ОГН� В НОЧ�

ПРАЗДН�КУ ХАНУКА ПОСВЯЩАЕТСЯ

�лья НЕМЦОВ, Модиин


В конце декабря, на стыке месяцев нисан и шват, темнота наступает неожиданно быстро. Короткий зимний день, не успев разгореться, идет на убыль. Наступает продолжительная ночь.

На то и зимнее время. Так что успевай оглянуться, чтобы увидеть все чудеса, которые происходят в израильской природе в эту недолгую зимнюю пору. Пору гроз, дождей и густых туманов.
Модиин раскинулся у подножья горы Титура, на границе между Прибрежной низменностью и �удейскими горами.
В далёкие времена, недоброй памяти императора Антиоха Четвертого, на вершине Титуры находилась селевкидская крепость, разгромленная воинами �егуды Маккавея.
Гарнизон был не столько военной опорой оккупационных властей, сколько контролировал дорогу, идущую от прибрежных портов Средиземноморья — Газы, Ашдода, Яффо и Ашкелона к �ерусалиму.
Это была также и таможня, хотя в её архитектуре явно просматривались детали полноценной крепости, способной выполнять боевые функции в случае непредвиденной военной ситуации.
Спустя десятилетия в восстановленной крепости несли ту же службу солдаты Десятого римского легиона.
В наши дни на вершине Титуры еще сохранились развалины, свидетельствующие о судьбоносных событиях, прокатывавшихся по земле Древней �удеи.
Сегодня гора буйно заросла высоким, в человеческий рост, шумаром, дикорастущей рожью, ячменем, золотистыми колосьями овса, колышущимися широкими волнами при легчайшем дуновении ветра.
Среди этих волн, подобно медным островам, темнеют большие группы прочно стоящих колючих кустов.
Однако подлинное богатство и захватывающее душу многообразие открывается лишь тогда, когда углубляешься в эти заповедные земли.
Внимательный взгляд следопыта обнаруживает прижавшиеся к земле небольшие бело-зеленые цветы, по форме напоминающие гордые ирисы, растущие на горе Гильбоа. Это и есть местный вид тех же ирисов, выживших в суровых условиях �удейских гор.
В углублениях, там, где сохранилась влага росы, и прибавились капли первого дождя, вспыхнули багряные лепестки анемон, зажглись желтые огоньки лютиков.
Пробираясь сквозь густые заросли прошлогодних трав (добро, в этом году пожары миновали Титуру!), ощущаешь волнующие запахи просыпающейся земли. Они как первый вдох новорожденного ребенка.
Осторожно ступая по пробившейся зелени, натыкаешься на холмики свежего чернозема. Подобно солдатам, они следуют друг за другом: один, второй, третий... Это в поисках пищи выдают на-гора влажную животворящую землю вечные труженики — кроты.
В земле этих холмиков можно увидеть небольшие квадратные камешки. �з подобных камешков художники древности набирали дошедшие до нас изумительные мозаичные панно. Элементы мозаики перемежаются с розоватыми глиняными черепками.
Такие же черепки, но бОльших размеров, разбросаны по всей поверхности Титуры. Это остатки керамических сосудов, когда-то хранивших воду, зерно, оливковое масло, виноградный сок. Эти черепки являются живыми свидетелями событий исчезнувших эпох.
Они дошли до нас подобно лучам света давно погасших звезд. В них закодированы важные сведения о жизни наших предков на земле легендарного Модиина, о том, что было их хлебом насущным, каковы были их интересы, мечты, судьбы.
На Титуре немало скрытых лазов, туннелей, пещер и других подземных укрытий, где отдыхали после ночных ударов по врагу воины �егуды Маккавея.
�х исторический подвиг, воодушевивший народ на победоносное восстание, был увенчан праздником Ханука.
В один из тихих ханукальных вечеров я поднялся на благоухающую возвышенность.
По еле заметной тропинке шел все выше и выше, к самой вершине. Туда, где, как я хорошо знал, раскинулась могучая крона старой смоковницы. Неожиданно из-под ног, шумно хлопая крыльями, вспорхнула стайка перепелов.
Пролетев несколько метров, они исчезли в густых зарослях тяжелых кактусов. Невольно сделал несколько шагов в их сторону и вдруг понял, что заблудился.
С трудом выбрался на небольшую поляну. Передохнул. Оглянулся.
�удейские горы были вызолочены торжественным светом нашего доброго небесного спутника, отмечавшего в этот вечер свое полнолуние....
Где-то внизу, у подножья Титуры, переливались огни городских улиц.
Поляна, на которой я остановился, была окружена камнями, оставшимися от древних жилищ. Неожиданно увидел, точнее, ощутил, что я здесь не один. Чуть дальше, за камнями, мелькают силуэты людей.
Невольно притаился, замер. До меня долетали отрывки приглушенных голосов.
«Что за люди?» — возник тревожный вопрос. �х не менее десяти, а я один, к тому же, не предупредил дома о своем вечернем путешествии.
Притаился. Ждал. Вскоре зажегся огонек спички и в центре поляны разгорелся небольшой костер. Теперь я четко увидел — передо мной было десять юношей, они собирали ветки, сухие листья и подбрасывали в огонь. Несколько раз подходили вплотную ко мне. Мне показалось, что они давно меня обнаружили, но включились в затеянную мной игру в прятки.
Затем они образовали вокруг костра широкий овал и на стыкованных друг с другом камнях разместили ровной строкой девять крупных черепков. Залили оливковое масло в каждый из черепков и, скрутив фитили из старых стеблей мне неизвестных растений, погрузили их в масло.
В это время другая группа притащила откуда-то из темноты две картонных коробки с напитками и, как вскоре я разглядел, пончиками-суфганийот.
Один их юношей, невысокий, коренастый, но исключительно подвижный, — я на него обратил внимание еще раньше, — неожиданно направился в мою сторону, сказал:
— Пожалуйста, будь нашим гостем! Мы из племени юных маккавеев. Сегодня зажигаем седьмую ханукальную свечу.
Сделал паузу и с достоинством сказал:
— Меня зовут Моше.
— Почему вы выбрали место для зажигания ханукии именно здесь? — с некоторым удивлением спросил я.
— Ну... это же понятно! — весело ответил Моше. — Может быть, эти черепки были светильниками, которые зажигали две тысячи лет тому наши старшие братья — воины �егуды Маккавея.
Вскоре зазвучала молитва: «Благословен Ты, Господь наш Адонай, Царь Вселенной, удостоивший нас в эти дни зажигать огни ханукии, как зажигали их отцы наши в те далекие времена».
Один за другим юные маккавеи подходили и зажигали светильники импровизированной ханукии. � после молитвы каждый раз раздавалось короткое, как выстрел «Амен!».
Затем пели и танцевали вокруг почти погасшего костра. Лишь огни ханукии были хорошо видны в сгустившейся темноте.
Пончики успели остыть, и ребята согревали их на тлеющих углях. Я никогда не ел столь необычных пончиков, они пахли костром и отдавали терпкой горечью полыни.

«Секрет» — «Континент»