Александр Фитц. Бюргер и «немецкое чудо»

Легенды старины Фитца

Бывая в ухоженных, благополучных, немного патриархальных германских городках и сёлах, почему-то вспоминаю, как некоторые эмигранты и переселенцы, прибывшие в ФРГ из постсоветских республик, начинали жаловаться на «скромное» материальное положение. И социальное пособие у них меньше, чем ожидали, и курсы немецкого языка короче, нежели рассказывали, и квартиру предложили какую-то не ту, да и работу по профессии не спешат предоставить…

Понять их можно – стартовать с нуля, особенно если тебе не 20, действительно трудно. Но давайте вспомним, как в ещё более сложной ситуации (замечу: без какой-либо государственной поддержки) строили свою жизнь после войны местные обыватели.

…Городок Деггендорф уютно расположился в том месте, где Дунай мягко подкатывается к знаменитому некогда разбойниками, а ныне лыжными и воздушными курортами Баварскому лесу, – германская глубинка. Живёт в нём порядка 35 тысяч человек, из которых 98 – миллионеры. Именно такую цифру назвал мне местный историограф и краевед Ганс Альгемайер. Тысячи три с небольшим – немцы-переселенцы из постсоветских республик, а также Румынии, Чехии, Венгрии и Польши. Порядка тысячи – немцы из бывшей ГДР. Около трёх тысяч турков, курдов, албанцев, афганцев, а также «детишек мамы Меркель», т е. беженцев из Сирии, Ирака и Северной Африки, с тысячу поляков, итальянцев, греков и выходцев из бывшей Югославии, ну а все остальные – баварцы. Зажиточные граждане, бюргеры, те самые, которых в СССР с осуждением называли мещанами.

Кому-то может показаться невероятным, что в одном маленьком, провинциальном городке собралось такое количество миллионеров и зажиточных граждан. А вот для Германии явление это вполне нормальное, по крайней мере, насчёт последних. Здесь отношение к бюргеру совсем иное. Бюргера никто серьёзно не ругал, не притеснял, не унижал. Даже коммунисты в бывшей ГДР бюргеров, по сути, не трогали. Конечно, каждая прослойка пыталась и пытается как-то потеснить, покритиковать другую. Крупная немецкая буржуазия, которая сама вышла из бюргерства, высмеивала его. С пренебрежением к нему относились и пролетарии, в большинстве, правда, стремившиеся к изменению своего статуса и потому становившиеся бюргерами. Ну и, естественно, дворянство, которое не жаловало ни первых, ни вторых, ни третьих.

Тут, вероятно, следует пояснить, что бюргер в Германии, в отличие, например, от российского обывателя, появился и оформился как общность веков семь-восемь тому назад, когда немецкие города фактически стали независимыми от местных князей и графов и подчинялись напрямую кайзеру. И потом, немецкая культура, в отличие от российской дворянской культуры, была буржуазно-бюргерской, что также сыграло большую роль в становлении местного обывателя.

Взглянем на происхождение немецких писателей, композиторов, философов, начиная с семнадцатого века. За редким исключением почти все они – выходцы из бюргерства. Все они имели бюргерские профессии, бюргерское дело, а заодно, так сказать, для души, занимались литературой или философией. Отсюда особый менталитет, особая шкала ценностей.

Говорят, немцы скупы, прижимисты, жадны. Однако Германия, пожалуй, больше любой другой страны в мире вносит безвозмездных пожертвований в различные международные благотворительные фонды, принимала и принимает больше всех политических и экономических беженцев, которых одевает, кормит, обучает, обеспечивает медициной, жильём… А караваны с одеждой, продуктами, медикаментами, купленными на добровольные пожертвования граждан ФРГ, которые чуть ли не еженедельно отправляются во все концы планеты! Уж я бы скорее сказал, что немцы не прижимисты, а – рациональны, не жадны, а – разумны. Наконец, Германия относится к тем немногим странам, где человек, даже если захочет, – не сможет умереть с голода. Обязательно найдутся добрые самаритяне, которые накормят его, обогреют, дадут кров. И трудно представить, что ещё совсем недавно жители этой страны сами пухли и умирали от голода.

После окончания Второй мировой войны Германия представляла собой сплошные руины. Вот как описывает её публицист Густав Штольпер: «Биологически искалеченная, интеллектуально изуродованная, морально уничтоженная нация без продуктов питания и сырья, без действующей транспортной системы и чего-либо стоящей валюты, нация, социальная структура которой была разорвана массовым бегством и изгнанием, страна, где голод и страх убили надежду»[1].

В 1945 году Германия потеряла четвёртую часть своей территории, всё своё имущество за границей включая весь золотой запас; полностью было разрушено 25% промышленных предприятий, 60% жилого фонда. Были вывезены все автомобили, рельсы, паровозы, трамваи, строительная техника, запасы продовольствия, угнан скот, проведена широкомасштабная вырубка леса. В соответствии с договором «Большой тройки» победители демонтировали и вывезли металлургические предприятия, заводы сельскохозяйственного машиностроения, трубопрокатные станы и даже судоверфи. При этом каждый демонтированный или остановленный из-за вмешательства в его технологию завод означал ликвидацию рабочих мест и одновременно сокращение возможности зарабатывать деньги на продовольствие производством и экспертом промышленной продукции[2].

В основном в СССР ушли тысячи железнодорожных вагонов, груженных изъятым у гражданского населения домашним имуществом, коврами, мебелью, одеждой, предметами антиквариата, картинами. Одновременно в США и Великобританию из музеев и частных коллекций массово вывозили картины, скульптуры, коллекции монет, украшений и так далее. Дошло до того, что в Берлине между советскими и американскими солдатами в моменты грабежей немецких квартир, магазинов, складов то и дело возникали стычки с применением огнестрельного оружия.

Из германских патентных бюро, проектных институтов союзниками были изъяты 540 тысяч планов, лицензий, патентов и чертежей изобретений, как уже внедрённых, так и находящихся в стадии разработки. В СССР, США и Великобританию отправили тысячи специалистов, изобретателей и учёных. В результате Германия надолго, если не навсегда, утратила ведущие позиции во многих отраслях науки, техники, в современных технологиях и в перспективных исследованиях. Миллионы мужчин-немцев, не обязательно участвовавших в войне, были отправлены в трудовые лагеря держав-победительниц, а также в Польшу и Чехословакию. 3,2 миллиона из них погибли.

По решению победителей и активном участии властей Польши , Чехословакии, Венгрии и Югославии более 15 миллионов немцев изгнали со своей родины. Они не были военными преступниками, не служили в войсках СС, да и вообще не были военными, но они родились немцами, и в этом заключалась их главная вина. В процессе изгнания, который продолжался до 1949 года, умерли от голода, лишений и были убиты 3,3 миллиона, в основном женщин, детей и стариков.

Каждый из насильно депортированных имел право взять с собой не более 30 килограммов ручной клади, причём все драгоценности, украшения, в том числе золотые кольца, у них изымались[3].

Важно отметить, что тотальное изгнание немцев с территорий, на которых они жили столетиями, обсуждалось и планировалось задолго до начала Второй мировой войны. Так, выселение трёх с половиной миллионов судетских немцев было предложено вторым президентом Чехословакии, лидером Национал-социалистической партии, переименованной после войны в Народную социалистическую партию Чехословакии, Эдвардом Бенешем ещё в декабре 1938 года, то есть почти за год до официального начала войны. Причём это было далеко не первое подобное предложение. На Панславянском конгрессе, проведённом в Праге в 1848 году, было принято решение, согласно которому насильственной депортации подлежали не только судетские немцы, но и все этнические немцы, проживавшие восточнее линии Триест-Штеттин. Летом 1917 года Бенеш и вождь младочехов Карл Крамарж передали союзникам меморандум, в котором требовали не только расчленения Германской и Австро-Венгерской империй, но и поголовной высылке с территорий, включённых в будущую Чехословацкую Республику, всех немцев. Поляки также постоянно вынашивали планы расширения Польши вплоть до пригородов Берлина и выселения всех немцев с полной конфискацией их имущества[4].

Но всё это, как говорится, полбеды, ведь планировалось и «биологическое уничтожение всего немецкого народа».

В 1940 году, за десять месяцев до официального вступления США во Вторую мировую войну, вышла книга председателя Американской федерации за мир, советника президента Рузвельта – Теодора Натана Кауфмана с лаконичным названием «Германия должна погибнуть» («Germany Must Perish»). В ней содержались конкретные рекомендации, получившие впоследствии название «плана Кауфмана», по уничтожению 70 миллионов немцев, включая женщин и детей, и распределения территории Германии между Францией, Польшей, Чехией и Голландией[5]. Так что депортация с полной конфискацией имущества и частичным уничтожением выселяемых была далеко не худшим для немцев итогом.

Только в британскую и американскую зоны оккупации Германии в 1945-47 годы было доставлено в четыре раза больше людей, чем составляло население Дании, в два с половиной раза, чем проживало в Швеции, в два раза больше, чем во всей Греции. Это событие, как писал видный социолог и журналист, главный редактор влиятельного немецкого еженедельника «Вельт ам зонтаг» Гюнтер Беддекер, по своему ходу и последствиям в любом случае затмевает переселение народов в раннем Средневековье, изменившее лицо Европы[6].

Насильно депортированные из Померании, Силезии, Восточной и Западной Пруссии, Богемии и Моравии, Чехословакии, Венгрии и Югославии, а также те, что сначала бежали или были изгнаны в восточные оккупационные зоны, но не желали жить при коммунистическом режиме, на новом месте не имели ни жилья, ни работы.

Люди, вынужденно оставившие на востоке свои дома, квартиры, дворы, жили теперь в садовых беседках, землянках, фабричных корпусах, на кегельбанах, в хлевах для коров и свиней. Они копали себе пещеры в склонах холмов и рыли землянки, которые крыли ветками и соломой. Очевидец рассказывал о тех днях: «Они там почти не жили, они лежали на досках, закутанные в пальто и одеяла, если у них они были. Они мёрзли и ждали, когда пройдёт зима, и ждали смерти, которая избавит их от мучений. Это был жизненный стандарт беженцев, не всех, но сотен тысяч из них»[7].

Более 5 миллионов человек гражданского населения в 1945-47 годах умерли от голода или замёрзли уже после окончания боевых действий. В первые два года после войны дневной рацион в поверженной Германии составлял 450 калорий – половину от рациона немецкого концлагеря Берген-Бельзен[8].

Все немецкие банки были закрыты, а счета немцев за рубежом – ликвидированы. Плюс огромные, многомиллиардные репарации, которые должна была выплатить поверженная Германия. К этому следует добавить, что победители вовсе не были такими белыми и пушистыми, какими их изображает кинематограф и художественная литература. Вот только один факт, который вовсе не является секретным, но о котором почему-то не любят говорить. На территории Германии солдаты и офицеры союзнических армий изнасиловали 2 миллиона немецких женщин, девушек и девочек. 240 тысяч из них при этом погибли или же в отчаянье покончили жизнь самоубийством[9]. «Сбейте расовую спесь с германских женщин. Берите их как законную добычу!» – призывали советские листовки, написанные сталинским трубадуром Ильёй Эренбургом[10].

Что говорилось в американских, английских, французских листовках, я не знаю, но солдаты этих армий, а вместе с ними польские, чешские, югославские мстители тоже не миндальничали с поставленными на колени немцами. Американский историк профессор Остин Апп, рискуя своей карьерой и средствами к существованию, в вышедшей в 1946 г. в США книге «Изнасилование женщин завоёванной Европы» писал: «Одним из величайших преступлений этого столетия и, возможно, одним из величайших преступлений против женщин во всей истории, были массовые изнасилования женщин завоёванной Европы американцами и англичанами после победы 1945 года»[11].

В массовом порядке немецкие женщины стали обращаться к медикам с просьбами сделать аборты, чтобы избавиться от детей, зачатых от насильников, но Католическая церковь Германии осудила их, назвав эти аборты «убийством безвинных младенцев». Сбить накал вакханалии зверств и насилия, захлестнувшей поверженную Германию, попытались некоторые советские военачальники, в частности маршал Константин Рокоссовский, но сделать это было непросто[12].

Писатель, археолог, доктор философских наук, кандидат исторических наук, Андрей Буровский пишет по этому поводу: «Преступления союзников и СССР до сих пор покрыты мраком даже не тайны – сознательного умолчания… Если пользоваться не сказочками пропаганды, а исследовать реальность, приходится сказать: к сожалению, во Второй мировой войне нет ни одной политической силы, которая имела бы право на белые одежды тех, кто не запятнал себя преступлением… Но союзники приняли меры, чтобы их невозможно было судить. По договору о создании ФРГ, правительство Аденауэра обязалось не проводить никаких расследований и процессов о военных преступлениях союзников. Не только не сводить счёты, но и не изучать никогда ни бомбёжек, ни геноцида немцев, ни „актов возмездия“»[13].

В результате англосаксы после оккупации Западной Германии в 1945 году с легкостью навязали побежденному народу свой «исторический проект». Причем союзники СССР во Второй мировой войне проявили тонкое понимание немецкой психологии. Как признавался Уинстон Черчилль, «мы воюем не с Гитлером, а с духом Шиллера — чтобы он никогда не возродился»[14].

Глубоко символично, что фамилия германского гения переводится как «перелив красок», «игра цветов», «искристое вино», что указывает на глубину и противоречивость немецкой души. С одной стороны, в ней живет аккуратный, работящий, приземленный лавочник. С другой, немецкая душа — это обитель возвышенного поэта-романтика, рыцаря и философа, способного перейти от бескорыстного служения великим идеалам к горделивому утверждению своего мятежного духа. Осознавая, что в Германии романтическое начало почти всегда берет верх над прагматичным элементом, США и Британия били не по «лавочнику», а именно по «философу».

Обратите внимание, какую политику проводили союзники в Западной Германии. Они милостиво разрешили немцам сохранить свой экономический суверенитет — за редким исключением крупные концерны, небольшие фабрики, розничная торговля и банки остались под контролем старинных купеческих и аристократических фамилий. Зато средства массовой информации, книгоиздание и университеты, если верить бывшему генералу бундесвера и автору нашумевшей книги «Немецкая карта» Герду-Гельмуту Комоссе[15], перешли в руки победителей. Используя искреннее раскаяние большинства немцев в причастности к преступлениям Третьего рейха, англосаксы смогли привить им комплекс вины. Многих из них убедили в том, что вся немецкая история, пропитанная прусским казарменным духом, была тысячелетней прелюдией к нацистскому безумию, а значит, нуждается в «преодолении».

Затем наступили времена «секса, наркотиков, рок-н-ролла», когда западный мир захлестнула волна культурной революции, которая нанесла сокрушительный удар по традиционной христианской Европе. Но когда речь заходит о «бунтарском духе шестидесятых», в голове обычно возникает образ французских студентов, возводящих баррикады рядом с Сорбонной. Но мало кто помнит, что «движение 1968 года» перекинулось на Францию из Западной Германии, где молодежь бунтовала против поколения «дедушекнацистов» с их «ханжеской моралью», «тупым патриотизмом» и «авторитарным стилем поведения». Именно поколение нарциссических шестидесятников стало тем бульдозером, который перепахал немецкое культурное поле, вырвав с корнями вековые самобытные «деревья» и расчистив почву для «сорняков» безликой постмодернистской культуры. Остепенившиеся участники «движения 1968 года» сегодня имеют большую власть над умами и сердцами людей — именно они задают тон в СМИ, университетах, политических партиях[16].

Безусловно, в результате инспирированной извне духовной трансформации немцы отказались от многих отрицательных черт своего национального характера, став намного мягче и дружелюбнее. Однако вместе с водой был выплеснут и ребенок — лишенная национальных корней немецкая культура перестала давать миру новых Бахов, Вагнеров, Гёте, Гегелей и Гессе. В духовном плане Германия — это постмодернистская страна, которая гордится преодолением нацистского прошлого, чтит свои либеральные завоевания, не верит в Бога, любит читать правозащитные нотации, заслушивается модными ритмами берлинских клубов и умиляется парадам всевозможных меньшинств. Какое христианство? Какой патриотизм? Какой немецкий дух? Продвинутые граждане ФРГ считают, что эти штучки из дедушкиного сундука попахивают авторитарным прошлым.

Говорю обо всём этом вовсе не для того, чтобы выдавить у кого-то слезу, а единственно с целью обрисовать ситуацию, в которой стартовала нынешняя ФРГ и во что она превратилась.

В 1945-46 годах даже самые оптимистические прогнозы предсказывали, что потребуется как минимум 20-30 лет упорного труда, чтобы минимально обстроиться и навести некоторый порядок в стране, тем более что конца немецким несчастьям видно не было. Ещё до капитуляции вермахта, 1 апреля 1945 года, западные союзники в лице главнокомандующего американскими оккупационными войсками в Германии генерала Дуайта Д. Эйзенхауэра приняли решение: «Они не будут предпринимать ничего, что может поднять необходимый уровень жизни в Германии на более высокую ступень, чем в соседних странах, и они предпримут согласованные меры для обеспечения того, чтобы основной жизненный стандарт немецкого народа был не выше, чем у соседних наций»[17].

Потсдамская конференция «Большой тройки» определила эту цель ещё жёстче: «Жизненный стандарт Германии не должен превосходить среднего жизненного стандарта европейских стран. В этом смысле европейскими странами являются все европейские страны, за исключением Великобритании и Советского Союза»[18]. Казалось, что голод и бедность долгое время будут править жизнью немцев.

И вдруг в 1951 году все разом заговорили о «германском экономическом чуде». Но предшествовала ему поездка по разрушенной Европе бывшего президента США Герберта Гувера, который в марте 1947 года сообщил действующему президенту США Гарри С. Трумэну, что «Европейское производство не сможет быть восстановлено, пока не будет снова построена Германия… И не должно быть ни отделения от Германии ни Рура, ни Рейнской области, ни введения особого режима для этих областей… Так как они – сердце немецкой промышленности»[19].

В том же 1947 году американское правительство начало программу по восстановлению Европы, более известную как «План Маршалла» – по имени тогдашнего госсекретаря США Джорджа Кэтлетта Маршалла. Это означало, что Германия, как и другие европейские страны, получит доллары, на которые за границей сможет закупить то, в чём особо нуждается для восстановления своей экономики: сырьё, станки, зерно и корма. На голодную, обнищавшую Германию деньги из Америки подействовали как укол допинга. Десятью годами позже один из американских учёных признал: «Результаты были огромными, их не достигла ни одна европейская страна, хотя Германия получила сравнительно малую часть средств по „Плану Маршалла“. Всего 17 европейских стран получили от США 20 миллиардов долларов. К 1954 году из расчёта на человека помощь составляла в Германии 39 долларов против 72 долларов во Франции, 77 – в Англии, 93 – в Италии и 104 – в Австрии. Но в Германию помощь пришла в точный момент, когда потребность в психологическом и физическом восстановлении достигла точки кипения»[20].

Если же быть точным, то в 1948 – 1952 годах США направили в западные зоны оккупации и впоследствии ФРГ кредиты в сумме 1,4 миллиарда долларов и экономическую помощь на 2,1 миллиарда. Деньги немалые. Хотя после крушения социалистического лагеря той же Польше, Грузии, Украине, ряду бывших югославских республик помощи, даже с учётом нынешнего курса доллара, выделено было значительно больше. Однако чуда там почему-то не случилось. А ФРГ к 1956 году стала одной из самых промышленно развитых и преуспевающих стран в Европе и остаётся таковой сегодня. Как же так получилось, что страна, потерпевшая сокрушительное поражение и, по сути, продолжающая выплачивать контрибуцию, живёт значительно лучше большинства государств-победителей?

Отвечая на этот вопрос корреспондента еженедельника «Аргументы и факты» Дмитрия Макарова, граф Отто Ламбсдорф (кстати, его предки – выходцы из России. – А. Ф.), занимавший при канцлерах Гельмуте Шмидте и Гельмуте Коле пост министра экономики, ответил так: «Однажды в 1955 году мне задал этот же вопрос депутат британского парламента. „У нас, – сказал он, – продовольствие до сих пор распределяют ещё по карточкам, а у вас в Германии их давно отменили. Почему?“. Я был тогда молодым и нахальным и ответил ему: „Во-первых, вы, победители, были столь любезны, что демонтировали всю нашу старую промышленность, и нам ничего не оставалось, как создать новую. И второе: когда я еду по Лондону, я везде вижу таблички: час пик с 8 до 18 часов. У нас в Германии тоже есть такие таблички. Только на них написано: час пик с 7 до 19 часов. То есть, мы на час раньше начинаем работать и на час позже заканчиваем“»[21].

В конце сороковых годов американские специалисты в тесном сотрудничестве с группой экспертов-немцев, среди которых выделялся директор экономического ведомства «Тризонии» (западных зон оккупации) Людвиг Эрхард, ставший в 1963 году федеральным канцлером, разработали основы «социальной рыночной экономики». Её смысл – увязать принципы свободы на рынке с принципом социальной сбалансированности. Нелишне в этой связи вспомнить, с каким капиталом начинали немецкие предприниматели и бюргеры.

Летом 1948 года в западных зонах оккупации начался обмен старых «рейхсмарок» на новые «дойчмарки». Каждый немец получал 40 новых плюс ещё 60 «рейхсмарок». Остальные сбережения обменивались из расчёта 100:5, по квартплате и пенсиям перерасчёт шёл 1:1. Работодатели могли рассчитывать на кредит в сумме 60 новых марок на одного занятого.

Вот как писали тогда о результатах денежной реформы и первом «чуде» Людвига Эрхарда французские экономисты Жак Рюфф и Андре Пьетр: «Чёрный рынок внезапно исчез. Витрины до отказа наполнились товарами, фабричные трубы задымили, а на улицах засновали грузовики. Повсюду мёртвая тишина развалин уступила место шуму стройплощадок. И как ни удивителен был размах этого подъёма, ещё более удивляла его внезапность. Он начался во всех областях экономической жизни в день валютной реформы как по удару колокола… Ещё за вечер до этого немцы бесцельно слонялись по городам, чтобы добыть скудную пищу. На следующий день они мечтали лишь о том, чтобы производить. Вечером их лица выражали безысходность, а наутро уже вся нация с надеждой смотрела в будущее»[22].

Умышленно цитирую французов столь пространно, ибо их, особенно во время, когда писались эти строки, трудно заподозрить в прогерманских настроениях. Попутно уточню – тогда не «вся нация с надеждой смотрела в будущее», а приблизительно две трети её. Часть немцев осталась в восточной зоне оккупации, ставшей позже ГДР, а часть – в ссылке и трудовых лагерях, находящихся на территории государств-союзников по антигитлеровской коалиции, а также их сателлитов.

И всё же, каким образом стало возможным «моментальное» преображение «испепелённой» Германии?

На мой взгляд, осуществили это чудо не банки и финансисты, хотя без их помощи, естественно, не обошлось, не некие «бескорыстные» советчики и помощники извне. Его осуществил так называемый маленький человек – бюргер, обыватель.

Это его воспитанное веками желание не просто выжить, а непременно жить хорошо, комфортно, уютно, сыто создало ту Федеративную Германию, которую мы знали вчера и видим сегодня. И, конечно же, в этом ему способствовали разумные законы и надёжная Конституция. Ибо обыватель просто неспособен жить и работать без сильного законодательства, которое бы его защищало, вселяло в него уверенность, спокойствие. Как однажды заметил русский писатель Арсений Гулыга, имея в виду германского обывателя: «На коленях работать несподручно. А немцы – труженики».

Он же, вспоминая, как и кто восстанавливал Германию (Арсений Гулыга – участник Второй мировой войны, с 1945 года работал в советской администрации в Берлине), в очерке «Понять Германию – понять Россию» приводит свой давний разговор с немецким драматургом Юргеном Феллингом, который спросил его: «Вы ходите пешком по берлинским улицам? Вы слышите постоянное шипенье – „Ш-ш-ш“. Это наши несчастные женщины разбирают руины; одна вручает кирпич другой, делает это вежливо: „Битте шён“, другая берёт кирпич и соответственно благодарит: „Данке шён“. Без этих вежливых формул работа шла бы быстрее, но тут уж ничего не поделаешь – сила привычки». И далее Гулыга резюмирует: «Проиграв войну, немцы выиграли мир. Разгромленная на полях сражений, раздавленная, расчленённая на зоны оккупации, Германия являет сегодня (взору иностранца особенно) обетованный рай, тонущий в изобилии, стонущий от правопорядка, гордый своим хозяйственным могуществом и самой твёрдой в Европе валютой. (Когда Гулыга писал эти строки, о замене германской марки евро ещё речи не было. – А. Ф.) И трудно поверить, что поначалу это „экономическое чудо“ созидали исключительно женщины, дети и калеки»[23].

Где-то с конца 80-х в дискуссиях об истоках и результатах «германского феномена» всё чаще можно услышать утверждения об «огромном» вкладе «гастарбайтеров» в возрождение страны, и прежде всего – выходцев из Турции, которые-де чуть ли не в одиночку отстроили целые районы. Это, конечно же, враньё, но его усиленно распространяют, причём всё с большей настойчивостью не только мусульмане, но и их лоббисты из табулированных партий.

В середине 50-х годов, когда ФРГ, по сути, оправилась от «болевого шока» и для её бурно развивающейся экономики потребовались специалисты, прежде всего мужчины, правительство страны начало зондировать почву с целью добиться в рамках программы воссоединения семей разрешения о переезде в Германию российских немцев. Предположительно около полумиллиона. Однако Кремль категорически отверг даже саму мысль об этом, как совершенно крамольную. Во-первых, уже шла холодная война, а во-вторых, специалисты СССР самому были нужны.

Тогда, под давлением ряда крупных предпринимателей, официальный Бонн стал обдумывать вариант приглашения на «временную, не требующую квалификации» работу людей из государств, где перманентно продолжался экономический кризис.

В 1950 году в «старой» Федеративной Республике Германии, согласно данным, приведённым газетой «Вельт ам зонтаг», было зарегистрировано лишь 567 896 иностранцев. Но поскольку Германия нуждалась в рабочей силе, а многие страны не знали, чем занять и как прокормить своих граждан, в 1955 году было заключено вербовочное соглашение с Италией, в 1960 г. – с Испанией и Грецией, в 1961 г. – с Турцией, в 1963 г. – с Марокко, в 1964 г. – с Португалией, в 1965 г. – с Тунисом, в 1968 г. – с Югославией.

В основном из этих стран в Германию стали прибывать малограмотные и малоквалифицированные рабочие (умелым да мастеровым и на родине было неплохо), на обустройство и обучение которых были затрачены огромные средства. Теоретически, они приезжали на время, фактически – навсегда.

Так вот, первые из них пересекли границу ФРГ в момент, когда «экономическое чудо» Людвига Эрхарда (заметьте – «немецкое экономическое чудо», а не «турецкое», «югославское», «итальянское» или «английское»), уже свершилось, и бюргеры, то есть обыватели Западной Германии, смогли выпрямить спины, чтобы оглянуться на ими (и никем более!) свершённое.

Миф о том, что выходцы из Малой Азии, Африканского континента или южных государств Европы восстановили немецкие города, фабрики, инфраструктуру, невольно порождает вопрос: а что в таком случае мешало и мешает им отстроить свои города, посёлки и кишлаки, на которые, кстати, не упало ни одной бомбы, и где не разорвалось ни одного снаряда? Почему у себя на родине они никак не создадут производства, хотя бы отдалённо напоминающие заводы BMW, MAN, Bosch, Volkswagen или Siemens?

В интервью журналу „Zuerst!“ член Европейской Академии наук, член Германского демографического общества, профессор д-р Теодор Шмидт-Калер на вопрос корреспондента: «Иностранцы после войны приняли участие в восстановлении Германии?» со смехом ответил: «Это утверждение я тоже частенько читал. Абсолютная чушь. К моменту, когда было заключено первое соглашение о приглашении гастарбайтеров в 1955 году с Италией, восстановление экономики в основном было уже завершено, и наступило время „экономического чуда“».

Далее корреспондент поинтересовался: «Турецкие гастарбайтеры прибыли в ФРГ потому, что в них остро нуждались германские предприятия?», на что многолетний консультант правительств Гельмута Шмидта и Гельмута Коля по демографическим вопросам д-ра Шмидт-Калер ответил: «Соглашение о вербовке гастарбайтеров было подписано с Турцией в 1961 году. Инициатива по заключению этого соглашения исходила от Турции. А США оказывали давление на Бонн с тем, чтобы немцы это соглашение подписали, ибо, таким образом хотели добиться стабилизации политического положения для геополитически важного партнёра НАТО – Турции. При заключении этого соглашения внешнеполитические и экономические цели Турции стояли на первом месте. На основании условий договорённости, в особенности оговорённое условие двухгодичного ротационного принципа, не было никаких соображений, а тем более планирования того, чтобы надолго поселять здесь турецких иммигрантов. Иммиграция в условиях договорённости совершенно отчётливо не была предусмотрена. Хотя, возможно, в самой Турции это было воспринято иначе».

Корреспондент спрашивает: «Миграция в основном является обогащением для нашей страны?», на что д-р Шмидт-Калер отвечает: «И это я слышал часто. В чём же конкретно выражается обогащение от массовой иммиграции низкоквалифицированных людей, которые не говорят на нашем языке и не ценят нашу культуру? Хотя можно привести и примеры такого обогащения. Я имею в виду очень образованных персов, которые учились в университетах Германии в 50-е годы прошлого века или о греческую интеллектуальную прослойку, которая, свободно владея немецким языком, обогатила даже нашу академическую жизнь. Но в чём конкретно обогащение в результате иммиграции турок?..».

Корреспондент говорит: «Раньше иммиграция происходила в результате пересечения границы, а сегодня она осуществляется через родильные отделения германских больниц…». «Да, — соглашается д-р Шмидт-Калер, — в этом большая и важная разница в сравнении с ситуацией, которую мы наблюдали 30 лет тому назад. Иностранные диаспоры в ФРГ постоянно увеличиваются. Они растут, как острова в океане, которые становятся всё больше и постепенно превращаются в континенты».

«Иными словами, что-то изменить уже невозможно?» — спрашивает корреспондент. — «Нет, возможно, — отвечает д-р Шмидт-Калер. – Большинство иммигрантов пока не имеют гражданства ФРГ. Все нормальные страны экстрадируют иностранцев, если они только получают социальные пособия и ничего не вносят. Если бы и мы стали последовательно применять этот принцип, то проблему можно было бы решить. 14 декабря 1997 года ООН приняла Декларацию об остановке иммиграции, и она действительна до сих пор. Её никто не отменял. Так вот, в этой Декларации сказано буквально следующее: „Исключения из принципов предоставления убежища могут быть сделаны только из более высоких соображений национальной безопасности или для защиты своего народа от массовой иммиграции». То есть по международному праву даже признанные азюлянтами (беженцами) могут быть экстрадированы. Как показывает чтение ежедневных газет, иммиграция к тому же давно стала опасной с точки зрения государственной безопасности. Лучший пример: под бурные аплодисменты профсоюзов высказана идея применения турецких полицейских в так называемых „проблемных районах“. Германское правительство обязано действовать. Тем более, что ещё 21 октября 1987 года Федеральный Конституционный Суд установил: Существует конституционная обязанность сохранять идентичность немецкой государствообразующей нации. Я подчеркиваю: обязанность! И поэтому у меня ещё есть надежда на изменения к лучшему»[24].

В 1955 году в ФРГ проживало всего 8 тыс. мусульман, в 1971-м – 250 тыс. Зато когда ФРГ стала «социаламтом» (так называлось в Германии ведомство социальной помощи. – А.Ф.) для всего мира, их количество стремительно стало возрастать: в 1981 году их было уже 1 млн. 700 тыс., в 2006 – 3 млн. 294 тыс., в 2007 – 3 млн. 508 тыс., в 2009 – 4 млн. 300 тыс. При этом 75 процентов мусульман в Германии не считают себя немцами и не хотят ими быть. Эти данные опубликовал лондонский Институт открытого общества, уточнив, что 45 процентов из них – граждане Германии[25].

Вообще в ФРГ понятие «национальность» и «Гражданство» не разделяются. Каждый человек, получивший гражданство этой страны, вне зависимости от его происхождения считается немцем. Но если почти каждый второй мусульманин в Германии, по официальной статистике 2010 года имеет немецкий паспорт, то есть официально числится немеем, а отождествляет себя с Германией лишь каждый четвёртый, результат может быть только один: что-то неладно в деле интеграции.

И если естественный прирост мусульманского населения, проживающего в Германии, не снизится, то даже без новых иммигрантов к 2060 году, согласно прогнозу Федерального статистического управления в стране, их будет 26 млн., а в 2080-м – 50,9 млн.

И ещё немного «занимательной статистики». К 2010 году две трети мусульман в Германии являлись выходцами из Турции. 16,5% из них не имели школьного образования. У арабских иммигрантов школьного образования не имели 17,1%. 41% мусульман турецкого происхождения определяли себя как «сильно верующие». 76% всех мусульман требовали введения повсеместного преподавания ислама в германских школах. 79% всех преступлений, связанных с насилием, в 2005 году, например, были совершены мусульманами, 19% – другими иностранцами и только 2% коренными немцами. И, наконец, вспомним 2015 год, когда в Германию выехало около миллиона беженцев из Сирии, Афганистана, Ливии, Ирака, Турции, Алжира, Египта, рряда других стран, подавляющее большинство которых являлось мусульманами. Вспомним и тот беспредел, который они тут же устроили в Кёльне, Дармштадте, Гамбурге, Эссене, других больших и малых городах.

И произошло это, напомню, после терактов в Париже, случившихся в ноябре 2015 года. Но европейские политики, вместо того, чтобы ужесточить законы и начать, наконец, наводить в странах ЕС порядок, призвали граждан «к миру и взаимопониманию», а канцлер Ангела Меркель заявила, что «Ислам – часть Германии».

Здесь, уважаемые читатели, не могу не прерваться, чтобы не передать большой и пламенный привет политикам и журналистам ФРГ, запугивающим германского обывателя «ужасной и кровожадной русской мафией», а заодно «правым немецким экстремизмом», «проснувшимся русским медведем», но из соображений политкорректности даже не вякающей об этих совершенно не секретных сводках преступности.

Не где-нибудь, а в популярном Focus Online[26] сообщалось, что каждый четвёртый молодой мусульманин в Германии, по данным исследования, проведённого по поручению федерального министра внутренних дел Вольфганга Шойбле, готов к насилию по отношению к иноверцам. 40% имеют «фундаменталистскую ориентацию». 12% мусульман Германии открыто подвергают критике западное общество, его культуру и демократию с позиций исламского фундаментализма. По просочившемся в 2010 году в прессу сведениям Ведомства по охране Конституции, дело дошло до того, что ряд членов исламских организаций консервативного толка даже вынашивают планы преобразования ФРГ в религиозное мусульманского государство. И на этом мрачноватом фоне Координационный совет турецких организаций земли Северный Рейн-Вестфалия направляет партии «Христианский центр» следующее напоминание: «Не забывайте: когда Германия лежала в развалинах, в неё прибыли иностранцы и восстановили её. Иностранцы принесли немцам благосостояние. Без иностранцев немцы бы и сегодня ещё ковырялись в своих развалинах»[27]. Короче легенды о «добрых дядях», поднявших из руин Германию, распространяемые вождями левых партий и местными космополитами, уже приняли форму ультиматумов.

Эти сказки, по мнению экуменистов-космополитов, должны заставить немцев ещё более любить иностранцев. Но они и так их любят, а вот взаимностью, хотя бы за то, что пустили в свой дом чужаков, обогрели, накормили, обучили, – почему-то не пользуются. Другое дело русские (уточню: к сожалению, не все), с которыми доводилось беседовать.

Московский писатель и книгоиздатель Петр Алёшкин в весьма откровенном нашем с ним разговоре однажды сказал: «Размышляя порой о Германии, я пытаюсь, но никак не могу объяснить, почему так покойно у меня на душе, когда я бываю здесь? Почему она мне, русскому человеку, так близка? Наверняка что-то подспудное, мистическое в этом есть. И ещё я глубоко убеждён, что для России это самая близкая страна. Россия и Германия – как две сестры, или правильнее – два брата, которые, бывает, и поссорятся, и подерутся, но после этого всё равно чужими не становятся. И в будущем, я в этом убеждён, наши страны всё больше будут сближаться, ибо души у них родные…»

А другой московский писатель, Алексей Григорьев, как-то заметил: «Нет в Европе двух других наций, которые, подобно русским и немцам, были бы столь же несхожи языком, культурой, образом мышления, но которые так щедро обогащали бы друг друга этой несхожестью. Нет и двух иных наций, кроме немцев и русских, которые столь часто на протяжении истории схватывались бы в кровавых битвах, но, остыв от боя, вновь тянулись друг к другу».

Ну а обыватели? Чего между ними больше – сходства или различий?

Несомненно, обыватель в России (в немецком понимании этого слова) тоже был, в конце XIX – начале XX веков. И число российских «бюргеров» постоянно увеличивалось. Особенно в Москве, Петербурге, губернских городах. Но их уничтожили. Подчистую.

Новый же обыватель там, наверное, появится. Просто должен появиться. Но только тогда, когда в России закончится время дикого капитализма. Когда там начнёт действовать настоящая законность. Ведь обыватель приходит к своему достатку исключительно честным, упорным трудом. И что немаловажно – приходит постепенно. Он не обогащается за одну ночь, за один месяц или даже год. Поэтому и деньги он тратит разумно, с выгодой для себя и для соседей. Обыватель не может существовать в одиночестве. Став одиноким, он разоряется. Или его разоряют. Ему обязательно нужны единомышленники, делающие примерно то, что делает и он. Точнее – работающие так, как работает он.

Российский бюргер вряд ли будет похож на своего германского коллегу. Впрочем, это и не обязательно. А вот иметь приблизительное о нём представление стоит.

Каков же сегодня среднестатистический немецкий обыватель? Как он выглядит? Каковы его идеалы? К чему он стремится?

Сам он себя считает скромным и довольно заурядным человеком. Дайте ему пиво, сосиски, немного уюта и другого обывателя, с которым можно было бы поспорить о политике, поговорить о футболе, а заодно пожаловаться на жизненные неурядицы, и он будет доволен. Немецких обывателей ни в коем случае нельзя назвать жадными, они не рассчитывают получить что-то даром и исправно платят налоги.

Живут они преимущественно в городах, хотя бауэров, то есть сельских жителей, в какой-то степени тоже можно отнести к бюргерам.

Итак, кроме сельчан, это мелкие предприниматели, служащие различных учреждений, мелкие торговцы, ремесленники, врачи, ну и ряд представителей других профессий. Иными словами, обыватель в Германии – это становой хребет страны, это её опора, стабильность и надежда. Но, как и прежде, большинство обывателей – производители. К примеру, только в Баварии в 2010 году было более одного миллиона ремесленников. Здесь действовало порядка 115 тысяч мелких ремесленных предприятий, на каждом из которых трудилось в среднем около десяти работников. А совокупный годовой доход этих фирм составил почти два миллиарда евро!

В ноябре 2009 года британская газета «Файнэншл таймс», анализируя экономические тенденции в мире, писала: «У „малой экономики“ есть свои преимущества. Если бы Калифорния и Бавария были независимыми странами, они были бы очень богатыми. Но статистика сводит показатели воедино, объединяя Калифорнию со штатом Миссисипи, а Баварию с Бранденбургом. Политика экономического перераспределения понижает жизненные стандарты богатых регионов и искажает средние показатели в целом. Норвегия и Швейцария – наиболее экономически успешные небольшие страны воздержались от вступления в ЕС. Их политические элиты были бы не прочь присоединиться, но население убеждено, что этого делать не следует. Размер экономики скорее является помехой, нежели преимуществом, когда речь заходит о выполнении основных задач современного правительства в области юстиции, здравоохранения, образования или внутренней безопасности».

Немаловажная деталь: бюргерские профессии в Германии, как и навыки, точнее мастерство, передаются по наследству. Известный режиссёр Андрей Кончаловский, долгое время живший в Западной Европе и в США, верно подметил, что «нет смысла спорить с утверждением, что продукты „без автора“ никогда не сравнятся с теми, в которые человек вложил не только свой труд, но и душу» И что «ткань благополучной западноевропейской жизни „соткана“ из продукции настоящих художников своего дела – мелких торговцев и ремесленников… Утром в Европе всё ещё пахнет „именным“ сдобным хлебом, зеленщик раскладывает в лавке овощи, молочник развозит постоянным клиентам свежее молоко… Нет этого у нас в России, И я тоскую по буржую». То есть, по бюргеру. Далее Андрей Сергеевич поясняет: «Мелкий буржуа – лавочник и ремесленник – это мастер, который живёт своим трудом и создаёт продукт под своим именем. Это означает, что он отвечает за качество своей продукции… Его знают по имени, а имя создаёт реноме – Человека с Репутацией»[28].

Я дружу с владельцем небольшой фирмы по изготовлению каминов Иоахимом Новаком, чьи предки занялись этим самым каминным делом два века назад. Живёт он в городке Обершляйсхайм под Мюнхеном. А родом Новак из Силезии, бывшей немецкой земли, отошедшей к Польше после Второй мировой войны. В Баварии его семья очутилась в 45-м, и всё их имущество состояло из деревянной тележки, чемодана, в котором лежала кое-какая одежда, двух кастрюль и Библии. Жили в землянке.

Как пишет уже цитированный мной Гюнтер Беддекер в своём фундаментальном исследовании «Горе побеждённым», «беженцы не только больше страдали от голода, чем местное население Западной Германии, как правило, они ходили в рваной одежде, иногда просто в лохмотьях. Отсутствие у них вещей и крайняя бедность бросались в глаза: например, у каждого десятого из детей беженцев, которые в 1946 году ходили в Ольденбурге в школу, не было рубашки, у каждого пятого – чулок, у каждого четвёртого – обуви… Несомненно беженцы и изгнанники были беднейшими из бедных, они потеряли больше, чем другие немцы, на них лёг несравнимо больший груз поражения. Именно им пришлось расплачиваться за большую войну. Но многие местные жители Западной Германии, после того как условия начали медленно приходить в норму, видели в изгнанных только обузу, непрошеных гостей, оспаривающих у них рабочие места. Слово „беженец“ на многие годы стало почти ругательством и синонимом „нежелательного“ человека».

Иоахим Новак вспоминает, что в 54-м году, когда ему было восемнадцать, он даже не мечтал о велосипеде, ибо с таким же успехом мог мечтать о личном самолёте или океанском лайнере. Потом он работал на стройке, на шахте, был полицейским. Скопил денег и в середине 60-х открыл своё дело.

– В Силезии, – говорит Новак, – мы оставили всё, кроме нашего фамильного, традиционного умения делать камины. И оно, это умение, помогло мне встать на ноги – обзавестись домом, парой машин…

Теперь вместе с Иоахимом Новаком работает и его младший сын Юрген. А вот старший – Руди владеет мастерской по ремонту компьютеров. Но при случае он тоже может самостоятельно сделать и установить камин. Как и все его предки, он может работать по десять-одиннадцать часов в день неделями. Если увидит, естественно, в этом необходимость. Но он никогда не будет торопиться. «К успеху, как и благосостоянию, удобнее двигаться мелкими шажками, – считает старший Новак. – Большой прыжок, как и пустое размахивание руками, могут спугнуть удачу».

Такого же мнения придерживаются его сыновья, внуки, да, пожалуй, и большинство остальных германских бюргеров. А глядя на них, – и российские немцы, и немцы из Восточной и Юго-Восточной Европы, возвратившиеся на родину предков.

Этот очерк я заканчивал в год 70-летия окончания Второй мировой войны. Германия эту войну проиграла, но, как мы теперь знаем, выиграла мир. Советский Союз войну выиграл, а вот мир проиграл. Нет более на политической карте такой страны – СССР. Но возникла Российская Федерация, и я надеюсь, что когда-нибудь руководители РФ и ФРГ во благо своих стран начнут жить будущим, а не прошлым.

Александр Фитц,
Мюнхен

[1] Березин И. Краткая история экономического развития. http://www.gumer.info/bibliotek_Buks

[2] Беддекер Г. Горе побеждённым. Беженцы III Рейха 1944-45. М.: Эксмо, 2006 г. Стр. 454.

[3] Bacgue James. Verschwiegene Schuld. Die alliierte Besatzungspolitik in Deutschland nach 1945. Pour le Merite Verlag, 2008.

[4] Нордбрух К. Планы союзников по уничтожению немецкого народа, http://hedrook.vho.org/library/nordbruch.htm

[5] Там же.

[6] Беддекер Г. Горе побеждённым. Беженцы III Рейха 1944-45. М.: Эксмо, 2006 г. Стр. 447.

[7] Там же. Стр. 450.

[8] Bacgue James. Verschwiegene Schuld. Die alliierte Besatzungspolitik in Deutschland nach 1945. Pour le Merite Verlag, 2008.

[9] Там же.

[10] Кротов Я. Жестяной четверг. http://yakov-krotov.livejournal.com/337928.html

[11] Арр, Austin J. Ravishing the Women of Conquered Europe. New York, 1946.

[12] Подробно об этом рассказывается в исследовании Энтони Бивера, опубликованном в английской газете The Guardian, 01.05.2002. Перевод статьи под заголовком «Они изнасиловали всех немок в возрасте от 8 до 80 лет» помещён на сайте Компромат.ру: http://www.compromat.ru/main/vragi/soldatnasilnik.htm

[13] Буровский А. Великая Гражданская война 1939–1945. М., 2009 г. Стр. 428.

[14] Тюркин М. Взлёт и падение «постмодернистского рейха». Журнал «Однако» http://www.odnako.org/magazine/material/vzlet-i-padenie-postmodernistskogo-reyha/

[15] Gerd-Helmut Komossa. DIE DEUTSCHE KARTE. Das verdeckte Spiel der geheimen Dienste. Ares-Verlag, Graz 2007.

[16] Тюркин М. Взлёт и падение «постмодернистского рейха». Журнал «Однако» http://www.odnako.org/magazine/material/vzlet-i-padenie-postmodernistskogo-reyha/

[17] Беддекер Г. Горе побеждённым. Беженцы III Рейха 1944-45. М.: Эксмо, 2006 г. Стр. 453.

[18] Там же.

[19] Там же. Стр. 456.

[20] Германия до и после Второй мировой войны. http://www.otvoyna.ru/germaniya.htm

[21] Немецкий граф о русских проблемах. «Аргументы и факты» № 4, 24.01.2001 г.

[22] Обыватель преобразил Германию. «Новая газета», № 5, 24.01.2000 г.

[23] Журнал «Наш современник» № 2, 1995 г.

[24] Zuerst!, 28.9. 2010.

[25] Мусульмане Германии не хотят быть немцами, 31.01.10 dw-world.de http://www.islamnews.ru/news-22405.html

[26] Focus Online, 20.12.2007.

[27] Недружеские шаржи. Ost-West Panorama, № 5, 2010 г.

[28] Кончаловский А. Пастухов В. На трибуне реакционера. М.: Эксмо, 2007 г. Стр. 37-38.