«АЛЬТАЛЕНА»: 60 ЛЕТ СПУСТЯ

На днях бывшие члены экипажа этого легендарного судна, их дети и внуки, а также все, кто чтит еврейскую историю, будут отмечать 60-летнюю годовщину со дня гибели «Альталены». Траурные мероприятия начнутся в этом году 19 июня с публичной церемонии поминовения на тель-авивском кладбище Нахалат-Ицхак, куда были перенесены останки всех погибших на «Альталене». В этот же день на набережной Тель-Авива будет открыт новый мемориал, посвященный «Альталене», а 20 июня все желающие смогут отправиться на катере к месту гибели судна и опустить в воду траурные венки. Та трагедия продолжает оставаться незаживающей раной в сознании израильского общества, и в этом номере мы решили рассказать о ней с помощью одного из ветеранов «Альталены» Элиэзера Локера.

— Элиэзер, давайте начнем рассказ с вашего детства.
— Я из Черновцов. В детстве меня звали Леопольдом. Кстати, если еврей говорит, что он из Бухареста, это означает, что он один раз в жизни был в Бухаресте… Так и я — говорю, что из Черновцов, а на самом деле моя семья жила в местечке, располагавшемся в окрестностях этого города. До 1918 года наше местечко входило в Австро-Венгрию, затем нас захватили румыны, а в 1940-м пришли русские. Когда началась война, нам пришлось пройти несколько сот километров из района Черновцов до Могилева-Подольского. Между этими городами было создано три или четыре гетто, там мы провели более трех лет.

— Правда ли, что румыны относились к евреям значительно мягче, чем немцы?
— Да нет, возможно, румыны были не такие злобные, как нацисты, но и они убивали. И все же часть евреев нашего гетто дожили до освобождения. Немцы же обычно полностью ликвидировали гетто. Тех, кого спасли русские, кто был постарше и в приличном физическом состоянии, тут же силой призывали в Красную армию. Но наша семья принадлежала к числу последователей Жаботинского, мы все были членами «Бейтара» и мечтали о репатриации в Эрец-Исраэль. Из опасения, что меня с братом призовут в советскую армию, и это помешает нашим планам по отъезду в Палестину, родители решили вместе с нами перебраться в Румынию. Тогда так поступали многие евреи…

— Вы сказали, что все члены вашей семьи были членами «Бейтара». А Жаботинского вы видели? Он когда-нибудь приезжал в Черновцы?
— Сам я его, конечно, не помню, но родители рассказывали, что Жаботинский действительно побывал в Черновцах или в 1933-м, или в 1934 году. Он выступил перед евреями с речью, в которой призвал как можно скорее в массовом порядке ехать в Палестину. В ответ его забросали помидорами и тухлыми яйцами…

— Что было дальше, после вашего переезда в Румынию?
— Мы с братом перебрались поближе к границе и стали организовывать группы из 10-15 таких же, как мы, сионистски настроенных парней. Затем их перебрасывали в Венгрию, откуда уже можно было перебраться на Запад. Мы договорились с одним русским офицером и использовали его грузовик для переброски наших ребят через границу. Как сейчас помню наш последний рейс — рейс, когда мы с братом решили, что пришло время и нам перебираться в Венгрию. Водитель грузовика накрыл нас брезентом, потом набросал сверху какие-то «шматес», мешки, грязные банки с мазутом. На границе русский солдат поднялся на ступеньку. «Ну, что у тебя там?!» – спросил он. В ответ наш водитель послал его по-русски. Солдат поленился проверять, и мы проехали. Так мы сбежали от русских и Советской власти. Вскоре добрались до Вены. Там были отделения и тренировочные лагеря «Бейтара», «А-шомер а-цаир» и других еврейских организаций. Мы наконец-то оказались среди своих, и это было главное.

— Сколько вам тогда было лет?
— Четырнадцать.

— А как вы попали на «Альталену»?
— Много месяцев мы провели в различных лагерях «Бейтара», все обитатели которых были тесно связаны с организацией ЭЦЕЛ. Как минимум полтора года нас тренировали, учили обращаться с оружием и взрывчаткой. Наши командиры покупали оружие у американцев, у немцев — у кого только можно было, поэтому на борт «Альталены» мы поднялись со своим личным оружием. Мы с братом на судне были одними из самых юных, а большинству было по 18-20 лет.

— Кто командовал «Альталеной»?
— Организатором этого рейса был Ставский, тот самый, на которого левые пытались
навесить убийство Арлозорова. После того как суд его оправдал, он уехал за границу и прибыл с «Альталеной» из Америки. В итоге Ставский получил пулю от людей Рабина при расстреле корабля в Тель-Авиве. Сейчас он лежит на нашем кладбище в Нахалат-Ицхак, где похоронены все 16 наших товарищей, погибших в день расстрела судна. Но до этого все жертвы расстрела «Альталены» были захоронены в разных местах… Должен сказать, что во время плавания на судне соблюдалась строгая дисциплина. У каждой группы, каждого взвода были свои командиры. Командиром всей «Альталены» был Элиягу Ланкин. Менахем Бегин поднялся на борт уже в Израиле, в поселке Кфар-Виткин.

— Как разворачивались события после того как «Альталена» причалила к родным берегам?
— Сначала мы подошли к небольшому причалу в Кфар-Виткин. Но там поначалу не были готовы нас принять, и на ночь мы ушли в море, а на следующее утро вернулись в Кфар-Виткин. Там за это время уже подготовились к нашему приходу, и с «Альталены» начали сгружать оружие. Мы, рядовой состав, конечно, понятия не имели о том, что происходит, что собирается делать Бегин и т.д. И когда по нам открыли огонь, мы какое-то время не понимали, кто и откуда стреляет. Решили, что это напали арабы. Даже в страшном сне нам не могло присниться, что так нас будут встречать евреи Эрец-Исраэль, на защиту которых мы прибыли. Большинство наших бойцов к тому времени уже сошли на берег, но некоторые вернулись на борт. Бегин приказал выйти в море и идти на Тель-Авив. На борту еще оставалось оружие, которого хватило бы примерно на 6-7 тыс. человек. И это были не старые винтовки, а отличное, новое, частично автоматическое оружие – 5 тысяч английских винтовок, ручные автоматы «стен», 150 пулеметов «шпандау», пулеметы «брен», миллионы патронов, 100 тонн динамита, противотанковые ружья, минометы и многое другое. Позже, во время Войны за Независимость, наш взвод получил три автомата «стен» на десятерых, и мы выпрашивали их друг у друга. Многие тогда плакали, вспоминая, сколько и какого оружия пропало на «Альталене», а теперь нам нечем воевать!

— Что вы знали о своей задаче, о планах Менахема Бегина?
— Мы ехали в Палестину с одной целью: победить арабов и освободить Землю Израиля для евреев! Мы день и ночь в течение многих месяцев тренировались, совершенствуя наши умения и навыки пользования оружием и взрывчаткой. И на «Альталене» тоже ни дня не проходило без таких учений. У нас в трюме было пять бронетранспортеров, а я в Австрии немного научился управлять трактором. Моя задача на протяжении всего времени плавания состояла в том, чтобы следить и ухаживать за этими машинами. Поэтому большую часть времени я проводил внизу, в трюме. Потом, после войны, я использовал этот опыт — работал трактористом и бульдозеристом.

— А как вам удалось выжить, когда «Альталена» оказалась под обстрелом?
— Сразу после того как начался обстрел, Бегин приказал всем покинуть судно. Я вместе со всеми прыгнул в воду. С берега стреляли по шлюпкам, по людям в воде, были убитые и раненые. Люди Рабина вели прицельный огонь даже после того как «Альталена» подняла белый флаг. Тот, кому удавалось добраться до берега, старался куда-то спрятаться. Люди Бен-Гуриона пытались арестовывать нас на берегу, но значительная часть населения нам симпатизировала и всячески им мешала, поэтому мне и нескольким моим товарищам удалось скрыться… Тем временем «Альталена» загорелась. Элиягу Ланкин, остававшийся, как и положено истинному командиру, на судне, сначала пытался бороться с пожаром, однако увидев, что погасить огонь невозможно, приказал затопить трюмы. Тем самым Ланкин спас оставшихся на корабле людей и город от страшного взрыва — ведь на борту и в трюмах «Альталены» было очень много боеприпасов и взрывчатки, и один Бог знает, что было бы с Тель-Авивом, если бы вся эта взрывчатка разом рванула.

— Это правда, что люди Бен-Гуриона пытались убить Бегина?
— Да, они стреляли по кораблю в надежде, что удастся его убить. Они убили Ставского и других, но Бегину повезло. К тому же бойцы ЭЦЕЛа прикрывали его своими телами. Бегин не хотел уходить с корабля, его буквально силой стащил в воду Йоске Нахмиас, нынешний замдиректора музея ЭЦЕЛа.

— Тот факт вашей биографии, что вы прибыли на «Альталене», как-то осложнил вашу дальнейшую жизнь?
— Мою — нет, но я держал это в тайне и долгие годы никому не говорил об «Альталене». И потом, я не был наемным работником. А вот для тех, кто искал работу на каком-либо предприятии, это стало настоящей трагедией. Прием на работу повсеместно контролировался Гистадрутом, и человек, прибывший в Израиль на «Альталене», не мог устроиться нигде и никогда, хоть с голоду подыхай. Мне вскоре после приезда удалось найти в Израиле родственников, и они мне тогда сказали: «Никогда и никому не рассказывай, что ты прибыл на «Альталене»! Надо придумать какую-нибудь другую историю, но про ЭЦЕЛ и «Альталену» забудь!».

— И когда стало возможным нарушить этот заговор молчания?
— После того как в 1977 году «правые» пришли к власти, мы стали устраивать публичную азкару — траурную церемонию по погибшим на «Альталене». И на нее стали приходить сотни людей. Собственно, такие церемонии проводились и раньше, но их мало кто посещал… Одним было трудно добираться, другие боялись «засветиться». И вдруг после победы Бегина стало даже модно говорить: «А я прибыл на «Альталене»! Полстраны, оказывается, прибыло сюда на «Альталене»! Ходила даже шутка, что на ней приплыли 200 тысяч человек, и именно из-за этого она затонула.

— Вам никогда не приходила в голову идея поднять «Альталену» со дна моря?
— Хороший вопрос…. Дело в том, что сделать это не так-то просто. В первые годы после гибели «Альталены» мы устраивали азкару на берегу, прямо напротив места ее расстрела. Тогда Бен-Гурион приказал убрать то, что осталось от корабля, подальше в море, чтобы не мозолить глаза и не напоминать евреям об этой страшной истории. Флот отбуксировал корабль довольно далеко в море и затопил на большой глубине. Но не так давно и в самом деле возникла идея поднять «Альталену». Правда, поднять весь корабль крайне сложно, но можно было бы поднять фрагменты и сделать из них монумент в память об этом событии. Пока речь идет о частном проекте какого-то богатого американца, и непонятно, будет ли иметь к этому отношение наше государство.

— А почему нынешний монумент, посвященный «Альталене», установлен на пляже, причем в таком месте, куда редко забредают даже заядлые купальщики?
— Что вам сказать… При Бен-Гурионе и его последователях о мемориале в честь жертв «Альталены» вообще говорить не приходилось. Он даже запретил платить пособия семьям убитых и раненым с «Альталены», объявив их фашистами и террористами. Зато пушку, из которой расстреляли корабль, он называл святым орудием и хотел поставить ее в музей. Нынешний мемориальный камень поставили после десятков лет нашей борьбы, но сделали его маленьким, незаметным, и вдобавок загнали его на дальний конец уходящего в море пирса, так что наткнуться на него могут только случайные гуляющие и немногие купальщики. Мы долго вели переговоры с бывшим мэром Тель-Авива Рони Мило, но большего не добились. Поставить камень на прогулочной дорожке вдоль пляжа отказывались категорически. Лишь в этом году, к 60-летию трагедии, мы смогли добиться установки нового монумента — побольше и, главное, на видном месте. Официальное его открытие состоится 19 июня. К 17.00 мы собираемся на азкару на кладбище, после чего желающие смогут сесть в автобус и организованно поехать на набережную Тель-Авива к монументу. Оттуда всех вернут назад, к кладбищу, где они оставили свои машины.

— И последний вопрос: в израильских школьных учебниках эту историю представляют как вынужденный шаг Бен-Гуриона с целью подавить подготавливаемый Бегиным путч. Дескать, у Старика просто не было другого выхода для спасения еврейского государства. Что вы думаете о такой трактовке той давней истории?
— Это абсолютная чушь! Конечно, я тогда не имел никаких контактов с Бегиным и не мог знать его мыслей, но, во-первых, нас несколько лет готовили к войне с арабами (и, возможно, с англичанами), и никто не предполагал, что мы можем воевать за власть со своими, с евреями. Во-вторых, всем известно, как повел себя в той ситуации Бегин… Он не разрешал открывать ответный огонь, пытался вести переговоры. Разве руководитель путча, у которого почти тысяча бойцов на борту и огромное по тем временам количество оружия, так будет себя вести? Да будь у нас такая цель, мы могли бы захватить весь Тель-Авив! Мы были сильнее тех частей ПАЛМАХа, которые согнал туда Бен-Гурион! Разница в том, что они стреляли в нас без зазрения совести, а мы никогда не повернули бы автоматы в сторону наших еврейских братьев!..

Вел интервью Реувен БЛАТ, «Новости недели»