Русскоязычная община принимает участие в политике
Интервью с Жанной Майданич.
— Жанна, в русскоязычной общине хорошо известно, что вы выдвинули свою кандидатуру в Палату представителей Генеральной ассамблеи штата Мэриленд (The House of Delegates) или низшей палаты мэрилендского законодательного органа. Многие знают, что Палата представителей штата («Дом делегатов») — это аналог американского Конгресса, или Палаты представителей Конгресса, но на уровне штата Мэриленд. А кроме Палаты представителей есть еще и мэрилендский Сенат — высшая палата этого самого мэрилендского законодательного органа. То, что вы баллотируетесь в Палату представителей, говорит, прежде всего, о том, что у вас есть шанс быть избранным. Я живу в одном из русскоязычных районов, в Оуингс Миллсе, и с удовлетворением отмечаю, что плакаты и рекламные щиты с призывом голосовать за вас видны повсюду. Вместе с тем, как следует из публикаций в русскоязычной прессе, не все понимают, что означает для русскоязычной общины ваше избрание делегатом в законодательный орган штата. Более того, многие ошибочно полагают, что это сверху «спустили директиву», что, мол, русских стало много, и можно их представителя «допустить в правительство штата». Что вы можете сказать по этому поводу?
— Во-первых, позвольте поблагодарить вас и всех тех, кто рад моему выдвижению в делегаты нашего штата, за теплые слова и поддержку. Как у практикующего адвоката и человека, хорошо знакомого с нашей общиной, у меня есть все возможности, чтобы оправдать ваши надежды.
Многие не понимают структуру нашего правительства. Они полагают, что оно базируется на парламентской системе, как в некоторых европейских странах, где членами парламента являются представители от различных групп, которые защищают интересы только своей группы. Это полное заблуждение. Генеральная ассамблея штата Мэриленд — это законодательный орган, он обсуждает и принимает законопроекты, которые потом (если на них не наложит вето губернатор штата) становятся законами штата, обязательными к исполнению. Я вместе с 15 другими кандидатами участвую в предвыборной кампании за три места в 11-м дистрикте Мэриленда, куда, в частности, входят Рейстерстаун, Оуингс Миллс, Пайксвилл, где проживает основная часть русскоязычной общины Балтиморского округа (Baltimore county). Те трое из этих пятнадцати, которые получат наибольшее количество голосов в процессе голосования, станут делегатами нового созыва. Они вместе с 138-ю другими делегатами, входящими в низшую палату мэрилендского законодательного органа, будут выдвигать и принимать законопроекты, касающиеся не только нашего 11-го дистрикта, но и всего штата. Поэтому один делегат не имеет полномочий принимать решения, касающиеся какой-то конкретной общины. Если один из делегатов выдвигает законопроект, он не только должен убедить 70 других делегатов проголосовать за него, но и убедить 24 сенаторов, чтобы принять законопроект в Сенате. Только после этого, и в случае, если губернатор не наложит на него вето, проект становится законом штата Мэриленд...
— Вы можете привести пример?
— Конечно. Допустим, если какой-то делегат выдвинет законопроект с предложением упразднить налог на недвижимость (property tax), ему потребуется убедить большинство законодателей штата в необходимости такого шага. Состоятся изнурительные дебаты, так как в результате принятия такого закона встанут другие проблемы, например, кто будет тогда оплачивать систему общественных школ? Или, кто покроет бюджет содержания и строительства наших дорог, полиции. Ведь бюджет штата в значительной мере базируется на поступлениях от налога на собственность. Если мы упраздним этот налог, правительству штата надо будет найти другие источники финансирования. А это означает, они должны будут повысить подоходный налог (income tax), или налог на приобретаемые товары (sales tax). Смотрите: чтобы компенсировать налог на недвижимость, подоходный налог нужно повысить на 53 процента!
— Ого... Но это говорит и о том, насколько трудно провести не только новый закон, но и любую поправку к нему...
— Поэтому делегат не может обещать, что он добьется принятия того или иного закона, например, понижения цен на энергоносители, улучшения общественного транспорта, улучшения социального обеспечения...
— Многие говорят о том, что хорошо бы для русскоязычной общины добиться «статуса меньшинства», который якобы предоставит нам большие льготы. Но, по-моему, это в юрисдикции федеральных законодателей?
— Вы совершенно правы. Законодатели штата не выдвигают и не обсуждают законы, касающиеся гражданских прав, которые включают статус меньшинства. Однако давайте остановимся на этом вопросе несколько подробнее, потому что тут много недопонимания. Статус меньшинства — это вопрос федеральный. Русские в Мэриленде и, тем более, русские в одиннадцатом дистрикте не могут получить статус «меньшинства» до тех пор, пока этот статус не получат все русские в каждом и всех штатах США. Мы должны также отдавать себе отчет, что этот статус реально означает. Такого статуса удостоены в США женщины, афроамериканцы, латиноамериканцы и коренные американцы (индейцы). Этим группам удалось добиться такого статуса только потому, что у них длинная история неравноправного положения на рынке труда и услуг. Но, как русские иммигранты, мы не можем добиваться такого статуса. Хотя сразу по приезде в страну мы и испытывали трудности с языком и адаптацией к американскому образу жизни, но, в конце концов, мы добились успеха. Уже дети иммигрантов, приехавшие в малолетнем возрасте или родившиеся тут, в Америке, не испытывают таких трудностей, как их родители и обычно неотличимы от американцев-неиммигрантов. Если и давать «статус меньшинства» русским, то почему его не надо было давать ирландцам, итальянцам, индийцам, японцам и другим, которые иммигрировали в прошлых поколениях? За американскими меньшинствами история дискриминации на рынке труда и услуг. Иммигранты же из России скорее относятся к группе успешных, которые внесли значительный вклад в развитие этой страны. Они не только не должны ходатайствовать о предоставлении такого статуса, но и, возможно, вообще не желать его иметь. Ведь, в таком случае, русских не будут рассматривать как одних из самых успешных групп иммигрантов всего американского общества.
— Но ведь многие думают о «статусе меньшинства» потому, что хотят, чтобы их бизнесы или некоммерческие организации пользовались определенными привилегиями, как, например, бизнесы, где много женщин или афроамериканцев? Другими словами, есть ли специальные программы, которыми, подобно меньшинствам, смогли бы воспользоваться и русские?
— Ну, во-первых, многие русские уже основали множество бизнесов и организаций, подобно другим этническим общинам, не принадлежащим к меньшинствам. Признавая необходимость сохранения культурного наследия, русскоязычная община уже основала свои дневные центры для пожилых, детские центры, специальные школы, где имеются классы от математики до музыки, летние лагеря. Везде преподавание и занятия проводятся на русском языке. Всего не перечислишь. Американская конституция дает право и защиту каждому, вне зависимости от религии, этнического происхождения и расы основать бизнес для обслуживания своих этнических групп. И статус меньшинства здесь не причем...
— И все-таки, как насчет спецпрограм для бизнесов, на основе «статуса меньшинства»?
— Те, которые думают, что такой статус предоставит бизнесам, в которых работают меньшинства или которые обслуживают меньшинства, дополнительные деньги из государственной казны, — ошибаются. В действительности, для тех иммигрантов, в том числе русских, которые хотели бы получить помощь для их малых бизнесов, обслуживают ли они русскую общину или нет, есть множество программ: и федеральных, и штатных. Все они предоставляют значительные привилегии при становлении малых бизнесов. Раздел 13 Федерального регулирования дает возможность и обязывает предоставлять помощь тем малым бизнесам, которые могут показать, что они находятся в неравноправных условиях или сталкиваются с большими трудностями («disadvantage business status»). Как адвокат я много с этим сталкивалась в моей практике и помогала многим иммигрантам воспользоваться такой возможностью. Многие иммигранты пользовались таким статусом для получения помощи в становлении своих бизнесов, включая льготы при получении правительственных контрактов. Некоторые подобные программы имеются также и в правительстве нашего штата.
— Но мы же ничего об этом не знаем...
— Для этого и есть делегаты в штатном законодательном собрании, к которым вы можете обратиться. Ваш делегат вам объяснит, какие есть программы и как на них подать. Кстати, такие штатные и федеральные программы существуют не только для малых бизнесов. Имеются программы для покрытия платы за колледж, компенсации по нетрудоспособности, уходу за детьми, программы по медицинскому страхованию и множество других. Имеются сотни программ для помощи всем жителям страны, включая представителей русскоязычной общины. Все в ваших руках...
— А зачем вообще нашим представителям идти в политику?
— Мы, как говорят тут, «недопредставлены» в правительстве. И это потому, что большинство из нас не зарегистрированы в качестве избирателей и поэтому лишены возможности выбрать представителей из нашей русскоговорящей общины. А в ней от 20 до 30 тысяч избирателей, которые могут привести к победе на выборах любого из кандидатов. Если бы мы были более активны на выборах, эти кандидаты обращали бы больше внимания на нужды нашей общины, зная, что наши голоса помогут им победить на выборах.
— Но 12 сентября это только первичные выборы, демократы будут выбирать своих кандидатов, а республиканцы своих. Окончательные выборы состоятся же в ноябре, как обычно?
— Наш штат демократический, и в нашем одиннадцатом дистрикте те демократические кандидаты, которые пройдут на первичных выборах, победят и на общих выборах в ноябре. Но если для участия на первичных выборах 12 сентября вам надо заранее (до 22 августа) зарегистрироваться либо демократом, либо республиканцем, и голосовать только за кандидатов своей партии, то на общих выборах в ноябре вы можете голосовать, например, за губернатора республиканца и представителя демократа, то есть за представителей как своей, так и другой партии.
— Приятно говорить с человеком, тем более с кандидатом в делегаты, который так хорошо разбирается в законах и регуляциях штата и страны. Не удивительно, что большинство наших законодателей на штатном и федеральном уровнях имеют юридическое образование. Расскажите, пожалуйста, как вы стали адвокатом, да и вообще, несколько слов о себе. Ведь на моей памяти вы первый кандидат из русскоязычных иммигрантов, которые баллотируются на выборах в законодательное собрание штата...
— Я эмигрировала из Киева в 1979 году, когда мне было шесть лет. Мои родители имели высшее образование, и им, как и другим иммигрантам, предстояло многое пройти, чтобы стать на ноги в новой стране. Но я им благодарна за то, что они не только сами преуспели, но дали возможность мне и моей сестре получить лучшее образование и много добиться. Я училась в двух известных частных школах нашего района: Beth Tfiloh School и Park School. Oкончила с отличием Делавэрский университет по специальности «политология». Затем я переехала в Бостон, где окончила Юридическую школу Новой Англии и получила степень Доктора юриспруденции. Я выбрала эту школу потому, что она специализировалась на подготовке будущих адвокатов для законодательной деятельности. Когда я училась в Бостоне, я работала и приобретала юридический опыт в «Legal Aid». Многие из наших иммигрантов знают эту организация, она есть и у нас в Балтиморе и оказывает юридическую помощью малоимущим людям.
После окончания адвокатской школы я вернулась в Балтимор, в город, в котором выросла и который люблю. Год я проработала в качестве ассистента судьи Эдварда Анжелетти в Окружном суде Балтимора. Эта очень престижная работа, и я горжусь тем, что мне удалось получить эту работу после окончания юридической школы. Как ассистент судьи, мне довелось работать над судебным постановлением, разрешающем в штате Мэриленд групповые судебные процессы (class actions) по делам против табачной промышленности. В это же время я сдала экзамены и получила право практиковать в штате Мэриленд и округе Колумбия (Вашингтон). В 1999 году я начала работать адвокатом по гражданскому законодательству в большой и престижной фирме «Adelberg, Rudow, Dorf & Hendler». После этого я перешла на работу в «Women’s Law Center» — ассоциацию адвокатов, представляющих дела по защите прав женщин и детей. Работая в ассоциации, мне неоднократно приходилось вносить предложения в законодательный орган Штата Мэриленд для проведения как новых законов, так и дополнений и изменений к существующим законам. Я добилась фондов на дополнительные услуги для малоимущих женщин, чтобы вести их бракоразводные дела. Потом меня пригласили работать в фирму «Sсhnitzer, Segall, Hymer & Billian», в которой я продолжала вести дела по семейному и общему гражданскому законодательству. Я была поражена количеству людей из русскоговорящей общины, которые обращались к нам за помощью. Проработав там три года, я решила начать свою собственную юридическую практику. В настоящее время я успешно практикую общее гражданское и семейное законодательство как партнер в фирме «Maydanich & Mukhopadhyay LLC» в Оуингс Миллс. Живу в том же районе со своей семьей: мужем Сашей и двумя очаровательными сыновьями Етаном и Адрианом.
— Теперь мне понятно, что если вас выберут в мэрилендскую Палату представителей, то вы окажетесь, как говорят, в своей стихии, поскольку вы и в своей юридической практике занимались подобными вопросами. И, тем не менее, наша община, как и многие другие этнические общины, имеет свои специфические проблемы. Сможете ли вы донести их до американского законодателя? Какова ваша избирательная платформа и, очень кратко, чего вообще вы будете добиваться?
— Я уверена, что мое многолетнее образование и опыт работы в различных политико-юридических компаниях позволит мне донести голос русскоговорящей общины на все уровни политической пирамиды. Что касается вопросов, которые меня особенно интересуют и которые я буду продвигать в первую очередь, то это образование наших детей, растущие цены на медицинское обслуживание, общественная безопасность, программы для пожилых и людей с серьёзными медицинскими проблемами.
Что касается моей избирательной платформы, то я полагаю, что основная проблема школ в недостаточном наличии фондов. Наши дети вынуждены учиться в переполненных классах, часто во временных постройках без кондиционеров. Детям преподают малообразованные и неквалифицированные учителя. Программы во многих школах не направлены на подготовку для поступления в высшие учебные заведения. Я полагаю, что надо поддерживать строительство новых школ и регулярно направлять учителей на повышение квалификации. Кроме того, надо поддерживать систему финансирования школ «Thornton State Funding System», согласно которой штат устанавливает одинаковый школьный бюджет для каждого округа штата (County). Тогда школы Балтиморского округа (Baltimore County) получат тот же бюджет, что и школы в округах Монтгомери (Montgomery County) и Хоуард (Howard County), которые в настоящее время считаются самыми лучшими.
В области медицинского обслуживания меня беспокоит, что многие семьи не могут позволить себе купить медицинскую страховку, а цены на медицинские услуги растут ежегодно на 25 %. Необходимо снизить цены на медицинское страхование за счёт контроля за средствами, выделяемыми на содержание бюрократического аппарата в системе здравоохранения.
Или вот еще одна животрепещущая проблема: к сожалению, повысился уровень уголовных преступлений в районах, где мы живём. Некоторые боятся ходить по улицам, открывать двери, выпускать детей играть около дома. Нужно добиться, чтобы местная полиция и население лично знали друг друга и сотрудничали в решении вопросов обеспечения безопасности в их районах.
Население пожилых людей — самое быстрорастущее в Балтиморском округе, однако существует угроза сокращения самых насущных для них программ. Пожилым тяжело получить персональный уход на дому, а поскольку их семьи физически не могут за ними ухаживать, то они вынуждены помещать своих близких в дома для престарелых. Это всегда эмоциональная травма для тех, кого мы любим. Следует срочно решать их проблемы... Необходимо также поддерживать программы, обеспечивающие независимую жизнь пожилых людей в домашних условиях, такие как профессиональный уход на дому и дневные «садики» для пожилых. Это повысит их моральное состояние и снизит расходы штата по содержанию домов для престарелых. Я за то, чтобы контролировать и поддерживать программы «Medicaid» и «Medicare» и сохранить медицинское покрытие, в котором пожилые люди так нуждаются...
— Да, у вас большие планы, хочется пожелать, чтобы вы их осуществили... Но если вас изберут, что будет с вашей юридической практикой, вы ее закроете?
— Но ведь работа в законодательном собрании это не работа на полный рабочий день. Вернее, законодательное собрание работает 90 дней, с 3 января по 31 марта. Практически каждый делегат и сенатор штата имеет своих курьеров и не покидает свою основную работу. Январь-март для адвокатов — не самый напряженный период. Кроме того, мои сотрудники будут держать под контролем мою адвокатскую практику, когда я буду на заседаниях в Палате представителей.
— Вы знаете, я думаю, что так оно и будет. Вы будете заседать в Палате представителей, потому что вы поистине этого достойны. Главное, что вы учились для этой работы, вы уже ею занимались и вас уважают в нашей общине. По моему глубокому убеждению, главное — это профессионализм и любовь к своей работе. А политика — это тоже работа, и только тот добивается успеха, кто трудится, отдавая всего себя любимому делу. Искренне желаю вам не только победы, но и дальнейшего успеха в вашем благородном труде.