Александр Ратнер | Вслед за Богом

ВСЛЕД ЗА БОГОМ

* * *

Господь велит нам, но не прямо, то есть
Посредника использует в тиши,
И Божья воля – это наша совесть,
Которая сестра-близнец души.

Ах, сёстры, порознь вы меня корите
И хвалите в один и тот же час,
И что со мною только не творите,
Точней Господь, в меня вселивший Вас.

Но это всё бедою небольшою
Мне кажется в сравненье с тем, что плоть
В неравном браке с юною душою
Живёт, не в силах старость побороть.

Ищу советов Библии и Торы:
Как не пропасть, когда живёшь спеша,
В Бермудском треугольнике, который
Образовали совесть – плоть – душа?

* * *

Заключи меня в объятье,
Ожиданьем не томи
И одним движеньем платье
Через голову сними.

Ну, а мне движенья мало
Одного и даже двух.
Обними, как обнимала,
Перехватывая дух.

Выдыхай слова слогами
И обхватывай, маня,
То руками, то ногами,
Всей собой всего меня.

Пусть подсматривает утро
В наше жаркое жильё.
Обними меня так, будто
Я – спасение твоё.

Чтобы страх повиновенья
Убывал в твоей мольбе,
Чтоб мои прикосновенья
Заблудились на тебе.

И рассвет проявит ранний,
Как внезапно сплетены
Наши тени на экране
Их запомнившей стены…

Вот уже ты смотришь немо,
Замерев и не дыша.
И моя досрочно в небо
Отправляется душа!

* * *

Сколько нужно отваги
(Кто бы думать посмел?),
Чтобы взять лист бумаги
Белый-белый, как мел,

И летящей рукою,
Чтобы душу спасать,
Там строку за строкой
Вслед за Богом писать.

Безо всяких прелюдий
Класть стихи на листы.
Пусть подумают люди,
Будто автор их ты.

Даже станет неловко
От подобных чудес,
Но однажды диктовка
Оборвётся с небес.

И всё той же рукою,
Вдохновенный чудак,
О таком и такое
Ты напишешь и так

Виртуозно и мудро,
Что Господь с высоты
Сам уверует, будто
Автор всё-таки ты.

* * *

Натянут предвечерья лук,
В колчане стрел – наполовину,
И солнца золотой паук
Плетёт заката паутину,

Краснея от потуг своих,
Из окон сочиняет фрески,
Едва лишь проникает в них,
И поджигает занавески.

Горит закат, багрово-рыж,
Одновременно в ста державах,
И всплески солнца льются с крыш
По виду медных, хоть и ржавых…

Закат недолго ворожит
И, тлея, вдаль уходит фронтом,
Как будто угли ворошит
Усталый Бог за горизонтом.

* * *

Мне, Марина, кажется порой,
Что, поэт иной величины,
Я вослед за Пушкиным второй
Муж такой красавицы-жены.

С ним я состязаться не могу,
Ну, а ты бы, Натали под стать,
Затмевая всех в её кругу,
На балах собой могла блистать.

Щёки б обжигал блаженства жар.
Полонез. Мазурка. Котильон.
И француз заезжий – Жорж ли, Жан –
Был бы, как Дантес, в тебя влюблён.

Роковое чёрное число
Мы не забываем двести лет,
И кому-то очень повезло,
Что у нас давно дуэлей нет.

Идеал же чистой красоты,
Судя по тебе, не погибал.
Пушкин – это наше всё, а ты –
Всё моё и мой последний бал.

Музыку, маэстро, для двоих!
Котильон. Мазурка. Полонез…
А стихам – сто жизней, ибо их
Обессмертишь ты, а не Дантес.

* * *

На свете от кошмара до кошмара
Всего проходит несколько минут.
Что ни теракт – то у земного шара
Насильно на анализ кровь берут.

Похоже, эволюции кривая,
Куда ведёт, не ведает сама,
И мир летит, точь-в-точь вагон трамвая,
Уже сошедший с рельсов, как с ума.

* * *

Подчас казня себя чужой виною
И непосильный крест её неся,
Морщинами плачý и сединою,
От коих впредь избавиться нельзя.

Всё вроде понимаю и не глуп же,
Но сердце так от боли извелось…
Чем боль сильнее, тем морщины глубже
И выше проба серебра волос.