Зинаида Вилькорицкая (Мадам Вилькори) | Бордовый крокодил

Почему Янка Душкина не пишет стихов

Когда Янке Душкиной было двенадцать лет, написала она стихи. Спела их под гитару – и получилась песня про дождик, который влюбился в тучку.

«Он добрый был и тучке – бесхитростной подружке –
Дарил большие лужи, как чудо-зеркала.
А тучка в них глядела из голубого неба,
Собою любовалась и счастлива была».

С тех пор много воды утекло. Дождевой, морской, родниковой… В памяти остались всего четыре строчки и мелодия. А тогда это песня была. Красивая… Нежная… Необычайно притягательная… И жила эта песня в янкиной волшебной стране, где лужицы дружили с морями, травинки – с деревьями, муравьи – с динозаврами. Это был Янкин мир, принадлежащий ей одной, но иногда так хочется поделиться хорошим…

*****

– Что за муру воешь, Душкина-подушкина? – вреднющий соседский Вовка в мгновение ока нарисовался на янкином подоконнике и навострил уши-локаторы.

– Песню пою.

– Чью?

– Мою.

– Ну, ты даешь! Свою… собственную… песню? Cпой-ка еще раз!

На бис? Янка спела.

Вовке, в его двенадцать с половиной, больше нравилось про «купите папиросы» и про «три танкиста, три веселых друга», но про влюбленный дождик – тоже ничего. Для начала творческой деятельности сойдет. А для продолжения…

– Душкина-подушкина! Научи меня играть на гитаре, а я тебя за это с моим дядькой ТыцькОм познакомлю!

– Сдался мне твой дядька! – Янка крепко прижала к себе гитару.

– Эх, дремучая твоя черепушка, Душкина-подушкина! Ты что, правды боишься? Дядька ТыцькО – главный по поэтам в нашем городе! Он сходу скажет, мура или не мура!

– У-у-уж-ж-жас-с-с… – зажужжала большая зеленая муха. – Никакого почтения к авторитетам! Этот ушастик называет Тыцьком предводителя поэтич-ческой интеллигенции нашего города – Тициана Степаныча Маврич-ч-ческого! Янус-с-ся, с-с-срочно с-с-соглашайся! Я обож-ж-жаю поэз-з-зию! Под нее уж-ж-жас как сладко спится!

– Ужас или не ужас? – захлопала ресницами Янка.

– Никакой не ужас! Бери гитару – и вперед. В редакцию газеты «Заря коммунизма»! – Вовка не на шутку вдохновился и таки выполнил обещанное.

Большая зеленая муха тоже вдохновилась. З-з-зарегистрировалась как группа поддерж-ж-жки, з-з-замаскировалась в янкином «конском хвосте» и – вся из себя поклонница талантов – прибыла на место встречи.

*****

Как и следовало ожидать, главный по поэтам был занят. Так занят, что не счел нужным поздороваться, но внимание уделил.

– Что там у тебя? Стихи? Давай сюда! Ничего конкретно не обещаю, но посмотреть – посмотрю! – интеллигентно сморкаясь в бумажку из папки «Важное», творческое светило прихлебывало чай из чашки с надписью «Тициану от Моники с приветом из Ялты».

Бордовый крокодил бывает? Если бывает, так это был он. Предводитель творческой интеллигенции сильно смахивал на крокодила. Не простого, а Верховного Шамана гильдии бордовых крокодилов – бугристого, зубастого и пузатого, точь-в-точь на картинке из сказки Чуковского. Правая рука рептилии долго и тщательно производила археологические раскопки в мясистом бордовом носу. Левая позвякивала чайной ложечкой. На бордовом лбу блистала бордовая мысль: «Я пойду тебе навстречу – и, так и быть, избавлю от иллюзий».

– Янус-с-ся! С-с-срочно бери гитару и пой! Ему не мож-ж-жет не понравиться! – предвкушая янкин триумф, муха с трудом удерживалась в рамках приличия.

Петь бордовому крокодилу – все равно, что лечить зубные каналы с помощью дрели, но до гитары дело не дошло.

– Интересно, Душкина… Каким местом ты думала, когда это писала? – янкины стихи, разодранные на части, пошли клочками по закоулочкам редакционного мусора. – Тебе не стыдно, Душкина? Где ты росла? Ты же выросла при Советской власти – самой справедливой в мире! Она тебя бесплатно учит, бесплатно лечит и бесплатно воспитывает! Если бы не она, с тобой неизвестно, что стало бы, Душкина! Ты должна это понимать и быть благодарной за счастливое детство! Ты чувствуешь благодарность, Душкина? Чувствуешь? Так вырази свое состояние в стихах!

– Бож-ж-же, какая крас-с-сотища! – восхитилась муха. – Нас, конечно ж-ж-же, напоят чаем и научат писать стихи о Родине! Чтобы отмеж-ж-жеваться от своей вопиющей неблагодарности и приступить к чайной церемонии, ты срочно долж-ж-жна вз-з-зметнуть руку в пионерском салюте и с красным з-з-знаменем в руке торж-ж-жественно спеть «С-с-смело, товарищи, в ногу»!

Янкина волшебная страна не хотела петь «Смело, товарищи, в ногу». У янкиной волшебной страны не было сил обороняться от острых крокодильих зубов. Она закрыла свои волшебные ворота и даже надумала плакать.

– Что ты чувствуешь, Душкина? – повторил бордовый крокодил. – Что ты чувствуешь?

– Я чувствую, что нахожусь в крокодильей пасти! – Янка привыкла говорить правду взрослым, а предводителям поэтов – тем более. – Как будто меня туда засунули, но еще не проглотили.

– Что-что? Какая пасть? Я же пытаюсь исправить твою политическую безграмотность, Душкина! О чем ты пишешь? О любви? Ты кого-нибудь любила? Ты видела хоть один говорящий дождь? Ты знаешь, что он – явление природы, а не лирический герой? Почему ветер отбивает у дождя тучку? Потому что Моника из Ялты так же легкомысленна, как тучка из твоего рифмованного бреда. Она разрушила семью – ячейку общества – и ушла к ветреному оболтусу Штукаренко! Это безобразие, Душкина. Я давно удалил Монику из рядов моей личной жизни, так что не мели глупостей: за такие песни тебя надо исключить из пионеров и никогда не принимать в комсомол!

Организм бордового крокодила походил на эпицентр землетрясения, толчки которого ощущались повсеместно: стол дрожал; стакан с чаем подпрыгивал; чайная ложечка жалобно звякала; галстук скакал по животу беспорядочными перебежками…

– Бож-ж-же, какой уж-ж-жас! – большая зеленая муха помирала от скуки. – Неуж-ж-жели нас кроме нравоучений и одинокой сахарной песчинки, приставшей к слову «Моника», ничем не угостят? Похоже, эта Моника из Ялты разлюбила Тициана за то, что он съел ее любимое крыж-ж-жовниковое варенье – все, до последней крыж-ж-жовинки! На месте Моники я бы тоже так поступила!

Главному по стихотворениям было не до варенья.

– Ты, Душкина, должна писать не о дожде, а о вожде – и благодарить наше правительство за твое счастливое детство! Слова должны звенеть, как пионерский горн, а ты их держишь в темнице, как булыжники! Ты достаешь первый попавшийся булыжник, Душкина, и швыряешь, куда попало. Твои стихи скучны и бездарны, как Моника из Ялты! Ей было тесно на просторах моей души. Ей было темно от моего света! – предаваясь воспоминаниям, Тициан Степаныч выпустил на волю cкупую крокодилью слезу. – Лучше давай о хорошем, Душкина. Например, о моих стихах. О чем мои стихи? О партии. Все, как один, Душкина. Пиши, как я – и у тебя все будет хорошо! Если ты поняла, о чем я говорю, тебе предстоит большая работа по осмыслению твоего поведения и творческого настроения!

Похоронная процессия стихов про партию завершила акт погребения песни про дождик.

– Эк его понесло, Януся… – тихо вздохнула гитара. – Чему тебя учили, я так и не поняла. Как рассказывала твоя бабушка, у них в местечке жила семья нищего старьевщика. Во время революции оба его сына возглавили коммунистическую ячейку, ходили с красным флагом и ко всем цеплялись… Их заметили, взяли в городские партийные органы. Они (братья, а не партийные органы) были самыми преданными коммунистами… А когда началась гражданская война и в Одессу вошли белые, оба этих брата были ЕДИНСТВЕННЫМИ, кто успел драпануть в Америку на последнем пароходе! Вот это сюжет!

– Если бы у «главного по поэтам» сложилось с Моникой, сюжет был бы другим, – подумала Янка. – Этот бордовый крокодил – такой одинокий и уязвимый… Моника из Ялты разбила его бордовое сердце… Кроме партии, ему любить некого… Разве что ветреного оболтуса Штукаренко за то, что избавил от Моники и приговорил на любовь к партии.

– У-у-уж-ж-жас-с-с… – вера мухи в творческие идеалы растаяла вместе с надеждой на чайную церемонию. – Я раз-з-зоч-ч-чар-рована, Янус-ся! Я, конечно, ни за того, ни за другого. Держ-жу нейтралитет, но нам подсунули не то варенье и не те стихотворенья!

Ужас или не ужас? Бордовый крокодил избавил мир от янкиной песни про дождик, который влюбился в тучку… Про лужицу, которая поссорилась со звездой… Про большую зеленую муху, которой хотелось проглотить бордового крокодила… Про одинокую сахарную песчинку, присевшую на край чашки с надписью с надписью «Тициану от Моники с приветом из Ялты»… И про девочку, которая больше никогда не писала стихов.

С тех пор много воды утекло. Дождевой, морской, родниковой… А волшебная страна до сих живет в янкином сердце.

Зинаида Вилькорицкая (Мадам Вилькори)

Иллюстрации художника Сергея Сыченко

Это рассказ из новой книги Мадам Вилькори «Подарок на счастье», а саму книгу вы можете приобрести по адресу zinaida.kontinent@gmail.com