РОСС�Я-США: КОНКУРЕНЦ�Я В ЭКОНОМ�КЕ НЕ �СКЛЮЧАЕТ ОБЩ�Х �НТЕРЕСОВ

�нтервью с Уильямом Д. БЕРНСОМ, Чрезвычайным и Полномочным Послом США в РФ

— Летом на саммите «большой восьмерки» Россия и США не смогли договориться по ВТО. Что изменилось за это время, благодаря чему стороны смогли договориться?
— Прежде всего я хочу подчеркнуть, что соглашение между США и Россией о вступлении России в ВТО — это крупнейшее экономическое событие в наших отношениях за последнее десятилетие. Это соглашение выгодно для обеих наших стран. Как вы помните, в июле этого года наши государства были уже очень близки к соглашению. Президенты двух стран прекрасно это понимали, поэтому они поручили — каждый переговорщикам своей стороны — приложить все усилия, чтобы завершить работу до ноября. Участники переговоров с обеих сторон заслуживают высшей похвалы за то, что выполнили это поручение.
Насчет сельского хозяйства: российская сторона заявила, что ей нужно время, чтобы российские инспекторы смогли посетить американские заводы, где осуществляется упаковка мяса. Мы эту озабоченность прекрасно понимали, поскольку она отвечает интересам российских потребителей. Поэтому мы приложили все усилия к тому, чтобы эта работа была сделана как можно быстрее и вопрос был решен успешно. Российские инспекторы узнали достаточно, чтобы сделать вывод, что на американских предприятиях процедура упаковки соответствует международным стандартам здравоохранения. Удалось договориться по вопросам защиты интеллектуальной собственности, что соответствует интересам обеих стран. По третьему пункту — сектору финансовых услуг — также удалось прийти к взаимоприемлемому компромиссу. США согласились на то, чтобы отложить вопрос о свободном допуске филиалов иностранных банков и на поэтапный переход к режиму свободного допуска на российский рынок филиалов иностранных страховых компаний. Мне кажется, что достигнутые соглашения отвечают интересам России, стремящейся к диверсификации экономики.

— Оказало ли какое-то влияние на исход переговоров громкое письмо крупнейших американских корпораций, которые призвали президентов России и США быстрее заключить соглашение?
— В любых переговорах о торговле роль бизнеса очень велика. Упомянутое письмо сыграло очень большую роль. Важно иметь в виду, что в прошлом году американские инвестиции в российскую экономику выросли на пятьдесят процентов. Поэтому не только со стороны американского, но и со стороны российского бизнеса росла заинтересованность в заключении такого соглашения.

— Много говорилось о том, что судьба российско-американского соглашения по ВТО теперь зависит от конгресса США, который может отменить или не отменить дискриминационную поправку Джексона—Вэника. Конгресс готов снять это препятствие?
— Думаю, в конгрессе будет очень серьезное и весьма напряженное обсуждение этого вопроса. За многие годы работы я понял, что не могу говорить от имени конгресса, но, я думаю, есть все основания рассчитывать, что конгресс будет рассматривать достигнутое торговое соглашение как очень важное.

— Будем надеяться, что и американский бизнес поддержит в конгрессе продвижение этого соглашения…
— У американского бизнеса будет много возможностей высказать и отстаивать свою собственную точку зрения на это соглашение.

— Как вы оцениваете развитие так называемого российско-американского энергетического партнерства, о котором очень много говорилось в предыдущие годы? Почему оно не состоялось в том виде, как задумывалось?
— Я согласен с тем, что уровень риторики, окружавшей российско-американское энергетическое партнерство, не соответствовал тому, что было достигнуто на самом деле. Несомненно, здесь было немало разочарований. Однако никуда не деться от того простого факта, что Россия — крупнейший производитель нефти и газа в мире. А Соединенные Штаты — крупнейший в мире потребитель нефти и газа. У американских компаний сегодня достаточно технологий и капитала, которые могли бы помочь России полностью реализовать потенциал энергетической отрасли. Так что помимо риторики существует весьма прочная основа для партнерства.
Вот два примера. Первый — партнерство между «ЛУКойлом» и ConocoPhillips. Это действительно взаимовыгодное сотрудничество. ConocoPhillips владеет примерно двадцатью процентами «ЛУКойла», тогда как «ЛУКойлу» в США принадлежит весьма преуспевающая сеть бензоколонок. Я сам заправлял машину на бензоколонках, принадлежащих «ЛУКойлу». Сейчас они заняты обменом как специалистами, так и менеджерами: российские руководители и специалисты едут в США, а сотрудники ConocoPhillips — в Россию.
Второй хороший пример — партнерство между ExxonMobil и «Роснефтью» при разработке нефти на Сахалине. Несмотря на то, что вокруг этого проекта возникло большое количество противоречий, в последнее время эти компании очень плодотворно работают вместе. В октябре первый танкер, наполненный нефтью с проекта «Сахалин-1», отбыл из России. ExxonMobil и «Роснефть» рассчитывают, что в ближайшее время смогут добывать 250 тысяч баррелей нефти в день.
Это лишь два примера. Думаю, в скором времени их будет больше.

— Что вы думаете о проекте разработки Штокмановского месторождения?
— Для России североамериканский рынок сжиженного природного газа — совершенно естественный рынок, который нужно принимать в расчет. США уже строят терминалы для приема сжиженного природного газа в портах. Это как раз та сфера, где некоторые крупные американские компании могли бы предложить свой технический опыт — в дополнение к работе, которую выполняет такая крупная компания, как «Газпром». Поэтому я считаю, что в рамках проекта разработки Штокмановского месторождения еще остаются большие возможности для освоения рынка сжиженного газа в Северной Америке.
Можно вспомнить еще один хороший пример: компания Chevron играет важнейшую роль в консорциуме операторов Каспийской трубопроводной системы. Кроме того, она заинтересована в строительстве обводного трубопровода Бургас—Александруполис. � России, и Америке выгодно, чтобы из Черного моря выходило как можно больше обводных трубопроводов. Поэтому мы открыто поддерживаем проект Бургас—Александруполис. Это как раз тот случай, когда от расширения Каспийской трубопроводной системы Россия бы выиграла.

— Приятно слышать, что США поддерживают проект Бургас—Александруполис. Как вы в таком случае оцениваете громкие заявления заместителя госсекретаря Мэтью Брайза о чрезмерной зависимости Европы от российского газа? Как вы рассматриваете имевшие в России большой резонанс сообщения, что Кондолиза Райс оказывала давление на балканские страны, чтобы те не участвовали в продлении газопровода «Голубой поток» из Турции в Западную Европу?
— Я сделаю одно замечание общего характера и одно — конкретное. Европа — очень важный рынок для русского газа. А Россия — очень важный поставщик для Европы. Так есть и так будет. Мне лично кажется, что как Россия, так и Европа заинтересованы в диверсификации. Для Европы разумно в добавление к российскому газу искать дополнительные источники поставок и новые пути доставки. А для России точно так же разумно изыскивать дополнительные рынки сбыта своего газа, идет ли речь о странах Азии или о странах Северной Америки. Поэтому российские проекты по расширению инфраструктуры, в частности строительство трубопровода к Тихому океану для поставок в Японию и Китай, с нашей точки зрения, совершенно оправданы и целесообразны.
Конкретное же замечание таково: мы полагаем, что чем больше будет трубопроводов, чем больше будет обходных путей из Черного моря, тем лучше. Повторю, мы совершенно открыто поддерживаем план по строительству обходного трубопровода Бургас—Александруполис. � мы также полагаем, что было бы целесообразно расширить другие трубопроводы, в частности Каспийскую трубопроводную систему. Думаю, это та сфера, где конкуренция неизбежна. Но это и та сфера, где довольно много общих интересов.

— Если отвлечься от энергетики, какие, по вашему мнению, существуют еще возможности для развития экономических отношений между Россией и США?
— Еще раз повторюсь: в прошлом году американские инвестиции в России выросли на пятьдесят процентов. Большая часть из них была направлена не в энергетический сектор и за пределами Москвы. Приведу несколько примеров. Один — это сфера технологий. Это сфера, в которой у России огромный потенциал. У корпорации Boeing в Москве уже несколько лет эффективно работает конструкторский центр, где трудится более 1300 высокопрофессиональных российских инженеров и конструкторов. Они внесли большой вклад в создание нового самолета «Боинг-787». Неплохо развивается совместный проект компаний Boeing и «Сухой» — программа создания регионального реактивного самолета. В российском высокотехнологическом секторе также работает корпорация Intel, у которой весьма успешные конструкторские бюро в двух городах — Нижнем Новгороде и Новосибирске. Показательно также, что, когда несколько недель назад здесь побывал основатель Microsoft Билл Гейтс, он как раз подчеркнул российский потенциал в этом секторе. Прежде всего это связано с тем, что в России хорошо образованная рабочая сила.
Это не все. Alcoa имеет весьма успешное предприятие в Самаре. А компания International Paper владеет успешным предприятием в Светогорске, и сейчас идут переговоры о серьезном расширении ее деятельности в России совместно с российским партнером. Неплохо проявили себя в России и американские автомобильные компании. General Motors строит сейчас новый завод по сборке автомобилей в Санкт-Петербурге, а у Ford уже успешно работает предприятие в Ленинградской области.
У России есть хорошие возможности в нефтехимии: не обязательно поставлять на мировой рынок только сырье, можно продавать и нефтепродукты. Компания Dow Chemical серьезно изучает возможности в этой сфере. На предприятии Procter & Gamble работает более 20 тысяч россиян — масштаб бизнеса P & G в России сегодня составляет восемьдесят процентов от масштаба бизнеса в Китае. А для компании Coca-Cola Россия — один из самых быстрорастущих рынков в мире. �звините за столь подробное перечисление.
Что интересно лично для меня: я вижу (а я стараюсь как можно больше путешествовать по России), что все больше и больше возможностей появляется за пределами Москвы.

— Что касается сотрудничества в сфере высоких технологий. Как вы оцениваете идею международных ядерных центров по производству ядерного топлива для стран, желающих развивать свою ядерную энергетику?
— Это замечательная идея. Такую мысль высказывал уже и президент Буш — то, что он назвал глобальным ядерным партнерством. Президенты Буш и Путин обсуждали этот вопрос на встречах во Внукове и в Ханое. Они говорили о том, как мы могли бы работать вместе в сфере мирной ядерной энергетики — таким образом, чтобы эта продукция стала доступна для развивающихся стран, но при этом мы гарантировали бы нераспространение ядерного оружия. Сегодня Россия и США впервые начали обсуждать вопрос, входят в стадию начала переговоров о мирном ядерном сотрудничестве.

— Таких центров будет достаточно для решения вопросов нераспространения, в частности для урегулирования иранской проблемы?
— Это лишь часть тех шагов, которые мы можем и должны сделать вместе. Ядерная сфера — та область, в которой и у США, и у России есть уникальные возможности. С другой стороны, на обеих странах лежит уникальная историческая ответственность. Мы, конечно, должны работать над укреплением уже существующего режима нераспространения — совместно с МАГАТЭ. Нам также необходимо сотрудничать по конкретным вызовам — по �рану и КНДР. Сейчас Россия и США работают вместе над новой инициативой по борьбе с угрозой ядерного терроризма. В целом США и Россия еще многое могли бы сделать вместе, чтобы на собственном примере показать остальному миру, что мы обеспечиваем безопасность наших ядерных арсеналов. В частности, речь идет об обеспечении безопасности и предотвращении всякого рода несчастных случаев на наших собственных ядерных объектах — как в США, так и в России.

— Недавно глава московского Центра Карнеги Роуз Готтемюллер выступила с инициативой: по ее мнению, в целях укрепления режима нераспространения США и Россия должны прилагать больше усилий для сокращения своих собственных ядерных арсеналов. Что вы по этому поводу думаете?
— Совершенно справедливый вопрос. Думаю, США и Россия должны сесть и очень серьезно обсудить вопрос о том, какие меры нужно принять после 2009 года, когда договор о СНВ прекратит действие. Речь идет не только о размерах наших арсеналов, но и о том, как мы ими управляем, как работают наши системы взаимного контроля и проверок. � это лишь часть тех усилий, которые США и Россия должны приложить, чтобы показать миру хороший пример.
america-russia.net