Александр Ралот | Кот поэтессы. Удав

Поэтесса возлежала на диване и повторяла одну и ту же строчку: “ты как март непостоянна, ты капризна, ты как март!” Белоснежного кота Барона и серую кошку Мурку она положила возле своих ног в качестве живых грелок, а котёнку Чернышу позволила разгуливать по себе и даже тереться о щеку.

— Ну, не сочиняется сегодня и всё тут. А всё потому, что весна. Не только кошек, но даже и одиноких женщин тянет на подвиги, — размышляла она. — И так продолжим: ты, как февраль, как апрель, тьфу ты чёрт. Ты капризна, ну прям как март, как март, как март.

Черныш уже давным-давно придумал рифму, улёгся рядом со своей хозяйкой и думал: метнуться ли к компьютеру и настучать лапками.

— У тебя глаза, как море в эти мартовские дни! То плывут по морю льдинки, то белеют паруса, как же мне найти тропинку в эти синие глаза?

Но прыгать с дивана было лень. Рядом с хозяйкой было тепло и уютно. — Ладно, потом напечатаю, а остальное пусть Мурка с Бароном додумывают. Они уже взрослые, им про любовь больше моего известно.

Женщина, бесцеремонно сбросив на пол котёнка, метнулась к вибрирующему смартфону.

— Да, Аскольдик, я слушаю. Я уже вся во внимании, дорогой. Да, конечно, мы с тобой товарищи до гроба. Кто бы сомневался. Я бы без ложной скромности сказала, что мы больше, чем товарищи, на целых четыре раза больше. Нет, не на три, а на четыре! Не спорь, я лучше знаю! Ты про тот случай, на кухонном столе забыл! Уезжаешь на гастроли? На долго? Приютить из семейства пресмыкающихся, подсемейства ложноногих? Сытый и недели две есть просить не будет? Нет, Аскольдик, дорогой, для тебя всё что угодно, только не это!

Кошки в шесть своих ушей-локаторов ловили каждое слово хозяйки. Через мгновение Мурка и Барон рванули под диван, а Черныш, наоборот, к компьютеру. Малышу как можно быстрее хотелось узнать, что же это за звери такие, которые живут в семействе пресмыкающихся и подсемействе ложноногих?

— Аскольд! Это самый настоящий шантаж! Я женщина слабая, беззащитная и ты, пользуясь этим фактом, из меня верёвки вьёшь. Обещаешь, что опять случится кухне. Прям на столе. Точно как в прошлый раз. Сразу по приезду? Ладно, так и быть привози своего жёлтого. Я буду называть его, как и тебя, Аскольдушка. Надеюсь он возражать не станет? Кормить не буду! Поклянись, что зверь будет сытый, даже очень сытый. Ты же сам понимаешь, у меня кошки. Ну да, конечно хищники, а кто же ещё. Но, он то Википедию не читает! Твоя зверюга и знать не знает, что они тоже, как и он, хищники. Запросто может подумать, что они — корм.
При этих словах Черныш метнулся под диван и решил, что не вылезет оттуда, пока это непонятное, жёлтое, будет находиться у них в квартире.

Диктор в телевизоре зачитывал очередной указ правительства. «Отныне запрещается выгул каких-либо животных без сопровождения владельцев. За нарушение на виновного будет налагаться штраф в размере….»

Поэтесса, продолжая болтать по телефону, пошла на кухню, достала кошачий корм, насыпала полную миску, но усатые обитатели квартиры даже и не подумали покидать своё убежище. Хозяйке был объявлен решительный и безоговорочный бойкот!

***

Вечером в их дом доставили огромную коробку из-под старого лампового телевизора. Четверо дюжих мужиков поставили её в середине комнаты и дружно, отказавшись от предложенного чая или чего покрепче, пулей вылетели на лестничную площадку. Между тем, в коробке что-то ухало, фыркало и шипело.

Услышав это, все три хищника кошачьей породы забились под диван, как можно дальше, и жалобно мяукали, прося пощады не знамо у кого.

Спустя час, верхние створки коробки разлетелись в стороны и на свет божий показалось что-то ярко-жёлтое, с немигающими глазами и раздвоенным языком. Поэтесса до жути боялась мышей, но от них можно было элементарно спастись, поселив в своей квартире три пушистых мяукающих существа. А вот боялась ли она удавов, хозяйка ещё не решила. На всякий случай, она взобралась с ногами на стол и бормотала про себя первое, что пришло ей на ум. “Ты, как март, непостоянна, ты капризна, ты, как март!”

Удав выбрался из своего плена и решительно пополз в сторону двери, по всей видимости намереваясь высадить и её. Поэтесса, поразмыслив чуток и вспомнив Ветхий Завет, решила, что бояться аспида не стоит. В конце концов, её пра-пра-пра бабка Ева взяла у подобно существа яблоко, из-за чего и началось на Земле всё последующее безобразие. Она слезла со стола и решительно взяла представителя подсемейства ложноногих за подрагивающий хвост, пытаясь затянуть его обратно в коробку.

Многометровое создание где-то там, в конце коридора, недовольно лязгнуло зубастой пастью. Может быть от этого, а может быть так просто совпало, но в этот самый момент раздался звонок в дверь.

“Аскольдушка одумался и сейчас заберёт от меня это рыжее чудовище”, подумала поэтесса и, наступая на удава, помчалась к двери.

На пороге стояла соседка из квартиры напротив.

— Я, я, я, я, — лепетала она, уставившись на жёлтую немигающую морду, высовывающуюся на лестничную клетку.

— Я, я, я сейчас долг тебе принесу, помнишь в позапрошлом году занимала.

Она пулей метнулась через пролёт и секунду спустя уже протягивала поэтессе смятые купюры. Но было уже поздно. Удав, изящно обогнув стоящих друг против друга женщин, пополз в соседнюю квартиру. Нет, весь целиком, аспид к соседям не перебрался. Конец его хвоста остался на месте. Осмелевший Черныш выбрался из своего укрытия и даже пытался с ним поиграть. Котёнок в порыве азарта царапал и кусал извивающегося толстого жёлтого червяка, а злобное клацанье зубастых челюстей доносилось из квартиры напротив.

Сильно подвыпивший сосед Коляныч, пару раз наступив на растянувшееся туловище удава, и высказав всё что он думает по поводу валяющихся растолстевших крашенных шлангов, оказался в квартире.

—Жена, слышь, а ведь врут же люди. Ой как врут! Змий и вовсе не зелёный. Он вон какой! Он жёлтенький! А ну-ка, давай быстренько налей нам с ним по стакашке. Так сказать, за знакомство.

— Коль, а Коль. Ты его, пожалуйста, выкинь на лестничную площадку или соседке нашей, поэтесске, возверни. Мы с тобой без этакой змеюки жили душа в душу, давай и дальше будем без него жить, — пропищала откуда-то из спальни супруга.

— И чем тебе такая сим…, такая сим…патичная скотина не по нраву? Между прочим, ежели издали смотреть, твою маму чем-то напоминает.

Коляныч осознал, что пока эта рыжая морда находится в их квартире, ему жена ни за что стопочку не поднесёт и, зажав голову удава под мышкой, пошёл к поэтессе. Требовать что полагается! За возвращение блудного сына, то есть за возвращение блудного удава.

— Слухай сюда, поэтесса! — заявил он с порога. — А давай меняться! Я тебе голову змея, а ты мне, того, бутылочку, другую! Я ведь точно знаю, что они у тебя есть. А то нечестно получается. Пол-удава у нас живёт, причём та его часть, которую кормить надо, а у тебя лишь маленький хвостик на радость кошкам обитает.

Увидев разинутую пасть пресмыкающегося у себя перед глазами, поэтесса отрицательно покачала головой.

— Ну не хочешь, как хочешь, — проворчал Коляныч. — Бери и корми его сама.

Он опустил голову зверя на пол, взял его хвост и вышел из квартиры.

— Слышь жена, не хочешь с рыжей головой жить, не надо. Будешь жить с хвостом. Опять же, он не кусается, только виляет, как собачий. Смотри, какой симпатичный. А нальёшь маленько, так я за это его назад отнесу.

От всего пережитого за последнее время, удав сильно расстроился, вследствие чего мышцы его желудка резко сократились, и на Коляныча вылилось остатки того, чем Аскольд покормил своего любимца несколько дней назад.

Как бы извиняясь за доставленные неудобства, удав дёрнулся всем телом, свернулся в кольцо, и таким образом освободил от своего присутствия сразу две квартиры, а ещё через минуту уже выползал из подъезда на улицу. В голове поэтессы всплыли слова диктора телевидения: «Отныне запрещается выгул каких-либо животных без сопровождения владельцев. За нарушение на виновного будет налагаться штраф в размере….». “Ой, застукают без поводка, последних денег лишат”, подумала она и, схватив кожаный поясок, выскочила вслед за уползающим пресмыкающимся.

На улице было удивительно тихо и как-то даже безлюдно. Вечно занятая бабушками скамейка сиротливо ожидала своих постояльцев. Соседние торговые палатки также оказались без покупателей. Да что там покупателей, в них отсутствовали даже продавцы. Лишь автомобили, резко прибавив скорость, проносились мимо.

Удав безропотно позволил надеть на себя ремешок и полз за хозяйкой, прикинувшись шлангом для полива. Лишь возле лотка с потрошёнными куриными тушками он, задрав голову и подобно породистой собаке, шумно втянул в себя воздух. Заметив это, поэтесса подошла к прилавку.
— Эй, хозяин! Ау, продавец! Почём ваш товар?

— Слушай, давай за так бэри. Всё бэри! — раздалось откуда-то снизу от прилавка. — Только уходи быстрее, тут внизу совсем неудобно сидеть. Спина уже сильно болит.

Поэтесса положила в пакет несколько куриных тушек и посмотрела на удава. Ей показалось, что многометровое животное улыбнулось и даже подмигнуло немигающим глазом.

Из-за туч выглянуло робкое мартовское солнце. На соседней крыше его радостным воплем приветствовали влюблённые коты и кошки.

— Слышь, Аскольдушка, а не навестить ли нам с тобой вон тот ювелирный магазин, с интригующим названием «Изумруд»? — предложила поэтесса, и аспид утвердительно кивнул ей в ответ.

Александр Ралот