Литература и «закрученные гайки»
Юрий Дружников, писатель и историк литературы.
Родился в Москве в 1933 году.
Окончил Московский педагогический институт. Работал актером, учителем, журналистом (редактором отдела в газете «Московский Комсомолец»). В 1971 году издал первую книгу рассказов. В 1977 году был исключен из Союза писателей СССР за правозащитную деятельность. В 1987 году был вынужден эмигрировать. Известность Дружникову принесла книга «Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова», тайно написанная в Москве. Автор романов «Ангелы на кончике иглы», «Виза в позавчера», исторических исследований «Узник России. По следам неизвестного Пушкина», «Русские мифы, или посиделки с классиками» и др. Ныне профессор русской литературы в University of California, Davis, вице-президент американской секции Международного ПЕН-клуба «Писатели в изгнании».
— Что ныне происходит с русской литературой?
— Ситуация с литературой неоднозначна. В предыдущие три четверти столетия существовали две ветви русской литературы — внутри страны и за ее пределами. За пределами была свободная литература, внутри — она была связана по рукам и ногам. Из-за границы в СССР литература перетекала с трудом, а в Советском Союзе книги могли издаваться только в ущемленном виде. Оставалось переправлять их за границу.
Когда рухнула советская система, в России произошел обвал: тиражи журналов, которые печатали ранее запрещенную литературу, наподобие романа Джорджа Оруэлла «1984», подскочили в десять раз. Тираж «Нового мира» достиг двух миллионов, хотя в советское время он не превышал 150 тыс. Но и этот период прошел.
После распада СССР российская сторона стала говорить, что эмигрантской литературы больше не существует. С тех пор прошло полтора десятилетия, но эмигрантская литература существует. Я эмигрант, пишу здесь, печатаюсь в США, в России и в европейских странах на разных языках, и для меня лично эти две ветви сохраняются. Хотя мы прекрасно знаем, что вернулся в Россию Александр Солженицын, практически вернулся Василий Аксенов...
Одним словом, у меня есть ощущение, что российская литература — и здесь я приближаюсь к ответу на ваш вопрос — внешне продвинулась. Полная свобода, большое количество авторов, что-то около 200 премий... Но если копнуть глубже, то оказывается, что три четверти литературы, издаваемой в России, это как бы не совсем литература, а чтиво для метро.
Есть небольшой слой настоящей литературы, он поддерживается, но не всей литературой в метрополии, а группками людей, которые сформировались вокруг приватизированных «толстых» журналов. Сторонний человек, будь он трижды гений, в толстом российском журнале ныне напечататься не может. Какой ценности эта литература? Авторов, которым несколько лет назад вручали престижные премии, сегодня никто не знает. Еще через десять лет можно будет задать вопрос: «Что останется от свободной российской литературы?».
С другой стороны, вроде бы книжки пока более свободны, чем ТВ. 25 лет назад я закончил роман «Ангелы на кончике иглы» — о кухне «затягивания гаек» в советской прессе после ввода войск в Чехословакию в 1968 году. Спустя 10-15 лет я думал, что мой роман стал историческим. А теперь мне говорят, что он «ожил», его снова активно издают. То есть, опять возник интерес к процессу «закручивания гаек». Я сейчас очень настороженно слежу за тем, что происходит в русской литературе — не дай Бог вновь придется переправлять рукописи на Запад. Остается лишь надежда на свободный — или пока свободный — Интернет.
— Однако в условиях «закрученных гаек» в СССР появилось множество писателей и поэтов, имена которых ныне входят в «золотой фонд» мировой литературы. Есть даже теория, что литература хорошо развивается именно в подобных условиях...
— Об этом хорошо говорить, наблюдая за ситуацией издали. Но когда я и есть та самая жертва закручивания гаек, то мне приходится очень тяжело. И я не согласен, что достойных писателей того времени много — их можно пересчитать на пальцах двух рук.
— В США никогда не было «закрученных гаек», за исключением коротких периодов в истории. Как это повлияло на американскую литературу?
— «Закрученные гайки» в США — если вы имеете в виду период маккартизма — это все-таки не очень «закрученные гайки». Через дом от меня живут вдова и сын Альберта Кана. Это американский коммунист времен Маккарти, который был буквально затравлен, как писала советская пресса, полицейскими ищейками и ФБР. При этом он совершенно свободно печатал свои прокоммунистические и антиамериканские книги в СССР. Кану в СССР даже дали стипендию, чтобы он написал для американцев книгу о балерине Галине Улановой. Он жил в Москве, каждый день ходил в Большой Театр за кулисы. Книжку он написал, в СССР ее издали колоссальным тиражом и дали Кану огромный гонорар, в США она была издана мизерным тиражом, гонорар составил копейки — но все это происходило при Маккарти. Его сын говорил мне: «Надо философски смотреть на вещи. Мой отец был коммунистическим диссидентом здесь, а вы — антикоммунистическим диссидентом там». Мне пришлось согласиться с этим утверждением.
— Книги современных американских писателей, издаваемые в России, не приобретают популярности, сравнимой с популярностью бразильца Коэльо или японца Мураками. Почему? В каком состоянии ныне находится американская литература?
— Мне кажется, что коммерциализация литературы сегодня в США может быть выше, чем в СССР. В Европе больше выходит значительной и менее коммерческой литературы. А Америку в последние годы просто захлестнул вал чтива. В США Вы идете к издателю, тот проверяет рынок и говорит: «Мы подождем с выпуском вашей книжки, мне надо сперва издать детективы». В США особо популярна «эгоистическая литература»: как похудеть, какие развлечения полезны, энциклопедии вин, справочники о строительстве домов, рекомендации о том, как правильно делать деньги и т.д. Возможно, эти книжки очень хорошие и полезные, но они не имеют никакого отношения к художественной литературе. Зайдите в любой американский книжный магазин — народу полно! Ложное представление, что в США книг не читают. И в России в книжных магазинах народу полно. Но каков профиль читаемой литературы?!
С другой стороны, американские журналы, которые отличаются от российских тем, что они не такие толстые, предпочитают публиковать авангардную прозу. Это «первые ласточки» будущих произведений, которые теоретически должны попадать в будущие книги. Я регулярно читаю журнал New Yorker — в последние годы он заполнен кусочками прозы хорошо нам известного Джона Апдайка. И темы этой прозы довольно однообразны: стареющий человек идет по пляжу, встречает молодую женщину... Стихи тоже плохие и тоже Апдайка. Позднее я узнал, что Апдайку принадлежит значительный пакет акций журнала, поэтому журнал его и печатает. А другие талантливые авторы в New Yorker не появляются. Наверное, в США существует сильная литературная коррупция. Хорошая литература идет с трудом.
В Европе ситуация немного иная. Там издатели чаще рискуют. Например, в Европе достаточно активно издают авторов из бывшего СССР и стран Восточной Европы. Я получаю десятки каталогов популярных американских издательств и могу сказать, что из русской литературы издают классику — типа «Преступления и наказания», «Войны и мира», Гоголя, «Одного дня Ивана Денисовича»... Почему классику? Потому что, например, я — преподаватель университета — заказываю эти книги для своих студентов. Понятно, что подобные книги нужны в больших количествах, поэтому они и переиздаются.
— Есть ли страны, где умеют пройти по лезвию бритвы — с одной стороны, соблюсти принцип свободного рынка, а с другой — поощрить талантливых писателей?
— Я все время слышу об этом от русских издателей, с которыми поддерживаю связи. После распада СССР у меня в России вышло полтора десятка книг. Все эти книги — некоммерческие. Мой читатель — все-таки интеллигент, интеллектуал. Моя проза сложноватая, я уж не говорю про свои литературоведческие исследования, которые тоже издают, но небольшими тиражами. Издатели мне говорят: «Мы печатаем горы детективов, часть дохода от их продажи мы хотим израсходовать на хорошую литературу». Но это слово «хотим» не переходит в действие. И хорошая литература издается все хуже и хуже. Особенно сложно пробиться молодым писателям, у которых еще нет имени.
Я назову страну, в которой дело обстоит лучше. Это Польша. Странным образом, Польша начала первой в социалистическом лагере переводить запрещенного Дружникова. В Польше еще остается старое поколение, которое читает по-русски. И есть новое поколение. В Польше сейчас настоящий бум русского языка, в связи с тем, что сперва Польша пыталась экономически ориентироваться на Германию, а после того, как там не вышло, начала поворачиваться обратно, лицом к России. То есть, стране нужны люди, которые владеют русским языком и культурой. Поэтому сейчас конкурс на русское отделение в некоторых польских университетах — четыре человека на место. В Польше, конечно, есть коммерческий поток книг, однако там активно издается и настоящая литература.
— Может быть засилье развлекательной литературы — это последствие изменений в образе жизни человечества?
— Я не осуждаю людей, которые читают легкую литературу. Сам я ее читать не могу по простой причине — я открываю книгу, и мне там все хочется немедленно отредактировать. Я все-таки профессионал, и меня раздражает плохо написанный текст. В России эти книги пекутся хулиганским способом. Издательства нанимают литературных «негров», которые пишут книги, а известный автор только под ними подписывается. Книжка делается за $2 тыс. и за две недели. Это очень грустная картина. Вспомните, ведь в свое время Дюма и Сименон тоже были развлекательными писателями. Но их романы — все-таки литература.
— Что русского читают ваши американские студенты?
— Боюсь, что я буду повторяться. Американское студенчество читает мало. Если они читают, то читают в Интернете, не покупая книг. Многие из студентов тяжело работают, чтобы заработать деньги на образование — их можно извинить. Но они и не хотят читать. Когда я учился филологии в СССР, под гнетом того-сего-пятого-десятого, у нас на семестр давали список из 30-40 книг, которые надо было обязательно прочитать от корки до корки. Я даю своим студентам на семестр 4-5 книг, и на меня жалуются, что я зверствую.
С другой стороны, иногда бывает, что студенты «приговорены» профессором прочитать что-то. Я провел эксперимент. Студентам, которых обучаю теории литературы и теории литературной критики, я дал на рецензию свой новый роман, который вышел в России, в США и сейчас издается в Англии — «Суперженщина, или Золотая корона для моей girl friend». Это русско-американский плутовской роман, в традициях «Дон Кихота». Студенты получили задание написать рецензию с условием, что положительные рецензии не принимаются. Сейчас у меня на столе лежит стопка рецензий, две трети я уже прочитал. Все студенты роман прочитали, ибо, чтобы ругать автора, все-таки надо сперва узнать, о чем и как он пишет.
Беседовал Джозеф МАРШАЛЛ, Washington ProFile
Личный сайт Юрия Дружникова, где можно прочитать многие его книги: http://www.druzhnikov.com/