Андрей Ладога. Короткие рассказы
Андрей Ладога – сценарист, режиссер. Окончил архитектурно-художественную академию. Автор четырех книг прозы (М.: Армада, 2007). По трем из них был снят сериал «Оплачено смертью» (канал «Россия»). В 2015 году в издательстве АСТ вышел сборник мужской проза «Приводя дела в порядок», где есть пять рассказов автора. В октябрьской книжке журнала «Волга» (2015 г.) вышел рассказ «Иосиф Бродский от фотографии» В декабрьской книжке журнала «Человек читающий» (Homo Legens) опубликован рассказ «Лестница с небес» Член Союза журналистов России. Живет и работает в Москве.
АНГЕЛЫ ВСТРЕЧАЮТСЯ
– …и я хочу, чтобы половина Колиного самолета разбилась.
Пожелаю счастливого пути, подумалось, а потом скажу это…
Всё было, как водится, один к одному – машина оказалась в ремонте, и мне предстояло такси. И даже, возможно, ужас метро предстоял мне. И в Останкино с нашими проектами всё было не очень хорошо. Хорошо, но не очень. Не очень, но хорошо. Вся жизнь: «не», «но».
Я шел по зимней сумеречной Тверской, и думал, сейчас она мне позвонит, скоро вылет, значит, позвонит.
Телефон вынул из кармана пальто за мгновение до её звонка.
– У меня, – сказал я, – зазвонил телефон, кто говорит?
Вот, думаю, как же нам, пророкам, жить скучно – всё-то мы знаем…
– Слон, – сказала Ольга «в нос», и грустно засмеялась.
– Ты, верно, хочешь мне сказать, что Испания ждет тебя?
– Откуда ты знаешь, что я хочу тебе сказать? – голос её сделался напряженным.
Так, думаю, начинается…
– Мы, пророки, – говорю, – всё понимаем. Нам не надо больше встречаться, да?
– Просто я, – Ольга вздохнула, – улетаю в Испанию, да…
В этом месте возникла пауза… за которой была тоска продолжения.
– …с Колей, – сказала Ольга, – он там меня будет снимать, для своего кино, про Бискай. Ты знаешь…
Да, я знал – Коля и Оля…
– Счастливого пути, – говорю, – и я хочу, чтобы половина Колиного самолета…
– О, чёрт, а если… – сказала Ольга.
Связь оборвалась.
Спасая жизнь, я не договорил.
Зная, что она не перезвонит, я шел, натыкаясь на прохожих, и бормотал извинения.
Подумалось, главное в жизни – любовь и время – безвозвратно, ты умер в жизнь, живи в смерти сиротой…
Я уперся в твердую, как фанера, морозно захрустевшую газету. И услышал подростковый голос, дрожащий от холода:
– Купите, пожалуйста, всего десять рублей! И я очень замерзла!
Последние слова были произнесены с укоризной. Из интонации следовало: «Я замерзла именно из-за тебя!»
Сначала я увидел горящие щёки синьора Помидора, вернее, сеньориты. Алые дрожащие губы. Заиндевевший тонкий носик. Серая сиротская шапочка с неприкаянным помпоном. Из-под шапочки выбивалась меловая челка. Из прозрачного оттопыренного уха девушки торчал утонченный шнур наушника. «Сеньорита Помидор» вцепилась трясущимися вытянутыми руками в жиденькую стопку газет. Огромные синие глаза – глазищи! – безнадежно смотрели на меня.
– А я тебе за это дам послушать классную вещь! Джеймс Ласт, альбом «Бискай».
Я вздрогнул…
– Ретро! Как раз для тебя, – она опустила свои длинные ресницы, – тебе сколько? Тридцать?
– За, – говорю.
– Вот это да! – сочувствуя, она сдержанно ужаснулась. – Ничего, год-два ещё протянешь.
Я вспомнил Ольгу.
– Не знаю, не уверен…
– Да ладно, – она оптимистично махнула рукой, – твоя старость только начинается!
– Слушай, хочешь кофе?
– Хочу, – она тут же с готовностью закивала помпоном, – очень хочу. Погорячей!
– Давай, – говорю, – я весь твой тираж куплю.
– Отличная идея! – она улыбнулась.
Мы выбросили её газеты в урну и зашли в кафе.
Она заказала кофе и «вот это пирожное, зелёненькое такое, с киви».
Делай, что хочешь и что должно, и будь оно всё!..
Потом она сунула мне наушники, и я услышал волшебную мелодию Empty Glasses, альбом Biscaya.
– Наш первый курс жур… фака, – «фака» она сочла нужным выделить интонацией, – обязали газеты эти дурацкие продавать. Черт, я так замерзла! А ни один урод не покупает, вот только ты!
– Спасибо.
Она смутилась:
– Слушай, я…
– Перестань! Всё хорошо…
Девушка держала чашку двумя руками, грея ладошки. А я пил свой кофе по-королевски и, кажется, уже знал наперед, что будет-сбудется, а что нет. Мы, пророки, всё понимаем.
…Когда мы вышли из кафе, я стал думать, спросить у неё или не спросить?
– Нет, – сказала она, – провожать меня не надо, у меня тут ещё дела.
Такие дела, вспомнилось.
– Хорошо, – говорю, – тогда я пойду?
И я увидел, вот только сейчас, детские рукавички у неё на руках.
– Да…
И правильно… А ты чего хотел, смешной ты «пророк»?
И я пошел в сторону Пушкинской. Было уже поздно и очень холодно. Войдя в метро, сунул руку в карман пальто за мелочью и обнаружил там салфетку, непонятно откуда взявшуюся. Я вынул салфетку и увидел торопливую надпись: «Позвони мне!» и цифры. И тут подумалось, вот, черт, наваждение! Я даже имени её не узнал, так мне хорошо было…
Ладно, просто позвоню и спрошу:
– Ангел мой, как твои дела?..
ПОКИДАЯ НАВСЕГДА ЛЮБИМУЮ РОДИНУ
Всё было серое, сумеречное, часа четыре утра, наверное, – нереальное время…
Я лежал, слушал, как рядом дышит Светлана, и думал о том, что скоро они улетят.
Светлана и Катя-Лялька. И заикающийся кот с именем, которое выглядит вот так: «По фамилии Штанишкин». А с ними и наш новый муж, конечно…
Я лег щекой на Светкину ладошку. От ладошки её пахло детским мылом. Или мне так показалось…
Светлана, полусонная, повернулась ко мне, улыбнулась и улыбающимися своими губами поцеловала меня. Веснушки на носу, припухлые губы, бесконечные ресницы… У меня перехватило дыхание – мгновенная вечная нежность…
– Пора?
Я вздохнул.
Она встала. Крохотные трусики её в ромашках… Я закрыл глаза.
– Кофе сваришь?
– Конечно…
– Я в душ.
Она ушла в ванную. Я пошел в кухню, поставил кофе на огонь. В ванной зашелестела вода. Я достал две чашки, хлеб. Масло вынул из холодильника, сливки. Что ещё? Джем…
Мне показалось, Светка плачет. Я замер. Этого, думаю, мне только и не хватало…
Сделал бутерброды. Кофе стал подходить, я снял его с огня. Звук воды оборвался.
Светлана вышла из ванной. Сухие белые губы, сосредоточенный отстраненный взгляд, в лице ни кровинки.
– Завтрак?
– Да…
Светлана пригубила кофе, съела бутерброд с джемом, самый маленький…
– Значит, все-таки Мальта? – я слышал себя только отчасти.
– Там дом. И квартира в Испании. И половину из этого Баобаб на тебе заработал, знаешь?
– Догадываюсь, – говорю.
Уставшая с утра Светлана прикурила свою первую сигарету…
– Как Лялька?
– Нормально. – Светка поморщилась. – Ляльке лучше расти там, не здесь.
– Я не представляю…
– И не надо. Справимся как-нибудь. И не с таким мы с ней справлялись…
Светлана нервно затянулась пару раз, раздавила сигарету в пепельнице.
– А у тебя какие планы на жизнь?
– Жить, – говорю.
Вслед подумалось, ещё бы знать – как?
– О, Господи, – Светлана страдальчески посмотрела на меня, в глазах её была жалость, – пропадешь ты тут. Без нас. Без меня.
– Ничего, – говорю, – и не с таким справлялся.
– Баобаб свою долю студии продает, знаешь?
– Да, конечно.
– Слушай, уезжай отсюда! Тут никогда ничего не будет! Здесь так и будут хамы рулить, а потом их дети… династические.
– Вероятно…
– Упадет нефть и начнется хаос, ты понимаешь это?!
– Успокойся, – говорю, – мне не десять лет.
– Тебе не десять лет, точно, тебе шесть! До твоих десяти тебе ещё дожить надо.
Господи, думаю, как мама…
– Ты что-то мне хотела сказать…
– Да… Вот что я поняла… – Светлана, приходя в себя, на секунду закрыла глаза. – Твоя история с Дарьей просто была не закончена. Всё было хорошо и вот на самой звонкой ноте – катастрофа. И все твои поиски новых девиц, всё это – чушь. То, что ты делал, это было самое просто и самое безответственное. Как мне плохо, а не пойти ли мне по бабам. В тоске… Это кратко.
– Перестань…
– Ты же знаешь, что это правда…
– Наверное… Не уверен… Не знаю.
– Я знаю. И выход у тебя только один, – сказала Светлана, – призрачный, правда…
– Какой?
– Ты же как бы сочинитель. Почти драматург. Нечто, напоминающее писателя…
– Хватит!
– Опиши вашу историю с Дарьей. И, главное, поставь точку в финале. Сообразил?
– Да, кажется…
– Всякий рассказ должен быть закончен. И помни: того, что не записано – не было. Возможно, после этого ты почувствуешь себя другим, и тебе, вероятно, станет легче…
– Я попробую…
Потом Светлана стала неторопливо одеваться.
Затем нарисовала сегодняшнее своё лицо: губы, глаза…
Сумку она собрала ещё с вечера. Вчера было так много времени: вечер, ночь, и это казалось вечностью. Потом время стало уменьшаться: часы, затем минуты… И вот позвонили – такси ждет.
Светлана стояла в дверях.
– Я пошла, – чёлка упала ей на глаза. – Не провожай…
Я люблю тебя. Не бросай меня…
– Увидимся…
– Господи, как же всё это ужасно, – сказала тихо.
Но я услышал.
Она вышла за дверь.
Заработал лифт.
Не бросай меня…
Разоренная постель, её одинокие тапочки, мятая салфетка со следами алой помады – распавшейся жизни. Затем возникло спасительное: «Пройдет».
Я повлекся в кухню, налил себе остывший кофе и вышел на балкон.
Пройдет.
Увидел такси, которое заворачивало за угол.
Всё. Светлана уехала.
– …а пижама моя пусть останется для какой-нибудь твоей новенькой.
Я вернулся в дом, на балконе была осень…
Публикация подготовлена Семёном Каминским.