ПУТЬ В ЛОВУШКУ
Тимур БОЯРСКИЙ
Обман — главное оружие коммунистов. Пообещать и не сделать, продекларировать и не выполнить, провозгласить и сделать наоборот.
Примеров таких шулерских приёмов после 1917 года так много, что они кажутся главной составляющей идеологии. Впрочем, так оно и было.
Собрать Учредительное собрание, а затем объявить, что «караул устал».
Законодательно объявить, что НЭП всерьёз и надолго, а затем его задушить, чтобы не путался под ногами. Пообещать амнистию врангелевским офицерам, а потом их расстрелять. Объявить страну самой демократической в мире и закрыть все средства массовой информации, кроме тех, на которых написано «Пролетарии всех стран соединяйтесь».
Отделить церковь от государства и начать отстрел священников и грабёж храмов. Объявить себя законным правительством России и самым бессовестным образом отмежеваться от обязательств предыдущего правительства. Поручить Нестору Махно штурм врангелевских укреплений в Крыму, а потом окружить и уничтожить его воинские формирования. Тема велика и глубока, она ещё ждёт своих исследователей. Сегодня мы коснёмся только одной её грани — иностранных концессий.
Многие исследователи, в том числе и такие, перед которыми открываются закрытые для других двери, недоумевают: как могло получиться, что Иосиф Виссарионович Сталин, не имеющий никакого образования, кроме неоконченного курса духовной семинарии, получил от Ленина страну с сохой и лопатой, и оставил её своим преемникам с атомной бомбой и мощной тяжёлой промышленностью. Объясняют это обычно ограблением крестьянства, имея в виду, что в колхозе работали практически бесплатно, а деньги из села непрерывным потоком направлялись в город, и именно на эти деньги построены автомобильные, танковые, металлургические и авиационные заводы. Спорить трудно, так оно и было, тем более, что это было результатом самого масштабного обмана — обмана многомиллионного крестьянства, которому пообещали землю, а дали колхоз. Считается, что идеи Карла Маркса и Льва Троцкого о трудовых армиях в Советском Союзе, если и воплотились, то только в ГУЛАГе. Но при этом забывают, что колхоз — это и есть трудовая армия. В ней каждый работал в две смены — днём на колхозной молотилке, а вечером на своём приусадебном участке.
Но крестьянство было не единственным финансовым источником индустриализации. Когда говорят, что Сталин был бандит, то обычно имеют в виду его политический бандитизм. Но в молодости он был бандитом и в уголовном смысле, когда с помощью так называемых «эксов» грабил банки российской империи. Эти навыки ему пригодились и на посту лидера страны, когда нужно было добывать деньги для создания промышленности, производящей вооружения. Зная всё это, можно перекинуть мостик к нашей сегодняшней теме — к теме иностранных концессий. Если попытаться найти общий знаменатель этой очень обширной темы, то можно сказать так: это был НЭП с иностранным акцентом. Другими словами, в концессионную ловушку вкладывали кусочек сыра, привлекали туда зарубежные средства оборудование, технологии и специалистов, а потом ловушка с треском захлопывалась.
Одним из первых, а может быть и самым первым организатором иностранных концессий в послереволюционной России, был Арманд Хаммер, которого, несмотря на традиционную ненависть к империализму по причинам, которые ещё предстоит установить, полюбил лично Владимир Ильич Ленин. В некоторых документах ленинского периода его почему-то называют Гаммером. Документ, подписанный Лениным, открывал Хаммеру все двери в Советском Союзе в течение всего периода Советской власти независимо от фамилии Генерального секретаря. Портрет Ленина с дарственной надписью стоял на рабочем столе Хаммера до самой его смерти. До того момента, пока Хаммер сказочно разбогател, ему приходилось играть роль того самого козла, следом за которым на мясокомбинат приводят одно стадо овец за другим. Он открыл в России Первую карандашную фабрику и, проживая в Москве, в течение восьми лет представлял интересы 37 американских (и не только американских) корпораций, банков и фирм, включая самого Форда.
Миллиардера Арманда Хаммера сопровождали в Советском Союзе почёт и уважение до самой его смерти в 1990-м году. Однажды на вопрос журналиста: «Как делаются миллионы?», — он ответил очень откровенно: «Вообще-то, это не так уж и трудно. Надо дождаться революции в России. Как только она произойдёт, следует ехать туда, захватив тёплую одежду, и немедленно начинать договариваться о заключении торговых сделок с представителями нового правительства. Их не больше трехсот человек, поэтому это не представляет большой трудности». Свой последний проект о строительстве самолётов гражданской авиации совместными усилиями СССР, США и Израиля, который он называл «Сионские мудрецы», Хаммер осуществить не успел. А жаль.
Технологию работы концессионной ловушки можно проследить на примере немецкой фирмы «Юнкерс». С помощью сложной комбинации, в которую была вовлечена американская компания «Аламерико», с подачи Хаммера и с одобрения политбюро в подмосковных Филях в 1923 году открылась концессия немецкой фирмы «Юнкерс». В 1925 году там уже работали 1000 человек, то есть пятая часть численности рабочих всей авиапромышленности СССР того времени. Привезли оборудование, специалистов, технологии и всё, что необходимо, для успешного производства. За первые 3 года было построено 170 самолётов Ю-20 и Ю-21. Постепенно в соответствии с генеральной линией партии органы ВЧК-ГПУ брали новорождённую фирму в свои клещи. То создавали финансовые трудности, то отрезали от снабжения алюминием, то обвиняли во вредительской деятельности. В конце концов, был арестован начальник концессионного отдела военно-воздушных сил Г.К. Линно. Его обвинили в том, что он платил авиационной концессии завышенные суммы и приговорили к расстрелу. Вместе с ним расстреляли целую группу связанных с ним советских и иностранных граждан. Иностранный паспорт не заслонял ни одного иностранца, включая дипломатов, от пули по приговору революционного суда. В 1927 году концессию закрыли. Но главное было сделано, авиационное производство налажено. Сейчас в Филях находится ракетно-космический комплекс им. Хруничева.
Примерно такая же судьба постигла горнодобывающую кампанию «Лена Голдфилдс». Её обвинили в том, что она определяет запасы металла в месторождениях в меньших, чем в действительности, количествах. Кроме того, её обвинили в хищнических приёмах добычи полезных ископаемых, и, разумеется, во вредительстве. Кончилось это обвинением в поджоге новой обогатительной цинково-свинцовой фабрики Риддеровского горного комбината. Концессионный договор был расторгнут, так называемые шпионы предстали перед судом и расстреляны. Но горнодобывающие предприятия остались.
После того, как В.И Ленин объявил о своём согласии на концессионное сотрудничество с иностранными компаниями, в специально созданный для этого Главконцесском поступило 2211 предложений. Концессиями в той или иной форме завершились только 163 из них. В конечном счёте, все они были со скандалами закрыты, как центры иностранного шпионажа. Руководители каждого из них сказали сами себе мысленно или вслух всемирно известные слова из драмы Ф. Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе»: «Мавр сделал своё дело, мавр может уйти».
Единственное исключение, которое мне известно, — это концессия, основанная Армандом Хаммером в Москве в 1925 году и известная впоследствии как карандашная фабрика им. Сакко и Ванцетти. Она устояла в океане всеобщего шпионажа и диверсий и просуществовала до 2004 года, после чего её производство было перенесено во Владимирскую область.
Хочу рассказать, почему мужская часть населения Советского Союза до 1990 года включительно брилась не американским лезвием «Жиллет», а советским лезвием «Нева». Летом 1929 года в Москву прибыл глава немецкого представительства фирмы «Жиллет» Гарри Гольц. Для организации производства лезвий ему предложили выбрать любой город СССР. Он выбрал Ленинград и в сопровождении работника концесскома Кнопинского отбыл туда. Их задачей было подобрать подходящее здание для размещения производственного оборудования. Главконцесскомом в это период руководил Лев Каменев, который в эти годы медленно шел по лестнице, ведущей с вершины власти в расстрельный подвал. Он прекрасно знал, что высшая государственная власть уже озабочена тем, как элегантно придушить все концессии и все концессионные намерения. Поэтому в Ленинград на имя Кнопинского ушла телеграмма: «Здания не давать, мотивируя это отсутствием таковых. Построят новое».
Если бы фирма «Жиллет» согласилась построить себе здание, придумали бы какой-нибудь другой ход конём. Но фирма не согласилась, и поэтому судьбы остальных концессий с детективными историями про шпионаж и диверсии она не разделила. Ну а мужская половина населения ещё 60 лет брилась лезвиями «Нева» и «Спутник», морщась от боли и заклеивая порезы лоскутками «Литературной газеты».
Само собой разумеется, что Главконцесском никто, кроме врагов народа никогда не возглавлял. Самыми известными его начальниками были Г. Пятаков, Л. Троцкий и Л. Каменев. Фамилии остальных никому ничего не скажут. Например, В.Н. Ксандров, возглавлявший комитет в 1928-29 годах. Личность настолько невыразительная, что даже неизвестно, когда и в компании с кем он был расстрелян. Я хотел бы думать, что, по крайней мере, некоторые из руководителей Главконцесскома были людьми порядочными, в отличие от Пятакова, Троцкого и Каменева, интересы которых не совпадали с интересами России, потому что они были озабочены мировой революцией. Порядочные люди на таком посту не могли не видеть преимуществ, связанных с международным разделением труда. Они не могли не понимать, что концессии — это узловые точки будущей глобализации, и именно этим путём нужно идти к изобилию товаров промышленного и сельскохозяйственного производства. Но и порядочные люди были поставлены в такие условия, что вынуждены были вести себя непорядочно.
Их заставляли всячески тормозить и дезорганизовывать деятельность концессий, как мытьём, так и катаньем. Годились любые деструктивные действия вплоть до организации забастовок, о которых на предприятиях без иностранного капитала давно забыли и думать. Концессии, как и НЭП, были обречены на смерть ещё в момент своего рождения. Международный рейтинг страны с каждым новым концессионным конфузом снижался. Количество грязных и кровавых пятен на и без этого неблагоприятном имидже государства увеличивалась. И, тем не менее, каждая из концессий ценой огромных убытков и человеческих жертв положила свой кирпич в фундамент будущего здания индустриализации страны.