«АБХАЗСКИЙ ВОПРОС» В ДВУХ ВАРИАНТАХ

Сергей МАРКЕДОНОВ

14 августа 1992 года в Абхазию были введены войска Госсовета Грузии. 15 лет назад грузино-абхазский конфликт перешел из латентной фазы в открытую. За 14 месяцев боевых действий было убито 8 тыс. человек. 18 тыс. получили ранения различной степени тяжести. Более 200 тыс. человек были вынуждены покинуть места своего проживания.
Военный конфликт в некогда «главной советской здравнице» (в Абхазии любили отдыхать Сталин, Хрущев, Брежнев, не говоря уже о руководстве Грузинского ЦК) способствовал архаизации региона. Разрушение системы отлаженных коммуникаций, возрождение фактически натурального хозяйства (которое в наибольшей степени проявило в первые годы себя после объявления непризнанной Абхазии экономической блокады), криминализация (вне зависимости от этнической принадлежности) стали реалиями в зоне грузино-абхазского конфликта. «Грузино-абхазская война 1992—1993 годов имела огромные последствия для постсоветского пространства. Эта война блокировала важнейшие транспортные артерии, существенно затруднив сообщение между Россией и Закавказьем. Эта война сделала «абхазский вопрос» главным в политической повестке дня Грузии и стала важнейшим препятствием для развития российско-грузинских отношений».
С выводами публициста и политолога Константина Казенина, процитированными выше, трудно не согласиться. Сегодня многие эксперты и политики в Грузии и в странах Запада озвучивают тезис о том, что Москва заинтересована в сохранении нестабильности в этой горячей точке постсоветского пространства. При этом игнорируется тот факт, что Россия каждый день несет огромные (исчисляющиеся миллионами долларов) убытки потому, что через Абхазию в Грузию, а далее в Армению не идет железная дорога. По злой иронии в 1992 году официальный Тбилиси начал ввод войск Госсовета Грузии в Абхазию, мотивируя это решение стремлением «восстановить порядок» на железной дороге в Западной Грузии и в Абхазии. Теперь в результате «восстановления порядка» железнодорожное сообщение фактически не действует (хотя из России в Абхазию и идет ограниченное количество перевозок по железной дороге). Отсутствие сквозного железнодорожного сообщения (Абхазия-Грузия) отрезает от России нашего стратегического союзника Армению. И это же в свою очередь усиливает и без того сложное положение Армении (блокированной Турцией и Азербайджаном).
При этом грузино-абхазский конфликт сегодня и Россией, и ЕС, и США рассматривается как большая геополитическая игра, в которой собственно Абхазия не фигурирует в числе приоритетов. И это несмотря на то, что Абхазия (в отличие от Нагорного Карабаха) признана стороной конфликта даже на международном уровне (включая и ООН). По мнению замечанию директора российских и азиатских программ Института мировой безопасности (США) Николая Злобина, «Россия, гарант абхазской независимости и безопасности участвует при этом в экономической блокаде Абхазии со стороны СНГ, которая является главным препятствием для развития ее экономики. Вашингтон, делающий ставку в регионе на Грузию, продолжает называть Сухуми сепаратистским режимом и на официальном уровне выступает за единство Грузии, исключая, однако, военный вариант решения конфликта. Неофициально же здесь все чаще говорят о необходимости компромисса в решении абхазской проблемы скорее в социально-экономическом, гуманитарном, а не политическом ключе. Вхождение Абхазии в состав Грузии представляется нереальным. Не может быть и речи о вхождении ее в состав России (кстати, сами абхазские лидеры говорят об «ассоциированном членстве с РФ» в отличие от юго-осетинских руководителей — С.М.). Решение абхазской проблемы наверняка займет продолжительное время и будет многоэтапным».
В самом деле, сегодня никто не может игнорировать главное следствие грузино-абхазского конфликта. Именно в результате событий 15-летней давности произошла институционализация Абхазского де-факто государства. Абхазия (в отличие от Чечни) не стала «федерацией полевых командиров». И если в 1993 — начале 2000-х гг. политическая система непризнанной республики строилась вокруг авторитета харизматичного лидера абхазского этнонационалистического движения Владислава Ардзинбы, то в начале 21-го столетия в абхазскую систему власти медленно, но верно стали проникать элементы демократии. В 1994 году Владислав Ардзинба (до того глава Верховного Совета республики) был избран президентом Абхазии. Тогда его избрание ограничилось стенами парламента. В 1999 году абхазский лидер победил на выборах без выбора (у него попросту не было альтернативы). В 2004 году выборы в Абхазии практически привели к «цветной революции», в ходе которой операция «преемник» провалилась. Рауль Хаджимба, на которого указала «Семья» первого президента, потерпел поражение. Не помогли ни пресловутый административный ресурс, ни «рука Москвы». Сергей Багапш стал вторым главой де-факто государства. Таким образом, в Абхазии был создан прецедент передачи высшей власти посредством выборов. Пример, который мог бы стать образцом и для Грузии. Напомню, что Звиад Гамсахурдиа, первый президент «признанной» мировым сообществом Грузии, был отстранен от власти после военного переворота, а Эдуард Шеварднадзе ушел в результате «давления масс» по итогам не президентских, а парламентских выборов.
Парламентские выборы в Абхазии, прошедшие в марте 2007 г. (первый тур состоялся 4 марта, а второй две недели спустя), не были признаны ни одним государством и ни одним из влиятельных международных институтов: ООН, НАТО, ОБСЕ, Советом Европы. Однако трудно игнорировать тот факт, что уровень абхазской демократии ничуть не ниже, чем в любой из соседних стран. К тому же, в отличие от Грузии, власти Абхазии не пытались использовать такие «технологии», как перманентная корректировка сроков выборов, но именно это делал Михаил Саакашвили во время подготовки к выборам органов местного самоуправления в 2006 году. В отличие от Грузии, которая по идее должна выступать примером для «незрелой» Абхазии, абхазские власти не стали совмещать парламентские и президентские выборы. В Абхазии парламентские выборы стали играть самостоятельную политическую роль, и они продемонстрировали, что политическое «взросление» в Абхазии продолжилось. В ходе выборов президента непризнанной республики в 2004 года раскол внутри абхазского общества — не только внутри абхазского этноса, но и внутри всего полиэтничного общества — воспринимался как шок. Тогда многим в Абхазии это казалось фактором, ослабляющим республику перед «грузинской угрозой». Сегодня многие политики, включая и Сергея Багапша, понимают все прагматическое значение демократической процедуры — без нее путь к возможному признанию будет закрыт раз и навсегда. А значит, выборы не превращаются в обычный «договорной матч».
Абхазия, которую часто обвиняют в копировании российского опыта, не взяла на вооружение российское «ноу-хау» — пропорциональную систему выборов. Каждому непредвзятому политику и эксперту ясно, что партии в Абхазии — скорее, по своей сути клановые структуры, которые трудно четко идентифицировать, поскольку в республике только семейный или только территориальный факторы не играют в формировании кланов решающей роли. Поэтому выборы проводились по мажоритарной системе, поскольку связь народного избранника с конкретным округом и избирателем считается в Абхазии гораздо более важной, нежели партийная принадлежность. Тем паче что партийные структуры в их современном понимании в республике не сложились. При этом в 17 из 35 округов победитель не был определен в первом туре, что говорит о весьма дозированном применении административного ресурса. Если на выборах 2002 года в Парламент не прошел ни один оппозиционер, то пять лет спустя там было уже 7 представителей оппозиции.
В Абхазии есть своя сеть НПО. И хотя их зарегистрировано более 200, реальную работу ведут порядка 30 объединений. Но именно эти объединения в 2004 голу создали Лигу избирателей. Даже по словам международных наблюдателей (Международной кризисной группы), эти активисты оказывают существенное влияние на политику. Во многом посредством активности НПО налаживается диалог между абхазами и вернувшимися в Галльский район грузинами (мегрелами). Автор настоящей статьи в 2005 году присутствовал при обсуждении и реализации проекта сухумского НПО в Галльском районе (речь шла о помощи сельхозтехникой жителям этого аграрного района на востоке Абхазии).
Главным вопросом, который фактически сводит на нет все достижения Абхазского де-факто государства, является демография. Точнее сказать, политическая демография (хотя что на Кавказе не является политическим?). По справедливому замечанию авторов доклада «Абхазия сегодня», подготовленного экспертами Международной кризисной группы, «абхазская сторона не может обосновать свои требования волей большинства к моменту окончания войны, поскольку абхазы в то время составляли в Абхазии меньшинство». И сегодня все исторические аргументы о целенаправленной «грузинизации» республики в советские годы, а также апелляции к имперскому периоду (после восстания 1866 года сотни абхазов покинули Родину) не найдут, скорее всего, понимания у творцов «мировой политики». Население Абхазии существенно сократилось по сравнению с довоенным периодом (и сократилось из-за этнических чисток по отношению к грузинам), а потому этот аргумент является решающим в определении «прогрессивного общественного мнения» по отношению к Абхазии. Однако в отличие от НКР в Абхазии проживают несколько этнических общин (армяне, русские, мегрелы). Структуры власти де-факто государства также полиэтничны (в парламенте есть 3 армянина, 3 русских и 3 мегрела, в исполнительной власти далеко не все одни лишь абхазы). Нельзя забывать, что и среди грузинских перемещенных лиц немало тех, кто прямо или косвенно был вовлечен в военные события 15-летней давности.
Таким образом, сталкиваются два подхода. С одной стороны — вполне эффективная в условиях блокады и непризнания мировым сообществом власть и динамично развивающееся гражданское общество, а с другой — напоминания об изгнании грузинского большинства (почти 45% довоенного населения республики). Таким образом, «ценой вопроса» стала пресловутая «этнодемократия». Между тем, коридор возможностей для решения «абхазского вопроса» не слишком широк.
Революция с помощью отрядов младогрузин в Абхазии нереализуема. Грузинский суверенитет в Абхазии можно установить силой. Но в случае военной операции в нынешних условиях победа грузин сомнительна. Она не произошла в начале 90-х даже при наличии мощного «грузинского фронта» внутри Абхазии (почти 240-тысячной общины) и грузинских анклавов в Гагре и Гантиади, которых теперь не существует. Успех грузинской стороны в инкорпорировании Абхазии возможен при совпадении нескольких условий, от Грузии не слишком зависящих.
Первый вариант: Россия решит ради дружбы с Грузией «сдать» Абхазию, вывести свой миротворческий контингент и предоставить карт-бланш президенту Саакашвили. Тем самым Россия откажется от военно-политической поддержки 70 тыс. своих граждан, которым были выданы российские паспорта (хотя эти паспорта не являются внутренними российскими документами, это — заграничные паспорта). В этом случае РФ, возможно, получит новый открытый межэтнический конфликт и несколько десятков тысяч беженцев на своих южных границах. При этом беженцы, вынужденные покинуть родину, будут настроены по отношению к своему новому отечеству как к предателю. (К слову сказать, на перенаселенном и трудоизбыточном юге России уже есть беженцы из Карабаха и те же грузины — беженцы из Абхазии). Кубанский губернатор Александр Ткачев как защитник интересов русского большинства от миграционного нашествия получит дополнительную популярность и, как знать, возможно, и шансы на успех в общероссийском масштабе. В любом случае сдача Россией Абхазии объективно работает на пользу политиков национал-патриотического плана. Грузия же, вероятнее всего, получит латентную партизанскую войну в горах мятежной Абхазии.
Второй вариант: США (как вариант — США и Евросоюз) «купит» абхазскую элиту и гарантирует ей сохранение статуса в едином грузинском государстве. Отчасти (подчеркнем, в формально-правовой части) такой вариант предусмотрен и планом грузино-абхазского урегулирования экс-представителя ООН в Абхазии, немецкого дипломата Дитера Бодена. В плане Бодена говорится о федеративном соглашении между Тбилиси и Сухуми и включении Абхазии в состав единого грузинского государства. При этом речь идет о предоставлении местной элите особых преференций. Но и в «покупке» абхазской элиты есть одна загвоздка, которая разрушает привлекательную на первый взгляд конструкцию. Главная проблема начнется с возвращения грузинских перемещенных лиц, что предполагает и план Дитера Бодена, и многочисленные резолюции ООН по Абхазии, и миротворческие проекты европейских структур. При этом речь идет о возвращении не в Гальский приграничный район, а в Сухуми, Гагру, Гантиади, Леселидзе. Что получится в результате? Во-первых, «возвращенцы» коренным образом изменят нынешнюю этнодемографическую ситуацию и снова превратят абхазов в этническое меньшинство. Тогда «купленная» абхазская элита в одночасье превратится в национал-предателей со всеми вытекающими последствиями, описанными выше в первом сценарии. Именно изгнанники-грузины занимают наиболее радикальную позицию в отношении даже полуавтономной Абхазии, а значит, их возвращение лишь переведет стрелки часов назад — в 1992 год.
Таким образом, наиболее оптимальным сегодня представляется отложить все вопросы, связанные со статусом республики, до решения важнейших гуманитарных проблем (образование, лечение, ведение бизнеса, возможность свободного передвижения, налаживание контактов между представителями грузинского и абхазского обществ). Только после продвижения в решении этих проблем можно будет браться за решение вопроса о проблеме статуса. Как бы цинично ни выглядел подобный план — это единственная возможность избежать нового передела собственности, сфер влияния и обострения межэтнических отношений в Абхазии. Россия и США могли бы выступить гарантами неприкосновенности отношений собственности и власти в Абхазии. Очевидно, что только получив гарантии сохранения завоеванных ресурсов и административных рент, нынешняя абхазская элита, ставшая таковой благодаря военной победе в 1993 году, будет готова к диалогу с Грузией о статусе Абхазии. Россия же таким образом обеспечит мир и стабильность на собственных южных рубежах.

politcom.ru