М�НСКАЯ ПАУЗА

Сергей Маркедонов — зав. отделом проблем межнациональных отношений �нститута политического и военного анализа, кандидат исторических наук

22 января 2009 года представители официального Минска снова заявили о возможном признании независимости Абхазии и Южной Осетии. На этот раз эта информация была озвучена на встрече руководителей делегаций парламентов стран-членов ОДКБ (Организации Договора о коллективной безопасности) в Парламентской Ассамблее ОБСЕ Валерием �вановым, заместителем председателя Палаты представителей белорусского Национального собрания. По словам Валерия �ванова, «этот вопрос обсуждается в палате представителей белорусского парламента, и решение будет принято на сессии 2 апреля». Вице-спикер Палаты представителей подчеркнул, что среди депутатов сегодня идет интенсивная дискуссия о том, насколько оправдано формально-правовое признание двух бывших автономий Грузии. Таким образом, осталось ждать недолго. Впрочем, официальный Минск в течение почти полугода приучил и Москву, и международное сообщество к справедливости тезиса о том, что «обещанного три года ждут».
Через месяц после начала «пятидневной войны» 8 сентября 2008 года президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил: «Вопрос признания/непризнания Южной Осетии и Абхазии — это не только и не столько поддержка России. Я сказал, что придет время, и мы рассмотрим этот вопрос в Беларуси». После этого обещания и до обещания следующего (данного Валерием �вановым, то есть политиком совсем не того ранга, что белорусский «Батька») прошло более 130 дней. Но время снова не пришло. Точнее, оно перенесено на апрель. � не факт, что в апреле Москва получит то решение, на которое рассчитывает. 22 января 2009 года Валерий �ванов пообещал, что позиция Национального собрания республики «будет взвешенным». В самом деле, белорусским парламентарием (равно, как и президентской администрации) трудно сделать «правильный выбор». Заметим, что в начале 2009 года обещания «вернуться к абхазско-осетинскому вопросу», «посоветоваться с товарищами» дает не президент Белоруссии Александр Лукашенко (чья реальная политическая роль в стране намного выше формальной должности главы государства), а представитель Национального собрания, то есть института, чье влияние на принятие ключевых решений ограничено. Таким образом, белорусский лидер предпочитает воздерживаться от однозначных оценок.
Хотя в целом Кремль уже переболел болезнью под названием «триумфальное шествие» абхазской и югоосетинской независимости, Москва заинтересована в признании двух бывших грузинских автономий со стороны Минска. Внутри российской элиты произошло осознание того, что «открытие Абхазии» помешает Москве установить свои эксклюзивные правила игры в двух бывших грузинских автономиях. Это помешает и продвижению «суверенной демократии» со всеми ее признаками и атрибутами. «�нтернационализация» Абхазии и Южной Осетии не позволит российским «естественным монополиям» (впрочем, как и неестественным тоже) устанавливать свои правила игры. В таких условиях 51 или более процентов «Черноморэнерго» или других «вкусных проектов» станут нереальными. Но Минск — это не Европейский Союз. Белоруссия — это часть проекта Союзное государство, куда входит и Россия. С одной стороны, по справедливому замечанию политолога Андрея Суздальцева, наш Союз является «странным образованием», «которое до сих пор не имеет герба, флага, президента и правительства, территории, гражданства, силовых и фискальных ведомств, границ и т.д. Союзное Государство не является субъектом международного права, членом ООН, не присутствует в числе участников международных отношений». Но с другой стороны — это важный идеологический проект. Союз РФ и Беларуси — это сублимация советской ностальгии и внешне имперских комплексов российской элиты, доказательство «подъема с колен», «восстановления державы» и прочее. С этой точки зрения отсутствия «правильного решения» Минска по Абхазии и Южной Осетии — раздражающий для Москвы фактор. В конце ноября 2008 года российский посол в Минске Александр Суриков напомнил белорусскому руководству о данных им обещаниях: «Было заявлено, что вопрос признания или непризнания Южной Осетии и Абхазии будет рассматривать вновь избранный парламент Беларуси (выборы прошли 28 сентября 2008 года — С.М.). В этой связи мы ожидаем, когда он его начнет рассматривать». Ответ на вопрос российского дипломата поступил в январе 2009 года. Дэдлайн был определен в апреле нынешнего года.
В то же самое время на Минск оказывается давление со стороны Европы, частью которой (с географической точки зрения) является Белоруссия. Ей не намекают даже, а четко дают понять: получение отличной оценки за демократизацию возможно при «правильной» (с точки зрения ЕС) позиции по Абхазии и Южной Осетии. Европарламент 15 января 2009 года принял резолюцию, в которой поприветствовал «позицию белорусских властей, несмотря на огромное давление, не признавать независимость Южной Осетии и Абхазии». Таким образом, белорусские власти решают сложную задачу. С одной стороны Союзное государство, дающее солидную экономическую помощь от России. С другой стороны Европа, с помощью которой теоретически возможен выход из изоляции и приобщение к «цивилизованной семье народов». Пока чаша весов колеблется.
Вообще абхазско-осетинский вопрос является той политической проблемой, в решении которой внешней импульсивный лидер Белоруссии (обычно не стесняющийся в выборе выражений и дефиниций) проявляет предельную осторожность. Многих в Москве поразила реакция нашего ближайшего союзника (с формальной точки зрения 8 декабря 2008 года отмечалось 9 лет с момента вступления в силу Договора о создании Союзного государства) на события в Цхинвали и его окрестностях. Президент Белоруссии явно не спешил выразить свой протест против действий Грузии, равно как и присоединиться к однозначной политической оценке событий Москвой. Напомним, что с первых часов «цхинвальского блицкрига» Саакашвили российские лидеры и эксперты при власти заговорили о «геноциде осетинского народа» и «гуманитарной катастрофе» в Южной Осетии. Как результат не совсем политически корректное высказывание российского посла в Минске Александра Сурикова. 12 августа 2008 года (то есть практически на исходе «пятидневной войны») он заявил следующее: «У России и Беларуси есть договор о создании союзного государства, и российские граждане, находящиеся в Южной Осетии и испытывающие сейчас гуманитарную катастрофу и геноцид, в общем-то, формально говоря, являются и гражданами Беларуси, и нам очень непонятно, что государственные власти Беларуси хранят такое скромное молчание». Только 13 августа, то есть в тот день, когда Россия объявила траур в честь памяти жертв событий «горячего августа», Минск в самых общих словах выразил свое «понимание» ситуации.
26 августа 2008 года ситуация не только на Южном Кавказе, но и на всем постсоветском пространстве кардинально изменилась. С признанием Абхазии и Южной Осетии принципы «беловежского национализма» были впервые нарушены. Однако Минск продолжил осторожничать. Через два дня после указа Дмитрия Медведева Лукашенко направил послание главе Российского государства. В тексте этого послания говорилось, что «в сложившейся ситуации у России не было иного морального выбора, кроме как поддержать обращение народов Южной Осетии и Абхазии о признании их права на самоопределение в соответствии с основополагающими международными документами». Таким образом, «Батька» предпочел тональность не политика, а эксперта, продемонстрировав свое понимание узкого коридора возможностей для Москвы. Посол Белоруссии в Москве Василий Долголев тогда же заявил в стиле кавказских тостов: «Что касается поддержки, то мы же союзники, и этим все сказано». По мнению посланца Минска, Россия все сделала правильно. Однако сам Минск предпочел не давать финального ответа, но перенести обсуждение вопроса о признании на московский саммит ОДКБ 5 декабря 2008 года. В итоге 7 стран-членов Организации (включая и Белоруссию) приняли Декларацию, в которой было зафиксировано, что все партнеры России «глубоко озабочены предпринятой Грузией попыткой силового решения конфликта». Таким образом, «цхинвальский блицкриг» получил осуждение, но формально-правового признания двух бывших грузинских автономий со стороны Минска вследствие этого не произошло.
После саммита ОДКБ президент Белоруссии произнес те слова, которые были процитированы в начале настоящей статьи. В сентябре 2008 года Лукашенко возлагал все надежды на перспективы признания/непризнания на вновь избранный парламент. 28 сентября 2008 года избирательная кампания финишировала, работу начал новый состав Национального собрания. Но в ходе осенней сессии белорусский парламент так и не смог определиться. По словам бывшего председателя нижней палаты Национального собрания Вадима Попова, вопрос не успели вынести на рассмотрение по процедурным соображениям (обращения из Сухуми и Цхинвали поступили слишком поздно). В декабре 2008 года Попов выразил надежду, что «вариант решения проблемы будет найден в течение будущего года». Между тем всем, кто мало-мальски знаком с особенностями политической системы Белоруссии, понятно, что это — не парламентская республика и даже не президентская. Это — страна, в которой установлен режим личной власти, при котором ключевые решения в принципе не принимаются в обход президента и его администрации. А потому все кивки в сторону парламента не выглядят убедительными. Это — не более, чем предлог для того, чтобы всячески затягивать принятие принципиального решения. В принципе это понимает и сам Лукашенко, который помимо слов надежды высказывал и слова сомнения. В конце сентября 2008 года он четко объяснил, что не будет рассматривать вопрос о признании Абхазии и Южной Осетии ускоренными темпами, поскольку решение России от 26 августа 2008 года стало следствием конфликта, который «вызвал острые дискуссии в мире и привел к столкновению интересов».
В этом столкновении Минск (и лично Лукашенко) не хотел бы быть «разменной фигурой». Как говорится, имеет право. Москву это может раздражать, но не замечать эту реальность серьезные аналитики не могут. У Лукашенко есть свои резоны, которые в Москве не хотят (или не могут) принимать в расчет. Во-первых, президент Белоруссии — это глава независимого национального государства, действующего не в соответствие с идеологией ностальгических тостов по утраченному Советскому Союзу, а прагматически и, если угодно, эгоистически. В его выборе в пользу осторожности есть свои резоны. Риторика Лукашенко подчеркнуто антиамериканская. Однако от географии не сбежишь. Республика Беларусь находится в Европе, а потому полностью идти на разрыв с Западом Лукашенко не может. Заметим попутно, и Москва тоже полностью не может изолировать себя от влияния США и ЕС. Но при этом политический вес и ресурсы России позволяют ей в гораздо большей степени проводить самостоятельную игру. У Минска таких ресурсов попросту нет. А потому в интервью европейским СМ� 23 сентября 2008 года Лукашенко, объясняя свою взвешенную позицию по абхазско-осетинскому вопросу, риторически вопрошал: «Я не знаю, в чем вы, западноевропейцы, можете нас упрекнуть в нашей политике по Абхазии и Осетии? Ни в чем!»
Второй аспект внутренний. Любая уступка Минска Москве воспринимается командой Лукашенко болезненно. Не станет ли это прецедентом, за которым последует более активное проникновение российского бизнеса в белорусскую экономику (что в Минске рассматривают и как угрозу личной власти «Батьки»), а также более мощный прессинг по «газовому вопросу». � последнее (по порядку, но не по важности) соображение — это динамика двусторонних белорусско-грузинских отношений. В сентябре 2007 года Александр Лукашенко во время визита в Минск главы МВД Грузии Вано Мерабишвили (кстати, одного из «ястребов» в команде Саакашвили) заявил: «Мы решительно настроены на добрые взаимоотношения с грузинскими братьями». Тогда же он подчеркнул, что «у нас сложились очень хорошие отношения с вашим президентом». Тот сентябрьский визит лидер Белоруссии рассматривал как некую черту «под периодом хаоса, неразберихи, определения уровня наших двусторонних отношений». В том же сентябре 2007 года министр экономического развития Грузии, говоря о потенциале развития двусторонних отношений с Белоруссией, подчеркивал, что «практически все тракторы, работающие на грузинских полях, — белорусского производства». Уже в мае 2008 года посол Грузии в Белоруссии Давид Залкалиани отмечал рекордный уровень товарооборота между двумя странами (впрочем, несопоставимый с экономической помощью РФ). Но как бы то ни было, не переоценивая фактор двусторонних отношений между Минском и Тбилиси, его невозможно игнорировать. А потому минская пауза продлится, как минимум, до начала апреля.