«ТЯЖЕЛЫЙ ПЕСОК» У СРЕД�ЗЕМНОГО МОРЯ

�нна СТЕССЕЛЬ

Герои знаменитой книги и вызвавшего повышенный интерес телесериала, а также их потомки, как оказалось, живут и рядом с нами.

«Фотография — это правда. А кино — правда посредством 24 кадров в секунду»
Жан Люк Годар, французский кинорежиссер

Трудно объяснить притягательность чужих фотоальбомов в потертых от времени переплетах. Почему с такой пристальностью вглядываемся мы в черно-белые снимки, запечатлевшие мгновения чьей-то неизвестной нам жизни? Каких подсказок ждем от людей, уже прошедших земной путь и оставивших лишь свои изображения на бумаге?
— Это моя бабушка в молодости. Это дед Вольф. А это их сын Лева...
Вместе с Любой Купчик в ее съемной квартире в Пардес-Хане мы рассматриваем старые потускневшие фото. Она переворачивает листы альбома.
— Дядя �осиф — он погиб на фронте. Это маленькие племянники, совсем крохи... Они были убиты в 1942 году...
В том проклятом году погибла большая часть семьи Вольфа Купчика. Он сам, его жена Люба и их дочери — Рахиль 27 лет, Фаня 25 лет, 20-летняя Оля, только что закончившая школу Ася, Берта, внуки... Всего 24 человека. Все расстреляны в Симферополе и лежат во рву на третьем километре...
О трагической саге Вольфа Купчика и его близких писатель Анатолий Рыбаков рассказал в романе «Тяжелый песок». В книге изменены имена, реальные люди превращены в обобщающие художественные образы, но в основе повествования лежит история именно этой семьи. А сидящая напротив меня Люба — родная внучка Вольфа, прототипа Якова, одного из главных героев романа...
Между событиями тех страшных лет и сегодняшним днем — расстояние без малого в семь десятилетий. Это очень большое временное пространство. Но сейчас оно сократилось. Словно ожили эти люди на старых фото и безмолвно присутствуют здесь, в комнате, в израильском городке Пардес-Хане...
— Меня назвали в память о бабушке, — продолжала Люба свой рассказ. — В романе она выведена под именем Рахиль. Та самая Рахиль, ради которой полунемец-полуеврей Яков, а на самом деле Вольф, променял благополучную жизнь в Швейцарии на заштатный тогда Симферополь... У его родителей в Базеле была медицинская клиника, перед ним открывалось прекрасное будущее, он мог стать врачом, сделать карьеру. Но любовь оказалась сильнее практических соображений. Вольф женился на бедной, необразованной еврейской девушке, принял иудаизм. Поначалу он увез любимую в Базель, но бабушка Люба в молодости была очень своенравной, гордой и жить в доме свекра и свекрови, которые не испытывали восторга от выбора сына, не захотела. Побыла там немного, попробовала на вкус швейцарскую жизнь, она ей не подошла, — и вернулась домой. Вольф принял ее решение безропотно. Все бросил и поехал за своей Любой в провинциальный российский город, где до конца дней трудился сапожником.
— Романтическая фабула в романе передана, в общем, достаточно точно?
— Как в любом художественном произведении, в «Тяжелом песке» есть частичный вымысел, — говорит Люба, — но в основном все так и было. Бабушка и дедушка прожили трудную жизнь, но считали себя счастливыми людьми, поскольку любили друг друга и, как герои старинных эпосов, мечтали дожить до глубокой старости и уйти в лучший мир в один день и час. Глубокую старость им встретить не удалось, а смерть они действительно приняли вместе — об этом позаботились фашистские изверги...
— Как получилось, что Рыбаков узнал историю вашей семьи и описал ее?
— Об этом могла бы подробней рассказать моя мама, — Люба кивает на пожилую женщину, сидящую в кресле и внимательно прислушивающуюся к нашему разговору, — но она сейчас нездорова. Все-таки маме под девяносто, не будем ее утруждать... Хотя, несмотря на возраст, память у нее прекрасная, так что если я что-то перепутаю, она меня поправит. Поправишь? — обращается Люба к матери...
Красивая, величественная Анна Семеновна согласно кивает.
— Дело в том, что мой отец Роберт (Рувен) Купчик, — начала Люба, — и Анатолий Аронов — это настоящая фамилия Рыбакова — были друзьями в молодости. Они познакомились в 1939 году. Отец после окончания Ленинградского технологического института был послан на работу в Рязань. Там он встретил маму, которая бежала из Челябинска от голодомора. В Рязани после отбытия срока по 58-й статье оказался и ссыльный Аронов. Работал он водителем в депо. А у мамы была подруга, Ася. Она стала первой женой Анатолия Наумовича. Обе пары подружились. Отец и Рыбаков поддерживали теплые отношения на протяжении всей жизни. А мама до сих пор перезванивается с Асей, та тоже сейчас очень старенькая, но вполне энергичная, живет в Москве....
— Знал ли ваш отец, когда рассказывал Анатолию Рыбакову историю своей семьи, что она послужит основой для романа?
— Мне это неизвестно. Нет, не думаю. Отец рассказал ему о судьбе своих родных вскоре после войны. Возможно, сам Рыбаков тогда еще не знал, что напишет «Тяжелый песок»...
— Люба, насколько я понимаю, семья вашего деда жила в Симферополе, там ее и застала война. Почему в романе события перенесены в городок Сновск?
— Рыбаков, когда собирал материал для работы над «Тяжелым песком», ездил в Крым, отыскал следы наших уничтоженных родственников, но посчитал, что для описания еврейской трагедии городок Сновск, где было гетто, в котором погибли родственники самого Рыбакова, подходит больше, чем плохо знакомый ему Симферополь.
— Как ваш отец воспринял роман «Тяжелый песок»?
— Сдержанно, насколько я помню.
Люба тянется к книжной полке, достает книгу Рыбакова. На титульной странице читаю: «Моим дорогим друзьям Ане и Роберту на добрую и долгую память. 10 октября 1979 года, Переделкино».
— Анатолий Наумович подарил свой роман отцу сразу после выхода книги в свет, — рассказывает Люба. — Рукопись пролежала у него в столе многие годы. Рыбаков не особенно надеялся на то, что она будет издана. На еврейскую тему в Советском Союзе, как известно, было наложено табу. �, конечно, выход «Тяжелого песка» — эпопеи о судьбах евреев, о гетто, о массовых расстрелах — стал для всех нас событием. Человеческий подвиг Анатолия Наумовича, его пронзительный писательский талант невозможно переоценить. Но мой отец о романе никак не отзывался. Его боль была такой острой, что любое прикосновение к трагедии травмировало. Возможно, он считал, что для ее описания просто нет слов в человеческом языке. Рискну предположить, что у отца было особое отношение к роману. Но мы с ним об этом не говорили. А сегодня спросить не у кого — отца уже нет.
— Он умер в �зраиле?
— Да. Четыре года назад. Мы репатриировались из Львова в 2000 году. Мы — это я, мой взрослый сын, папа и мама.
— Ваши родители к тому времени были уже очень пожилыми людьми. Что заставило вас решиться на отъезд?
— Конечно, страшновато было пуститься в столь дальнюю дорогу. Но в Львове жить я уже не могла.
— Почему?
— Не говорю даже о материальной стороне — атмосфера в городе стала невыносимой. Оголтелый национализм, повсеместная украинизация просто душили. Мои ближайшие подруги, с которыми целая жизнь была прожита, стали избегать меня, поскольку я не сочувствовала их настроениям.
— Как складывалась ваша жизнь в �зраиле?
— Вместе с родителями сняли вот эту квартиру. В Пардес-Хане жилье подешевле, чем в Хайфе, а тем более в Тель-Авиве. К сожалению, знакомых у меня здесь мало, а взрослый сын живет своей жизнью. �з-за возраста и недомоганий мамы не могу отлучиться из дома. Но летом приезжают гости из России, сестра из Москвы, она режиссер театра имени Ермоловой. Это моя отдушина. Живу ожиданием этих встреч. А вообще для меня главное, чтобы мама была в относительном порядке... С остальным как-то мирюсь...
— Люба, вы смотрите по телевизору фильм, поставленный по роману Рыбакова?
— Нет... Так, мельком что-то посмотрела, этого было предостаточно. А вы?
— Я честно пыталась. Но хватило меня на две серии. Категорически не нравится, как сделана картина.
— Не берусь давать оценку ее достоинствам или недостаткам. По-моему, само по себе использование еврейской трагедии в качестве острого сюжета для сериала неприемлемо. А у меня создалось впечатление, что авторы кинопродукции «Тяжелый песок» руководствовались именно такой целью.
— Но Рыбаков, как известно, хотел, чтобы роман экранизировали...
— Наверное. Какой писатель не мечтает увидеть своих героев на экране! Это естественно. Но я высказываю свою точку зрения. Уж слишком болезненна тема, чтобы можно было прикасаться к ней без достаточной осторожности и огромной ответственности. Ведь все это было с реальными, живыми людьми. Вот они на фотографиях — смеющиеся, радостные, полные надежд. �х чудовищным образом вычеркнули из жизни... Говорить об этом средствами игрового кино, снятого как плохая иллюстрация к роману, мне кажется бессмысленным и, извините, кощунственным. Я вообще подозреваю, что сегодня говорить о Катастрофе можно только на языке документов. Впрочем, повторяю, это мое сугубо личное мнение.
Я собралась уходить. На прощанье Анна Семеновна сказала:
— Спасибо за то, что подлинные имена наших погибших родных будут названы. По-моему, это важно.
— По-моему, тоже, — ответила я.
«Новости недели» — «Континент»

На фото:
В верхнем ряду: А.Рыбаков, справа от него — Анна Семеновна Купчик, мать Любы, слева — Ася, первая жена писателя. Внизу — Роберт Купчик, отец Любы

Люба Купчик, внучка Вольфа