ДО ЧЕРТЫ И ЗА ЧЕРТОЙ
...Я стоял под светофором на улице Разиель напротив центрального нетанийского шоппинг-мола или, как их здесь называют – кеньона, что от слова кния — покупка, и ждал зеленого, в который раз привычно изумляясь обилию света и людей на улицах, что так радует глаз после наших застывающих после шести вечера мидвестовских городов. Толпы людей переходили улицу в этом месте, одном из самых оживленных перекрестков Нетании, города самого по себе шумного, яркого, полного жизни в любое время года. Я всегда с удовольствием сворачивал с дороги, чтобы заехать в этот город, расположенный в паре десятков километров от Тель-Авива: посидеть в одном из его многочисленных летних кафе на набережной, или в том же кеньоне, который, как и все такие же в Израиле, в отличие от наших чопорных громадных и неуютных шоппинг-молов, всегда шумен, весел, полон света, музыки и людей. И не мог я знать, что утром, буквально часов через десять этот перекресток и все улицы вокруг будут оцеплены полицией, заполнены завыванием сирен амбулансов, что саперы в бронежилетах будут внимательно осматривать каждый уголок этой еще час назад мирной улицы, а работники государственной похоронной компании «Хевра Кадиша», религиозные евреи, которые всегда в таких случаях выполняют эту страшную работу, соскребать с асфальта и со стен этого кеньона, пощербленных, с выбитыми стеклами куски человеческих тел, а потом смывать с этих стен ярко-красные, похожие на стикеры пятна крови. Потому что здесь, в самом центре красивого города Нетания, взорвет себя, убив пятерых и покалечив десятки людей, еще один оболванненый выродок. Потом показали по телевизору запись, сделанную перед выходом на теракт, — он позировал поочередно то с Калашниковым, то с М-16, то с наплечной какой-то установкой: с обязательной исламской зеленой повязкой вокруг головы 21-летний недоросль, растерянно-смущенный проявляемым к нему первый, наверное, и последний раз в жизни вниманием. Ехать ему было недалеко: от Туль-Карема, стоящего по ту сторону так называемой зеленой черты, откуда раз за разом перебираются на сторону эту несущие на себе взрывчатку смертники, до прекрасной Нетании — всего четырнадцать километров, меньше десяти миль, это самое узкое место в Израиле. Там, конечно, посты, там, конечно, проверки, и меры эти, по словам полиции и армейского командования, предотвращают девяносто процентов возможных терактов. Цифра эта высока — наверное, самый лучший показатель в мире. Но когда срабатывает даже один процент из тех оставшихся десяти — это страшно. Это говорит о том, что полного заслона террору нет.
ИНФИЛЬТРАЦИЯ ЗА ЧЕРТУ
Как они просачиваются? На границе собственно Израиля и «территорий», как здесь называют Иудею и Самарию, — блок-посты: железные решетки, табуляторы, мешки с песком. На той стороне ждут две очереди: длинная мужская и поменьше — женская. Это арабы с территорий, которые имеют разрешение на работу в Израиле и каждое утро подтягиваются на такие КПП и проходят обязательный тщательный досмотр: в большинстве своем строительные и сельскохозяйственные рабочие. Пронести на себе взрывчатку при такой проверке, говорят, невозможно; но если он обвязался и пришел уже сюда, надеясь каким-то образом пройти на ту сторону, то, будучи обнаруженным, взрывается здесь же, убивая и калеча солдат и стоящих в очереди таких же арабов: бывало и так. Можно ли в таком случае говорить о том, что теракт был предотвращен? Да нет, он просто произошел раньше и в другом месте. Собственно, то же самое случилось и в Нетании: уж не знаю, каким образом, но смертника распознали, когда он был еще на пешеходном переходе, метрах в пятнадцати от входа в кеньон. Охранники и полицейские бросились к нему, и, поняв, что обнаружен, он замкнул контакты прямо на «зебре». Жертв, говорят эксперты, было бы значительно больше, взорвись он внутри: там и людей было гуще, и рикошетили бы осколки еще от стен и потолка.
Отдельно на блок-посту — очередь из машин. Они имеют разного цвета номерные знаки — синие у машин с «территорий» и желтые — израильские. И те, и другие проверяются одинаково, хотя во вторых за рулем свои. Свои — это чаще всего подрядчики, которые ездят за своими рабочими сами. Это могут быть евреи, а могут и израильские арабы, такие же граждане страны, перевозящие тех же рабочих или имеющие на той стороне родственников. Они-то как раз чаще всего и доставляют террористов на эту сторону, предоставляя им им ночлег, подвозя даже непосредственно к месту теракта. А иногда это бывает так, что просто подвез человек другого, голосующего на дороге — иди и знай, что, оказывается, вез террориста. Подвезти кого-то здесь называется тремп, и тремп этот — очень распространенный способ передвижения в Израиле. Денег за это никто не берет — я помню, это сильно нас, новоприбывших, изумило сначала. Просто — стоит человек на дороге, и тебе в ту же сторону — отчего не подвезти? На «тремпиадах»-остановках всегда бывает много солдат, и практический каждый считал своим долгом подвезти: или сам недавно еще ходил в форме, или дети у него в армии, или пойдут еще... Я помню, что — это было лет десять назад — удивился, когда в стране началась кампания «Подвези солдата!» с призывами и стикерами: зачем? — все ведь делают это и так. Сегодня ситуация изменилась: после случаев похищения и убийства арабами солдат, ловивиших «тремп» на дорогах, им вобще запретили садиться в частные машины. Обычные же люди по-прежнему ловят тремп на «тремпиадах», но теперь, если останавливаешься подвезти кого-нибудь, то тебя сначала внимательно изучают, заглядывают на заднее сиденье и только потом решают, стоит ли. Настороженность эта взаимна: точно так же водитель, увидев голосующего, не спешит открывать тому дверь сразу. Хотя буквально все в Израиле умеют практически моментально, издалека еще отличить «русского» от израильтянина, а того — от араба, при том, что на посторонний взгляд марокканские евреи, например, внешне от арабов почти неотличимы: но учишься этому как-то сразу. Те же, кто служил в армии на «территориях», мгновенно каким-то образом отличают тамошних арабов от местных, израильских, хотя уж между ними-то разницы нет никакой.
ПАЛЕСТИНИЗАЦИЯ ПАЛЕСТИНЦЕВ — ВСЕ В КАВЫЧКАХ
…Лет еще шестьдесят назад такого народа, как палестинцы, не было. Были просто арабы – из Сирии, Ливана, Египта, которые стекались на эти земли – кто раньше, кто позже, но массово — в то время, когда здесь появилась работа. А работа появилась, когда началась алия евреев со всего мира сюда, в подмандатную тогда еще Палестину. Вот эти-то евреи и назывались палестинцами, как нам сегодня ни странно это слышать. Со временем они превратились в израильтян, а палестинцами стали называть арабов, которые оказались за «зеленой чертой»: Иудея, Самария, Газа. В израильтян — официально — превратились также и арабы, которые к моменту провозглашения государства жили на территориях, вошедших в границы Израиля.
О них разговор особый: в Израиле уже давно говорят о «палестинизации» израильских арабов, которая выражается в усилении симпатий к «борьбе своих братьев с территорий», а проявляется в различного рода им помощи — от собирания и перевода туда денег до прямого участия в организации терактов. По поводу местного арабского населения никто и раньше не обольщался, но как-то надеялись, что с повышением уровня жизни, образования, занятости и так далее местные арабы станут более, что ли, цивилизованными и соответственно менее склонными к насилию и террору. Первого достгли: говорят, что уровень жизни израильских арабов чуть ли не самый высокий среди тех стран, где живут арабы: — если на один полюс поставить, скажем, богатые Кувейт и Саудовскую Аравию, а на другой — такие бедные страны, как Иордания или Сирия. Но что касается второго — то этого не произошло, а с того времени, как арабские и проарабские партии получили представительство в Кнессете и своих там депутатов, степень «палестинизации» даже повысилась. Да что говорить о простых арабах, если их депутаты Кнессета встречаются с такими врагами Израиля, как Асад (как раз в то время, когда я был в Израиле, опять поднялся шум по поводу того, что депутат Кнессета Талеб ас-Сана поехал в Ливан вопреки прямому запрещению израильского МИДа, а одно из заявлений, сделанных им в этой стране и обращенных к Израилю, звучало так: «Нам не нужна ваша демократия. Нам нужна Палестина») и открыто выражают им горячие свои симпатии? И сделать с этим ничего не могут, потому что, когда к ним пытаются применить закон, запрещающий входить в контакты с врагом, то возражение на это резонное: если то же самое делают евреи — депутаты от левых партий, и никто их почему-то не судит, то какой спрос с арабов?
МЫ В ОТВЕТЕ ЗА ТЕХ, КОГО ТАК И НЕ ПРИРУЧИЛИ
После взрыва в Нетании — как всегда, впрочем — шквал телевизионных выступлений, призывов и лозунгов, дискуссий и диспутов — кто виноват и что делать? Ничего нового по сравнению с тем, что говорилось в таких случаях раньше, я не услышал, но общее впечатление было — растерянность. Потому что никто уже, на самом деле, не знает — что делать и кто виноват. Виновных правые находят среди левых и наоборот, тех и других обвиняют «центристы», а теракты между тем продолжаются. Уже и Газу отдали, уже и стену построили, и поселения эвакуировали, и бесконечные переговоры (а это было одним из главных условий когда-то: никаких переговоров с террористами, потом – никаких переговоров под огнем, потом — «мир заключают не с друзьями, а с врагами», и даже абсурдная сентенция «жертвы мирного процесса неизбежны» была озвучена) ведутся, несмотря ни на что, ни на какие взрывы и теракты; что им еще надо? При этом нет, наверное, в Израиле человека, который не имел бы своего решения: от «отдать им все, что они хотят, и пусть подавятся» до «ввести армию и проутюжить весь этот гадюшник» Вот, например, что говорит Лев, который живет в Израиле с 1974-го года, 15 лет прослужил в армии — от Южного Ливана до Газы: «Пойми, мы устали. Мы хотим жить как нормальные люди — без терактов и войн. Мы устали и не хотим больше контролировать миллион арабов на землях, с которых они все равно никогда не уйдут. На землях, которые все равно никогда не станут нашими, построй мы там хоть сто поселений. Контролировать их — значит держать там постоянно армию, то есть наши дети и дети наших детей будут всегда там — в форме и с оружием, и военные кладбища в наших городах будут расширяться, не говоря уже о том, что держать там армию это очень и очень дорого. Контролировать их значит нести за них ответственность: обеспечивать работой, водой, едой, электричеством и медициной, отвечать за них перед всем миром, которому, создай там даже условия, как в Париже, все равно никогда не угодишь — и это все врагам, которые никогда друзьями не станут. За что? За кусок земли, которого даже на карте не видно — настолько он мал? За удовольствие говорить, что это наша земля, хотя мы там присутствуем только в виде армии, а остальные — миллион ненавидящих нас? Нет, хватит. Единственное решение — полное отделение от всего этого гадюшника. Перекрыть к чертовой матери все это дерьмо десятиметровой стеной — и пусть делают там что хотят. Ни их сюда, ни отсюда им ничего — пусть строят там свое государство, или пусть передерутся и перестреляют друг друга, — нас все это не будет больше касаться. Мы — здесь, они — там. А если еще хоть один «Кассам» с той стороны — у нас есть чем им ответить, и пусть потом не обижаются.» (Кстати, эти слова — только тогда было сказано вместо «Кассама» — «Катюша», потому что «Хезболла» из Южного Ливана стреляет ими — я слышал от Барака, когда выводили оттуда войска. И что? — «Катюши» продолжали падать в непосредственной близости от Нагарии, а недавно из Ливана бомбили Кирьят-Шмону.)
ИСА С ТОЙ СТОРОНЫ
«Слушай, хабиби, — говорит мне Иса, араб с «территорий», мелкий строительный подрядчик, легально работающий в Израиле. Он подъехал к кафе на заправочной станции на заляпанном краской «пикапе» с синими номерами и, увидев диктофон, с которого я расшифровывал предыдущую запись, поинтересовался, не журналист ли я. Узнав, о чем идет речь на кассете — я переводил ему с русского, выразил горячее желание прокомментировать. — Вам, он говорит, надоело? А нам? Ты знаешь, как мы живем? Я встаю в четыре утра, чтобы к девяти, пройдя все проверки, переехать за «зеленую черту», где у меня работа. Ты знаешь, на сколько шекелей в день живет арабская семья в Газе? На десять. Это два с чем-то доллара, и их нужно еще где-то достать. Потому что у нас работы нет и быть не может. Кто там про нас думает? Кому мы нужны? Мы все время слышим про какие-то десятки и сотни миллионов долларов помощи то от Евросоюза, то от кого-то там еще, про арафатовские миллиарды — где они? Кто дал хоть цент для того, чтобы моей семье стало легче жить? На эти деньги строятся особняки — в Израиле такие еще надо поискать; закупается, может быть, оружие или выделяются пособия семьям тех, кого вы называете террористами, а большая часть, скорее всего, просто переправляется в какие-то иностранные банки на личные счета — во всяком случае, мы этих денег не видим. Мы – это большинство населения, которым обрыдло все: Абу-Мазен и Шарон, сионизм и интифада, Палестина и Израиль... Если у тебя в семье не было взорвавшего себя шахида — чтобы получать за него ежемесячное пособие, если ты не связан с теми, кто сейчас у власти — чтобы трясти тех, у кого таких связей нет, если не участвуешь в интифаде (хотя бы клепая у себя в подвале детали для «Кассамов») или, на худой конец, не занимаешься крадеными в Израиле машинами, то деньгам у тебя взяться неоткуда. До этой чертовой интифады и вообще до того, как все это началось, у меня хотя бы была возможность нормально зарабатывать, а сейчас — территории закрываются после каждого теракта и на еврейские праздники: я работаю в лучшем случае две недели в месяц. Была бы у меня возможность — я бы свалил куда-нибудь во Францию (я слышал, там арабам хорошо и пособия дают) или в Америку, но кто меня туда пустит? Я тоже думал: вот уйдут евреи, и станет лучше. Думал, перенесу свой бизнес сюда – строить я умею, а оказалось — мне не евреи мешали. Что делать? — я не знаю. Знаю только, что сейчас полный бардак, анархия и коррупция и, после того, как вы уйдете совсем, станет только хуже, и мы буквально звереем: от ваших блок-постов и проверок, от того, что вы почему-то живете хорошо, а мы нет, и от вашей стены, которая вас все равно не спасет, потому что, хабиби, земля эта — с Иерусалимом, Тель-Авивом, Хайфой и до самого моря — все равно наша».
ИДРИС С ЭТОЙ СТОРОНЫ
У него хороший иврит, хорошая машина, он курит «Марльборо» и вообще выглядит довольным жизнью. «У меня, — говорит он, заказывая вторую чашку крепкого арабского кофе с кардамоном в его собственном кафе на первом этаже «кеньона», где мы с ним разговариваем, — есть еще заправочная станция и несколько квартир на съем — сдаю «русским»: они аккуратно платят. Жить можно, денег хватает на все, что нужно, и еще остается, чтобы ездить отдыхать в Европу. А почему я должен жить плохо? — я, хабиби, израильтянин: родился здесь уже после того, как образовался Израиль; дед мой приехал когда-то сюда на заработки из Сирии, а откуда именно — мне даже неинтересно: все это уже история. У него неплохо пошли дела, и он решил здесь и осесть, и отец мой, и братья тоже родились уже здесь, так что я – самый что ни на есть полноправный гражданин Израиля в отличие, кстати, как я считаю, от вас, «русских», которые получают гражданство прямо в аэропорту. Нет, я не против «русских» — с начала девяностых, когда вас стало приезжать много, у нас дела пошли в гору: кто строил все эти новые израильские города для вас? Мы, местные арабы. Почти вся моя деревня занята на строительстве: кто просто рабочим, кто как подрядчик, а есть уже и владельцы строительных компаний. Так что это было хорошо для бизнеса, а в политику я не лезу. Как я отношусь к терактам? Я только знаю, что это плохо для дела, потому что после каждого такого взрыва люди какое-то время боятся ходить в людные места, и кафе мое в такие дни работает с меньшей прибылью, а что касается остального — то в политику я не лезу, я уже сказал. Что же касается теоретической возможности, что Израиль в конце концов перестанет существовать и Бен-Гурион будет работать только в одну сторону — на вылет, то мне только в жутком сне может присниться, что в один день придет сюда ХАМАС и установит свои порядки — для жизни и для бизнеса, занимаясь рэкетом и отнимая во имя борьбы с сионистским врагом — а, сионистского врага уже не будет? — так остается еще Америка, а ее хватит надолго — честно нажитое. Но если можно помечтать, то я хотел бы, конечно, чтобы Израиль остался таким, какой он есть, но при этом был бы арабским. Потому что эта земля — и та, что с той стороны «зеленой черты», и та, что с этой — наша.
МАХМУД МЕЖДУ СТОРОН
На территориях этих людей называют предателями, в Израиле же — коллаборационистами. Это арабы с той стороны, которые в той или иной степени сотрудничают с израильскими военными властями и помогают, в основном, в добывании информации о террористах и их местонахождении в нужный момент. Их работа очень ценна, значительная доля в деле предотвращения терактов принадлежит именно им. Иногда с их помощью даже проводят сложные операции: достаточно вспомнить, скажем, как был уничтожен долгое время разыскиваемый террорист по кличке Инженер: сотовый телефон взорвался в ту секунду, как только он сказал в трубку «алло», а поднесен он был одним из близких родственников, который оказался коллаборационистом. Стоит ли говорить, что эти люди рискуют очень сильно? - на той стороне расправа с ними при малейшем подозрении скорая: или их находят где-нибудь в глухом месте убитыми, или же, как это стало чаще происходить после отступления армии с территорий, устраивают показательные казни. Для «коллаборационистов» в Израиле разработана программа, похожая на «программу защиты свидетелей» в Америке. Их вместе с семьями переселяют в Израиль, обеспечивая жильем и работой. Причем селили их сначала просто в арабских деревнях, наивно полагая, видимо, что и те и другие как бы наши и на нашей стороне, а значит, конфликтов никаких быть не должно. Но очевидно, что не была учтена та самая «палестинизация» местного арабского населения: коллаборационистов за своих не приняли нигде. Доходило до драк с применением огнестрельного оружия, детей переселенцев травили в школах, я слышал даже, что им запрещали приходить в мечети. Тогда было решено выделять им земли под свои отдельные деревни, но это тоже помогло мало: недавно, например, пришлось задействовать крупные силы полиции, чтобы погасить войну между двумя деревнями наших и тоже наших арабов, разгоревшуюся в Вади Ара. Конкретных причин такой несовместимости, кроме ярой нелюбви «местных» к «предателям», нет: просто нехай, как говорится, не живуть на нашей Израильщине.
НАШЕЙ СТРАНЕ — НАШЕ РУКОВОДСТВО
Постоянно меняющаяся политическая ситуация делает израильтян очень политизированными: самая популярная программа на телевидении и радио всегда — новости, и практически все имеют представление обо всех партиях и движениях в стране, при том, что сегодня в Израиле все перепуталось: правые левеют на глазах; те, кто вчера еще состоял в коалиции, сегодня уже в крайней оппозиции, и уследить за этим стороннему наблюдателю сложно. В этой мешанине выделяются те, кто долгое время не меняют своих целей и программ, как, например, партия «Манигуд Иегудит», название которой можно перевести как «Еврейское руководство». Основатель и лидер ее — Моше Фейглин, человек, пришедший в израильскую политику больше десяти лет назад, житель поселения Карней-Шомрон, что находится на «территориях», он организовал правое движение «Зо арцейну» («Это наша страна»). Это было время подписания соглашений Осло, израильское общество было увлечено идеей, что можно вот так сразу покончить с войной, и тогда было сложно противостоять этой всеобщей эйфории. Правда, шаги, которые для этого предпринимало «Зо арцейну», выглядели скорее жестами отчаяния: они раздавали листовки и стикеры на перекрестках, пикетировали шоссе, приводя к громадным пробкам на и без того перегруженных дорогах страны, что в основном вызывало раздаражение у всех, даже у убежденных правых граждан. Но у них тогда не было других способов: в Кнессете не было ни одного их представителя, движение в Израиле считалось маргинальным, а многими — даже вредным. Помню, в году 94-м я как-то ехал в Карней-Шомрон (а дорога проходила, как здесь говорят, «через арабов») и поразился тому, что на столбах вдоль всего пути были прикреплены бело-синие израильские флажки. Исполнение такой масштабной акции требовало большой смелости: на «территориях», прямо на виду у враждебно настроенной арабской толпы, из которой могли выстрелить в любую минуту, развешивать израильские флаги — и так на протяжении многих километров — говорят, в сегодняшнем Израиле на такое могут решиться только люди из партии Фейглина. Смела их программа и сегодня: я побывал на встрече, организованной партией «Манигуд Иегудит», и послушал идеолога ее Моти Карпеля. Карпель — человек в Израиле довольно известный: он является автором книги «Революция сознания» и многих статей в прессе, и при личном общении впечатление оставляет приятное: этакий современный религиозный израильский еврей: кипа с джинсами и ковбойкой. Встреча эта проходила незадолго до выборов председателя «Ликуда», который оказался на грани кризиса после того, как из него вышел сам Ариэль Шарон, а за ним потянулись многие видные ликудники, причем некоторые из них еще буквально за несколько часов до своего выхода из партии клялись, что никогда не оставят ее. В этих условиях образовалось четыре кандидата на пост главы Ликуда, и Моше Фейглин, которого еще совсем недавно никто в политике всерьез не воспринимал, вдруг оказался одним из них, располагая внушительными 15-20 процентами голосов — по предварительным подсчетам, которые потом подтвердились. Вряд ли, конечно, кто-то на самом деле верил, что Фейглин может стать главой Ликуда, но третье место в данном случае было весомым результатом. Это говорит о том, что внутри левеющей правой партии Ликуд образовался круг людей, которым осточертели политические игры и эксперименты, в результате которых мира как не было, так и нет, теракты продолжаются, а земли переходят под контроль палестинцев. И, несмотря на то, что к власти в Ликуде пришел Беньямин Нетаниягу, который многим в Израиле видится недостаточно правым политиком, есть надежда, что эта прослойка не даст ему быть слишком уж левым. Хотя, конечно, на это могут возразить, что уж правее Шарона среди политиков такого веса в Израиле никого, когда он стал премьер-министром, не было, но Шарон оказался ближе к ультралевому Пересу, чем к бывшему своему однопартийцу Нетаниягу.
Так о чем программа Фейглина и Карпеля? Она ясна, но, при всей моей к ней симпатии, в сегодняшних условиях утопична – еще и потому, что для выполнения ее придется преодолеть сопротивление левых сил в израильском обществе и политике, что вряд ли представляется возможным даже самим авторам программы. Итак: снова аннексировать территории: как они говорят - «распространить суверенитет Израиля на всю землю Израиля». Живущие там арабы в этом случае объявляются временными жителями с обязательным подтверждением своей лояльности государству путем испытательных сроков, присяг и так далее, не прошедшие же этот отбор подлежат депортации. При этом он ссылается на опыт Америки, где для получения гражданства нужно прожить в стране, не нарушая закона, минимум пять лет — и то в случае обладания грин-картой. Или же Швейцарии, где срок этот вообще составляет двадцать пять лет. Этот пункт, на мой взгляд, невыполним в принципе: там речь идет о соискателях гражданства — эмигрантах, прибывших в страну, а не родившихся в ней; рожденные же в стране становятся ее гражданами автоматически. Здесь же — как наделить статусом эмигранта человека, который здесь родился и никогда никуда отсюда не уезжал? И куда его депортировать? И кого можно заставить его принять? Другую арабскую страну? А с какой стати она будет принимать людей, которые никогда паспортов этой страны не имели? Ни одна из них не согласится на это хотя бы потому, что не станут они таким образом сами ослаблять арабское присутствие в Израиле и усиливать еврейское. Не говоря уже о том, что ни одной арабской стране палестицы и даром не нужны: они являются, между прочим, самой проблемной частью населения в соседних Иордании и Ливане, а кому нужна лишняя головная боль? В любом случае, трансфер (а речь идет именно о трансфере, а не о единичных случаях депортации, потому что несерьезно расчитывать на какую-то лояльность) приведет к войне, или же война приведет к трансферу, но там и там — война.
Дальше: ни в коем случае не допускать создания палестинского государства. Не говоря уже о том, что оно будет создано на исторических наших землях, мы будем иметь рядом с собой агрессивное, уже сейчас заявляющее о том, что этого ему мало, «государство террора», неконтролируемое никем и никак. Даже сегодня, когда израильская армия еще охраняет морскую и сухопутную границы с Египтом, ей не удается полностью пресечь поставки оружия на «территории» (наплечная установка, с которой снимался нетанийский шахид, — прямое тому свидетельство; кроме того, в печати уже были сообщения о том, что в Газу были доставлены ракеты, способные достигать Тель-Авива, и это уже не самодельные, склепанные в подвалах «Кассамы»), а что будет, когда армия уйдет с этих границ? Надежд на всякие условия и оговорки, при которых будет создано Палестинское государство, о которых твердят левые политики, мало: опыт показывает, что все соглашения с арабами — пустой звук: они нарушаются намного легче, чем подписываются. И в этом случае тоже — война, но уже не с бандами террористов, которых худо-бедно удается нейтрализовывать, а с имеющим вооруженную (в том числе и нашими усилиями) армию, пользующимся полной поддержкой мусульманских стран (дипломатической, военной, материальной и людьми) субъектом международного права, который — уж будьте уверены — будет пользоваться этим правом при полном одобрении европейских либеральных демократий на все сто процентов.
Социальные вопросы на встрече с Карпелем специально не обсуждались, но был приведен один яркий пример. Не хватает денег на помощь малоимущим, репатриантам, школам и так далее? А вы знаете, сколько стоит так называемая точечная ликвидация террориста ракетой с вертолета? Сколько стоит час полета этого вертолета, сколько стоит сама ракета, да еще сколько денег нужно потратить до этого, чтобы добыть информацию о его передвижениях? — речь идет о сотнях и сотнях тысяч. А теперь сравните это со стоимостью одной пули из М-16, и вы поймете, сколько высвободившихся денег можно направить на острые общественные нужды.
ГДЕ БУДЕТ ПОСТАВЛЕНА ТОЧКА?
«Я в Израиле — второй раз, провел там почти месяц, — Джиму Тейлору из Чикаго сорок пять лет, он наладчик какого-то американского оборудования, которое поставляется в Израиль. Мы с ним разговорились в аэропорту в Цюрихе в ожидании рейса в Америку. Будучи в Израиле, он тоже чуть было не стал «жертвой мирного процесса» — около Ашкелона едва не попал под обстрел ракетами. Для меня это был настоящий шок: я был там год назад, и тогда никто и предположить не мог, что ракеты будут падать на Ашкелон. — И это называется мирным процессом? Я не могу понять, чего они хотят. Они за отделение или против? Они хотят быть сами по себе или с вами? Вы же оставили Газу, эвакуировали оттуда людей и оставили им все поселения — что им еще надо? Отчего получается так, что вы отходите на ярд — и они на тот же ярд приближаются? Где, наконец, будет поставлена точка?»
Никто не знает, где будет поставлена эта точка. Никто не может обещать, несмотря на все договоренности, подписи, меморандумы, рукопожатия, участие России, ЕС, США, ООН, ПАСЕ и носителей прочих громких аббревиатур, что война эта закончится там-то, тем-то и тогда-то. Создается ощущение, что все эти усилия сводятся только к тому, чтобы оттянуть следующий теракт на еще сколько-то времени, а в том, что он произойдет, не сомневается никто. Вчера еще полуподпольный даже в Газе ХАМАС сегодня на выборах в парламент государства, которого еще нет, получил большинство голосов. Что это, как не явный индикатор истинных устремлений такого же большинства населения?
Организация, построенная на терроре, фанатизме и ненависти, легализовалась и будет иметь возможность действовать открыто, с большим размахом и меньшим для себя риском. И в то же время в Израиле силы, которые могли бы противостоять этому, размазываются по различным партиям и движениям, а те, кто сохраняет принципиальную позицию, получают незначительные количества голосов и погоды в политике не делают.
Так что все «дорожные карты», строительство стены ценой в сотни миллионов долларов, эвакуации и отступления многое уже отняли, но мира этой земле пока что не принесли. И сомнение, что принесут — обоснованно: для достижения мира само понятие это для обеих сторон должно совпадать. Сегодня же этот мир с той и этой стороны «зеленой черты» понимается по-разному, и тем более разнятся методы сторон для достижения его. С этой стороны черты – уступки, компромиссы и готовность к «болезненным решениям», с той — «дожимание» ситуации насилием и террором до «окончательного решения вопроса». Сама черта для одних постепенно становится неким условным пунктиром, до (и после) которого возможно уступать, для других же по-прежнему остается четкой границей, которая рано или поздно должна совпасть с береговой линией Средиземного моря.
Борис ФРИМЕРМАН
ДО ЧЕРТЫ И ЗА ЧЕРТОЙ
...Я стоял под светофором на улице Разиель напротив центрального нетанийского шоппинг-мола или, как их здесь называют – кеньона, что от слова кния — покупка, и ждал зеленого, в который раз привычно изумляясь обилию света и людей на улицах, что так радует глаз после наших застывающих после шести вечера мидвестовских городов. Толпы людей переходили улицу в этом месте, одном из самых оживленных перекрестков Нетании, города самого по себе шумного, яркого, полного жизни в любое время года. Я всегда с удовольствием сворачивал с дороги, чтобы заехать в этот город, расположенный в паре десятков километров от Тель-Авива: посидеть в одном из его многочисленных летних кафе на набережной, или в том же кеньоне, который, как и все такие же в Израиле, в отличие от наших чопорных громадных и неуютных шоппинг-молов, всегда шумен, весел, полон света, музыки и людей. И не мог я знать, что утром, буквально часов через десять этот перекресток и все улицы вокруг будут оцеплены полицией, заполнены завыванием сирен амбулансов, что саперы в бронежилетах будут внимательно осматривать каждый уголок этой еще час назад мирной улицы, а работники государственной похоронной компании «Хевра Кадиша», религиозные евреи, которые всегда в таких случаях выполняют эту страшную работу, соскребать с асфальта и со стен этого кеньона, пощербленных, с выбитыми стеклами куски человеческих тел, а потом смывать с этих стен ярко-красные, похожие на стикеры пятна крови. Потому что здесь, в самом центре красивого города Нетания, взорвет себя, убив пятерых и покалечив десятки людей, еще один оболванненый выродок. Потом показали по телевизору запись, сделанную перед выходом на теракт, — он позировал поочередно то с Калашниковым, то с М-16, то с наплечной какой-то установкой: с обязательной исламской зеленой повязкой вокруг головы 21-летний недоросль, растерянно-смущенный проявляемым к нему первый, наверное, и последний раз в жизни вниманием. Ехать ему было недалеко: от Туль-Карема, стоящего по ту сторону так называемой зеленой черты, откуда раз за разом перебираются на сторону эту несущие на себе взрывчатку смертники, до прекрасной Нетании — всего четырнадцать километров, меньше десяти миль, это самое узкое место в Израиле. Там, конечно, посты, там, конечно, проверки, и меры эти, по словам полиции и армейского командования, предотвращают девяносто процентов возможных терактов. Цифра эта высока — наверное, самый лучший показатель в мире. Но когда срабатывает даже один процент из тех оставшихся десяти — это страшно. Это говорит о том, что полного заслона террору нет.
ИНФИЛЬТРАЦИЯ ЗА ЧЕРТУ
Как они просачиваются? На границе собственно Израиля и «территорий», как здесь называют Иудею и Самарию, — блок-посты: железные решетки, табуляторы, мешки с песком. На той стороне ждут две очереди: длинная мужская и поменьше — женская. Это арабы с территорий, которые имеют разрешение на работу в Израиле и каждое утро подтягиваются на такие КПП и проходят обязательный тщательный досмотр: в большинстве своем строительные и сельскохозяйственные рабочие. Пронести на себе взрывчатку при такой проверке, говорят, невозможно; но если он обвязался и пришел уже сюда, надеясь каким-то образом пройти на ту сторону, то, будучи обнаруженным, взрывается здесь же, убивая и калеча солдат и стоящих в очереди таких же арабов: бывало и так. Можно ли в таком случае говорить о том, что теракт был предотвращен? Да нет, он просто произошел раньше и в другом месте. Собственно, то же самое случилось и в Нетании: уж не знаю, каким образом, но смертника распознали, когда он был еще на пешеходном переходе, метрах в пятнадцати от входа в кеньон. Охранники и полицейские бросились к нему, и, поняв, что обнаружен, он замкнул контакты прямо на «зебре». Жертв, говорят эксперты, было бы значительно больше, взорвись он внутри: там и людей было гуще, и рикошетили бы осколки еще от стен и потолка.
Отдельно на блок-посту — очередь из машин. Они имеют разного цвета номерные знаки — синие у машин с «территорий» и желтые — израильские. И те, и другие проверяются одинаково, хотя во вторых за рулем свои. Свои — это чаще всего подрядчики, которые ездят за своими рабочими сами. Это могут быть евреи, а могут и израильские арабы, такие же граждане страны, перевозящие тех же рабочих или имеющие на той стороне родственников. Они-то как раз чаще всего и доставляют террористов на эту сторону, предоставляя им им ночлег, подвозя даже непосредственно к месту теракта. А иногда это бывает так, что просто подвез человек другого, голосующего на дороге — иди и знай, что, оказывается, вез террориста. Подвезти кого-то здесь называется тремп, и тремп этот — очень распространенный способ передвижения в Израиле. Денег за это никто не берет — я помню, это сильно нас, новоприбывших, изумило сначала. Просто — стоит человек на дороге, и тебе в ту же сторону — отчего не подвезти? На «тремпиадах»-остановках всегда бывает много солдат, и практический каждый считал своим долгом подвезти: или сам недавно еще ходил в форме, или дети у него в армии, или пойдут еще... Я помню, что — это было лет десять назад — удивился, когда в стране началась кампания «Подвези солдата!» с призывами и стикерами: зачем? — все ведь делают это и так. Сегодня ситуация изменилась: после случаев похищения и убийства арабами солдат, ловивиших «тремп» на дорогах, им вобще запретили садиться в частные машины. Обычные же люди по-прежнему ловят тремп на «тремпиадах», но теперь, если останавливаешься подвезти кого-нибудь, то тебя сначала внимательно изучают, заглядывают на заднее сиденье и только потом решают, стоит ли. Настороженность эта взаимна: точно так же водитель, увидев голосующего, не спешит открывать тому дверь сразу. Хотя буквально все в Израиле умеют практически моментально, издалека еще отличить «русского» от израильтянина, а того — от араба, при том, что на посторонний взгляд марокканские евреи, например, внешне от арабов почти неотличимы: но учишься этому как-то сразу. Те же, кто служил в армии на «территориях», мгновенно каким-то образом отличают тамошних арабов от местных, израильских, хотя уж между ними-то разницы нет никакой.
ПАЛЕСТИНИЗАЦИЯ ПАЛЕСТИНЦЕВ — ВСЕ В КАВЫЧКАХ
…Лет еще шестьдесят назад такого народа, как палестинцы, не было. Были просто арабы – из Сирии, Ливана, Египта, которые стекались на эти земли – кто раньше, кто позже, но массово — в то время, когда здесь появилась работа. А работа появилась, когда началась алия евреев со всего мира сюда, в подмандатную тогда еще Палестину. Вот эти-то евреи и назывались палестинцами, как нам сегодня ни странно это слышать. Со временем они превратились в израильтян, а палестинцами стали называть арабов, которые оказались за «зеленой чертой»: Иудея, Самария, Газа. В израильтян — официально — превратились также и арабы, которые к моменту провозглашения государства жили на территориях, вошедших в границы Израиля.
О них разговор особый: в Израиле уже давно говорят о «палестинизации» израильских арабов, которая выражается в усилении симпатий к «борьбе своих братьев с территорий», а проявляется в различного рода им помощи — от собирания и перевода туда денег до прямого участия в организации терактов. По поводу местного арабского населения никто и раньше не обольщался, но как-то надеялись, что с повышением уровня жизни, образования, занятости и так далее местные арабы станут более, что ли, цивилизованными и соответственно менее склонными к насилию и террору. Первого достгли: говорят, что уровень жизни израильских арабов чуть ли не самый высокий среди тех стран, где живут арабы: — если на один полюс поставить, скажем, богатые Кувейт и Саудовскую Аравию, а на другой — такие бедные страны, как Иордания или Сирия. Но что касается второго — то этого не произошло, а с того времени, как арабские и проарабские партии получили представительство в Кнессете и своих там депутатов, степень «палестинизации» даже повысилась. Да что говорить о простых арабах, если их депутаты Кнессета встречаются с такими врагами Израиля, как Асад (как раз в то время, когда я был в Израиле, опять поднялся шум по поводу того, что депутат Кнессета Талеб ас-Сана поехал в Ливан вопреки прямому запрещению израильского МИДа, а одно из заявлений, сделанных им в этой стране и обращенных к Израилю, звучало так: «Нам не нужна ваша демократия. Нам нужна Палестина») и открыто выражают им горячие свои симпатии? И сделать с этим ничего не могут, потому что, когда к ним пытаются применить закон, запрещающий входить в контакты с врагом, то возражение на это резонное: если то же самое делают евреи — депутаты от левых партий, и никто их почему-то не судит, то какой спрос с арабов?
МЫ В ОТВЕТЕ ЗА ТЕХ, КОГО ТАК И НЕ ПРИРУЧИЛИ
После взрыва в Нетании — как всегда, впрочем — шквал телевизионных выступлений, призывов и лозунгов, дискуссий и диспутов — кто виноват и что делать? Ничего нового по сравнению с тем, что говорилось в таких случаях раньше, я не услышал, но общее впечатление было — растерянность. Потому что никто уже, на самом деле, не знает — что делать и кто виноват. Виновных правые находят среди левых и наоборот, тех и других обвиняют «центристы», а теракты между тем продолжаются. Уже и Газу отдали, уже и стену построили, и поселения эвакуировали, и бесконечные переговоры (а это было одним из главных условий когда-то: никаких переговоров с террористами, потом – никаких переговоров под огнем, потом — «мир заключают не с друзьями, а с врагами», и даже абсурдная сентенция «жертвы мирного процесса неизбежны» была озвучена) ведутся, несмотря ни на что, ни на какие взрывы и теракты; что им еще надо? При этом нет, наверное, в Израиле человека, который не имел бы своего решения: от «отдать им все, что они хотят, и пусть подавятся» до «ввести армию и проутюжить весь этот гадюшник» Вот, например, что говорит Лев, который живет в Израиле с 1974-го года, 15 лет прослужил в армии — от Южного Ливана до Газы: «Пойми, мы устали. Мы хотим жить как нормальные люди — без терактов и войн. Мы устали и не хотим больше контролировать миллион арабов на землях, с которых они все равно никогда не уйдут. На землях, которые все равно никогда не станут нашими, построй мы там хоть сто поселений. Контролировать их — значит держать там постоянно армию, то есть наши дети и дети наших детей будут всегда там — в форме и с оружием, и военные кладбища в наших городах будут расширяться, не говоря уже о том, что держать там армию это очень и очень дорого. Контролировать их значит нести за них ответственность: обеспечивать работой, водой, едой, электричеством и медициной, отвечать за них перед всем миром, которому, создай там даже условия, как в Париже, все равно никогда не угодишь — и это все врагам, которые никогда друзьями не станут. За что? За кусок земли, которого даже на карте не видно — настолько он мал? За удовольствие говорить, что это наша земля, хотя мы там присутствуем только в виде армии, а остальные — миллион ненавидящих нас? Нет, хватит. Единственное решение — полное отделение от всего этого гадюшника. Перекрыть к чертовой матери все это дерьмо десятиметровой стеной — и пусть делают там что хотят. Ни их сюда, ни отсюда им ничего — пусть строят там свое государство, или пусть передерутся и перестреляют друг друга, — нас все это не будет больше касаться. Мы — здесь, они — там. А если еще хоть один «Кассам» с той стороны — у нас есть чем им ответить, и пусть потом не обижаются.» (Кстати, эти слова — только тогда было сказано вместо «Кассама» — «Катюша», потому что «Хезболла» из Южного Ливана стреляет ими — я слышал от Барака, когда выводили оттуда войска. И что? — «Катюши» продолжали падать в непосредственной близости от Нагарии, а недавно из Ливана бомбили Кирьят-Шмону.)
ИСА С ТОЙ СТОРОНЫ
«Слушай, хабиби, — говорит мне Иса, араб с «территорий», мелкий строительный подрядчик, легально работающий в Израиле. Он подъехал к кафе на заправочной станции на заляпанном краской «пикапе» с синими номерами и, увидев диктофон, с которого я расшифровывал предыдущую запись, поинтересовался, не журналист ли я. Узнав, о чем идет речь на кассете — я переводил ему с русского, выразил горячее желание прокомментировать. — Вам, он говорит, надоело? А нам? Ты знаешь, как мы живем? Я встаю в четыре утра, чтобы к девяти, пройдя все проверки, переехать за «зеленую черту», где у меня работа. Ты знаешь, на сколько шекелей в день живет арабская семья в Газе? На десять. Это два с чем-то доллара, и их нужно еще где-то достать. Потому что у нас работы нет и быть не может. Кто там про нас думает? Кому мы нужны? Мы все время слышим про какие-то десятки и сотни миллионов долларов помощи то от Евросоюза, то от кого-то там еще, про арафатовские миллиарды — где они? Кто дал хоть цент для того, чтобы моей семье стало легче жить? На эти деньги строятся особняки — в Израиле такие еще надо поискать; закупается, может быть, оружие или выделяются пособия семьям тех, кого вы называете террористами, а большая часть, скорее всего, просто переправляется в какие-то иностранные банки на личные счета — во всяком случае, мы этих денег не видим. Мы – это большинство населения, которым обрыдло все: Абу-Мазен и Шарон, сионизм и интифада, Палестина и Израиль... Если у тебя в семье не было взорвавшего себя шахида — чтобы получать за него ежемесячное пособие, если ты не связан с теми, кто сейчас у власти — чтобы трясти тех, у кого таких связей нет, если не участвуешь в интифаде (хотя бы клепая у себя в подвале детали для «Кассамов») или, на худой конец, не занимаешься крадеными в Израиле машинами, то деньгам у тебя взяться неоткуда. До этой чертовой интифады и вообще до того, как все это началось, у меня хотя бы была возможность нормально зарабатывать, а сейчас — территории закрываются после каждого теракта и на еврейские праздники: я работаю в лучшем случае две недели в месяц. Была бы у меня возможность — я бы свалил куда-нибудь во Францию (я слышал, там арабам хорошо и пособия дают) или в Америку, но кто меня туда пустит? Я тоже думал: вот уйдут евреи, и станет лучше. Думал, перенесу свой бизнес сюда – строить я умею, а оказалось — мне не евреи мешали. Что делать? — я не знаю. Знаю только, что сейчас полный бардак, анархия и коррупция и, после того, как вы уйдете совсем, станет только хуже, и мы буквально звереем: от ваших блок-постов и проверок, от того, что вы почему-то живете хорошо, а мы нет, и от вашей стены, которая вас все равно не спасет, потому что, хабиби, земля эта — с Иерусалимом, Тель-Авивом, Хайфой и до самого моря — все равно наша».
ИДРИС С ЭТОЙ СТОРОНЫ
У него хороший иврит, хорошая машина, он курит «Марльборо» и вообще выглядит довольным жизнью. «У меня, — говорит он, заказывая вторую чашку крепкого арабского кофе с кардамоном в его собственном кафе на первом этаже «кеньона», где мы с ним разговариваем, — есть еще заправочная станция и несколько квартир на съем — сдаю «русским»: они аккуратно платят. Жить можно, денег хватает на все, что нужно, и еще остается, чтобы ездить отдыхать в Европу. А почему я должен жить плохо? — я, хабиби, израильтянин: родился здесь уже после того, как образовался Израиль; дед мой приехал когда-то сюда на заработки из Сирии, а откуда именно — мне даже неинтересно: все это уже история. У него неплохо пошли дела, и он решил здесь и осесть, и отец мой, и братья тоже родились уже здесь, так что я – самый что ни на есть полноправный гражданин Израиля в отличие, кстати, как я считаю, от вас, «русских», которые получают гражданство прямо в аэропорту. Нет, я не против «русских» — с начала девяностых, когда вас стало приезжать много, у нас дела пошли в гору: кто строил все эти новые израильские города для вас? Мы, местные арабы. Почти вся моя деревня занята на строительстве: кто просто рабочим, кто как подрядчик, а есть уже и владельцы строительных компаний. Так что это было хорошо для бизнеса, а в политику я не лезу. Как я отношусь к терактам? Я только знаю, что это плохо для дела, потому что после каждого такого взрыва люди какое-то время боятся ходить в людные места, и кафе мое в такие дни работает с меньшей прибылью, а что касается остального — то в политику я не лезу, я уже сказал. Что же касается теоретической возможности, что Израиль в конце концов перестанет существовать и Бен-Гурион будет работать только в одну сторону — на вылет, то мне только в жутком сне может присниться, что в один день придет сюда ХАМАС и установит свои порядки — для жизни и для бизнеса, занимаясь рэкетом и отнимая во имя борьбы с сионистским врагом — а, сионистского врага уже не будет? — так остается еще Америка, а ее хватит надолго — честно нажитое. Но если можно помечтать, то я хотел бы, конечно, чтобы Израиль остался таким, какой он есть, но при этом был бы арабским. Потому что эта земля — и та, что с той стороны «зеленой черты», и та, что с этой — наша.
МАХМУД МЕЖДУ СТОРОН
На территориях этих людей называют предателями, в Израиле же — коллаборационистами. Это арабы с той стороны, которые в той или иной степени сотрудничают с израильскими военными властями и помогают, в основном, в добывании информации о террористах и их местонахождении в нужный момент. Их работа очень ценна, значительная доля в деле предотвращения терактов принадлежит именно им. Иногда с их помощью даже проводят сложные операции: достаточно вспомнить, скажем, как был уничтожен долгое время разыскиваемый террорист по кличке Инженер: сотовый телефон взорвался в ту секунду, как только он сказал в трубку «алло», а поднесен он был одним из близких родственников, который оказался коллаборационистом. Стоит ли говорить, что эти люди рискуют очень сильно? - на той стороне расправа с ними при малейшем подозрении скорая: или их находят где-нибудь в глухом месте убитыми, или же, как это стало чаще происходить после отступления армии с территорий, устраивают показательные казни. Для «коллаборационистов» в Израиле разработана программа, похожая на «программу защиты свидетелей» в Америке. Их вместе с семьями переселяют в Израиль, обеспечивая жильем и работой. Причем селили их сначала просто в арабских деревнях, наивно полагая, видимо, что и те и другие как бы наши и на нашей стороне, а значит, конфликтов никаких быть не должно. Но очевидно, что не была учтена та самая «палестинизация» местного арабского населения: коллаборационистов за своих не приняли нигде. Доходило до драк с применением огнестрельного оружия, детей переселенцев травили в школах, я слышал даже, что им запрещали приходить в мечети. Тогда было решено выделять им земли под свои отдельные деревни, но это тоже помогло мало: недавно, например, пришлось задействовать крупные силы полиции, чтобы погасить войну между двумя деревнями наших и тоже наших арабов, разгоревшуюся в Вади Ара. Конкретных причин такой несовместимости, кроме ярой нелюбви «местных» к «предателям», нет: просто нехай, как говорится, не живуть на нашей Израильщине.
НАШЕЙ СТРАНЕ — НАШЕ РУКОВОДСТВО
Постоянно меняющаяся политическая ситуация делает израильтян очень политизированными: самая популярная программа на телевидении и радио всегда — новости, и практически все имеют представление обо всех партиях и движениях в стране, при том, что сегодня в Израиле все перепуталось: правые левеют на глазах; те, кто вчера еще состоял в коалиции, сегодня уже в крайней оппозиции, и уследить за этим стороннему наблюдателю сложно. В этой мешанине выделяются те, кто долгое время не меняют своих целей и программ, как, например, партия «Манигуд Иегудит», название которой можно перевести как «Еврейское руководство». Основатель и лидер ее — Моше Фейглин, человек, пришедший в израильскую политику больше десяти лет назад, житель поселения Карней-Шомрон, что находится на «территориях», он организовал правое движение «Зо арцейну» («Это наша страна»). Это было время подписания соглашений Осло, израильское общество было увлечено идеей, что можно вот так сразу покончить с войной, и тогда было сложно противостоять этой всеобщей эйфории. Правда, шаги, которые для этого предпринимало «Зо арцейну», выглядели скорее жестами отчаяния: они раздавали листовки и стикеры на перекрестках, пикетировали шоссе, приводя к громадным пробкам на и без того перегруженных дорогах страны, что в основном вызывало раздаражение у всех, даже у убежденных правых граждан. Но у них тогда не было других способов: в Кнессете не было ни одного их представителя, движение в Израиле считалось маргинальным, а многими — даже вредным. Помню, в году 94-м я как-то ехал в Карней-Шомрон (а дорога проходила, как здесь говорят, «через арабов») и поразился тому, что на столбах вдоль всего пути были прикреплены бело-синие израильские флажки. Исполнение такой масштабной акции требовало большой смелости: на «территориях», прямо на виду у враждебно настроенной арабской толпы, из которой могли выстрелить в любую минуту, развешивать израильские флаги — и так на протяжении многих километров — говорят, в сегодняшнем Израиле на такое могут решиться только люди из партии Фейглина. Смела их программа и сегодня: я побывал на встрече, организованной партией «Манигуд Иегудит», и послушал идеолога ее Моти Карпеля. Карпель — человек в Израиле довольно известный: он является автором книги «Революция сознания» и многих статей в прессе, и при личном общении впечатление оставляет приятное: этакий современный религиозный израильский еврей: кипа с джинсами и ковбойкой. Встреча эта проходила незадолго до выборов председателя «Ликуда», который оказался на грани кризиса после того, как из него вышел сам Ариэль Шарон, а за ним потянулись многие видные ликудники, причем некоторые из них еще буквально за несколько часов до своего выхода из партии клялись, что никогда не оставят ее. В этих условиях образовалось четыре кандидата на пост главы Ликуда, и Моше Фейглин, которого еще совсем недавно никто в политике всерьез не воспринимал, вдруг оказался одним из них, располагая внушительными 15-20 процентами голосов — по предварительным подсчетам, которые потом подтвердились. Вряд ли, конечно, кто-то на самом деле верил, что Фейглин может стать главой Ликуда, но третье место в данном случае было весомым результатом. Это говорит о том, что внутри левеющей правой партии Ликуд образовался круг людей, которым осточертели политические игры и эксперименты, в результате которых мира как не было, так и нет, теракты продолжаются, а земли переходят под контроль палестинцев. И, несмотря на то, что к власти в Ликуде пришел Беньямин Нетаниягу, который многим в Израиле видится недостаточно правым политиком, есть надежда, что эта прослойка не даст ему быть слишком уж левым. Хотя, конечно, на это могут возразить, что уж правее Шарона среди политиков такого веса в Израиле никого, когда он стал премьер-министром, не было, но Шарон оказался ближе к ультралевому Пересу, чем к бывшему своему однопартийцу Нетаниягу.
Так о чем программа Фейглина и Карпеля? Она ясна, но, при всей моей к ней симпатии, в сегодняшних условиях утопична – еще и потому, что для выполнения ее придется преодолеть сопротивление левых сил в израильском обществе и политике, что вряд ли представляется возможным даже самим авторам программы. Итак: снова аннексировать территории: как они говорят - «распространить суверенитет Израиля на всю землю Израиля». Живущие там арабы в этом случае объявляются временными жителями с обязательным подтверждением своей лояльности государству путем испытательных сроков, присяг и так далее, не прошедшие же этот отбор подлежат депортации. При этом он ссылается на опыт Америки, где для получения гражданства нужно прожить в стране, не нарушая закона, минимум пять лет — и то в случае обладания грин-картой. Или же Швейцарии, где срок этот вообще составляет двадцать пять лет. Этот пункт, на мой взгляд, невыполним в принципе: там речь идет о соискателях гражданства — эмигрантах, прибывших в страну, а не родившихся в ней; рожденные же в стране становятся ее гражданами автоматически. Здесь же — как наделить статусом эмигранта человека, который здесь родился и никогда никуда отсюда не уезжал? И куда его депортировать? И кого можно заставить его принять? Другую арабскую страну? А с какой стати она будет принимать людей, которые никогда паспортов этой страны не имели? Ни одна из них не согласится на это хотя бы потому, что не станут они таким образом сами ослаблять арабское присутствие в Израиле и усиливать еврейское. Не говоря уже о том, что ни одной арабской стране палестицы и даром не нужны: они являются, между прочим, самой проблемной частью населения в соседних Иордании и Ливане, а кому нужна лишняя головная боль? В любом случае, трансфер (а речь идет именно о трансфере, а не о единичных случаях депортации, потому что несерьезно расчитывать на какую-то лояльность) приведет к войне, или же война приведет к трансферу, но там и там — война.
Дальше: ни в коем случае не допускать создания палестинского государства. Не говоря уже о том, что оно будет создано на исторических наших землях, мы будем иметь рядом с собой агрессивное, уже сейчас заявляющее о том, что этого ему мало, «государство террора», неконтролируемое никем и никак. Даже сегодня, когда израильская армия еще охраняет морскую и сухопутную границы с Египтом, ей не удается полностью пресечь поставки оружия на «территории» (наплечная установка, с которой снимался нетанийский шахид, — прямое тому свидетельство; кроме того, в печати уже были сообщения о том, что в Газу были доставлены ракеты, способные достигать Тель-Авива, и это уже не самодельные, склепанные в подвалах «Кассамы»), а что будет, когда армия уйдет с этих границ? Надежд на всякие условия и оговорки, при которых будет создано Палестинское государство, о которых твердят левые политики, мало: опыт показывает, что все соглашения с арабами — пустой звук: они нарушаются намного легче, чем подписываются. И в этом случае тоже — война, но уже не с бандами террористов, которых худо-бедно удается нейтрализовывать, а с имеющим вооруженную (в том числе и нашими усилиями) армию, пользующимся полной поддержкой мусульманских стран (дипломатической, военной, материальной и людьми) субъектом международного права, который — уж будьте уверены — будет пользоваться этим правом при полном одобрении европейских либеральных демократий на все сто процентов.
Социальные вопросы на встрече с Карпелем специально не обсуждались, но был приведен один яркий пример. Не хватает денег на помощь малоимущим, репатриантам, школам и так далее? А вы знаете, сколько стоит так называемая точечная ликвидация террориста ракетой с вертолета? Сколько стоит час полета этого вертолета, сколько стоит сама ракета, да еще сколько денег нужно потратить до этого, чтобы добыть информацию о его передвижениях? — речь идет о сотнях и сотнях тысяч. А теперь сравните это со стоимостью одной пули из М-16, и вы поймете, сколько высвободившихся денег можно направить на острые общественные нужды.
ГДЕ БУДЕТ ПОСТАВЛЕНА ТОЧКА?
«Я в Израиле — второй раз, провел там почти месяц, — Джиму Тейлору из Чикаго сорок пять лет, он наладчик какого-то американского оборудования, которое поставляется в Израиль. Мы с ним разговорились в аэропорту в Цюрихе в ожидании рейса в Америку. Будучи в Израиле, он тоже чуть было не стал «жертвой мирного процесса» — около Ашкелона едва не попал под обстрел ракетами. Для меня это был настоящий шок: я был там год назад, и тогда никто и предположить не мог, что ракеты будут падать на Ашкелон. — И это называется мирным процессом? Я не могу понять, чего они хотят. Они за отделение или против? Они хотят быть сами по себе или с вами? Вы же оставили Газу, эвакуировали оттуда людей и оставили им все поселения — что им еще надо? Отчего получается так, что вы отходите на ярд — и они на тот же ярд приближаются? Где, наконец, будет поставлена точка?»
Никто не знает, где будет поставлена эта точка. Никто не может обещать, несмотря на все договоренности, подписи, меморандумы, рукопожатия, участие России, ЕС, США, ООН, ПАСЕ и носителей прочих громких аббревиатур, что война эта закончится там-то, тем-то и тогда-то. Создается ощущение, что все эти усилия сводятся только к тому, чтобы оттянуть следующий теракт на еще сколько-то времени, а в том, что он произойдет, не сомневается никто. Вчера еще полуподпольный даже в Газе ХАМАС сегодня на выборах в парламент государства, которого еще нет, получил большинство голосов. Что это, как не явный индикатор истинных устремлений такого же большинства населения?
Организация, построенная на терроре, фанатизме и ненависти, легализовалась и будет иметь возможность действовать открыто, с большим размахом и меньшим для себя риском. И в то же время в Израиле силы, которые могли бы противостоять этому, размазываются по различным партиям и движениям, а те, кто сохраняет принципиальную позицию, получают незначительные количества голосов и погоды в политике не делают.
Так что все «дорожные карты», строительство стены ценой в сотни миллионов долларов, эвакуации и отступления многое уже отняли, но мира этой земле пока что не принесли. И сомнение, что принесут — обоснованно: для достижения мира само понятие это для обеих сторон должно совпадать. Сегодня же этот мир с той и этой стороны «зеленой черты» понимается по-разному, и тем более разнятся методы сторон для достижения его. С этой стороны черты – уступки, компромиссы и готовность к «болезненным решениям», с той — «дожимание» ситуации насилием и террором до «окончательного решения вопроса». Сама черта для одних постепенно становится неким условным пунктиром, до (и после) которого возможно уступать, для других же по-прежнему остается четкой границей, которая рано или поздно должна совпасть с береговой линией Средиземного моря.