ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА
ВСЕ МУЗЫ В ГОСТИ БУДУТ К НАМ
От составителя. У нас снова юбилей: литературной странице «Все музы в гости будут к нам» исполнилось два года. Что характерно для муз, пожаловавших в гости к нам в 2006-2007 гг.? Во-первых, широко представлены поэты России: Москва, Воронеж, Томск, Юрга. Во-вторых, среди опубликованных поэтов много профессиональных литераторов. В-третьих, хотя, возможно, следовало бы с этого начать, — блестящее созвездие женских имен. И, просматривая материалы, находящиеся в нашем портфеле, мы с оптимизмом вступаем в третий год существования.
Ян ТОРЧИНСКИЙ
___________________________
ОЛЕГ БЛАЖКО
(Украина, Киев)
* * *
Он смотрел ей в глаза, молча пил её имя,
он сжигал каждой ночью не год и не два,
и луна на куски распадалась над ними,
сквозь асфальт прорастала густая трава,
словно змеи дома оплетали лианы,
терпко пахло полынью, и цвёл зверобой,
он смотрел ей в глаза – из глубин океанов
поднималась волна и солёной водой
с берегов всё сметала и билась о скалы
где-то там, далеко, за эпохой смертей...
Ночь, расправив крыла, поднималась, взлетала,
и алел горизонт, становилось светлей...
Дьяк читал заунывно: «Ом намах шивайя»*,
с алтаря поминали Купалову Ночь,
он смотрел ей в глаза – умирал, исчезая,
и стучали сердца, повторяя точь-в-точь,
каждый такт и неровности рваного ритма,
и туман укрывал ряд печальных икон,
когда блики свечей, незнакомой молитвой,
заиграли камнями венчальных корон,
что держали над ними в цепи воплощений
то ли бесы времён, то ли ангелы льда...
Он смотрел ей в глаза. Он искал там спасенья
от привычного, будто тоска, «никогда».
Завершался обряд неподвижным закатом
и судьба замерла у церковных ворот,
настоятель в тот вечер подался в архаты**,
бесконечно уверовав в новый приход
этой ночи, где время идёт стороною
незаметно, и встретить его – не дано...
Он смотрел ей в глаза, и их не было двое.
Потому что теперь они были – одно.
……………………………
*) Ом намах шивайя (санскрит) –
«Ом. Поклонение Шиве!»
**) Архат (пали) – достойный почитания.
___________________________
ИННА ЯРОСЛАВЦЕВА
(США, Коннектикут)
НА ПОБЕРЕЖЬЕ
Я еще обязательно напишу тебе.
Напишу,
Как молчат звонки, как подолгу скрипят качели,
Как судьбу читают по камешку-голышу.
Про настойчивый запах йода. Оттенки гжели,
На тарелках, холмах и волнах. Про стеклодувов,
Выдувающих яркое чудо из вязкой капли –
И поверить в него легко, и разбить несложно.
Тут под круглым мостом
на полдня застывают цапли,
Устремляя в сырое небо рапиры клювов.
Двух конфессий церквушки.
Заперты. Башни, шпили...
На часах их стрелки смыкаются осторожно
На двенадцати – с разницей в пару глотков merlot.
Вот и всех забав. Да лоток пожелтевших книжек,
Букинист выставляет засветло. Без находок,
Только Нэнси Дрю, да журналы погодных сводок,
Из таких времен, что и прошлое наше ближе.
Здесь штормит. Номера пустуют в большом отеле...
Ты тут не был – но тут всегда в октябре тепло.
Я еще подумаю. Может быть, в самом деле,
Напишу тебе как-нибудь. Может быть, напишу....
___________________________
ЕЛЕНА МАКСИНА
(США, Филадельфия)
Из итальянского цикла «Ague alta*»
* * *
Суженый мой, ты сегодня немного сед,
дождь затяжной оставил свои штрихи,
по мостовой моих разноблочных бед
льются непросыхающие стихи.
Я отражаюсь в них королевой птиц,
в прошлое отпускающей голубей,
сотни неоперённых моих страниц
крутят водоворот на реке твоей.
Вдаль уплывают бумажные города,
будущего догорающие огни.
Гавань твоя – Караваджио и вода,
пристань моя – Микеланджело и гранит.
* * *
Aqva alta, вода высока,
фонари по колено в воде,
подо мною плывут облака
в накрахмаленный ветреный день.
Кружева опочивших вельмож
обрамляют манишки дворцов,
с корабля старый город похож
на помпезный приют мертвецов.
Лакированный бризом причал
принимает поклоны гондол,
за кормой расплескавшийся чай,
сахариновый призрак лидо.
В стоне волн византийская вязь,
отголоски мольбы и греха,
надо мной золочёная грязь.
Aqua alta, вода высока.
…………………………………………..
*) Agua alta (итал.) – высокая вода
___________________________
ОЛЬГА РОДИОНОВА
(США)
Съешь меня, Федра, выпей меня, развей
По ветру губ твоих горьких, волос, бровей.
Стыд опаляет жарче огня и льда.
Сука ты, Федра, и нет у тебя стыда!
Что ты глядишь, мачеха, не гляди.
Я не лежал дитем на твоей груди.
В лоне твоем не трепетал птенцом.
Сука ты, Федра, и спишь ты с моим отцом.
Холодно, Федра, холодно, лед, лед.
Зевс покарает, серу с небес прольет.
Эти ладони станут землей, травой.
Съешь меня, выпей, Федра, я твой, твой.
Сдуй меня с неба, с тверди меня сбрось.
Вместе страшней сдохнуть, чем жить врозь.
Сплюнь меня с губ, стряхни меня, как репей.
Сука ты, Федра. Съешь меня, вы – пей...
___________________________
МИРРА ЛУКЕНГЛАС
(Россия, Воронеж)
* * *
нелёгок путь сквозь облака
густого искреннего дыма
сквозь непрозрачность молока
и корни трав растущих мимо
по шатким выдумкам толпы
непогрешимых жизневедов
к привычной плотности тропы
ведущей в веденье медведов
в чудесный лес в заветный дол
где бродит зверь и скачет птица
где всем готов и дом и стол
и под кустом так сладко спится
где бродят днём чужие сны
а ночью спят родные глюки
и вырастают из сосны
почти невидимые руки
чтоб с ветром в ладушки играть
и щекотать в полете птицу
увидев разум не утрать
не подобает очевидцу
пусть всё что кажется порой
бывает как на самом деле
расчет на первый и второй
не заявляет о разделе
души и тела дня и сна
а бог вокруг возможно рядом
и если внутренность тесна
наружу вывалиться надо
духовной жаждою томим
засохший дух в кольце колодца
а ну давай держись за дым
и вдох на выдох не придется
___________________________
ЮРИЙ БРАГИНСКИЙ
(США, Даллас)
ИУДЕЯ
В порт
И сесть на корабль
Уехать
Забыться
Все бросить
И не слышать толпу
И не видеть жреца – лицедея
Я устал
Ноет рана
В висках желтоватая проседь
Раскаленные камни
Жара
Пустота
Иудея
___________________________
МАРК АЗОВ
(Израиль, Верхний Назарет)
ПОСЛЕДНЕЕ ТАНГО
Настанет день и время кончится земное,
На мерзлом шарике останется лишь трое:
Как в старой сказке, три девицы, три сестрицы –
Надежда, Вера и, конечно же, Любовь.
Когда же солнце желтое остынет,
Когда нас Вера окончательно покинет,
То на Земле еще останется Надежда,
Что в мире есть Любовь.
Но ты не верь, хотя об этом каждый знает,
Надежда тоже не последней умирает:
Еще под звездами живет царица ночи,
Вдова и мать всего минувшего – Любовь.
Пусть наше солнце желтое остынет,
Угаснет Вера и Надежда нас покинет…
Одна Любовь не умирает с человеком,
А только лишь – с двумя…
___________________________
ВЕРА ЗУБАРЕВА
(США, Пенсильвания)
* * *
Вот слышу – по ступеням ты идешь,
Вот слышу – ключ твой в скважине играет
И не поймет, и не подозревает,
Как металлический мотив хорош.
Нарочно не пойду тебе навстречу.
Послушаю еще немного, как
Поет приход твой торопливый шаг,
И каждый в пении нюанс подмечу.
Вот полоса от света разлилась
И вспыхнула в предчувствии подъёма
И обострилась внутренняя связь
Между тобой и каждой точкой дома.
Спеши ко мне!
Подумай, что дремлю,
Не догадайся,
Что давно я слышу,
Как ты одежду складываешь в нишу,
И как я это все в тебе люблю.
___________________________
АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ
(Россия, Томск)
* * *
Ты, и вправду, рыжая метель!
Снова ты морочишь и пророчишь,
Наметаешь пышную постель,
А поспать в ней, будто бы, не хочешь.
Я-то всё, и это, я снесу
От сумбурно-ласковой подружки:
У метели рыжей на носу
Две февральских маленьких веснушки.
* * *
Жизнь, пожалуй, подобие круга,
Так натужься, судьба, и диви:
От понятья «родная» – к «подруга»
От «подруга» – опять же к любви.
А слова, как всегда, беззащитны:
Что с них взять, это только слова! –
Но с тобою, и вправду, мы слитны:
Я тобой, а ты мною жива.
___________________________
ГЕННАДИЙ СЕРГИЕНКО
(США, Чикаго)
ТОСКЛИВОЕ
Не глядите, не глумитесь –
Да, не жил я, как хотел,
Не актёр, а просто зритель
На галёрке в темноте
Восседаю с кислой рожей
Неприкаянный вдвойне:
Мысли – где-то в зыбком прошлом,
А душа – в другой стране.
Тень дрожит... в натуре – старость,
Кто-то счастлив, но не я.
От меня тоска осталась
И вос-по-ми-на-ни-я…
___________________________
РИММА КАЗАКОВА
(Россия, Москва)
БОЮСЬ
Боюсь, что завтра будет дождь
и ляжет под ноги трясина.
Боюсь, что подрастает дочь
полусироткою у сына.
Боюсь, что завтра будет мрак
вестей о гибели кого-то,
что где-то рухнуло в горах
большое тело самолёта.
Боюсь, что будет новый «Курск»,
пожары, моры, взрывы, срывы.
Боюсь, что победит искус
вранья, халявы и наживы.
Боюсь, что Спасу на Крови
от крови больше не спасти нас.
Боюсь, что больше нет любви,
боюсь, я с нею распростилась.
А если так, зачем и жить,
гнать дней растерянное стадо
туда, где нечем дорожить,
где ничего уже не надо?!
Но в этом жалобном «боюсь»
ищу какого-то подтекста.
И с обреченностью борюсь
здоровой силою протеста.
Неровно, загнанно дыша,
перепугавшаяся птаха,
не соглашается душа
с овечьей логикою страха.
И я добью его, добьюсь
необходимого итога.
Подскажут сердце и дорога:
бояться скучно и убого!
Всё.
Добоялась.
Не боюсь!
___________________________
БАРРИ ВЕРШОВ
(США, Балтимор)
* * *
«...там светятся огни желаний... »
иное всё.
иное всё, мой друг.
иными стали ласки недотроги,
и вывезли заезженные дроги
в слепую даль
за поворотный круг.
его и не заметишь сгоряча,
и пОтом изойдёшь до самых пяток
за этот миг,
что непомерно краток,
как заповедь.
как поворот ключа.
...когда – движенье,
воздух и объём –
кто вам сказал,
что это канет в Лету?!
и будет всё!
и будет много света!..
...всё кончено.
и каждый – о своём.
...неисчислимы
фонари в ночи,
скользящие
сквозь омут поколений
в промоины
минутных просветлений,
обламывая
мыльные лучи.
___________________________
НАТАЛЬЯ ДОРОШКО–БЕРМАН
(США, Израиль)
ЕВРЕЙСКАЯ ПЕСНЯ
Опять несёт меня волна,
На камни острые бросая,
Туда, где мне кричали: «Сарра!»,
За кудри чёрные виня.
Я говорю себе: «Смелей!
Тебя здесь помнят не такою.
Купальной шапкой голубою
Прикрыта смоль твоих кудрей».
И всё же выйти не могу,
Хотя ногами дна касаюсь,
И всё же снова слышу: «Сарра!»
На этом гиблом берегу.
Теперь кричат уже не мне,
А той веснушчатой девчонке,
Чей горбоносый профиль чёткий
Так странен в этой стороне.
Быстрей, быстрей плыви сюда!
Вдвоём мы, может быть, спасёмся.
Смотри, как ярко светит солнце
И как пузырится вода.
Плыви, покуда хватит сил,
Лопатки выставив углами.
Им не поспеть уже за нами,
Не одолеть речную синь.
Но на губах скрипит песок.
Как тихо на пустынном пляже!
Закатный луч в осоке пляшет.
Который век? Который сон?
Забудь, что шепчет нам тоска
И этот вечный страх погони.
Вонзи горячие ладони
В земли промёрзшие бока.
Да будет яростен и крут
Наш путь от жеста и до слова.
Пусть в этом мире всё не ново,
Мы родились, мы живы тут!
___________________________
НАУМ САГАЛОВСКИЙ
(США, Стримвуд)
АВЕ МАРИЯ
Аве Мария!
Ни старый, ни новый завет
в жизни своей не учил от зари до зари я.
Дай мне сказать на пороге оставшихся лет
эти слова незабвенные –
Аве Мария.
Дай прикоснуться к печальной твоей красоте!
Жил припеваючи,
грешники – мы вездесущи.
Вечная память принявшему смерть на кресте, сыну, взошедшему в мирные райские кущи.
О, не суди, и не будет над нами суда! Аве Мария!
Не плачь, эти слёзы – химера.
Время наступит, вернётся твой сын, и тогда
кончится наша, такая жестокая эра.
Аве Мария!
Да буду тобою ведом
в мире, желанном до боли, до боли проклятом!
Благослови сыновей, покидающих дом,
пусть их никто не предаст и не выдаст Пилатам,
лёгкой дороги, удачи, открытых дверей
дай сыновьям, пусть их беды вовек не коснутся.
Аве Мария!
Но прежде – храни матерей,
чьи сыновья никогда уже к ним не вернутся!
Всем поклонялся –
знамёнам, вождям, Ильичу,
люди и годы трясли меня, как малярия,
стар уже стал, но тебе я ночами шепчу:
– Аве Мария, – шепчу тебе, –
Аве Мария…
___________________________
ИГОРЬ ИВАНЧЕНКО
(Россия, Юрга)
* * *
Нине
Когда ночь, как бомж,
заворочается под лопухами,
И – обида душу высосет,
как телёнок – вымя,
Я мстительными –
выстрел в спину! – стихами
Обессмерчу, любимая,
твоё ненавистное имя…
* * *
От веток отринута,
словно чужая, листва;
И – голос до хрипа
посадит последний журавль;
В сетях ожиданий
забьётся надежды голавль;
И – тайна молчания
все обесценит слова…
* * *
Неоспоримый и вечно смертельный
Риск для Поэта – быть властью убитым.
Ну, а Поэт – Бога крестик нательный –
Хочет витать между небом и бытом…
………………………………………………………
Здесь авторы, в основном, представлены в том порядке, в котором публиковались подборки их стихов на страницах «Обзора» в 2006-2007 гг.