СТОЙКИЙ ОЛОВЯННЫЙ СОЛДАТИК
Ада НИЧПАЛЬСКАЯ, Петах-Тиква
Одна из самых трагических дат истории Большой Алии и Израиля в целом, по злой иронии судьбы, выпадает на международный День защиты детей. Именно в этот день жертвами арабского террориста стали наши дети...
Мое знакомство с Ириной Огий было случайным. Впрочем, кто знает, не закономерны ли все случайности? Особенно, когда встреча происходит незадолго до годовщины жуткого события на тель-авивской набережной, сделавшего милое слово «Дельфинариум» синонимом убийства невинных детей. А моя собеседница — мама одной из девочек, оказавшейся в самом эпицентре того теракта...
Прошло восемь лет, а Ирина еле сдерживает слезы, вспоминая о той злополучной ночи. Горе это — незаживающая рана на сердце матери.
— Аня попросила у нас разрешения съездить с друзьями в Тель-Авив на дискотеку. Ей не было еще 16 лет. А я, мучаясь каким-то горьким предчувствием, отговаривала, но Анечка так просила, и я им помогла найти подходящую маршрутку, отправила в дорогу, попросила позвонить, когда приедут на место. Их было пять девочек и мальчик Саша. Только у Саши был мобильник.
Я не спала. Читала, слушала музыку, ждала звонка. И он прозвучал, и голос Анечки успокоил:
«Мамочка, спокойной ночи! У меня все в порядке...»
Я и уснуть толком не успела, как снова звонок. Мужской голос, взволнованный и нечеткий из-за криков, каких-то звуков, похожих на выстрелы.
«Вы только не волнуйтесь. С вашей девочкой все в порядке...»
Я не успела ничего сказать в ответ, связь оборвалась. Почему-то сразу подумала о драках, часто возникающих на молодежных тусовках. Я дозвонилась до Саши. Но и он меня не успокоил, когда уверял:
«С Аней все в порядке».
Мое сердце предчувствовало беду.
«Саша! Скажи правду, что случилось?»
«Тут теракт. Аня жива...»
«Где наша девочка?»
«Ее увезли в больницу, куда, не знаю. Тут нельзя разобрать ничего... Стоны, крики, вой сирен...»
Мы с мужем заметались, собираясь немедленно начать поиск.
И снова звонок, я подлетаю к трубке:
— Позовите папу Ани.
— Я — мама...
— Аня просила маму не волновать. Смотрите съемку по телевизору. Аня в больнице «Вольфсон».
...И вот мы в больнице. Но дежурная медсестра Аню в списках не находит. Я — на грани безумия.
«Посмотрите еще раз, пожалуйста...»
«Есть Хана, 21 год. Ани нет».
Я не верю и иду посмотреть на эту Хану. А это наша Аннушка, наша кровиночка. Лежит лицом вниз на животе. У нее большая рана, зажатая тампоном на ноге под ягодицей, россыпь ожогов и осколков по спине, обожженные волосы. Наша стойкая девочка мужественно переносит боль, но просит зеркало, заливаясь слезами.
«У меня горело лицо. Я теперь буду уродливой, никогда не буду красивой...»
Женщина проснулась в ней в самую трудную минуту жизни. Я, как могла, успокаивала. Я говорила правду. Лицо не пострадало. Обгорела челка и была чуть-чуть обожжена щека...
А потом надо было сделать все, чтобы избавить дочь от болей, привлечь специалистов...
Аня не хотела оставаться в больнице, она умоляла забрать ее домой. И я, заведомо зная, какую тяжесть взваливаю на свои плечи, выпросила у врача разрешение на выписку.
Аня не могла ступить на ногу. Кровь сочилась сквозь бинты. Отец на руках занес ее в машину, а затем на четвертый этаж в доме без лифта.
Ночь. Нужна перевязка. Откликнулась мама Аниной подруги Инги. Я от всей души благодарна ей за помощь. У Инги родители — врачи: мама-терапевт, папа-хирург. Редкое бескорыстие в наше время. Сколько было еще бессонных ночей, не считала. Очень много. Ездили на проверки, перевязки...
Мы выиграли эту битву. Молодой организм справился, но еще сейчас выходят мелкие осколки (позже, дома, Ирина покажет бережно хранимые осколки человеческой боли и горя — А.Н.).
Пережито много, но Аня — стойкий оловянный солдатик. Первое время стонала, молчала, ничего не рассказывала. Мы боялись воскресить её горькую память...
На уроках трудно было сидеть. Ночи без сна... И дети, и учителя по-разному отнеслись к беде: одни — с большим сочувствием, готовые утешить, помочь, другие — буднично, равнодушно. Даже близкая подруга отошла, хотя была рядом в ту страшную ночь. Это было обидно и больно, Аня плакала, не понимая такого отношения. Вернее, понимала, но... не принимала.
— Я решила увезти Аннушку из Израиля подальше от места пережитых страданий, — продолжает Ира свой рассказ, — Мы поехали в тур по Германии и Франции. Любуясь природой, шедеврами архитектуры и искусства, наша дочка ожила. Общительная, жаждущая контактов, она на чужбине быстро обзавелась друзьями. А потом — любовь, свадебный лимузин...
Это все было после возвращения домой. Аня нынче — хозяюшка, сама руководила ремонтом в квартире, и, надо сказать, все сделано здорово. Она водит машину, учится в колледже.
Но... почти никогда не вспоминает о происшедшем с ней в июне 2001 года.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я по телефону получила согласие Ани на публикацию этой заметки. С ее мамой рассматривали альбомы, где счастливая школьница улыбалась с каждой страницы. Я перечитала книги — Фредди Зорина «Долгий мир», сборник стихов «Как звезды, наши дети в небесах».... 21 человек погиб тогда. В основном — дети. Преимущественно — привезенные родителями из бывшего СССР ради счастливой жизни на исторической родине. Эта книга о них.
И еще одна книга — «Дельфинариум. Джихад против детей». Все средства, вырученные от издания, пошли на помощь раненым детям.
Юные и прекрасные лица. Детям бы жить да жить, песни петь, строить, любить... А они навеки остались памятником на тель-авивской набережной, вечной раной в душе родителей, всего нашего народа.
Я пересказала всего одну историю, печальную историю с хорошим концом. Да будет светла память погибших! Дай, Господи, здоровья всем, кто остался жив! Счастья вам, мальчики и девочки, пережившие ту страшную ночь.
«Секрет» — «Континент»
НА ФОТО
Анечка Огий с одноклассниками. Через месяц после теракта
Аня с мамой в Париже. 19 июля 2001 г.
Невеста, жених и... лимузин. 21 августа 2007 г.