бога, ваш Владимир Брисов.

(1) В. Маяковский «Облако в штанах».
(2) В. Маяковский «Флейта-позвоночник».
(3) К. Бальмонт «Я ненавижу человечество…».
(4) С. Есенин «Чёрный человек».
(5) С латинского. «Всё своё ношу с собой».
(6) Омар Хайям «Рубаи».
(7) В. Высоцкий «Песня о вещей Кассандре».