ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА «Все музы в гости будут к нам!»
«ОГОНЬ ПОЖРЕТ ВРАГА — ОЧИСТИТ ЗЕМЛЮ»
Марк Азов (Айзенштат) — писатель-сатирик и юморист (драматург, прозаик, поэт, сценарист), автор произведений для Аркадия Райкина. Пьесы — в театрах Москвы, Санкт-Петербурга, других городов бывшего СССР и за рубежом. Участник Второй мировой войны.
На стихи М. Азова писали песни композиторы М. Дунаевский, А. Флярковский, А. Журбин. Рассказы и повести опубликованы в книгах, печатаются в журналах и газетах. В настоящее время — главный редактор литературного журнала «Галилея», председатель Северного отделения СП Израиля. Живет в Нацрат Иллите (Верхнем Назарете).
От составителя. Считается, когда говорят пушки, музы молчат. Пушки в Израиле гремят более полувека, но, слава Богу, не умолкают музы израильских поэтов. Лучшее подтверждение тому — публикуемые здесь стихи Марка Азова.
Ян Торчинский
БИБЛЕЙСКИЕ МОТИВЫ
МОЛЕНИЕ О ВОЙНЕ
О, Боже наш, ты убей наш страх,
И жалость в нас задави, –
И плоть врага обратится в прах,
И солнце взойдет на крови.
Уж сорок лет в мире мира нет,
И поле враг затоптал,
Ржавеет серп, в небе меркнет свет,
И ангел смерти устал.
О, Боже наш, где же воин твой,
От копий и стрел храним,
Пусть он придет и ведет нас в бой,
И пусть мы пойдем за ним.
АВРААМ
Ночь не спал Авраам,
Слушал блеянье стад,
И глядел он с тревогой во мрак.
И сказал ему Бог:
– Мне не надо ягнят,
Станет жертвою сын твой Ицхак.
– Я, – сказал ему Бог, –
Я дал сына тебе –
Утешенье на старости лет.
И молчал Авраам –
Был покорен судьбе,
И не смел он сказать Ему: нет.
И дрожали ягнята
У ног матерей,
Но хозяин не тронул ягнят.
Только сыну сказал:
– Собирайся скорей,
Совершим свой обычный обряд.
Тихо вышли они
Поутру из шатра,
Еще Сарра, бедняжка, спала,
Взяли нож, и дрова,
И огонь от костра,
И дорога их вдаль повела.
– Что ты гнешься, отец,
Как под ветром трава,
И на веках как будто слеза?
– Это спину, сынок,
Так пригнули дрова,
Это дым разъедает глаза.
– Ты скажи мне, отец,
Ты ответь, наконец,
Ты найди хоть какие слова:
Если нет тут, отец,
Ни ягнят, ни овец,
Для кого же огонь и дрова?
– Бог велик и един,
Он все знает, мой сын,
Он решает судьбу наперед.
Нет преград для него.
Бог – он знает кого,
Кого в жертву себе изберет.
ТЫ СЛЫШИШЬ?..
Ты слышишь, Бог, Всевышний Вседержитель,
Ты слышишь – плачут дети, стонут жены?
Нас горы слышат, камни с нами плачут.
Неужто ты не хочешь нас услышать?
Яви ты силу – наклони ты небо,
Сойди ты к нам, Господь, на крыльях ветра,
И пусть из уст твоих родится пламя,
Огонь пожрет врага – очистит землю.
Дыхание твое вернет нам силы,
И меч заржавленный поднимет мертвый воин,
И копьями заколосится поле,
Лишь только ты захочешь нас услышать.
ЯЭЛЬ*
Ты луч луны на трепещущих листьях,
Ты след слезы на дрожащих ресницах,
Яэль!
Шепот цветов, отвечающих пчелам,
Бабочки крылья, открытые солнцу, –
Яэль!
Влажный туман, орошающий землю,
Капли дождя и роса на травах –
Яэль!
Крик пастухов, загоняющих стадо,
Звон молока, что стекает в подойник, –
Яэль!
Светлое утро и мирный вечер,
Дым очага, улетающий к небу, –
Яэль!
Ты ожиданье любви и ласки,
Жизнь и рождение новой жизни –
Все это ты, Яэль!
*) Яэль – единственная и любимая дочь полководца Ифтаха (13–12 век до н.э. – Эпоха Судей), которую он принес в жертву Богу, за дарование ему победы над врагом.
ПЕСНЯ ЯЭЛИ
Девы Исрайля,стучите в тимпаны,
Жены Исрайля,несите кувшины,
Пришел с войны мой отец Ифтах.
Меч врага о щит затупился,
Щит врага на куски разлетелся,
Пришел с войны мой отец Ифтах.
От крови его я омою руки,
От пота его я омою ноги,
Пришел с войны мой отец Ифтах.
Руки его еще пахнут детством:
Золой очага и пометом козьим.
Пришел с войны мой отец Ифтах.
В дом не ворвется чужой мужчина,
Не захлестнет он ремнем мою шею –
Пришел с войны мой отец Ифтах
Раньше я пряталась у него подмышкой,
Теперь там упрятал он весь Исрайль.
Пришел с войны мой отец Ифтах.
2003 г.
ДАТЫ
* * *
Чей-то плач и гармошка, и ропот колес,
Тихий шорох дождя за окном,
И тоска на плечах, и гудит паровоз
Бесконечным тоскливым гудком.
Убегает назад грязный брошенный мир,
С рваным дымом и мутной тоской ...
Под ветлою краюху жует дезертир,
Мокрый хлеб прикрывая рукой...
Не облапила нас гробовая гроза,
Наши души еще не грубы,
А дорожная дрожь залепляет глаза
И угрюмо колышет чубы.
Ты, Россия, к вокзалу меня подвела,
Помахала костлявой рукой,
Ты овчинным туманом своим облекла
И своей изжевала тоской.
А в дверях часовые не спят у штыков,
Но не знают, кого убивать.
Мы погибнем, Россия, а ты без сынков
Где приклонишься, нищенка-мать?
31 декабря 1942 г.
* * *
Визг колесный на уклоне.
Застывает переезд:
Приседающие кони,
И хвосты – из задних мест.
Неустанно, горько, жарко,
Перегарный жар струя,
Что ты смотришь, санитарка,
Подчиненная моя?
Льется песни хор хмельной,
Сотрясающий вагон,
Бьется в кружке жестяной
Неподдельный самогон...
Все забыто, шито-крыто,
Вся страна пьяным пьяна...
И поэзия убита,
И окончилась война.
2 июля 1945 г.
БАЛЛАДА О РАКУШКАХ
Из моря везли мириады ракушек,
Барханы ракушек ссыпали с платформы.
И вот разбрелися ракушки по суше
И к шпалам прилипли горячим и черным.
Ракушки хрипели под сапогами,
Со стоном хлестали по шинам машинным.
И взрослые их попирали ногами,
Безжалостно руша ракушечьи спины.
А детство катилось под знаком ракушек.
Купаясь в ракушках в любую погоду,
Мальчишки искали ракушечью душу,
Бессмертную душу морского народа.
Мальчишкам мерещилось:
рыцари моря
В ракушечных панцирях вышли на сушу.
Что было – все рушилось в школьной истории,
Но мальчики верили в крепость ракушек.
Ракушки потверже они выбирали,
Ракушку в ракушку они упирали.
И молча в руках их сражались ракушки.
Сражались не так, как сражаются люди:
За них не стреляли ни ружья, ни пушки, –
Сходились ракушки, как древние, грудью.
Мальчишки, вы помните лес без стволов?
Вдали артиллерия – лес из стволов...
А мы, мы ползли на нетронутый наст,
Мы только разведка, огонь не для нас.
Не нас прикрывают премудрые пушки,
Мы грудью прижмемся к врагу, как ракушки.
А мы ведь мальчишки – вся жизнь впереди.
Мальчишки, мы верили в крепость груди...
Да. Многим ракушкам посмертная честь.
А многим мальчишкам уже тридцать шесть.
Иных не пригрели родные края,
Других обманула своя же семья.
А кто-то смеется:
– Оставьте игрушки!
Есть сплавы и славы практичней ракушки.
Мальчишки, не верьте! Ведь есть еще выси,
Где мчатся одни только числа и мысли.
Есть черная пропасть – бездонный эфир.
Над нею застыл рассудительный мир.
Он замер, он ждет, напряженно дыша:
Кто выйдет и сделает первый шаг?
Кто все расстоянья измерит на глаз,
Своею лодыжкой проверит ловушки...
Да-а... Это была бы работа для нас,
Мальчишки – ракушки,
мальчишки – ракушки...
1956 г.
БАЛЛАДА О РАНЕНОЙ ПТИЦЕ
Ты была,
ты всегда надо мною плыла,
Злая сильная птица – два белых крыла.
И куда б я ни шел,
было б небо окрест,
В небе ты, словно мелом начерченный крест.
Погоди,
на покатых камнях посиди.
Пусть взрывается пух у тебя на груди,
Ведь подобных преград не встречал на веку
Этот ветер, сверлящий воронки в пуху.
Я люблю
этот клюв, этот красный изгиб.
И, как ты, я ловлю ускользающих рыб,
Понимаю и радость, и гордость твою,
Пробивая их скользкую чешую.
Ты одна
мне нужна,
ты одна суждена.
Только ты почему-то везде пролетаешь одна,
И не нужен тебе ни ликующий птичий базар,
Ни семейный уют
на волне отдыхающих пар...
... Но куда же, куда же тебя отнесло?
Уронила перо – потеряла весло,
Подвернулось крыло – ты летишь наугад,
Только перья, ломаясь, трещат...
Ты мала,
до чего ты слаба и мала!
Почему на крыло так неловко легла?..
Я сейчас добегу, я тебе помогу,
И мы будем вдвоем
на моем берегу.
Хочешь – лодку вонзим в этот скрученный туго прибой?
Хочешь – надвое море распашем с тобой,
Чтоб добыть из упруго качающих вод
Толстогубую рыбу – целующий рот?
А не хочешь –
так вместе слетим с вышины,
Чтоб упасть и разбиться о мрамор волны.
Ты моя, из меня.
Ты как вспышка в глубинах ума!
– Я сама.
– Ты не сможешь сама :
Не твое, а чужое крыло
у стучащего сердца лежит,
И отец твоих белых птенцов над тобой не кружит,
Нет на скалах подруг – они рыбу в далеких морях стерегут.
А к тебе по тропе
муравьи земляные бегут...
– Я сама.
– Почему ты сама?
Разве руки мои,
эта грудь
это сердце – тюрьма?
– Я сама. Все равно я сама...
Ты была так бела,
ты в себя вобрала
Белизну облаков и от солнца частицу тепла.
И твоя белизна от меня не ушла.
Белизна разбрелась по моим волосам –
И как белая птица, я сам.
1956 г.
ОСТРОВА
Я хотел увидеть в океане
За лиловой сеткою дождей
Острова Несбывшихся Желаний,
Острова Невстреченных Людей.
Там не надо хлеба и одежды,
Но зато для жизни там нужны
Наши ненадежные надежды,
Наши неприснившиеся сны.
Там живут нежившие на свете,
Потому они так далеки,
Наши неродившиеся дети,
Наши непрозревшие щенки.
Пароходы роются в тумане,
И гудки бессильны, как слова…
Острова не только в океане,
Мы с тобою – тоже острова.
1994 г.
* * *
Мы серые люди, безглазые люди,
Мы тихие жертвы орущих орудий,
Которые слепо мы сделали сами,
Которыми смерть расправляется с нами.
Мы серые люди, давно онемели.
Воздвигли мы идола в серой шинели,
Коричневой твари хвалу воздавали.
А, кто наши боги, мы знали едва ли.
Мы серые люди из серого праха,
Мы серая пыль под ногами Аллаха.
Что было – то было, что будет – то будет…
Мы серые люди, безглазые люди.
1941- 2006 гг.
БАЛЛАДА О СОЛДАТЕ
«Если меня убьют, прошу считать
коммунистом…А если нет – так нет».
(Советский анекдот)
Не помним, не знаем ни стари, ни нови:
Что было и кто виноват…
А по Тель-Авиву идет Рабинович –
В Израиле русский солдат.
И светлое небо, и теплое море,
И в доме удобный клозет.
И было б здоровье, и не было б горя,
А праздника все-таки нет.
«Корзину» ему и пособие дали,
Чтоб сытым он мог умереть…
Но те, что из русской латуни, медали
Ему неудобно надеть.
За родину бывшую шел он в атаку,
За Сталина – за сатану.
Неужто, неужто, неужто, однако,
Спасал он не эту страну?!
Нет, он не участник Войны Шестидневной
И знал лишь неправду о ней,
Он был на другой, но зато ежедневно –
Все тыща четыреста дней.
Сквозь мрак большевистско-фашистского ада
Вошел он в израильский рай,
Не зная, что бился в стенах Сталинграда
За город Иерушалайм.
Он полз по усыпанной пеплом Европе
Сквозь дым и кровавый туман.
И фриц его как-то застукал в окопе
И крикнул: «Сдавайся, Иван!»
Плен тоже не жизнь, но он смерти замена,
Сдаваться бы, да поскорей…
«Спасибо, не надо мне вашего плена,
Ведь я, извините, еврей…»
О дружбе народов читал он в газетах
И, может быть, верил вполне,
Но все же еврей в нем проснулся на этой,
На антисемитской войне.
Вот если бы раньше, вот если б когда-то
Был занавес чуть приоткрыт,
Он, вместо отборного русского мата,
Учил бы высокий иврит.
И он бы сегодня не числился гоем,
Сидел, толковал бы Танах,
И, может быть, что-то немножко другое
Имел бы в широких штанах.
А так…не в кипе, а в измятой пилотке,
Носатый, не русский – ничей,
Он полз, чтоб захлопнуть смердящую глотку
Хотя бы одной из печей…
Не надо медалей к Девятому Мая,
Ни льгот, ни щедрот – ничего,
Но ты, наш всевидящий Бог Адонаи,
Хотя бы взгляни на него.
* * *
Догнала меня война,
От нее бегу давно я
Вроде, кончилась она,
А все дышит за спиною.
Догоняет, шепчет в уши
Возле Хайфы у крайот:
– Позабыл ты о «катюше» –
Слушай, как она поет.
Ты прополз по всей Европе,
Ты свое отвоевал,
Жил в аду и гнил в окопе,
Полезай теперь в подвал.
И зубами бей чечетку,
Вспоминай себя во сне.
Ты не тот уже, чтоб в глотку
Мог вцепиться той войне.
Не тебе с врагом сразится
Тут на новом рубеже.
Порох есть в пороховницах,
Но он сыплется уже.
Был мужчина, как мужчина:
И стрелял, и заряжал,
Строил дом, заделал сына,
Даже дерево сажал.
Где тот дом? Давно покинут,
Где тот сын? В какой стране?
А война все дышит в спину,
Даже дерево в огне.
Внук – солдат, не робкий малый.
Он сразился бы с войной.
Но все ждет, чтоб генералы
Расхрабрились за спиной.
А страна у нас одна,
И надолго ли, кто знает?
Уж которая война
Нас сегодня догоняет!
– Обойдется, пронесет,
Рассосется, может статься.
– Да? Но я уже не тот,
Чтоб лицом с войной встречаться.
– Не тушуйся, старина,
Контингент пришлет Европа…
Догнала меня война –
Рано вылез из окопа.
2006 г.
МАМЕ ЛОШН
Ты забыт, но ты не брошен –
В сердце боль и в горле крик –
«Маме лошн», «маме лошн»,
Материнский мой язык.
«Маме лошн» – свет на веках,
Теплый дом и добрый бог,
Мамин локон, бабин «леках» –
Детством пахнущий пирог.
Дом заброшен, луг не кошен,
И очаг забит золой...
«Маме лошн», «маме лошн» –
Рот, засыпанный землей...