ОСОБЕННОСТИ АМЕРИКАНСКОЙ РУСОФОБИИ

Андрей ЦЫГАНКОВ (Andrei Tsygankov), профессор Университета Сан-Франциско (San Francisco State University), специализируется на изучении международных отношений.

— Российские СМИ постоянно подчеркивают, что в США сильны антироссийские настроения. Насколько верно это утверждение?
— К сожалению, подавляющее большинство СМИ и представителей политического класса действительно демонстрируют элементарное непонимание и нежелание понимать российские реалии. Постоянно муссируются темы якобы нарастающих тенденций к авторитарному правлению и империализму в отношении ближайших соседей, таких как Грузия и Украина, коррупции, продолжающейся нестабильности в Чечне и на всем Северном Кавказе, сотрудничества России с антизападными режимами. Все это способствует укреплению имиджа страны как, по меньшей мере, недружественной в отношении Америки. На этом фоне оказываются малозаметными факты улучшения жизни россиян, а главное — искажается сама траектория российского развития. Вместо понимания того, что Россия худо-бедно выбирается из ситуации нищеты и полураспада, обществу внушается мысль, что страна движется в неверном направлении, и что это связано с нежеланием следовать примеру Запада.

— Есть ли различия в отношении к России и русским со стороны американского общества и американской элиты?
— Есть, и они весьма существенны. Американское общество плохо знакомо с российскими реалиями и колеблется с «линией партии», т.е. правящей группировки, не обладая устойчивостью представлений о России. Американцы нередко не знакомы с элементарными фактами и не горят желанием изменить такое положение дел. Опросы 2003 года показали, например, что треть американцев никогда не слышали о Владимире Путине и не имеют своего мнения о нем, продолжая руководствоваться в своих представлениях о России стереотипами времен Холодной войны и ассоциируя российский народ с коммунизмом, КГБ, холодной погодой и организованной преступностью (в таком порядке очередности). Русофобия в американском сознании не превалирует. Гораздо больше незнания России, конъюнктурности и ложно понятого патриотизма. К слову сказать, российское восприятие Америки также не отличается глубиной и проницательностью, хотя, возможно, и не столь провинциально.
Иное дело — элита. Хотя американская политическая элита также не отличается глубоким пониманием российских реалий, в основе такого положения не столько отсутствие доступной информации, сколько сосредоточенность представителей политического класса на своих собственных, нередко узко понятых интересах. Два соображения видятся здесь решающими. Во-первых, этноцентризм политического сознания, в соответствии с которым американская система — лучшая в мире, и остальной части земного шара не остается ничего иного, как приводить себя в соответствие с вашингтонскими идеалами демократии. Лучше других эту позицию сформулировал в свое время Фрэнсис Фукуяма своим известным тезисом о «конце истории», венчающим собой идеологическое торжество демократии либерального образца.
Во-вторых, американский прагматизм диктует политическому классу руководствоваться в своих действиях прежде всего внутриполитическими соображениями и реагировать на требования различных лоббистских группировок, в том числе этнического характера. В американской политике весьма влиятельны израильское, азиатское и латиноамериканское лобби. Заметна и роль восточно-европейских и арабских интересов, но почти напрочь отсутствует система лоббирования российских интересов. Такое положение делает Россию чрезвычайно уязвимой для критики со стороны тех, кто, не боясь стыда и давления изнутри, хотел бы проэксплуатировать образ «внешнего врага» в своих интересах. На поверку даже самые отъявленные, не стесняющиеся в выражениях русофобы нередко заняты решением своих внутриполитических задач, связанных с консолидацией элитных интересов, демонстрацией качеств жесткости лидера и т.п.
Такое соединение этноцентризма с внутриполитическим прагматизмом способствует развитию в американском политическом классе склонности манипулировать общественным сознанием. Чутко реагируя на давление со стороны лоббистских группировок и общественного мнения в целом, американская элита активно формирует общество в соответствии с удобными для нее установками. Огромным подспорьем в этом оказываются СМИ, находящиеся под контролем 4—5 крупных корпораций и давно утративших подлинную независимость от власти политико-экономических интересов. По существу, претерпевает фундаментальные изменения сама концепция американской демократии, которая все более возвращается ко временам демократии элитарной и манипулятивной, а не демократии, понимаемой как «рациональный выбор хорошо информированных граждан».

— Чем обусловлена критика в адрес России, которую постоянно используют ряд видных американских политиков и политологов? Каковы основные претензии этих представителей американской элиты к России? Обоснованы ли они, на ваш взгляд?
— Эта критика включает в себя целый спектр вопросов, касающихся концентрации власти и ресурсов в руках государства, коррупции, энергетической и внешней политики, ситуации в СМИ и в Чечне. Основные претензии связаны с «откатом демократии» внутри страны и использованием энергетического «шантажа» против «свободолюбивых» соседей. Проблема не в том, что Россию критикуют, тем более, что российская ситуация далека от совершенства, и сами россияне прекрасно отдают себе в этом отчет. Проблема в том, что критика является сугубо односторонней, и критиков интересует не столько ситуация в России, сколько ее использование в своих собственных интересах.
Во-первых, критика России отнюдь не сопровождается самокритикой, хотя положение американской демократии и ее позиции в мире изрядно пошатнулись в результате скандалов вокруг тюрем «Абу Грейб» и Гуантанамо, ущемления гражданских свобод внутри страны и чрезвычайно агрессивной милитаристской внешней политики. Во-вторых, критики нынешней России нередко исходят из демократичности ельцинского режима, забывая упомянуть о далеко зашедших при первом президенте процессах коррупции и дезинтеграции общества —реальностях, признаваемых сегодня подавляющим большинством россиян. В-третьих, вызывают недоумение нападки на Россию на фоне покровительства странам с режимами сомнительно демократического характера. Симптоматично, что разразившись жесткими инвективами по адресу России в Вильнюсе, вице-президент Чейни уже на следующий день отправился в Казахстан, чья политическая система далека от совершенства. В Астане, однако, не прозвучало не только резкой, но и умеренной критики по адресу казахстанской системы правления. Вполне очевидно, что критика Чейни была связана, прежде всего, с неуступчивостью России в отношении эксплуатации Америкой энергоресурсов в Евразии, а в Казахстане его также интересовала нефть. В этом же русле и с этими же целями ведется прицельный огонь по внешней политике России в отношении Ирана, Китая, Белоруссии, Грузии и т.д. С Россией торгуются, и предметом торга выступают важнейшие атрибуты суверенитета страны — доступ к ядерным объектам, стратегическим трубопроводам и энергоресурсам в странах близлежащих России и в ней самой.

— Какие основные подходы американских политиков и политологов к политике США в отношении России?
— На мой взгляд, можно говорить о существовании трех основных групп в отношении к России. Во-первых, это сторонники военно-политического господства США в мире, с тревогой воспринимающие растущие тенденции к независимости российской внешней политики. Такого рода «гегемонисты-однополярники» типа Збигнева Бжезинского, Генри Киссинджера, Джона МакКейна, Тони Лантоса и Мадлен Олбрайт имеются внутри как Республиканской, так и Демократической партий и оказывают огромную роль на формирование общественных настроений в отношении России, а также на проведение практической политики. Другая группа более либеральна и исходит из приоритета важности распространения в мире американских ценностей свободы предпринимательства и плюралистической демократии. Опасаясь централизации российского государства, либералы нередко высказываются по адресу Путина не менее резко. Либеральная газета New York Times, например, не слишком отличается в стиле своей критики от выступлений гегемонистов типа Чейни. Характерно и то, что в последние годы видные представители либеральной интеллектуальной и политической элиты нередко выступают на страницах консервативных и неоконсервативных изданий.
Можно предположить, что хотя у риторики «гегемонистов» и «либералов» разные корни, их объединяет стремление разыграть карту русофобии в своих корпоративных интересах. Гегемонисты хотят укрепить американское военное присутствие в мире, в то время как либералы желали бы возвращения ельцинской децентрализованной России в целях активного продвижения американского капитала на рынки бывшего СССР. Но и те, и другие находятся во все более жесткой оппозиции российским преобразованиям в направлении большей централизации и внешнеполитической самостоятельности. Недавние сторонники «шоковой терапии» вроде Андерса Ослунда, защищавшие стратегическое партнерство с Россией в эпоху Билла Клинтона, сегодня говорят о сворачивании всех демократических свобод, предрекая режиму Путина скорый крах. Гегемонисты типа бывшего директора ЦРУ Джеймса Вулси педалируют темы российского «империализма» и «энергетического шантажа». Думается, однако, что на первом плане у данных группировок не русофобия — что не мешает им использовать закоренелых русофобов вроде Бжезинского, — а интересы укрепления позиций США в мире, как они их понимают. Централизованное российское государство является помехой в реализации этих интересов.
В-третьих, в Америке сохраняют немалое влияние и так называемые «реалисты», стремящиеся к диалогу с Россией на основе поиска общих интересов. Укрепив свои позиции при Джордже Буше-старшем, данная группировка также исходит из необходимости защищать глобальные американские интересы в мире. Однако ее представители настаивают, что ключ к успеху — поиск согласия по конкретным вопросам, а не идеология или стремление изменить внутреннюю политику России. В сегодняшней администрации Джорджа Буша-младшего этих или близких им позиций придерживаются сам Буш и глава Госдепартамента Кондолиза Райс. Вместо того, чтобы настаивать на большей демократизации, акцент в данном случае делается на продолжении и развитии сотрудничества с Россией в вопросах борьбы с терроризмом, ядерного нераспростронения и энергетического сотрудничества. Предполагается не политизировать имеющиеся разногласия в бывшем СССР или в отношении Ирана, а терпеливо договариваться и искать точки соприкосновения. Какой бы ни была Россия — не вполне демократической или оспаривающей позиции Америки в мире, — единственно разумный подход видится в данном случае в том, чтобы вовлекать ее в сотрудничество. Изоляция и политика с позиции силы не будет успешной, тем более сегодня, когда Россия выходит из кризиса 1990-х с шансами вновь обрести статус великой державы.

— Можно ли говорить о начале новой Холодной войны в российско-американских отношениях?
— Думаю, что нет, о Холодной войне речь идти не может. Во-первых, потому, что Россию и США больше не разделяют принципиальные идеологические границы. Идет нормальный торг крупных держав, без которого трудно представить международные отношения. Русофобия — лишь карта в этой игре. Здесь нет, с некоторыми важными исключениями, действительно зоологической ненависти, ничего личного — только бизнес и борьба за власть и ресурсы. Во-вторых, за пределами этой подковерной борьбы у России и США немало общих интересов, касающихся борьбы с терроризмом, распространением оружия массового поражения, бедностью и политической нестабильностью. Ни одна из этих проблем не была удовлетворительно решена после холодной войны, и хочется верить, что у нового поколения лидеров США достанет понимания того, что именно эти интересы должны быть положены во главу угла отношений двух стран. Пока, увы, это благое пожелание.

— Как могут складываться отношения США и России в краткосрочной и долгосрочной перспективе?
— В ближайшие два года ситуация скорее всего принципиально не изменится в лучшую сторону, имея ввиду предвыборные амбиции и соблазны политиков с обеих сторон использовать в своих интересах образ «недображелательной» России или Америки. В то же время ситуация вряд ли и существенно ухудшится, если, конечно, мир удержится от сползания к войне с Ираном. Такая война может в корне изменить динамику российско-американских отношений.
В 1999 году Россия смогла удержаться от втягивания в вооруженный конфликт НАТО с Югославией в значительной степени в силу прозападного руководства страны и военно-экономического слабости. Сегодня и руководство иное, и военно-экономические возможности существенно возросли. В среднесрочной и долгосрочной перспективе отношения должны улучшиться. В США сменится руководство, что должно повлечь за собой переосмысление чрезвычайно опасного для страны и мира внешнеполитического курса. Важную роль сыграет и унижение, связанное с неизбежно бесславным выводом войск из Ирака. Пройдут многие годы, прежде чем США отважатся на подобные авантюры. Тем временем, вероятно, продолжится укрепление позиций России и других держав, и США придется искать решения международных проблем на путях многосторонних договоренностей.

Беседовал Джозефф МАРШАЛЛ, Washington ProFile