ЛЮБ�МЫЕ ВРАГ� — ПАРАДОКС РОСС�ЙСКОГО «ВРАЖД�ЗМА»

Александр МАРКОВ�Ч

А Я говорю вам: любите врагов ваших...
Евангелие от Матфея, 5:44

Некоторые люди любят врагов своих, потому что без них им жить не интересно. Особенно приятны им враги общие, на которых можно всем миром ополчиться. Ничто так не объединяет людей, как наличие у них добротного общего врага — желательно, коварного и непобедимого. Тут впору вспомнить слова библейских «Псалмов» (58:11,12): «...Бог даст мне смотреть на врагов моих, не умерщвляй их...»
Пристрастие к «общенародным врагам», своеобразная любовь-ненависть к ним — это особое психологическое состояние общества, род массового психоза, который можно назвать «враждизмом». (Обычно употребляемый термин «ксенофобия» здесь недостаточен: ведь он означает, прежде всего, личную ненависть, личную нетерпимость к чужому, незнакомому, непривычному, то есть он, как любая фобия, относится к индивидуальным отклонениям от нормы; «враждизм» же, в нашем понимании, — это категория, относящаяся к общественной жизни.)
Враждизм был рождён в глубокой древности завистью и маниакальной, часто неосознанной ненавистью к «другим»; это, конечно, болезнь общечеловеческая. Однако в её анамнезе совершенно особое место принадлежит России. Крутые, неожиданные, трагичные повороты российской истории, извечное давление правителей на народное подсознание и постоянное унижение народа, никогда не знавшего подлинной свободы, — вот причины того, что перманентная ненависть к тому или иному «супостату» стала одной из национальных традиций. � для многих она равнозначна любви к родине.
Общие враги России издавна делились на внешних и внутренних.
Своих общих внешних врагов Русь обретала по мере того, как она становилась единым государством. Вряд ли, например, хазар, половцев или, позднее, татаро-монголов и Литву можно считать общерусскими врагами — как известно, многие русские князья неоднократно делали их своими союзниками в междоусобной борьбе. Не были, поначалу, такими врагами ни шведы, ни немецкие рыцарские ордены — борьба с ними велась, главным образом, силами западных русских княжеств. Первым общим врагом России может считаться, вероятно, Польша — к концу Смутного времени она заслужила ненависть большинства народа. Долгое время признанным общерусским врагом была Швеция — в течение 314 лет, с 1495 по 1809 год, было10 русско-шведских войн! «Вечным» врагом стала также Турция (11 войн с нею продолжались 241 год — с 1676 по 1917). В начале XIX века врагом кратковременно оказалась наполеоновская Франция — пожалуй, это был последний общенародный внешний враг. (Заметим, между прочим, что в войнах со своими истинными врагами Россия, как правило, побеждала.)
Все последующие дореволюционные «враги России» были уже мнимыми — они навязывались народу националистической пропагандой в интересах завоевательских амбиций российского самодержавия. Ни Англия и Франция (в Крымской войне), ни Япония, ни даже Германия и Австро-Венгрия (в Первой мировой войне) практически не угрожали подлинным национальным интересам России. Кстати, войны с этими «врагами», в отличие от прежних, были Россией бездарно проиграны.
С началом Революции и Гражданской войны внешних врагов стало просто не счесть: против Советской республики воевали — с разной интенсивностью и в разное время — войска Германии, Австро-Венгрии, Турции, Великобритании, Франции, Японии, США, �талии, Сербии, Греции, Румынии, Чехословакии, Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Афганистана — весьма внушительный список интервентов. Однако большинство их вовсе не были врагами общероссийскими: они, как правило, поддерживали русское Белое движение и сотрудничали с буржуазными правительствами на территории бывшей Российской империи.
После окончания Гражданской войны за границами страны были уже одни только враги: СССР существовал, как тогда говорили, в «капиталистическом окружении». Правда, с главным, по-настоящему смертельно опасным врагом — фашистской Германией сталинское руководство умудрилось подружиться. Когда этого врага всем миром и ценой неимоверно больших потерь одолели, свято место пусто не осталось: ещё до окончания мирных конференций у Советского Союза появились новые, теперь уже постоянные, враги — бывшие союзники — США, страны Западной Европы, НАТО. Эти враги такими живучими оказались, что и Холодная война кончилась, и Перестройка отошла в прошлое, а они всё процветают на радость российским ксенофобам. На какое-то время злейшими врагами оказались, из-за своей непокорности, даже коммунистические страны — Югославия, Албания, Китай.
Россия всегда имела и излюбленных врагов внутренних: до революции это были так называемые инородцы и иноверцы — неблагодарные поляки, земли которых трижды делили между собой три империи; это полвека воевавшие с «Белым царём» «немирные» кавказцы, и, конечно, евреи. Кроме врагов, определяемых по национальному или религиозному признаку, в середине XIX века появились и внутренние враги социальные — народники и разного толка социал-демократы.
Нужно сказать, что и сам «пролетарский лагерь» представлял собой скопище непримиримо враждующих друг с другом партий, группировок и идейных течений. Совершенно нескончаемой была череда сменяющих друг друга врагов у большевиков, последователей Ленина: народники (от либералов типа Лаврова и Михайловского до террористов-народовольцев), анархисты (Бакунин и Кропоткин), «легальные марксисты» (Струве, Булгаков, Туган-Барановский), бундовцы, экономисты (Тахтароев, Прокопович, Кускова), эсеры (Чернов, Гершуни, Гоц), различные группы меньшевиков и «ликвидаторов» (Мартов, Мартынов, Аксельрод, Плеханов, Дан), анархо-синдикалисты (Таратута, Новомирский), «трудовики» (депутаты Госдумы), народные социалисты (Пешехонов, Мякотин, Анненский), отзовисты (Богданов, Покровский, Луначарский, Бубнов), ультиматисты (Алексинский, Красин, Шанцер), богостроители (Луначарский, Базаров, Богданов, Максим Горький), «впередовцы» (Богданов, Луначарский, Лядов), центристы и «межрайонцы» (Троцкий, Володарский, Урицкий), социал-шовинисты... Как поверить в то, что среди такого огромного разнообразия социал-демократических идейных течений, представленных видными философами, знатоками марксизма, единственно правильным было только мнение одного самоуверенного и непримиримого юриста с явной склонностью к авантюризму? Тем не менее, удары Владимира �льича и его сторонников сыпались градом — и налево, и направо, и в центр. Цели и тактика этих ударов гибко менялись, неизменной оставалась только стратегия враждизма, принцип решительного подавления всех несогласных — для ленинцев это было, кажется, важнее доктрин самого марксизма, который они умело, с выгодой для себя, приспосабливали к любым обстоятельствам.
В среде российской интеллигенции был очень популярен предложенный русскими религиозными философами принцип добровольного «свободного и органического единства» всего народа на основе «соборного» коллективизма. Радикальные социал-демократы (и, в частности, большевики) заменили этот принцип всепоглощающей «классовой солидарностью», которая навязывалась обществу силой и требовала уже не «всеобщей любви», а всеобщей ненависти — ко всем инакомыслящим.
После Революции большевики активно занялись «воспитанием масс» в духе непримиримой классовой ненависти. Нужно сказать, в те годы народное сознание было вполне к этому подготовлено: так хотелось всего и сразу, без долгого, упорного труда! Но близкое счастливое будущее было уготовано не всем — сначала нужно было искоренить «врагов трудового народа», каковыми были объявлены белогвардейцы, «буржуазные» философы и литераторы, большинство представителей интеллигенции, церковные деятели, вообще любые «социально чуждые пролетариату элементы». С этих пор советское общество никогда уже не расставалось с философией враждизма — этим наследием Каина, сумевшего найти себе врага даже в брате своём.
Между тем, постоянно пополнялся и нескончаемый список врагов «единственно правильной ленинско-сталинской линии» партии: анархисты (1917-1919), левые эсеры (Спиридонова, Камков, Натансон; 1917-1923), меньшевики (1917-1931), левые коммунисты (Бухарин, Радек, Пятаков; 1918), военная оппозиция (Смирнов, Сафаров, Пятаков; 1919), демократические централисты (Осинский, Сапронов, Смирнов; 1919-1927), рабочая оппозиция (Шляпников, Медведев, Коллонтай; 1920-1922), национал-уклонисты (Мдивани, Султан-Галиев, Ходжаев; 1921-1924), левая оппозиция (Троцкий, Пятаков, Преображенский; 1923-1927), «новая оппозиция» (Зиновьев, Каменев, Сокольников; 1925-1926), объединённая оппозиция (Троцкий, Зиновьев, Каменев; 1926-1928), правая оппозиция (Бухарин, Рыков, Томский; 1927-1930).
Оппозиционных течений было так много и они были так разнообразны, что требование их непременного искоренения во имя пресловутого «единства партии» кажется теперь совершенно не обоснованным. Во время внутрипартийных дискуссий (которые ещё разрешались в 20-е годы) оппозиционеры часто высказывали весьма здравые идеи, но ответом им были не аргументы, а брань и клевета. Любым не согласным с так называемой «генеральной линией партии» сразу же клеились ярлыки «оппозиционеров», «двурушников», «шпионов и предателей», «наймитов мирового империализма», «врагов народа». Сталин непримиримо и очень умело боролся со всеми, кто мог препятствовать его стремлению к единоличной власти. Он вполне усвоил ленинскую философию враждизма, его фразеологию и манеру шельмования инакомыслящих. Правящей верхушке всегда были остро необходимы разного рода враги: на них так удобно было списывать все неудачи внешней и внутренней политики, лишения, голод, все несчастья народа, совершенно одурманенного залихватской, прилипчивой большевистской пропагандой.
После войны, когда все вышеперечисленные «враги» были унижены, затравлены и растоптаны на бутафорских процессах 30-х годов, расстреляны, уничтожены в лагерях, начались поиски новых — теперь уже и вовсе мнимых — противников. На их роль были приглашены опальный маршал Жуков (1946-1953), участники так называемого «ленинградского дела» (1949-1952), и, конечно, евреи — члены Антифашистского еврейского комитета (1948-1952), «безродные космополиты», сионисты, «врачи-отравители» (1952-1953). Время от времени возникали также враги специализированные, которые проходили по одному какому-нибудь ведомству (например, «буржуазные генетики», «мракобесы-кибернетики», всякие художественные и литературные «отщепенцы»), но партия всегда старалась и их сделать общенародным достоянием. Благодаря блистательным трудам советских учёных-маркистов, народ всегда был прекрасно ориентирован, кто теперь назначен очередным врагом.
После смерти Сталина борьба за власть в партийной верхушке маскировалась, как и раньше, идейными соображениями, укреплением «монолитного единства партии и народа». Под этим лозунгом были уничтожены Берия и его соратники (1953), объявлены антипартийной группой и отстранены от руководства Молотов, Каганович, Маленков и «примкнувший к ним» Шепилов (1957), смещён со всех постов Хрущёв (1964). В угоду этого «единства» страна много лет находилась под властью партийной геронтократии.
Казалось бы, всё это уже в прошлом — и стоит ли теперь кому-нибудь, кроме историков, размышлять об этом? Но, оказывается, не так легко выдавить из народного подсознания, из генетической памяти народа рабско-людоедскую психологию поиска общих врагов. В послеперестроечной России их оказалось ничуть не меньше, чем было раньше в её славной истории: это и реформаторы, развалившие могучий Союз (подумайте, богатыри какие!); и олигархи, все народные богатства отобравшие; и «злые чечены» и всякие другие «лица кавказской национальности» (которые почему-то забыть не могут, как их в казахстанские степи переселяли и как границы по их земле без их ведома проводили); это и неблагодарные прибалты с их наивными претензиями к России, и, конечно, евреи (которых вроде бы уже совсем мало в России осталось — да ведь какая влиятельная нация!). Ещё врагами перманентно назначены «мигранты», особенно жители Закавказья и Средней Азии, а также китайцы (все они работают за нищенскую плату и при этом не пьют, негодяи, а деньги копят и домой отсылают).
В апреле на националистических сайтах �нтернета был опубликован «Список врагов русского народа», в котором значатся адвокаты и представители правоохранительной системы, связанные с расследованием военных преступлений и преступлений на расовой почве (там есть и фамилии некоторых членов Верховного Суда). Списки снабжены фотографиями домов, где живут упомянутые в нём люди, а также описанием способов проникновения в их квартиры. Кроме того, опубликованы телефоны, адреса и другие персональные данные видных правозащитников и вообще многих не угодных националистам людей. Сайт vdesyatku.ru содержит прямые призывы к уничтожению евреев и чеченцев во имя «чистоты русского народа». Сколько шагов осталось от такого рода публикаций до погромов в стиле Кондопоги? Правозащитники давно обращали внимание правоохранительных органов на факты публикации подобных списков (они существуют более 15 лет и постоянно обновляются), однако до сих пор на этом основании не было возбуждено ни одного уголовного дела.
По данным Александра Брода, директора Московского бюро по правам человека, с января до середины мая 2008 года в России на почве расизма произошло не менее 126 нападений, в результате которых погибло 72 человека и пострадало не менее 137 (в 2007 году было около 50 погибших и 200 пострадавших). Жертвами националистов оказались узбеки, киргизы, таджики, азербайджанцы; есть и русские, турки, армяне, калмыки, цыгане. В России насчитывается до 70 тысяч скинхедов и других активистов радикальных организаций; однако, прокуратура и суды, как правило, считают их обычными хулиганами. Никто, включая нового президента, не пытается по-настоящему бороться с проявлениями агрессивного национализма.
Вместо этого правительство до сих пор видело свою задачу в тотальном подавлении, вытаптывании любой неподконтрольной оппозиции — и в телевизионном эфире, и в прессе, и на улицах российских городов. Всё это может плохо кончиться; стоит лишь вспомнить богатую историю российского (и иного — например, германского) враждизма.
Нарастает истерика и по поводу внешних врагов; теперь к ним, кроме традиционных — стран НАТО, причислены и некоторые бывшие «братские республики» — Грузия и Украина. Об одном удивительном примере имперской бесцеремонности бывшего президента страны рассказывает иностранный источник газеты «Коммерсантъ», присутствовавший 4 апреля на Бухарестском саммите стран НАТО: «Когда речь зашла об Украине, Путин вспылил. Обращаясь к Бушу, он сказал: «Ты же понимаешь, Джордж, что Украина — это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий — это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!» � тут он очень прозрачно намекнул, что если Украину всё же примут в НАТО, это государство просто прекратит существование». Пришлось потом г-ну Лаврову изворачиваться, утверждая, что Путин вовсе не то говорил, что думал (или не думал того, что говорил?). Стоит ли после этого удивляться, что у России совсем уже не осталось друзей — одни враги вокруг. (Впрочем, «скажи мне, кто твой друг...»: Ким Чен �р, Ахмадиниджад, хамасовцы, Уго Чавес, бывший и нынешний Кастро?)
� всё же сегодня, когда нет официально назначенного общегосударственного врага, многие люди в России чувствуют себя неуверенно и некомфортно: левые, коммунисты указывают им на одного врага (олигархов, «продажную власть»), национал-патриоты — на другого (мигрантов, инородцев и, в первую очередь, конечно, на евреев), власти — на третьего (разных «демократов», «липовых правозащитников» и «несогласных»). Как быть простому народу? Кого ненавидеть и за это любить?
Однако, по крайней мере, с одним врагом всем всё предельно ясно: нужно всем миром ненавидеть Америку — возможно, это путь общественного согласия. Здесь и власти любых уровней поддержат. Соединённые Штаты прекрасно подходят на роль вечного координационного центра всех врагов. (Характерный пример: во время телевизионной передачи «Особое мнение» ведущему был задан вопрос: «Почему Леонид Млечин не говорит, что Голодомор был запланирован Вашингтоном?») Отношение большинства россиян к США — это не просто отголоски Холодной войны. Нет, это нечто глубинное, это логичное продолжение того враждизма, который на протяжении многих десятилетий вдалбливался в народное сознание коммунистами. От этой хронической инфекционной болезни не так легко избавиться.
Что же дальше? Неужели философия враждизма действительно станет в России национальной идеей, основой для консолидации общества? Неужели этому будут способствовать идеологические ресурсы правящей партии, государственной власти и господствующей церкви? Никто, кроме великого российского народа, не сможет ответить на эти вопросы. Есть, всё же, надежда, что этот ответ не будет противоречить прогрессивным тенденциям развития человечества; в противном случае пострадает в первую очередь, как это уже не раз бывало прежде, сама Россия.

Кливленд, Огайо