УРОКИ АФГАНИСТАНА
Сергей МАРКЕДОНОВ
27 февраля 2007 года жизнь вице-президента США Ричарда Чейни оказалась в опасности. Находясь с визитом в Афганистане, он посетил американскую авиабазу в Баграме, которая подверглась атаке террориста-смертника. Движение «Талибан» взяло ответственность за террористический акт на себя. Более того, талибы заявили, что «мишенью» для атаки был вице-президент США. В тот день теракт в Афганистане стал центральным сюжетом СNN. Американские журналисты отметили, во-первых, рост террористической активности в Афганистане с использованием террористов-смертников. Во-вторых, были сообщены поразительные подробности, показывающие всю уязвимость американских военно-политических объектов в Афганистане. В составе группы рабочих террорист проник на авиабазу (на которой из-за погодных условий был вынужден задержаться Ричард Чейни). Фактически он, пройдя первое кольцо охраны, приблизился ко второму! В итоге 20 погибших и более 20 раненых.
Теракт в Баграме вновь привлек внимание экспертного сообщества к ситуации в Афганистане, которая после 2003 года была закрыта сильной «иракской тенью». В последние месяцы на Афганистан упала еще одна тень «иранская». Однако теракт 27 февраля в очередной раз продемонстрировал, что перед угрозой «сетевого терроризма» пасуют даже вице-президенты сверхдержав. Трагедия в Баграме заставляет с новой силой искать ответы на неудобные вопросы. Почему после более, чем пятилетней операции НАТО (а фактически речь идет о США) Афганистан не представляет собой образование, принципиально отличающееся от того, каким он был в 1990-е — начале 2000-х гг. По многим параметрам ситуация даже стала ухудшаться. Ежегодно от США Афганистан получает на обеспечение внешнего военного присутствия 10 млрд. долл.. В 2004-2005 гг. США выделили 2, 1 млрд. долл. на реализацию программы «Ускорение успеха». Пока же «успехи» в Афганистане таковы, что 20 % героина производится именно на его территории. 90 тыс. га афганской земли предназначается для производства наркотиков, а доход наркобаронов измеряется в 1 млрд. долл. И эти данные сообщают эксперты ООН. Рост производства наркотиков также очевиден. В 2003 году он составил 3, 6 тонн, в 2004 году — 4, 2 тонн. В 2005 году на международной конференции по Афганистану эту тенденцию озвучил и сам президент этого государства Хамид Карзай.
Легендарный генерал Бренд Скоукфорт говорит о том, что «правительство (имеется в виду правительство Афганистана) не руководит страной, будучи вынуждено осуществлять контроль над территориями страны через лидеров местных племен». Фактически, несмотря на американский контроль, в сегодняшнем Афганистане возродилась практика позднего Наджибуллы. Речь идет о практике «договорных районов», когда центральная власть (слабая и эфемерная) не лезет в местные дела, тогда как лидеры «на местах» демонстрируют внешнюю лояльность. При этом такая лояльность стоит недешево. И все это на фоне активизации талибов и их террористической деятельности. Таким образом, налицо провал изначальных планов Вашингтона. «Демократизация Афганистана» провалилась, равно как и «стабилизация» этого региона. Идея, озвученная пару лет назад влиятельным американским политологом Фредериком Старром о «Большой Центральной Азии» (озвучена в статье Partnership for Central Asia, Foreign Affairs, 2005, № 3—4) с притягательным магнитом — демократическим Афганистаном выглядит сегодня как не совсем научная фантастика. И все же, стоит ли радоваться неудаче нашего «заклятого друга»? Особенно на фоне охлаждения двусторонних российско-американских отношений.
Так получилось, что баграмский теракт по времени почти совпал с 18-летней годовщиной вывода «ограниченного советского контингента» из Афганистана (официально советские войска покинули тогдашнюю ДРА 15 февраля 1989 года). Сегодня уже всем становится очевидна взаимосвязь тогдашнего «интернационального долга» СССР с «демократическим долгом» США сегодняшнего образца. В этой связи чрезвычайно важным представляется определение того, что такое «уроки Афганистана». Как бы банально не звучала такая постановка вопроса, она могла бы позволить России и в современных условиях определить свои приоритеты на афганском направлении. Каким бы далеким не казался сегодня Афганистан, его влияние на политическую ситуацию в России остается высоким. Во-первых, это наркотический вызов (о чем мы уже писали выше). Во-вторых, Афганистан граничит с тремя центральноазиатскими государствами (Туркменистан, Таджикистан, Узбекистан). Учитывая практическую реальность (что показал нам и Таджикистан в 1991—1992 гг.) переброски «афганского пожара» на постсоветскую Центральную Азию, нельзя исключать появление мощного исламистского фронта у непосредственных границ России. Хотелось бы также напомнить, что правительство талибов было одним из немногих правительств (наряду еще с администрацией непризнанной Турецкой Республикой Северного Кипра), которое признало Чеченскую Республику Ичкерия, установив с ней взаимовыгодную кооперацию. Главным «уроком» Афганистана является адекватность наших представлений о нем. Сегодня даже численность населения этого государства является относительной величиной. Перепись населения там после 1979 года не производилась (в 2008 году ее планируют завершить). Накладывать на социальную реальность догматические схемы, пытаться преобразовывать реальность на основе идеологического пуризма, как минимум неэффективны, а как максимум, ведут к провалу. В свое время СССР пытался построить в Афганистане общество «развитого социализма». Сегодня «демократический Афганистан» строят США, не понимая, что и социализм, и демократия возможны только в рамках государственного, а не племенного дискурса. Общество же, не имевшее государственности, или имевшее только слабые ее ростки, может сопротивляться «огосударствлению», как под красным, так и под звездно-полосатым флагом. Между тем, в истории Афганистана государственность держалась, как правило, на двух факторах (внешняя финансовая помощь плюс пуштунизация всей страны). И Ахмад-шах Дуррани в 18 столетии, и «железный эмир» Абдурахман-хан в 19 веке не создавали формальной бюрократии, а управляли территориями посредством пуштунской колонизации. Так же строили государство и в период после провозглашение афганского суверенитета в 1919 году правительством Аманулы-хана. Попытка же сделать афганцев поборниками демократии или социализма приводили к сильнейшей традиционалистской мобилизации (которая была тем более опасным вызовом, поскольку использовала новейшие достижение индустриальной эпохи в виде автоматов и стингеров). С начала 1980-х гг. правительство США поддерживало афганских “freedom-fighters” даже несмотря на их явный антизападнический стиль политического и социокультурного поведения. Отсюда второй урок Афганистана — нельзя использовать эту страны в сиюминутной борьбе конъюнктурных целей, а потом бросать на произвол судьбы. Так сделал СССР в 1989 году. Также поступили и американцы. Добив Наджибуллу, они предоставили Афганистан самому себе. И это несмотря на то, что бывший просоветский лидер к 1991 году уже успел отказаться и от коммунизма, и от атеизма, и боролся с «воинами ислама», доставляющими сегодня столько хлопот Вашингтону (и, кстати сказать, Москве).
Третий урок состоит в том, что Афганистан можно бросить, но он не бросит вас, если вы уже ввязались в «Большую игру» (определение британского офицера капитана Артура Конноли, 1842 год, Бухара) в нем. Афганистан настиг Россию в 1992 году на таджикско-афганской границе. Заключение ДКБ (Договора о коллективной безопасности) в мае 1992 года в Ташкенте было во многом реакцией на «экспорт Афганистана» в СНГ. Затем РФ поддерживает «панджшерского льва» Ахмад Шах Масуда и объединенный фронт антиталибовской оппозиции (в 1996 году 9/10 афганской территории контролируют талибы). То, что «лев» в свое время боролся с «ограниченным советским» контингентом, в Москве никого не испугало. И отсюда еще один «афганский урок» — прагматизм и реализм, отсутствие узкодогматического подхода к этой стране. И хотя тот же Масуд нередко объяснял свое сотрудничество с русскими коммерческими интересами последних (его интервью James Risen, “Russians are back in Afghanistan”, New York Times, 1998, 27 July), вовлечение России в афганские дела в середине 1990-х гг.было значительным. Время от времени высшие должностные лица страны стали озвучивать тезис о возможном вмешательстве России в афганские дела. В 1996 году о таком сценарии заявил экстравагантный секретарь Совбеза РФ ныне покойный генерал Александр Лебедь. В 1997 г. тогдашний министр обороны РФ Игорь Родионов заявил о возможности военной акции России «для защиты южных рубежей СНГ». В 2000 г. Сергей Ястржембский очень прозрачно намекнул на такую возможность.
И вот наступил 2001 год. США решили «демократизировать» Афганистан. Впервые в нашей истории кто-то из западных государств решился сделать за нас грязную работу. Раньше Россия и СССР рвали себе жилы в Восточной Пруссии для «чуда на Марне», а затем в Восточной Европе для «минимизации провала под Арденнами». А в 2001 году заботу о безопасности в Центральной Азии с нами были готовы разделить американцы. И кто знает, не окажись они со своими завиральными проектами в Афганистане, не пришлось бы нам взяться за замирение этой страны. А потому сегодня радоваться провалам США и росту террористической активности «Талибана» было бы верхом безответственности. У РФ сегодня нет ресурсов для того, чтобы держать Афганистан. И пусть его «держат» американцы, если у них на то есть воля и ресурсы (хотя для афганской земли, сколько ни дай, все будет мало). Другой вопрос, что для удержания ситуации под контролем нужно не придумывать фантомы, не заниматься реализацией проектов, которые не реализуемы, а также не допускать грубых провалов (как тот, что был сделан в Ираке). Пора усвоить еще один афганский урок. Провал твоего визави не означает того, что тебя непременно ждет удача. Провал СССР не стал триумфом США.
Напротив, нынешние события (баграмский теракт и угроза жизни вице-президента США) во многом были детерминированы и 1979, и 1989 годами, вводом и выводом советских войск в Афганистан. Сегодня вывод американских войск из Афганистана осложнит ситуацию в Центральной Азии, на южных и восточных рубежах России. А потому, афганская проблема могла бы стать полем реальной (не пиаровской) взаимовыгодной кооперации между США и РФ. Никто не требует, чтобы Россия сегодня ринулась в бой ради интересов Штатов. Однако разумное партнерство при учете тех уроков и провалов, которые во многом являются общими для нас, было бы оптимально.