США � РОСС�Я. МЕСТО ВСТРЕЧ� �ЗМЕН�ТЬ НЕЛЬЗЯ

Селест Валландер (Celeste Wallander), профессор Джорджтаунского Университета (Center for Eurasian, Russian and East European Studies at Georgetown University), старший научный сотрудник Центра Стратегических и Международных �сследований (Center for Strategic and International Studies). Ныне работает над книгами «Глобальная Россия: Экономика, Политика и Безопасность» (Global Russia: Economics, Politics, and Security) и «Геополитика Энергии в Евразии» (The Geopolitics of Energy in Eurasia).

— Как вы оцениваете нынешнее состояние российско-американских отношений?
— Если говорить о широкой картине мира, то можно сказать, что мы не находимся в новой Холодной войне, и новой Холодной войны быть не может. Холодная война проходила в совершено иных обстоятельствах. Во-первых, в мире существовал биполярный расклад сил. Нынешняя международная система является однополярной, и это неоспоримый факт. Я не утверждаю, что это хорошо. Я бы хотела видеть меньше односторонних решений со стороны США, несмотря на то, что США являются единственной глобальной супердержавой. В любом случае, новой Холодной войны быть не может, потому что Россия не в состоянии помериться силами с США.
Во-вторых, во времена Холодной войны существовал менталитет игры с нулевым исходом — игра велась между американским капитализмом и советским коммунизмом. Ныне, несмотря на отступление от принципов либерализма, Россия не вернулась к коммунистической модели.
Сегодня мы можем только пытаться свести к минимуму ущерб, нанесенный двухсторонним отношениям. Нам требуется изменить впечатление, которое, к сожалению, складывается в России: россияне предпочитают думать, что США — враг. Но Соединенные Штаты не являются врагом России. Другое дело, что та система власти, которая в последние годы возникла в России — не в интересах США, как и других западных стран. Но это отнюдь не означает, что Запад является врагом России. У США есть определенные претензии к правительству России, но не к России в целом.

— Одной из причин обострения отношений между Москвой и Вашингтоном стали планы по размещению систем противоракетной обороны (ПРО) в Польше и Чехии. Как вы оцениваете сложившуюся ситуацию?
— Для начала, хочу заявить, что американский план размещения систем противоракетной обороны неразумен. Речь идет об установке реально не проверенной системы, эффективность которой остается под большим вопросом. Существуют другие, намного лучшие способы предотвращения потенциальной угрозы со стороны �рана. То есть, я бы не хотела, чтобы кто-то подумал, что я сторонник расположения систем ПРО в Европе.
Однако мотивация Белого Дома и сил, поддерживающих этот проект, заключается в защите от исключительно иранских ядерных ракет. Во-первых, системы, которые США предлагают разместить в Восточной Европе, настолько незначительны, что они не могут никаким образом угрожать такой мощной ядерной державе, как Россия. Расчет строится на том, что �ран сможет в обозримой перспективе создать ракеты большего радиуса действия. Если они будут запущены в сторону Западной Европы, то будут лететь именно по маршруту, где предлагается установить радары и ракеты-перехватчики ПРО.
Если бы США хотели разместить системы ПРО, предназначенные для того, чтобы сбивать российские баллистические ракеты сразу после запуска, то эти системы должны были бы появиться где-то в районе Северного Полюса, возможно, в Канаде или на севере Аляски. Если бы была необходимость разместить их в Европе, то США вели бы переговоры со странами Северной Европы. Перспективным местом их дислокации могла бы стать, например, северная часть Норвегии.
Для уничтожения российских ракет в стадии подлета системы ПРО должны быть размещены где-то на территории США. �менно оттуда удобнее всего сбивать гипотетические российские ракеты, которые приближаются к своим целям.
Если российские военные стратеги не забыли все, чему их когда-то учили о ядерной войне, то они должны понимать, что это вопрос не стратегического ядерного сдерживания, а политики. Речь идет о создании ситуации, когда Россия ощущает себя на осадном положении. Это необходимо, чтобы оправдывать внешнюю политику Путина и подавление политической оппозиции внутри страны. Путин не случайно связывает систему ПРО с заявлениями, что иностранные враги желают ослабить и разъединить Россию, и что у врагов есть коллеги-коллаборационисты внутри страны. Это делается для того, чтобы оказывать давление на политическую оппозицию, некоммерческие организации и иностранные компании, действующие в России.

— Москва сделала ряд заявлений о том, что Россия может выйти из Договора об ограничении вооруженных сил в Европе и из советско-американского Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Каковы могут быть последствия этого?
— Шесть месяцев назад я бы сказала, что это пустая риторика. Что российское руководство никогда не пойдет на столь бессмысленный и саморазрушительный шаг, как выход из соглашения по ограничению конвенционных вооруженных сил в Европе. Что Россия не начнет выбрасывать деньги на новую гонку вооружений. � я, в основном, продолжаю думать так же и сегодня.
Я склонна думать, что причина этой риторики заключается в подготовке к выборам 2008 года или к передаче президентской власти наследнику Путина. Россия приобрела очень многое от международных соглашений, таких как Договор об ограничении вооруженных сил в Европе. Я имею в виду прозрачность, баланс сил, отношения с вооруженными силами иных стран и т.д. Выстрел в себя не похож на проведение хорошей политики в области безопасности.
Ныне высшие руководители России часто вспоминают о своих новых ракетах с ядерными боеголовками. В этом вопросе меня беспокоит, что уделяя повышенное внимание этой проблеме, российские военные и политики могут забыть о совершенно реальной и актуальной проблеме. Я имею в виду необходимость реформирования и модернизации российских вооружённых сил общего назначения. О них особо не заботятся, они плохо управляются, несмотря на обещания Кремля серьезно заняться этим вопросом.
С точки зрения обеспечения международной безопасности, крайне нежелательна ситуация, когда российская армия не в состоянии обеспечивать безопасность своей территории, когда граждане России не уверены в том, что их вооруженные силы смогут успешно защищать государственные границы и бороться с террористами.

— Некоторые эксперты утверждают, что отношения России с постсоветскими республиками все более ухудшаются. Каким образом это может отразиться на России?
— Я не считаю, что в интересах России портить отношения с иными странами, в первую очередь — со своими соседями. Хотя это в интересах Кремля по тем причинам, про которые я только что говорила. Россия стоит на пороге смены власти, и Кремль все более озабочен этим вопросом. В Кремле не хотят, чтобы при преемнике Путина политическая оппозиция вмешивалась в процесс управления страной. Причем, требуется каким-то способом оправдывать свои шаги в этом направлении. Поэтому и нагнетается атмосфера враждебности.
Конечно, это не значит, что в отношениях России с Украиной, Эстонией, Грузией нет серьезных проблем. Однако «война слов», к которой в последние месяцы особенно часто прибегает министр иностранных дел России, наносит ущерб российскому имиджу и международной репутации страны. �з-за этого выглядят все более беспочвенными надежды на то, что Россия может быть великой державой и ответственным мировым лидером. Это, конечно, не в интересах России.

— Как могут складываться российско-американские отношения после 2008 года?
— Мне кажется или, точнее сказать, я надеюсь, что после перехода власти в России, каким бы он ни был, мы увидим смягчение риторики. Вероятно, кампания по нагнетанию страхов постепенно сойдет на «нет». Вместо этого может начаться движение в сторону более прагматичной внешней политики — нечто подобное мы наблюдали в первый год президентства Путина.
Так что, стоит подождать девять месяцев, чтобы отношения стали вновь улучшаться. Это время стоит использовать для переосмысления наших отношений и поиска новых возможностей решения накопившихся проблем.

— Как может развиваться Россия в будущем?
— Россия ныне стоит на пороге третьего этапа своего постсоветского развития. Первый период был при Ельцине. Он заключался в ликвидации Советского Союза, сначала «снаружи», а потом «изнутри». Второй этап представлял собой консолидацию внутренней политической и экономической системы — результаты этого стали заметны сегодня. Какова будет третья стадия, в значительной степени зависит от того, каким образом будет решена «проблема 2008 года».
Я, кстати, очень пессимистично отношусь к этому вопросу. Я не думаю, что процесс смены власти пройдет успешно. Российская экономика, на самом деле, уязвима и слаба, а нынешняя администрация России упустила шанс решения чрезвычайно серьезных социальных проблем. При Путине только обострились проблемы здравоохранения, образования, пенсионного обеспечения...
Через 5—10 лет, когда мир будет говорить о России, он будет говорить именно об этом, а не об «энергетической безопасности» или использовании энергии в качестве политического оружия. Мы будем с беспокойством обсуждать демографический кризис России, ухудшение здоровья ее граждан, недостаточные возможности российской молодежи в сфере высшего образования и в устройстве на работу. Мы увидим, как России будет все сложнее оплачивать свои социальные программы.
Для того, чтобы создать крепкое государство, великую державу, Путин конструирует политическую систему, в которой остается все меньше и меньше места для политической и социальной оппозиции. Однако, тем самым, он разрушает фундамент страны и создает предпосылки для серьезнейших политических и социальных кризисов. Все это, конечно, приведет к весьма отрицательным последствиям для внешней политики России.
Процветание и стабильность России — в интересах как США, так и Европы, Японии, и даже Китая, поскольку в таком виде Россия может быть полноценным партнером в решении очень серьезных мировых проблем: распространения ядерных технологий, терроризма, энергетики, глобального потепления...

Washington ProFile