«ВСЕ МУЗЫ В ГОСТИ БУДУТ К НАМ»
Родилась в 1967 году на Дальнем Востоке, окончила филологический факультет Воронежского госуниверситета, живет в Воронеже, чисто сетевой поэт, место дислокации на сайте www.stihija.ru в разделе МАТ (маргинально-атипичные тексты). Занятия по жизни — газетная вёрстка, полиграфический дизайн.
От составителя. Сегодня у нас гостья из России Мирра Лукенглас. Стихи Мирры — удивительное сочетание искренности и загадочности (есть же, наверное, какой-то тайный смысл в «закольцованном» палиндроме «Нота Атона») — и все это в безукоризненной поэтической форме. А как великолепны афоризмы поэтессы: «Не может сердце верить сразу многим» или «Бог — это шанс любить и быть любимым»! или «Моя любовь — мое живое солнце»…
В.Высоцкий писал:
«…Ты счастлив и нем,
И только немного завидуешь тем,
Другим – у которых вершина еще впереди».
Я завидую тем, у которых знакомство с поэзией Мирры Лукенглас еще впереди. Потому что умеет Мирра — еще как умеет!
Ян Торчинский
MEMENTO
Tому, кого нет нигде и никогда не будет...
Отпускает помаленьку –
Ночь осталась в стороне.
Со ступеньки на ступеньку –
Это дело не по мне.
Хлопни дверью – не поможет,
Плюнь в колодец – не спасёт...
Отчего мороз по коже,
Как трамвай в депо, ползёт?
Снова снился смертный ужас,
Мутный ужас февраля,
Воск лица и льдинки в лужах,
Злая мерзлая земля,
Обжигающая жалость,
Духота и жар свечей –
Всё в иной ночи осталось...
Я чужая, он ничей.
Тело мёртвое зарыто,
Боль завязана узлом,
Сна разбитое корыто,
Дом, назначенный на слом.
Сгнили ветхие порожки,
Снегом дверь занесена,
На тесёмке профиль кошки
Из уже другого сна...
НОТА АТОНА
(из песен Чёрной Земли)
Атон* доволен был Аменхотепом**,
Народ доволен был Аменхотепом –
Аменхотеп был очень недоволен –
Тем, что Богов в Египте слишком много.
Не может сердце верить сразу многим –
Оно все время будет на распутье –
Так говорил он часто Нефертити,
Прогуливаясь с ней у пирамиды.
Ты у меня – одна, как это Солнце,
И лишь тебе я доверяю сердце.
Представь, что я все время изменяю
Тебе с другими, а другим – с тобою!
Мой Бог – Атон. Единственное солнце,
Что жизнь дает, и без него нет жизни.
Пока оно Египет освещает,
Здесь будет жизнь – и я молюсь об этом.
Зови меня отныне Эхнатоном,
Моя любовь – мое живое Солнце...
Ты всех богов дороже мне, родная,
Но фараону нужно править балом.
А Нефертити молча улыбалась
Печальной и загадочной улыбкой,
Огромное оранжевое Солнце
Сияло в синем небе над Египтом...
С тех давних пор прошли тысячелетья
И верят люди в Яхве и Аллаха,
Аменхотепом возведённых в боги.
Он не узнал бы своего Атона
В сердитом старце с белой бородою
И в боге беспощадных террористов
Бог – это жизнь с горячими руками…
Бог – это шанс любить и быть любимым.
Живое Солнце в каждом человеке.
………………………………………………….………………….
*) Атон – в древнеегипетской мифологии бог солнца.
*) Аменхотеп IV (он же Эхнатон, т.е. угодный Атону) – египетский фараон (1368-1351 г.г. до н.э.)
ОБХОДНАЯ МОЛИТВА
Пыльные листья, литая ограда,
Дом в глубине одичавшего сада,
Сорванной ставни надсадные скрипы...
Где-то в ветвях отцветающей липы
Совы кричат, как беззубые дети.
Битые стёкла на вздутом паркете,
Крыша разобрана, сгнившие балки
Облюбовали вороны и галки,
Мыши прогрызли ходы в штукатурке,
Ветер по залам гоняет окурки...
Мраморной лестницы скользкие плиты
Мхом и слежавшейся хвоей укрыты.
Двери украдены вместе с замками,
Зеркала нет в развороченной раме.
Я бы лица своего не нашла –
Не отражают мой сон зеркала.
Я отдала бы себя зазеркалью –
Мне не управиться с этой печалью,
С этой холодной и горькой тоской,
Явно чужой... и знакомой такой...
Чьи же глаза наблюдают за мной?
Кто-то – невидим – стоит за спиной
И сквозняком пробирает до дрожи.
Чей же покой мой фантом растревожил?
Или столкнулись случайные тени
В тихом кошмаре чужих сновидений?
Или меня кто-то вызвал из бездны?
Как бы во рту как бы привкус железный,
Кровь заливает пустые глазницы...
Я не хочу себе мёртвой присниться!
Только желание это напрасно –
Сон чёрно-белый становится красным.
Женщины мёртвой забытое имя
Хрипло шепчу я губами чужими.
Боль и отчаянье чувствую кожей -
Кожей чужой, на мою непохожей...
Я - умирала здесь в жарком июле,
Не дожидаясь серебряной пули.
Добрые люди – скажите на милость! –
Руки связали, чтоб в кол не вцепилась.
Ноги стянули пеньковой верёвкой
Веки зашили с изрядной сноровкой,
Рот окровавленный солью набили,
Слово сказали на свежей могиле.
Маком посыпаны холм и ограда –
Мне не восстать из кромешного ада…
Я не приду в их бессмысленный вечер.
Пусть не чадят поминальные свечи,
Если колотится ветер в окно –
Вольному – воля, а мне всё равно…
Ждёт колесо мою мёртвую душу,
Вечный закон я собой не нарушу,
Новый виток намотаю на шею,
Я умирать, слава Богу, умею!
Снова рождение, снова Россия,
Впрочем, меня ни о чём не спросили…
Кинули с неба в шальную тачанку,
С «Льюисом» спарив, как бедную Анку.
Где-то убили и где-то зарыли,
Выпили водки на рыхлой могиле.
Трижды мне в руки оружье давали,
Раза четыре меня убивали.
И, в электричке зарезав весной,
Дали возможность покончить со мной,
Чтоб соскочить с колеса на дорогу,
Тёмным путём уводящую к Богу.
…Жаром дохнул из разбитых окон
Карму сжигающий вечный закон –
В комнату той, что три жизни назад
Очень любила и дом свой, и сад,
Той, что считалась ведьмачкой в селе,
Ночью летала на верной метле,
Ладан бесовский курила в саду
И не любила бывать на виду...
Только зачахла, больная тоской,
Сердце сжимающей тяжкой рукой.
Тот, кто ушёл за литую ограду,
Вытащил душу и сдал её аду,
Тенью растаял в ночной тишине,
Тенью оставшись на южной стене.
Это случилось твоё колдовство –
Ты не хотела лишиться его:
«Если не можешь остаться со мной,
Тень мне оставь, одиноко одной!»
Так и ушёл он куда-то во тьму,
Как на свету быть без тени ему?
Сказано слово – с пути не свернуть…
Тень его камнем упала на грудь,
Ночью душила и с южной стены
Известь крошила в жестокие сны.
Вылилась кровью на влажную простынь
И воплотила в ответы вопросы,
В сон твой предсмертный дымком утекла –
Стала стена, как и прежде, бела.
Хоть схоронили тебя по обряду,
Ночью глухой пробрались за ограду.
Страх укрепил, и направила злоба
Кол прямо в сердце соснового гроба.
Хрустнули доски, пробита грудина –
Сильные руки у простолюдина.
Только в гробу не бывает души –
Грустные песни поют камыши,
Бродит туман по угрюмым равнинам,
Ужасы снятся попам и раввинам.
В липком поту на намокшей подушке
Утром проснуться дружку и подружке.
Чтоб не расстаться опять, умирая,
Крепко обняться у самого края,
Серой разбавив кипящую ртуть,
В зеркало серое снами нырнуть,
Но не терять в зазеркалье друг друга,
Спрыгнув с надсадно скрипящего круга,
И на обочине всех пикников
Сжечь два полена берёзовых дров –
Големов наших, живущих за нас.
Вспыхнул костёр, потрещал и погас.
По-пионерски его затуши –
Тело истлело за дело души.
Дело закрыто с отбытием срока,
Двери сгорели – прощай, Мритью-лока*.
…………………………………………………………………..
*) Мритью-лока (санскрит) – планета смерти, т.е. Земля
* * *
Пара воронов в небе танцует любовные танцы,
Одуряюще пахнет сырым прошлогодним листом.
Гаснет в соснах закат,
товарняк приближается к станции,
Собирает коров невменяемый дядя с кнутом.
Мы сидим, привалившись спиною к корявой осине,
Уморились смеяться, но смех нам пока еще друг…
Фантастический лес – и зеленый, и красный, и синий
Нас запутал, заплел, заманил в свой разомкнутый круг.
Где-то есть тот разрыв –
и возможность обратно вернуться,
Вялой мухой забиться в сетях повседневных забот…
Наши нити скрутило в канат – до небес дотянуться
И закинуть там якорь трезубый, авось повезет!
Нам досталась нелегкая участь –
быть центром циклона,
Наблюдать, затаившись, как круто колбасит весь мир…
Быть басовой струной, обертоном Атонова тона,
Ветром, крыши срывающим, тиром пристрелянных лир.
Нам досталось всё то, что себе мы придумали сами.
Мы достали весь мир – и теперь он от нас не уйдет.
Нам завещано небо со всеми его чудесами –
Нам обещан разбег и почти невозможный полёт.
Замыкай этот круг, чтоб его не закрыли снаружи.
Оставайся со мной – обещаю, что будет смешно.
Пара воронов в небе над нами приветливо кружит.
Небо – шире себя и границ до конца лишено.
Я ИЩУ
Я ищу совершенную тему для новых стихов
В городских переулках, булыжных,
кривых, забулдыжных.
По асфальту скольжу,
как ничем не смущаемый лыжник –
Ни отсутствием снега, ни смехом каких-то лохов.
Над моей головой шелестит золотая фольга,
Кувыркается день
белым турманом в солнечных бликах.
Так упрямо цепляется стеблем за столб повилика,
Что не верится даже в морозы, метели, снега…
Воробьиный джем-сейшен* в еще непроглядных кустах,
И цветёт чистотел, полон едким оранжевым соком.
Всполошились грачи – в небе коршун парит одиноко.
Он грачам не судьба, но как хищник внушает им страх…
Бестолковятся дети у ржавых изогнутых труб,
Кот орёт на балконе, оторван от внешнего мира,
Где-то жарят картошку, из «ауди» стонет Земфира,
И пузатый щенок треплет крысы подержанный труп.
Красотища, короче… Но день удивительно свеж,
Терпкий запах листвы, догорающей в мусорной куче,
Слаще крепких сигар и парфюма арабского круче,
Да и воздух осенний сгущённый хоть ложкою ешь!
А вода под мостом мне покажется жидким стеклом.
Замедляется жизнь, чтобы выжить в подлёдной эпохе.
Серый голубь, взлетая, листву разметает крылом,
И почти совершенная тема приходит на вдохе.
………………………………………
*) Джем-сейшен – здесь «галдеж»
И ТЫ ГУЛЯЕШЬ ПОД ДОЖДЁМ…
И ты гуляешь под дождём,
А я сижу в тепле...
На самом деле мы вдвоём
Давно лежим в земле.
С разбитой мраморной плиты
Исчезли имена.
От прошлых жизней мы чисты,
А смерти – грош цена.
Кому табак и шоколад,
А нам – трава и чай.
Однажды нас швырнули в ад,
Но мы вернулись в рай…
Тот сад амброзией зарос
С тех пор, как умер Бог
И старый Змей – послушный пёс –
У ног его издох...
Калитка сорвана с петель
И Пётр сбежал с поста,
Оплёл ограду жадный хмель,
А дальше – пустота...
И нет ни тела, ни души
В заброшенном саду.
Мы были слишком хороши,
Чтоб не попасть в беду.
Нас выгнал прочь ревнивый Бог
В пот, слёзы, кровь и смерть.
Следами наших бедных ног
Пестрит земная твердь.
Мы побывали тут и там –
Нас не за что корить.
Идём домой – зовёт тамтам
Чай пить, траву курить...
2004
МИМОЛЁТОМ
Непризнавшимся поэтам
Попробуй быть не тем, кем быть готов,
Кем быть привык, кем быть вовек обязан,
Ты этим «бытиём», как цепью, связан
И пристрастился к прочности оков.
Протоптанной дорогой в небеса
Тянуть свой крест в толпе несущих доски,
Старательно минуя перекрёстки,
Развилки, повороты, чудеса…
А если б Он сказал: «Не понесу!
Тащите, мне и так на нём болтаться…»
Что лошади до взятия препятствий,
Когда она идёт на колбасу?
Но если лошадь сможет уяснить,
Что и седло, и крест – воняют мясом,
Железный повод, как гнилую нить,
Она порвёт и ввысь взлетит Пегасом.
БОЙ С ЧАСАМИ
С переходом на летнее время
Завершается зимняя спячка –
Хочет в почву отборное семя,
И решения ищет задачка.
Ждёт жокея железное стремя,
О сохе кабыздохи вздыхают,
Радо солнцу остывшее темя,
Кажет зубы зэка вертухаю.
Под дождём добродушное племя
Доедает останки мессии.
Белым быть - непосильное бремя,
Но не в снежно-туманной России.
А моё мимолетное имя
Отзовётся заведомым эхом,
Брызнет млеком вселенское вымя
На дорогу меж воем и смехом.
Обойдёт постороннее пламя –
Завернусь в материнскую плату,
А трофейное трефное знамя –
На портянки удачи солдату!
СНОТВОРНОЕ
Или так: однажды утром я проснулась где-то рядом,
Не в своём знакомом теле, а в чужом кошмарном сне.
И в его белесой дымке, притворяющейся адом,
Я бродила ночь за ночью в бесконечно грустном дне.
Неживым воспоминаньем – и с душой, и с телом розно,
Редким проблеском сознанья приютившего меня,
В робе жёлтого тумана, шевелящегося грозно,
Я бродила век за веком в мире тёмного огня.
И горела без остатка, дабы не было соблазна –
Саламандра вам не феникс, чтоб из пепла восставать.
Но опять соединялись два крыла крестообразно
Над каким-то бедолагой, занимающим кровать…
Впрочем, начисто сгорая в извивающемся мозге
Обреченного кошмару неизвестно мне за что,
Просыпалась я, и снова – дым… туман… поля… берёзки…
И на всём вселенский ужас, как Башмачкина пальто.
MEANTIME
(предварительный набросок мании величия)
...И стряхнуть страшный морок с уже намозоленной шеи,
И прорваться сквозь невод, сплетённый ослепшей судьбой,
И по минному полю невинных вести за собой,
И укрыть от обстрела в спасительном чреве траншеи.
И пройти по воде, яко посуху, или над нею...
Только так, чтоб вода за тобой каменела мостом.
И, рукой помахав, улететь на коне золотом –
Вот бы было забавно! Но я так пока не умею...
* * *
Г.Иванову за всё, что он сделал со мной
Дом по кровлю занесён,
Дрожь души застряла в теле,
Полудрёма-полусон
Размурлыкались в постели.
Млечный пух летит с небес,
Звёздный лёд звенит в ладони,
Весть весны теряет вес
На безвестном перегоне.
В монотонной темноте
Солнца стук уже не слышен,
Горько ветру-сироте
Плакать сладкой кровью вишен.
Льёт луна лимонный сок,
Щиплет глаз моих моллюски –
Закрываю створки строк,
Ставлю щит от перегрузки.
Кто скребётся в дверь зари?
Что за звуки нынче в небе?
Рано вянут фонари,
Наклоняя тонкий стебель.
Фар оранжевый нектар
Пьёт рассвет с большой дороги,
Книгу снов переверстал
Тот, кто будит в эпилоге.
Тот, кто держит наши сны
В бесконечно длинных пальцах,
Перед кем мы все ясны,
Как младенцы в одеяльцах,
Он уснул, склонив главу
На шагреневые кожи,
Чтобы сниться наяву
Ошарашенным прохожим.
ПЕТЕРБУРГСКОЕ
Город тянет за душу, город кружит около,
Дышит вольным холодом, затхлостью сквозит.
Не сбежать от нежного, скрывшись от жестокого,
Стылыми каналами тень его скользит.
Мостики, подмостки ли, невские излучины…
Город держит за сердце царственной рукой,
Шепчет сказки страшные да слова колючие,
Утешает затемно и даёт покой.
Город-преступление, город-наказание,
Ведьминское варево, морок-локапал*,
Словом заколдованный, рунами израненный,
Город-заклинание, выучил – пропал.
………………………………………….
*) Локапал (индийская мифология) – миродержец
СОН ЛЕНОРЫ*
У этого дома, как прежде, растет шелковица,
От лип двухсотлетних – два пня у тесовых ворот…
Я мимо так редко хожу, но так часто мне снится,
Что липы шумят, как поддавший в честь праздника сброд.
Сиреневый вздох под распахнутым в полночь окном
Вспугнёт мою дрёму, и сон потревоженной птицей
Обрушится в прозу над пыльным зелёным сукном,
Взлетит над дубовым столом пожелтевшей страницей.
А капля росы на невинной девичьей реснице
Сверкнёт хладнокровным рубином чистейших кровей,
И жизнь устремится к прочерченной в сердце границе.
…В листве шелковицы так сладко поёт соловей.
Но с липы прикормленный ворон ворчит: «Ни хрена!»,
И кровью зари захлебнулась лазурная Ницца.
Ленора не спит – ей не снятся любовь и война.
Но сон, что страшнее всего, и неспящим приснится…
…………………………………………………………..
*) Ленора – героиня баллады К.Г. Бюргера; вольный перевод с немецкого – В.Жуковского.
* * *
Астры сквозь тернии тянутся к звездам.
Птицы к своим возвращаются гнездам.
Плавится лед, остывает вода.
Я не увижу тебя никогда.