Литературная страница
Владимир ЩЕРБАКОВ, родился в маленьком уральском городке в 1951 году. Окончил пединститут и работал учителем. Потом поменял профессию, ушел в правоохранительные органы, где закончил службу в звании подполковника.
Книга «Записки американского «дальнобойщика» состоит из коротких рассказов об Америке, которую он увидел, работая водителем трака и разъезжая по разным уголкам страны.
КРАСНОШЕИЕ
Кто такие краснокожие в Америке знает каждый школьник. Я знаю, кто такие амиши, читал про мормонов, встречал эскимосов, навахов, чероков и местных бомжей, а вот что за масть такая «ред неки» толком не мог разобраться, пока в руки не попалась почтовая открытка, дословный перевод которой и привожу.
«Почтовая карточка одного красношеего другому
...Дорогой Клетус, пишу тебе очень медленно, потому что знаю ты не умеешь читать очень быстро.
Мы уже не живём в том месте, когда ты уезжал. Мама прочитала в газетке, что большинство несчастных случаев происходит в десяти милях от дома, ну мы и переехали.
Я не могу послать тебе наш новый почтовый адрес, потому что семья, которая жила здесь до нас, забрала с собой номер дома, чтобы им не нужно было менять свой адрес.
В доме есть стиральная машина. В первый же день мама положила в неё четыре рубашки, запустила её, и мы не видим их по сей день.
Здесь шёл дождь, но только дважды за эту неделю: три дня — первый раз и пять дней — второй раз.
Я знаю, там у тебя очень холодно, поэтому мы посылаем тебе куртку. Мама сказала, что посылка будет тяжёлой, если посылать куртку с пуговицами, поэтому мы их срезали и разложили по карманам.
Мы получили письмо из похоронного бюро, где они пишут, что если мы не оплатим последний счёт за похороны бабушки, то пусть она проваливает (с кладбища).
Моя сестра сегодня утром родила ребёночка, а я ещё не слышал кого, мальчика или девочку, поэтому не знаю кто я: или я — дядя, или я — тётя.
Дядя Джон упал в большую бочку с виски. Когда его попытались вытащить, он начал отбиваться и утонул. Мы кремировали его, и он горел три дня.
Три моих друга ехали через мост в грузовичке. Один был за рулём, а двое других сзади в кузове. (Когда они упали с моста), водитель выплыл, потому что опустил стекло и благополучно выбрался, а двое других утонули, потому что не смогли перелезть через задний борт.
Побольше напишу в следующий раз, потому что пока тут вокруг больше ничего не происходит.»...
На открытке красовался простой американский мужик с живописной седой бородой, красным лицом и такой же шеей. Кривые строчки плясали по грязным следам пальцев, оставленных на открытке. Колорита народному языку добавляли умело расставленные грамматические ошибки. В общем, милый, слегка черноватый американский юмор. Что-то вроде габровцев, подсмеивающихся над собой.
Но тут мне так же случайно в руки попала ещё одна открытка «Законы штата Оклахома» и тогда я понял, что это не шутка — это диагноз.
В списке законов, среди прочих, было несколько, которые забыли отменить с прошлого века.
Например, в Юконе, пригороде столицы штата, водителей обязывают «подавать звуковой сигнал во время обгона».
А в Виконе, маленьком городке севернее Тулсы, водителям предписано (дословно) «...при буксировке пустого транспортного средства просто привязывать его верёвкой к своему бамперу».
Есть и такой безобидный закон, который запрещает в штате наносить татуировку.
А вот дальше шли ну просто потрясающие шедевры. В городе Тулсе, одном из крупных городов штата, «запрещается открывать бутылку с газированной водой без надзора инженера, имеющего на то специальное разрешение». Конечно, лучше бы жителям Тулсы приглашать сапёра для надёжности, если он поспеет за всеми жаждущими.
Или ещё есть, например, такой запрет на деликатесы. «В штате Оклахома никому не дозволяется откусывать у кого-либо от его гамбургера». Это уже конкретный закон про «халяву». Пойди — мол и купи свой, да и откусывай от него сколько влезет.
Но самый страшный удар по любителям гамбургеров нанёс закон, провозглашённый в столице штата Оклахома-Сити, который гласит: «Не разрешается идти задом наперёд в центр города во время еды гамбургера». Вот так, говорят, без бутерброда, задом можешь идти хоть до самого Капитолия, а с котлетой — нельзя. Ни-ни!
В Америке национальной одеждой всегда была ковбойская шляпа и высокие остроносые сапоги на каблуке с подковкой или шпорой. Как в России — шапка-ушанка и валенки. Не могли законосоздатели обойти такой важный предмет туалета, как сапоги, без внимания. И вот что они пишут по этому поводу: «Запрещается в сапогах ложиться в кровать». Ну, а если вы их сняли и легли в кровать без оных, то закон и дальше будет зорко бдить за вашими сапогами, как бы чего с ними не вышло. А именно: «Запрещается обувать задние ноги домашних животных в ваши сапоги». И если вы не можете устоять перед соблазном нарушить этот суровый закон, то обуйте вашей корове сапоги, но только на передние ноги, возможно, вас за это даже и не оштрафуют. Дело в том, что задние ноги ваших любимых животных, равно как лапы копыта и т. д., в сапогах потеют.
Кстати, о ваших домашних любимцах. Законы штата Оклахома не дают их обидеть и вот тому пример. «Нарушители сего могут быть оштрафованы, арестованы или подвергнуты тюремному заключению за то, что они корчат страшные рожи собакам».
Так что если нехороший дядя напугает вашего «пупсика» до икоты, то он будет корчить рожи уже надзирателям на нарах.
И последнюю точку в этом диагнозе ставит простенький и лаконичный закон: «Охота на китов запрещена». Вот вам, браконьеры проклятые! И это в штате, который стоит в центре американского континента. Наверное этот законодательный опус родился в далёкие доисторические времена, когда на месте Оклахомы плескались ласковые волны Мирового Океана.
И тогда я понял, кто такие «ред неки». Они — те, которые сочиняют законы в Америке!
Оклахома, октябрь 2005 г
СОЛНЦЕ УХОДИТ НА ЗАПАД
Вайоминг — это дальний Запад, а Запад — это холмы и горы. Дорога, по которой я ехал, поднималась на очередной холм под купол предвечернего неба, прикрытый сверху чёрными тучами.
Солнце скрывалось где-то там за горой. Я не видел, но чувствовал его магическую силу. Чем ближе я подъезжал к вершине, тем более было предчувствие, что сейчас я увижу что-то необыкновенно важное и особенное. Часто так бывает, когда и природа как бы замирает в ожидании этого чуда и устанавливается поэтому необыкновенная тишина.
Вот и вершина... И вдруг предо мной открылась ярко освещенная сцена театра. Ярко красное огромное солнце, открытое, не запачканное ни единой тенью облачка давало свой последний спектакль на сегодня, который назывался: «Уход».
Полутёмный и просторный зрительный зал был до отказа заполнен чёткими силуэтами холмов, торчащими над линией горизонта, словно головы сидящих впереди зрителей, попавших вместе со мной на блистательную премьеру. Сверху сцену ограничивал плотный потолок чёрных туч, а по бокам, словно тяжёлые бархатные складки распахнутого занавеса, высились две одинаковые горы. Впереди, ровно по центру, как и подобает великому артисту, стояло сверкающее Солнце, в расходящихся от него пурпурных лучах.
Красный диск, в ореоле золотой каймы, застыл прямо над линией горизонта и ждал, когда благодарные зрители, налюбовавшись им, знаменитым, неповторимым и бесподобным, отбив ладони, под крики «Браво!», отпустят его со сцены и дадут ему, утомлённому, уйти за кулисы.
Солнце уходило на Запад и показывало свой последний спектакль на сегодня. Спектакль, на который вместо входного билета нужно было просто предъявить распахнутое сердце.
Сколько раз в дороге я провожал закаты солнца, но снова и снова они поражали меня своей неповторимой красотой.
Если бы Создатель, к вечеру, устав от праведных дел, присев на краешке Земли, писал себе книгу о сделанном за день и заканчивал описанием закатов, то за многие миллионы лет он бы не повторился ни единожды, ни единой строчкой, ни единым оттенком, ни единым лучиком, потому что каждый закат не похож на предыдущий как и сама жизнь.
Это были бы миллионы томов о том, как красное кровавое Солнце в самом начале, когда ещё не было самого Слова, вставало на Востоке под гром и грохот равнодушных гор, которые были повсюду. Горы рушились и вздымались, извергали из себя огонь и кипящую лаву, надвигались друг на друга в поединке титанов со всей силой , вложенной в них недрами. Круша и подминая друг друга, они воевали за самое высокое место на планете.
Отгородившись от Солнца чёрным пеплом вулканов, горы сосредоточенно ломали земную твердь, делая свою титаническую работу. Им не было дела ни до Солнца, ни до его закатов. И оно, непонятым, уходило на Запад, но не обижалось на них и терпеливо ждало, когда Создатель выдумает на Земле что-нибудь живое.
И вот они пришли. Зелёные и огромные туши с зубчатыми хребтами, которые двигались по мелководью среди пышной и высокой зелени. Медленно волоча свои тела и постоянно наступая короткими ногами на что-то живое, кишащее внизу, они стадами шли по дебрям густого папоротника, гонимые постоянным голодом. Срывая сочную зелень и пережёвывая её на ходу, они поглядывали на мир своими маленькими хищными глазками, заботясь только о том что бы съесть и как бы не быть съеденным. Над огромными деревьями, до того времени, когда всё потемнеет, висело что-то большое и слепило глаза. Вытянув свои змеиные длинные шеи с маленькими глупенькими головками, они сначала пытались укусить это нечто, вкусное на вид, растущее на верхушке дерева, однако красный яркий цветок был безвкусным и динозавры потеряли к нему всякий интерес. Но Солнце, плавая в тропическом мареве испаряющейся влаги, не обижалось на них.
Как и не обижалось на пришедших потом мамонтов, в чьих грустных глазах на закате морозного дня отражался близкий закат их эпохи. Солнце ждало, когда Создатель даст ему благодарного зрителя.
И это случилось. Однажды под вечер, на поверженную тушу животного, с торчащими к небу бивнями встал человек. Его лохматые нечёсаные космы на голове воинственно торчали в разные стороны. В его, кое-как прикрытом звериной шкурой, сильном волосатом теле, с выпирающими мускулами ещё бился азарт охотника, повалившего огромное животное, которое даст его племени еду. В сильных крючковатых пальцах, запачканных своей кровью и кровью животного, он сжимал деревянную дубину, с крепко привязанным на конце камнем. Его хмурое заросшее лицо было обращено на Запад, туда, куда медленно сползал красный шар, становясь всё больше в размерах, наливаясь кровью и высвечивая около себя пространство, похожее на спелые зёрна. Этот странный шар внезапно отразился в его диких глазах и они засверкали, Что-то в его груди, что всегда билось ровно, вдруг заколотилось быстрее. И заросшее косматое чудовище, похожее на человека, издало свой первый восторженный рык, который означал: «Я вижу тебя, Красный Шар! Ты не только согреваешь меня, но и разбудил во мне что-то!» И последний его третий рык означал: «Я обязательно расскажу о тебе своей женщине — хранительнице очага и мы придём с ней вместе и я покажу ей Тебя!» И они приходили потом многие тысячи лет подряд и любовались и родилось из этого красивое чувство, которое назвали любовь.
Солнце дождалось своего часа. Теперь оно старалось во всю свою красоту. Его закаты с тех пор стали ещё более яркими и блистательными так что Создатель уже не успевал их записывать и передал своё дело поэтам и художникам.
Правда нашлись потом умники, которые, как им показалось, разгадали тайну закатов. Мол нет там ничего особенного, а просто это пыль в атмосфере, на которой дифрагирует солнечный свет, да и сама то любовь, мол, не что иное, как набор химических реакций. А некоторые даже додумались до того, что засомневались в самом Солнце. Мол, не ходит оно по небосводу, а стоит на месте, правда и поплатились за это жизнями на костре.
Но не обиделся на них Создатель, сидя себе на краешке Земли и любуясь закатами, чего с них возьмёшь, с неразумных. Да и закаты-то не потускнели от этих крамольных идей. И Создатель по-прежнему по сей день одаривает своим творением всех, кто верит, что Солнце встаёт на Востоке и уходит на Запад. Особенно он старается для тех кто замечает и ценит его творение — этот красный опускающийся шар, в золотой короне, превращающий в золото всё, чего бы он не коснулся. Художникам он дарит краски, поэтам — слова, романтикам — любовь.
И не смотря ни на что, и вопреки всему, каждое утро Солнце встаёт на Востоке, а вечером уходит на Запад, а уходя всё так же собирает пол-Земли благодарных зрителей и не уменьшается (дай Бог здоровья!) их количество!
Вайоминг, август, 2005 г