К�ПР: НЕОСУЩЕСТВ�МОЕ ОБЪЕД�НЕН�Е � НЕПР�ЗНАННОЕ РАЗДЕЛЕН�Е

Сергей МАРКЕДОНОВ — заведующий отделом проблем межнациональных отношений �нститута политического и военного анализа, кандидат исторических наук

26 апреля 2009 года исполняется пять лет с момента провала объединительного референдума на острове Кипр. Напомним, что пять лет назад две части разделенного острова выразили свое отношение к мирному плану ООН (в англоязычной литературе его называют по имени тогдашнего Генсека этой Организации Annan Plan). План кипрского урегулирования предусматривал воссоздание системы консоциальной демократии (которая, кстати, во многом и привела к эскалации межобщинного греко-турецкого конфликта в 1974 году и окончательному разделению фактически расколотого образования). Предполагалось формирование двухзонального и двухобщинного государства на основе объединения признанной ООН Республики Кипр и де-факто государства Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК). Это образование было создано через 9 лет после конфликта и турецкой военной операции «Аттила» в 1983 году и признано на сегодняшний день одной лишь Турцией…
План ООН предусматривал для турецкой стороны право вето в объединенном правительстве Кипра. Фактически он давал добро на сохранение турецкого военного присутствия в северной части острова (что для греков всегда воспринималось, как оккупация и национальная травма). Что касается имущественных вопросов, то права греков на операции с недвижимостью на Севере должны были быть ограничены до выравнивания уровня жизни двух общин (последний тезис выглядит так, словно это — фрагмент из постановлений пленумов ЦК КПСС). В ходе подготовки и проведения референдума широко обсуждались европейские перспективы нового «единого Кипра». Европеизация рассматривалась, таким образом, как приз за «волю к примирению».
Однако 26 апреля 2004 года две части предполагаемого «единого Кипра» выразили разное отношение к перспективам общего развития в рамках одного (но двухзонального) государства. Большинство турок-киприотов проголосовало за объединение, которое в реальности позволяло им сохранять свое государство в государстве и даже привычное присутствие турецких военных (которые до сих пор в отличие от российских военных в Абхазии и в Южной Осетии именуются миротворцами).
75 % греков-киприотов проголосовало против «объединения», поскольку волнующие греческую общину вопросы (реституция утраченного имущества, оккупация 37 % острова турецкой армией, переселение на остров турок из Анатолии) не получали своего разрешения. Однако вскоре греческая часть Кипра была принята в Европейский Союз. Таким образом, главный приз референдума был отдан греческой части острова, которая, собственно говоря, референдум и провалила. Ради объективности надо сказать, что план ООН и не мог увенчаться успехом, поскольку он был составлен без должного учета греческих претензий (и психологических сюжетов, связанных с историей кипрского конфликта, начиная с 1960-х гг.). Но в выигрыше, тем не менее, оказалась именно эта часть острова, для которой изначально планировалось больше дискриминационных пунктов. Как бы то ни было, в мае 2004 года Европейский Союз получил «замороженный» и неразрешенный конфликт внутри себя. В этом смысле мы можем говорить о кипрском конфликте, как об «уникальном случае», поскольку ни Косово, ни Абхазия, ни Нагорный Карабах с Боснией не являются членами ЕС. Многие из них прибегают к «европейской» риторике и были бы не прочь получать из Брюсселя хорошее финансирование. Но все упомянутые выше образования находятся вне структур ЕС. Поскольку с формальной точки зрения ТРСК не существует, весь Кипр считается частью «единой Европы» (а север острова рассматривается, как оккупированная территория). Но как бы то ни было, представление о Евросоюзе, как об оазисе мира и стабильности было принципиально изменено именно 5 лет назад. Кипрский конфликт также имеет и свой мартиролог, и своих беженцев, и имущественные проблемы, и слабые перспективы продвижения сторон к миру.
Действительно, в течение последних трех с половиной десятилетий 30 активных боевых действий на разделенном острове нет. Но нет и политического решения ни по одному из вопросов (статус, имущество, перспективы объединения). Начиная с 2004 года, контакты между двумя частями Кипра были фактически заморожены до прошлого года. В 2008 году появились признаки того, что мирный процесс будет снова запущен, хотя справедливости ради надо было осознавать, что эта тема уже давно превратилась в выгодный политический бизнес. В самом деле, разве мог выступать против мирного процесса греческий Кипр, принятый в ЕС даже после демонстративного провала объединительного референдума? Такое поведение стало бы открытым вызовом Брюсселю. Но оно было бы попросту неэффективным, т.к. любой референдум похоронит наивную веру «профессиональных миротворцев» в скорое объединение острова. Стоит ли в этой связи ввязываться в конфронтацию с европейской бюрократией? «Народное мнение» сделает то, что у лидеров греческой части острова на уме. Если же говорить о турках-киприотах, то в 2005-2009 гг. внутри ТРСК доминировало убеждение, что мирная риторика способствует открытию для этой непризнанной части острова новых «европейских окон». Тем паче, что при объединении ТРСК рассчитывала на сохранение своей «самости». В этой связи отказ от мирной и объединительной риторики не казался чем-то необходимым. В феврале 2005 года ведомая Мехметом Али Талатом Республиканская Турецкая партия (РТП) набрала 44 38% голосов и 25 мест в парламенте. Еще 5, 79% получила тогда близкая РТП партия «Демократия и справедливость». В то же время националистическая Партия национального единства (ПНЕ), выступающая за развитие турецко-кипрской государственности получила чуть больше 30% и 18 депутатских кресел. В апреле же 2005 года Талат победил и на президентских выборах в первом туре с результатом 55, 8%, обогнав своего главного конкурента националиста Дервиша Эроглу (22, 8%).
Однако прошло 4 года, и теперь турецко-кипрский маятник качнулся в сторону националистов. На прошедших 19 апреля 2009 года парламентских выборах ПНЕ во главе с Дервишем Эроглу взяли 44%. РТП (среди лидеров которой действующий президент и премьер-министр Ферди Сабит Сойэр) же не перешагнула рубеж в 30%. Следовательно, миротворческий процесс, скорее всего, снова будет «заморожен». По итогам парламентских выборов победители сформируют правительство, которое, вряд ли будет проявлять былой миротворческого энтузиазма. Хотя бы первые годы Эроглу и его команда будут противопоставлять себя «соглашателям». Для доказательства подобного тезиса достаточно посмотреть на предвыборную риторику Партии национального единства. Лидер ПНЕ не раз говорил о том, что турки-киприоты должны «заявить о себе, как о мощном этническом движении», отказаться от иллюзий и сделать выбор « в пользу независимости». Очень много Дервиш Эроглу говорил и о финансовых издержках возможного объединения. В самом деле, приход более мощного греческого бизнеса на север стал бы проблемой для многих мелких и средних бизнесменов турецкой национальности. Принимая во внимания этнический фактор (массовые представления о том, что более хитрые и деловитые греки смогут обманывать открытых и бесхитростных турецких парней), результат такого экономического освоения не трудно спрогнозировать. Данная риторика была позитивно воспринята турецким обществом, которое разочаровалось в мирной риторике ООН и ЕС, не видя в ней прагматической выгоды для себя. � в этом смысле план Аннана пятилетней давности можно также считать предпосылкой для тех результатов, которые были получены на прошлой неделе. Сценарий знакомый нам по постсоветскому пространству. Сначала завышенные ожидания и надежды на мирный процесс (не подкрепленные прагматикой, но напротив усиленные абстракциями), затем разочарования и броски в другую (чаще всего националистическую) крайность.
В этом плане прием греческой части в Евросоюз существенно подорвал на севере веру в «единую Европу», как в объективного арбитра и медиатора. Как говорится, обещали приз на двоих и за объединение, а дали одному и за провал референдума. Но, если такое решение уже однажды было принято, то насколько продуктивно цепляться за проект «объединение». Что нового кроме системы консоциальной демократии (которая и на Кипре, и в Ливане, Югославии не принесла мира и стабильности) может ЕС предложить? Тот же план Аннана (если внимательно к нему приглядеться) с некоторыми нюансами воспроизводил принципы организации власти и управления островом образца 1960 года. Но сколько проработали эти принципы? Три года, поскольку уже в 1963 году на острове начался межобщинный конфликт, правительственный и конституционный кризис, достигший своего пика в 1974 году. В течение 11 лет две общины с разной степенью интенсивности боролись друг против друга в условиях далеко не мягкого апартеида. После 1974 года история двух частей острова пошла по разным сценариям. Таким образом, в сухом остатке 35 лет раздельного существования (три полных цикла средней школы), отсутствие опыта совместного проживания. Это особенно касается турецкой части острова, куда за это время переселилось немало выходцев из Большой Турции, которые в отличие от турок — киприотов (многие представители которых за 35 лет выехали в США и страны Европы) не знают греческого, не имеют представления об «общей исторической судьбе». За 35 лет Республика Кипр (официально признанная) очень сильно интегрировалась с Грецией. � хотя идея «энозиса» (присоединение острова к Греции), приведшая в 1974 году к открытому вооруженному противостоянию, сегодня не стоит в повестке дня, два греческих государства чрезвычайно близки друг другу и вряд ли будут в восторге от неизбежного при объединении отдаления.
Наверное, можно было бы привести многочисленные аргументы в пользу того, что отказ от объединения означает потакание этнократическим тенденциям и создает опасные прецеденты для единства европейских государств. Но после признания независимости Косово в 2008-2009 гг., а в 2006 году Черногории какие рациональные основания можно найти для того, чтобы доказать очевидный тезис: единым Кипр вряд ли станет. Хотя бы потому, что в 1960-е гг. две этнические общины формально единого острова имели намного больше связывающих нитей, чем в конце «нулевых годов». Предпосылок же для обретения таких предпосылок, прямо скажем, не наблюдается. Впрочем, можно и дальше продолжать верить в практически неосуществимое. Ведь верят же до сих пор в «территориально целостную Грузию», в «единый Азербайджан» «единую Молдову». В итоге мы вынуждены иметь дело с неосуществимым объединением и непризнанным разделением.