Анжела Конн | Спустя полвека

Он шел прямо к нам… Объявив очередной танец, как и подобает ведущему вечера, — с улыбкой, шутками, — покинул сцену, стремительной походкой прошел по центру зала, рассекая танцующие пары.

В свои неполные пятнадцать лет я не могла по легким упругим шагам определить, к какому типу мужчин следует его отнести, но позже, став взрослой женщиной, немного разбирающейся во внешних проявлениях человеческой натуры, сделала выводы о человеке, чей образ преследовал меня всю жизнь.

В тот же вечер он мне не просто понравился, он взорвал мое юное сердце; таких я видела только в кино. Его обаятельная улыбка на мужественном лице притягивала взгляды женщин. Его юмор и эрудиция сводили с ума не одну красавицу. Во внешности молодого мужчины было что-то от Жерара Филиппа, французского «принца сердец.»

Мы с Антониной стояли, подпирая стену танцевального зала юридического института. Для нее это был последний год учебы в вузе, а меня она пригласила на вечер, чтобы как-то разнообразить мою школьную жизнь. Девушка проходила практику в одном из судов города у моей родственницы и, однажды познакомившись, взяла меня под опеку, устраивая совместные культурные вылазки вроде этой. Мы наслаждались, следя за танцующими парами, как вдруг заметили его, главную фигуру вечера.

Он шел прямо к нам… Я слегка скосила взгляд, не двигая шеей. Тоня побледнела. Было от чего! Анатолий давно и тайно нравился, но она знала — шансы её равны нулю. Нескладная, с оспинками на бледном лице, она не могла привлечь внимание блистательного Бронского. Она это знала! И иллюзий питать не могла…А тут! Зачатками женской интуиции я уловила что с ней творится… Проявившиеся на лице чувства внезапно порозовевшими щеками терзали кроткое, милое существо изнутри. Мне стало искренне жаль её.

Он подошел к своей однокурснице, улыбнулся и попросил представить его… мне! В лице бедной Тони не дрогнула ни одна клеточка. Ну и выдержка, недаром учится в юридическом. Словно скованный миротворец, сделав пол-оборота корпусом, Тоня тем не менее ясным голосом произнесла: «Знакомься, Анатолий». Я протянула ладонь, называя своё имя. Улыбаясь, он увлек меня на танцпол, и я почувствовала, что кружусь в вальсе в кольце обхвативших мой стан сильных мужских рук.

Его пальцы электризовали мое неискушённое тело, излучая тепло и нежность. Под действием магических прикосновений оно, как мне казалось, от природы гибкое, в полёте танца приобрело изящность и волшебную лёгкость. Внутренне во мне всё ликовало; я не замечала ничего вокруг, кроме изучающего ласкового взгляда молодого человека, манипулирующего мною словно марионеткой, как вдруг раздался насмешливый голос танцующего рядом юноши, который прижал партнершу так крепко, что от нехватки воздуха у той округлились глаза, вывалившись из орбит: «В каком классе она учится, Толя?» — и они оба рассмеялись. Мой кавалер, совершенно не смущаясь, ответил: » А какое это имеет значение, посмотри, какая она красивая!»

В конце тура он подвел меня к Тоне, по-прежнему стоящей у стенки и, галантно поцеловав ручку, удалился. Я подняла глаза. Весь зал ( особенно женская половина), повернувшись, наблюдал эту сцену. Вспыхнув, я схватила Тоню и вытащила её в фойе.

— Ты видела, видела? — возбуждение переполняло меня…

— Да, — спокойно ответила Тоня, — поздравляю, для девочки пятнадцати лет совсем неплохо.

— Тебе понравилось? — я заглянула в её глаза, пытаясь понять насколько она искренна, но не увидела в них ни ревности, ни обиды, а только грусть.

— Понравилось, но не то, как ты танцевала — здесь тебе надо подучиться, — а то, что предпочтение было отдано тебе, — она по-детски пожала плечами и смущенно улыбаясь, потянула меня за руку, — пойдём, объявлен дамский танец…

Анатолий танцевал с эффектной голубоглазой блондинкой. Они что-то обсуждали и смеялись. Я взглянула на Тоню — опять не успела. Я дотронулась до неё, она вздохнула и снова пожала плечами. Её светло-карие глаза потемнели. Подбородок задрожал. Мы вышли из душного помещения.

Тоня проводила меня до остановки, мы ещё немного посплетничали и наконец она втиснула меня в автобус моего маршрута. Сама она жила в общежитии, рукой подать.

2.

Битком набитый автобус тронулся с места.

Я стояла на задней площадке в окружении давящих на меня тел. Слегка подташнивало. Прикосновение чужих людей действовало на меня удручающе — портилось настроение от спертости воздуха и несвежего дыхания. Чувствовала себя расплющенной под напором то падающей на меня, то отхлынивающей массы тел, в зависимости от скорости и поворотов автобуса.

И в ту минуту, когда стало совсем плохо, я почувствовала какое-то изменение в пространстве. Две сильные руки поднялись вверх над моей головой и энергично, насколько это было возможно, чтобы никого не обидеть, локтями высвободили место. Дышать стало легче. Я оглянулась. Сзади стоял Анатолий. Кивком поблагодарила его и почувствовала, как сердце отреагировало на его внезапное появление учащенным пульсом. Ехали молча. Когда доехали до Второй Дачной, стала протискиваться к выходу. Он за мной. Уже у двери, придержав меня, проскользнул вперёд, чтобы помочь преодолеть последний рубеж. На остановке, взяв за руку, вытянул меня из тисков спресованных тел. Мы оказались на свободе. Вздохнув всей грудью, рассмеялись.

— Это Ваша остановка? — спросила я. — Да, живу в общежитии, за заводом, — он махнул рукой куда-то вглубь, — только давай на «ты», а то чувствую себя дедом.

— Хорошо, — согласилась я, — а сколько Вам? — Он засмеялся. Лукаво, как это свойственно девчонке моего возраста ещё не отошедшей от детских шалостей, но уже с претензией на взрослость, смотрела на него.

Все в нём мне нравилось. Улыбка искренняя, взгляд открытый, чистый… Взрослый, но всё равно, юный.

— На «ты», договорились?…

— Ладно, — вздохнула я притворно, чувствуя, что начинаю кокетничать. Он тоже это почувствовал. Мы одновременно рассмеялись. Почему-то стало легко, просто, непринужденно.

— Я на десять лет старше тебя.

— Ничего себе! — не скрыла своего изумления,- никогда бы не подумала. А откуда знаешь, сколько мне?

-Тоню спросил.

— А-а, протянула я, — навел справки?…

— А как же, без пяти минут юрист, — Анатолий с шутливой важностью усмехнулся.

— Значит, сегодня домой иду в сопровождении юриста… — рассуждала я вслух…

— Значит так,- подтвердил он.

Болтая, мы дошли до дома в конце Телеграфной, где я жила с братом и его женой.

— Ну вот, пришли, — подойдя к последнему подъезду в доме, объявила я. — Спасибо!

Он смотрел в мои глаза очень внимательно и, как мне показалось, с нежностью. И вдруг… поцеловал в щёчку. Смутившись, пригрозила ему пальцем и скрылась в подъезде.

Последующие дни прошли для меня как в сладостном сне. Не верилось, что моя смазливая физиономия могла понравиться такому значительному и красивому молодому мужчине, по которому буквально сохли роскошные девицы, не говоря уже об умной Тоне. Кое-как высиживала уроки, кое-как отвечала учителям, и свысока смотрела на тех одноклассников, которые неровно дышали в мою сторону.

Обе закадычные подружки Оля и Галя были посвящены в мою историю сразу же; и дня не проходило без того, чтобы мы не обсуждали, как дальше будут разворачиваться события. Мы заканчивали девятый класс, и для девчонки моего возраста знакомство с мужчиной в то время считалось событием.

Однажды вечером мы играли в волейбол в нашем дворе. Темнело. Я собралась было домой, когда в конце аллеи увидела чей-то стройный силуэт. Несмотря на наступившие сумерки, узнала его, скорее почувствовала, и с детской непосредственностью устремилась навстречу. Боковое зрение позволило мне увидеть ошеломляющую реакцию девчонок — с разинутыми ртами они смотрели, как он, приобняв, увлекает меня под тенистые ветви посадок.

— Я думала, мы не увидимся никогда, — произнесла, заглядывая ему в глаза.

— Ты мне очень нравишься, — Анатолий наклонился ко мне, обнял и стал целовать мне лоб, глаза, щёки и дошел… до губ. Впервые меня целовал настоящий мужчина! И его поцелуи отличались от неумело-робких ласк мальчиков. Его теплые, мягкие губы нежно прикасаясь к моим, смелели с последующим мигом, заставляя трепетать во мне каждую клеточку. Я прильнула к нему всем телом, давая понять, что и он очень нравится мне, нравятся его объятия и поцелуи, вызывающие ощущения никогда мною не испытанные. Мы целовались долго, перемежая это наслаждение ничего не значащими словами. Он овладел моим ртом и не хотел оторваться. Я тоже.

Чудесный вечер с поцелуями помню до сих пор. Наши встречи участились и поцелуи становились все слаще и длиннее. Подруги мои выпытывали детали наших свиданий и откровенно завидовали.

Однажды я похвасталась, сказав девчонкам, что он в прямом смысле слова носит меня на руках. Оля скептически, подзадоривая заявила, что не верит, на что я с запалом ответила: «Ты думаешь, я вру? приходи вечером в семь к заводской проходной. Только близко не подходите.»

В семь вечера они стали свидетелями нашей встречи. Анатолий бросился навстречу, обхватил сильными руками и поднял в объятиях. Он долго кружил меня, приговаривая, что я его молодость, радость, и со мной он вернулся в свою юность. Чувства нас переполняли! Для него это было погружением в раннюю юность, для меня — незабываемым счастливым временем, о котором в будущем я буду грустить и тосковать. Но в те минуты и часы я была на седьмом небе и купалась в блаженстве.

Девчонки больше не подтрунивали.

3.

Мы встречались почти каждый вечер. Но однажды Анатолий долго не появлялся. Мне было известно, что на носу госэкзамены, он готовился к ним, хотя это не было веским поводом пропадать целых три дня. Я так привыкла к общению с ним, что его отсутствие сказалось на мне не самым лучшим образом. Я чувствовала, что заболеваю…

Ни о мобильниках, ни об эсэмэсках люди тогда не знали, единственный способ общения на расстоянии — телефон. Найдя заветный номер и зажав его в руке, я бросилась к проходной, откуда можно позвонить в общежитие. На просьбу позвать Анатолия к телефону, к моему удивлению, вахтерша отозвалась с пониманием и уже через минуты две услышала в трубке мужской голос: -Анатолий слушает…

Странно! Имя его, а голос-нет! Я переспросила:

— Вы Анатолий?

— Да!

— Но Вы не тот, кто мне нужен…

Голос рассмеялся, и, узнав, кто я такая, парень пригласил выйти из проходной во двор, где он меня встретит.

Оказалось, что в одной комнате живут два Анатолия — тезки. Правда, этот юноша внешне ни в какое сравнение с моим другом не шел. Приземистый, косая сажень в плечах, но балагур и весельчак, как стало известно по ходу знакомства.

Мой Анатолий болел. Укрывшись пледом читал, когда мы вошли. От неожиданности при виде меня присел, но улыбнулся и обрадовался.

— Ложись, ложись, счастливчик, вон какая девочка тебя навещает… — заворчал его друг, тоже будущий юрист. Сейчас приготовлю вам чай…

Чай был потрясающе вкусный, с ароматом хвои и с кедровыми орешками. Напоив нас, он стал напевать вполголоса под аккомпанемент гитары. Слушать его низкий, густой голос, закаленный сибирскими морозами, мне, девчонке с юга, было особенно приятно. Перед моим взором пробегали заснеженные леса и невиданных маршрутов просторы, заполненные сказочными персонажами из недалёкого книжного детства. Никак не ожидала попасть сегодня в необычную для меня обстановку. Но ещё удивительнее было впереди!

Я попрощалась. Мой Анатолий попросил подождать его в коридоре. Он хотел проводить меня и на энергичные «нет-нет, ни в коем случае, ты болен» ответил одним, но твердым «да».

Мы вышли в тёмный двор перед общежитием, прошли в какой-то заброшенный сад, и я ахнула… Боже мой! Что за дивный аромат! Под светом от большого фонаря разросшиеся кусты сирени со свиснувшими с них фиолетово-лиловыми гроздьями соцветий создавали зрелище такой красоты, которая не по силам даже кисти гениального живописца. Это был шедевр природы.

Мы целовались под этот упоительный запах. Небо, усыпанное звездами, ласково посылало нам свое благословение, сотканное из тепла и волшебства ночи.

С этого вечера сирень сопровождала всю мою жизнь. Принеся домой огромный букет, источающий в течение нескольких дней нежность, любовь и очарование, я полюбила эти цветы и каждый год в месяц их цветения, любуясь ими, невольно возвращаюсь в тот памятный вечер.

Однажды, когда он сдал последние экзамены, мы решили покататься по Волге. Для меня наступили школьные каникулы, для него — время распределения. Свободные люди, опьянённые друг другом…

Поднявшись на теплоход, мы с борта наблюдали за новым мостом через Волгу, который вот-вот начнёт работать; за отдаляющейся от нас Набережной Космонавтов, и почему-то предчувствовали, почему? — не знаю, что очень скоро расстанемся не только с этим городом.

Анатолий по-прежнему с нежностью смотрел на меня, я по-прежнему преданно не отводила взгляда от него, но мы оба почти физически ощущали, что надвигается на нас что-то, чего мы боимся и не хотим.

В салоне теплохода, любуясь проплывающей панорамой города и окрестностями, мы сидели крепко обнявшись, не обращая внимания на окружающих. Вдруг Анатолий заметил взгляд мальчика на вид двенадцати лет, совершенно ошалевшего от наших объятий и поцелуев. Он сидел напротив. Мой друг наклонился к нему и тихо спросил: «Что, нравится? — Ага…- не закрывая рта, кивнул пацан да так естественно, что мы не сдержавшись, рассмеялись. » Мне тоже», — сказал мой друг. Эта сценка чуть-чуть разрядила тревожное напряжение в нас, но когда мы возвращались и стояли у моего дома, беспокойство вернулось. С болезненным усилием, но глядя прямо в глаза, Анатолий произнёс:

— Знаешь, я получил распределение… и скоро уеду…

— Уедешь, куда? — во мне всё замерло.

— Неблизко, мы не сможем видеться, — нерадостно оборвался голос.

-Как? Совсем? — я ошеломленно смотрела в его честные глаза. — Я к тебе приеду…

-Нет, тебе надо учиться, заканчивать школу, потом ты поступишь в институт…

— А потом мы поженимся, — полувопросом-полуответом вырвалось из меня.

— Не-е-т, я… — он помедлил, глотнул порцию воздуха, — женат…

— Жен-а-а-т…?! — Я посмотрела на него ничего не понимая; слезы хлынули из глаз, и, чтобы не выглядеть перед ним совсем размазней, и, чтобы избавить его от смятения и унижения в необходимости делать подобное признание и давать мне какие-то разъяснения, я стремительно скрылась в подъезде. Все! Точка!

И действительно, больше никогда я не видела Анатолия. С этого мгновения время и всё, что происходило вокруг перестало иметь для меня значение. Несколько дней я не выходила из дома, не реагировала ни на приглашения подруг прогуляться, ни на расспросы брата и его жены, ни на что… Я отказалась от еды, лежала пластом и, нет, не плакала. Просто повзрослела. С сухими глазами и раненым сердцем собралась и через неделю уехала в свой южный город, к родителям.

4.

Брат с семьей уехали в Москву через несколько лет. Они преуспели в юриспруденции, и начальство пригласило ценных специалистов жить и работать в столице.

Жизнь — это большой, длинный путь неожиданностей и поворотов. За эти годы у меня тоже произошли изменения. После окончания школы поступила в университет, приобрела новых друзей, подруг.

Я старалась не оглядываться назад, считая, что пройденный этап-это необходимый жизненный опыт, и строила отношения с людьми уже исходя из приобретённых знаний. Моральных, эмоциональных, практических — да каких угодно! Пригодилось всё. Выуживала из внутренней кладовой при спонтанной необходимости. Никогда не была предельно рациональным человеком, делящим мир на черное и белое. В нём так много внезапно притягательных оттенков…

Может, такое восприятие помогло пережить ту маленькую трагедию, которая случилась со мной у входа во взрослую жизнь, и оно же способствовало разобраться не только в себе, но и в окружающих меня людях. Кроме того, нежность и любовь, испытанная самой и подаренная Анатолием, заложила во мне определенный вектор отношений с теми, кого я повстречала на своем пути. Нежность и любовь — основное наполнение вектора — приводили меня к хорошим людям. Я вышла замуж, родила детей и стремилась передать им красоту и гармоничность семейной жизни.

Время от времени я навещала брата и его жену Марину в Москве. Однажды, в очередной приезд, мы с невесткой обсуждали мои покупки, как она ни с того ни с сего сказала:

— А знаешь, Бронский работает здесь… — Я не ожидала от Марины услышать имя, спрятавшееся навечно в потайном уголке моего сознания. Электрический ток пронесся зигзагом по кончикам нервных окончаний. Ноги, ставшие желейными, грозясь растечься бесформенной массой, бросили моё страдающее тело на диван. Хорошо, что на диван…

— Ты знала о нем? Все эти годы… знала?!

Марина протянула руку, погладила мои волосы.

— Знала.

— Но никогда ничем не выдала себя?

— А зачем? Не хотела смутить тебя…

Я пыталась унять бешеный ритм сердца.

— Как он? — спросила я, стараясь держать себя в рамках приличия.

— Хорошо.Занимает очень высокое положение, жена тоже в нашей системе, детей нет… Не можешь забыть?

— Нет, — я покачала головой, — столько лет прошло, а чувства, мысли…как сегодня…

— Хочешь телефон дам?

Я пристально посмотрела на Марину, на мгновение задумалась, но решительно отказалась.

— Нет, Марина, одна просьба…Передай от меня привет. И еще, передай… у меня остались о нём самые светлые, самые чистые воспоминания. Он — лучший в моей жизни. Все. — И я перевела разговор.

На следующий день Марина рассказала мне о реакции Бронского на мой привет:

— Ты представляешь, я ему говорю о том, что ты в Москве, передаю привет и всё, что ты пожелала, и вдруг вижу, как этот серьезный человек, государственный муж и высокий чиновник с регалиями, на моих глазах преображается, потрясённый твоим именем и приветом от тебя, краснеет, бледнеет, смущается так, что не находит нужных слов. А после обеда подойдя ко мне, рассказывает, что с ним случился казус, когда он, выйдя из магазина, роняет пакет с молоком себе на брюки и в таком состоянии вынужден искать химчистку, чтобы привели в порядок его запачкавшуюся одежду. — За столько лет работы, впервые! Бронский позволил себе рассказать о чем-то личном. Я потрясена, это так на него не похоже, хотя… чувства! Ты точно не хочешь позвонить?

— Нет, давай об этом не будем…

В следующий мой приезд, гуляя с дочерью в центре, я купила розы и зашла к Марине на работу поздравить её коллегу, с которой была знакома, с днём рождения. Провожая нас с дочкой к выходу из здания прокуратуры она внезапно остановилась у массивной двери, взялась за золоченую ручку и сказала:

— Если сейчас открою эту дверь, увидишь Анатолия…

— Но, — от неожиданности я побледнела и чуть не потеряла сознание, — если ты сделаешь это, не увидишь меня…никогда! — голос, которым я сказала эти слова не был похож на мой, тем не менее это произнесла я. Марина отдернула руку от двери. Больше она не пыталась провоцировать меня.

Самым опасным провокатором оказалась я. Потеряв его из вида на долгое время и вновь найдя, мысленно я почти не расставалась с ним.

Лицо твое мне незнакомо
увижу, не смогу узнать,
почему оно настойчиво
всплывает предо мной опять…

Слова складывались в стихотворные строчки самостийно, без какого-либо усилия.

Ведь тридцать лет прошло уже,
как ты срывал на радость мне
сирени куст в кромешной тьме
под взглядом лунным в тишине…

А потом прошло еще почти двадцать лет…

5.

Дети мои выросли, разъехались. Мы с мужем остались одни. Есть друзья, знакомые, своеобразный ритм жизни — без глубоких чувств, сильных переживаний, страстей. Наверно, природа щадит последние силы человека, оберегая его от пронзительных эмоций, чтобы продлить пребывание на земле. Для чего?

Я подолгу просиживаю перед компьютером, наслаждаясь несравненным благом цивилизации — интернетом, который может заменить многое. То, что когда то было недоступно из-за нехватки времени или по финансовым причинам, или из-за отсутствия информации, интернет восполняет сейчас с лихвой, предоставляя пользователю ошеломляющую возможность.

Однажды я рискнула и набрала фамилию и имя человека, чей образ не покидал меня все эти годы. Не надеялась ни на что… Не строила планы… Не мечтала… Все было в другой жизни, может и не в моей… Может, всё это выдумка, фантазия женщины, не получившей чего-то, но остро нуждающейся в недосягаемом, возвышенном, нереально волшебном.

Но что мог дать интернет, смешно… О боже! На экране — его лицо, о нём я грезила все годы, с ним разговаривала подолгу. И вот он, передо мной! Спустя почти полвека — постаревшее лицо, умудрённый взгляд, смотрящий мимо и совершенно не думающий обо мне.

И тут я разозлилась. Нежность, его нежность, питавшая меня всё время, двигающая по жизни — испарилась. Я пытливо всматривалась в лицо, чужое и далекоё, и испытывала к этому человеку не обиду, не укор — озлобление. Впервые в жизни. Я поняла, что на пути к освобождению. Необходим один единственный шаг, и я его сделаю!

Быстро, открыв справочник Москвы по фамилии узнала адрес и номер телефона. Набрала по межгороду его номер. Немолодой мужской голос хрипло, но с достоинством ответил.

— Да?

— Простите, это Анатолий Бронский?

— Да, я вас слушаю…

— Бронский, я прощаюсь с тобой навсегда, — прощай… слышишь, ты меня замучил совсем…

В ответ — молчание. И когда я хотела положить трубку, вдруг услышала…мягко, ласково, нежно:

— Прощай, но знай, ты все эти годы была со мной… И будешь до конца. Ты моя юность…

Дрожащей рукой опустила трубку и расплакалась. Как девчонка. Невыплаканные, полувековой давности слёзы хлынули из моих старых глаз.

Этот разговор долго не выходит из головы. Прокручивая в мыслях слова, интонацию, дыхание Анатолия, пытаюсь представить его. И не могу. Фотография из интернета настаивает на облике человека пожилого, а голос, дыхание, слова, особенно сумасшедшее очарование происходящего говорили об обратном. Со мной говорил молодой человек, тот, которого я когда-то знала. Просто прожитые годы заставили его перешагнуть седьмой десяток, но в нём по-прежнему живет тот юноша, который подбрасывал меня в воздухе.

Молодой человек со временем превратился в мужчину, потом в зрелого мужчину, потом в пожилого и наконец в старика. Его тело постепенно утрачивало силу; его кожа из года в год становилась дряблой; его лицо медленно покрывалось морщинами, но его сердце оставалось прежним. Сердце под сморщенной кожей оставалось молодым и любящим. Оно помнит всё — страстные поцелуи, удивительно дивные вечера и глаза полные любви. Как и я.

Неожиданно пришел посыльный. Он протягивает мне конверт, просит расписаться в журнале и исчезает. Что это? Достаю из конверта записку в несколько слов и билет на самолет. Боже мой! Я в недоумении читаю. И то, и другое — от Анатолия… Я в шоке! Описать мое состояние невозможно. Он предлагает встретиться спустя полвека… В городе нашей молодости! Я в смущении… недоумении, пытаюсь думать, не получается. Направляюсь в комнату мужа, отрываю его от чтения и рассказываю, рассказываю, рассказываю. Он слушает молча, внимательно, я только успеваю отметить про себя, как меняется цвет его глаз. И вдруг, после паузы он говорит: » Вам надо встретиться. Вы этого заслужили».

Мы летим в один день — он из Москвы, я из своего города. В назначенное время мы выходим на Набережную Космонавтов. Издали вижу его силуэт. Пятнадцатилетняя девочка во мне летит к нему, а со стороны дама почтенных лет степенными, но изящными шагами, что тоже не лишено красоты, подходит к мужчине. Он вытягивает руки, снова обретшие силу и обнимает её. Крепко. Страстно. Нежно. Два пожилых человека обнявшись стоят под памятником Любви. Они стары. Но глаза их сияют молодостью. Глаза счастья, увлажнённые слезами.

Люди, оглянитесь… Вы видите нас?

Анжела Конн