СВЕТЛОЙ ПАМЯТ� ЯНА ТОРЧ�НСКОГО

�горь �ВАНЧЕНКО, член Союза российских писателей (СРП).

«Смерть намечает самых лучших
� дёргает по одному.
Такой наш брат ушёл во тьму!..»
Владимир ВЫСОЦК�Й.

Три смерти потрясли меня за последние три недели: Майкла Джексона, Василия
Павловича Аксёнова и Яна Марковича Торчинского. Если об уходе из жизни Джексона и Аксёнова узнавал сразу же из новостных программ российских телеканалов, то о кончине Яна Торчинского 13 июня, так получилось, узнал только месяц спустя из электронной литературной газеты «Зарубежные задворки» (Чеховское общество, Дюссельдорф, Германия). Если смерть Аксёнова в большой мере была предопределена возрастом и долгой и тяжёлой его болезнью; если Джексона, предполагаю, сволочи разных мастей долго и намеренно подводили (и подвели в 50 лет!) к печальному исходу, то ничто, казалось, не предвещало внезапной кончины Яна Марковича…

Трудной жизнью жить – стихия гончей,
Выбор, доля…
Лёгкой смертью путь земной закончить –
Божья воля.

С Яном Торчинским мы познакомились весной 2006 года. Я тогда делал первую
попытку выйти со своими стихами на зарубежную редакцию. Узнал, что в Филадельфии Валентина Алексеевна Синкевич много лет составляет, редактирует и выпускает ежегодный литературный альманах «Встречи», стал искать в Сети какие-либо адреса (почтовый или электронный) редакции. Безуспешно. Помог Виктор Фет, поэт, профессор университета Маршалла из Хантингтона (США, Западная Виргиния), на E-mail которого я случайно наткнулся при поисках. Написал Фету, попросил помочь. Виктор сообщил: у «Встреч» нет ни сайта, ни электронной почты, все контакты с Синкевич происходят через её домашний почтовый адрес (привёл в письме). Видимо, хорошо зная, что российская почта — притча во языцех, что в её многочисленных «бермудских треугольниках» могут бесследно пропадать почтовые отправления, во втором письме Фет любезно предложил перегнать подборку ему по «электронке», он распечатает и перешлёт в Филадельфию. Я так и сделал. Написал письмо Синкевич, приложил стихи, отправил Виктору, а он, подключив надёжную американскую почту, всё отправил в Филадельфию, и в самом ПОСЛЕДНЕМ (!) выпуске альманаха (№31, 2007) вышли мои стихи, за что я безмерно благодарен Валентине Алексеевне. А ещё Фет тогда же сообщил мне E-mail Яна Марковича Торчинского, живущего в Чикаго редактора-составителя поэтической литературной страницы «Все музы в гости будут к нам…» еженедельника «Обзор» (Чикаго-Милуоки).
Я подготовил объёмную подборку из 29-ти стихотворений и 16 мая 2006-го с
письмом отправил Торчинскому. Отправил, настраиваясь на долгое ожидание реакции редактора, что сплошь и рядом, за редким исключением, бывает. Каково же было моё удивление?! когда уже на другой день, а если учесть 12-часовую разницу во времени между Чикаго и Кузбассом, Юргой, — в тот же, я получил от Яна Марковича развёрнутое письмо. (Поразительная обязательность и пунктуальность — одна из черт Торчинского, которой и нам всем не плохо бы обладать.) Мы стали регулярно и часто переписываться, сразу же перешли на имена (правда, ещё долго, до июля 2007 года, сохраняя «Вы» при обращении), а потом, примерно недели через две-три, начали в режиме «редактор-автор» работать над моими стихами, готовя их к публикации в «Обзоре». (Генетическая нетерпимость к графоманам, но уважительное, бережное и даже трепетное отношение к своим потенциальным талантливым авторам — ещё одна черта Торчинского как редактора и человека, черта, которой так не хватает большинству российских и зарубежных редакторов!)
Оригинальная особенность литстраницы Торчинского в том, что она, будучи
международной, но, конечно, с приоритетом для авторов из США, будучи чисто поэтической и выходя примерно один раз в месяц (в 2008 и 2009 гг. — чаще), позволяла поэту из какой-либо страны опубликоваться ТОЛЬКО ОД�Н РАЗ (!!!), зато ему, прошедшему мелкоячеистое отборочное сито (легко проходили поэтические алмазики и другие драгоценные камешки, но с лёгкостью задерживалась и отсекалась графоманская галька и булыжники…), отдавалась ЦЕЛАЯ ПОЛОСА в еженедельнике. Потом, по истечении года, Ян делал итоговую дайджестную страницу, включал в неё по одному-два стихотворения ВСЕХ авторов, опубликованных за этот период. � — всё! Больше никогда в жизни опубликованный не мог вернуться на литстраницу — так изначально положил Ян. (Может, он предчувствовал, что ему отведено для этой титанической работы не так много лет и стремился по разу опубликовать как можно больше талантливых поэтов?..)
Другая поразительная особенность в том, что Торчинский никогда не использовал так называемый «административный ресурс»: переберите в архиве «Обзора» все выпуски — ни на одной литстранице не найдёте стихов самого Яна. (Это при том, что теперь с лёгкостью создаются сетевые и даже «бумажные» издания, на страницах которых их «создатели» безудержно пиарят и саморекламируют самих себя, нежно любимых. Ради высшей справедливости, надо отметить, что таким горе-изданиям уготована закономерная участь: эти выкидыши и уродцы чаще всего умирают, едва появившись на свет. Пиаристу пиаристская смерть!) Я несколько раз спрашивал Яна: почему ты никогда не публикуешься на своей странице? Он отвечал с юмором: а зачем? я даже свою жену там не публикую! (Вот такая литературная деликатность и невыпячиваемость — ещё одна из приятных черт Торчинского.) Яну и без этого было где опубликоваться, и его, надо признать, охотно публиковали многие литиздания разных стран.
Отобранные в «Обзор» стихи я последовательно дорабатывал по замечаниям и
предложениям редактора (их, надо отметить, набралось не так много), и в конце июля 2006-го они были готовы к публикации, встали в очередь (уже тогда она была в пределах 3-4 месяцев) и стали ждать своего часа. Предполагалось, что в октябре подборка будет напечатана. Но, как оказалось, вышли стихи значительно позднее.
В середине октября я написал в письме «FROM RUSSIA WITH LOVE»
�горю Цесарскому, главному редактору еженедельника «Обзор», цитирую фрагментарно:
Не думаю, что моё письмо станет такой уж большой неожиданностью для Вас:
редакторы — тёртые калачи, всегда готовые и устойчивые к разного рода отклоняющим воздействиям.
Мы здесь, в самом сердце Западной Сибири (контур Кемеровской области и в самом
деле очень похож на сердце), удалённой от штата �ллинойс на двенадцать часовых поясов, не лаптем щи хлебаем и не разгуливаем по улицам городов и весей в обнимку с медведями, а стараемся не отстать от времени и цивилизации, следим за развитием русскоязычной поэзии в США и в мире, стремимся писать хорошие стихи, а кое-кто — Ваш покорный слуга в частности, — читает в �нтернете и литературные страницы «Обзора».
С Яном Торчинским, «составителем», как он себя позиционирует, литстраниц «Все
музы в гости будут к нам…», судьба свела меня в середине мая 2006 года.
…16 мая я написал Торчинскому и отправил стихи. Ян, что делает ему честь,
ответил незамедлительно, в тот же день, и мы стали реально общаться в виртуальном мире. Но что должно было случиться с Торчинским, бывшим футболистом и футбольным судьёй, отменным знатоком истории футбола и его преданным фанатом, чтобы он в самый разгар баталий на чемпионате мира по футболу в Германии прислал мне обстоятельное письмо с замечаниями и предложениями по отобранным для печати стихам? Да ничего, наверное, экстраординарного не случилось. Видимо, просто — высокая мера ответственности перед делом, которым Ян занимается теперь в «Обзоре». Потом мы без малого месяц, работая в режиме «редактор-автор», сшибаясь и искря, шлифовали и доводили мои стихи. Закончили в конце июля. � теперь я терпеливо стою в очереди на публикацию. Предполагаю: в ноябре или декабре моя персональная литстраница, составленная Яном Торчинским, появится в Вашем еженедельнике, и я войду в почётный интернациональный круг поэтов — авторов «Обзора». (Конец цитирования.)
С этим же письмом я отправил Цесарскому своё эссе, и 25 октября 2006-го в газете
были опубликованы не стихи, а вне литстраницы Торчинского, — эссе «Магия истинной поэзии, или Путешествие дилетанта» — мои субъективные впечатления от стихов талантливого филадельфийского поэта Ольги Родионовой, а вот 8 января 2007 года, сразу после предновогодней публикации стихов Риммы Фёдоровны КАЗАКОВОЙ, была напечатана большая, на целую полосу, подборка моих стихов. [Я, грешным делом, думаю теперь, что Ян (а ему, как и мне, видимо, нравилась наша переписка, и мы неоднократно это подчёркивали друг другу) специально оттягивал срок публикации моих стихов, наверное, боялся потерять в моём лице такого виртуального собеседника, которым он, как и я — им, очень дорожил. Сужу об этом хотя бы по тому, что Ян несколько раз с горечью сетовал мне: большинство из тех, кто у него уже опубликовался, тут же прекращало переписку с ним… Неблагодарность и беспамятность, увы, свойственна многим нынешним поэтам — на собственном опыте в этом не раз убеждался…]
У нас с Яном, по счастью, нашлось довольно много общих точек соприкосновения и
взаимодействия: любовь к настоящей поэзии; любовь к эпистолярному жанру, ныне, в век SMS-ок, звонков по сотовому, Skype и пр., почти совсем утраченная; любовь к творчеству Владимира Семёновича Высоцкого (а ещё Ян очень любил Александра Галича, понятно, почему…); любовь к иронии и, в первую голову, к самоиронии; любовь к не любви давать лобовые советы и учить жить; любовь обмениваться адресами литературных изданий, которые мы знали или узнавали, что весьма способствовало «распространению нашему по планете»; любовь до ненависти не любить графоманов, коим ныне несть числа; любовь и уважение к своим читателям; любовь и чувство благодарности к тому, кто чем-нибудь тебе помог et cetera. Конечно, во многом мы не совпадали, но это только добавляло остроты в наши отношения, делало их не такими пресными. Ян был, в отличие от меня, довольно закрытым человеком, наверное, это, в какой-то степени, шло и от его трудной судьбы еврея в СССР, и от занятий боксом в молодости: сильно откроешься — пропустишь удар… А ещё он был из тех людей, которым палец в рот не клади… � этому качеству (умению себя защищать, не голословно отстаивать своё мнение, а — с аргументами, фактами и вескими доводами, умению держать удар…), так необходимому в жизни и в литературе, я учился у Яна.
В начале «нашей эры» Ян, естественно, не преминул с лёгкой изящной провокацией
пару раз проверить меня «на вшивость» по части пресловутого «еврейского вопроса». Я не поддался. Больше он и не пытался, видимо, понял, что моя позиция более-менее правильная, и она его устроила. Яну первому я написал: русский и еврей — братья навек! А потом повторил это в письме Анатолию Берлину в Лос-Анджелес и лично в начале июня 2009 года сказал ему то же самое в Санкт-Петербурге на литературном Фестивале «Серебряный стрелец». (Допускаю, что с такой установкой мне проще общаться и находить взаимопонимание с евреями в России и за рубежом, а литературная судьба и обыденная жизнь, надо отметить, сводит со многими и здесь реально и там виртуально…)
Можно долго говорить и писать о том, каким разносторонне талантливым человеком
был Ян Торчинский. (Не зря же говорится: талантливый человек талантлив во всём.) �нженер-теплотехник, учёный, кандидат технических наук, автор множества научных статей и нескольких технических книг, руководитель крупной лаборатории в Киеве до эмиграции в США в 1992 году, а потом — талантливый разножанровый писатель (проза, поэзия, публицистика, литературная критика, литературоведение), один из самых известных нынешних писателей русского Зарубежья. (С ума сойти!) А его блестящий, тонко организованный аналитический ум, который легко замечается, которым можно только восхищаться; приобрести такой стоит огромного труда, да не всякому, а редко кому удаётся…
Поразительно, как Ян работали в литературе, в частности в поэзии: никогда не писал
стихи за столом, а всё, как известно мне, — «…на ходу, на бегу, в транспорте и т. д. Зато с многодневными, многомесячными, многолетними перерывами. А записывал уже готовое. Зато править мог бесконечно.» А какая просто феноменальная у него была память! «…даже прозу объемом в 20-25 страниц свободно держал в голове и, по завершении, записывал в первом варианте без проблем. Потом, конечно, начиналась шлифовка.» Белой завистью можно позавидовать такой памяти!
К великому сожалению, у Яна при жизни в Америке — в силу тех или иных
обстоятельств — не вышло ни одной художественной книги на «бумаге», зато было написано и составлено шесть в электронном виде. Утешаю себя мыслью, что родственники Яна, его друзья, собратья и сосестры по перу, коллеги из еженедельника «Обзор», потенциальные спонсоры и меценаты сделают всё, чтобы книги Яна увидели свет…
Не сотвори себе кумира! Добавлю: но сотвори себе Учителя. У меня не было и нет
учителей, кроме школьных и институтских; у меня, как у Людвига Ван Бетховена, не было, нет и, почти уверен, не будет учеников... I`m self made man (человек, который сделал себя сам). Сделал в литературе. А вот в жизни своим Учителем я с полным правом могу считать Яна Марковича, который был гораздо умнее и мудрее меня и ненавязчиво делился житейской мудростью со мной.
Я — неисправимый весеннее-летне-осенний рыболов-любитель, мой непрерывный
стаж исчисляется с пяти лет, а в нынешнем году мне стукнет 63. Ян, хорошо зная о моём страстном увлечении, частенько интересовался моими рыбацкими делами, я, соответственно, как на духу в подробностях ему выкладывал… Сам же Ян, будучи на пенсии, какое-то время подрабатывал в фирме, изготовляющей рыболовные принадлежности и комплектующей наборы из своей и других поставщиков продукции. Он мне умопомрачительно ярко описывал эти штуки и наборы… Как я ему завидовал, как мечтал припасть к этим ценностям!.. Даже, помнится, не раз уговаривал включить «утечку, усушку, утруску» и «заиграть» что-нибудь для меня, чтобы подарить, когда я прилечу в Чикаго… А Ян мечтал о фетровом беретике, подобном тому, в котором он рассекал по Киеву… Я обещал: будет тебе беретик, будет и свисток (футбольного судьи)!
Мы любили писать друг другу. Наша эпистолярная эпопея растянулась на три года!
В моей электронной папке «Торчинский Чикаго» мегабайты нашей — бесценной для меня! — переписки. Последнее письмо Яну я написал 5 мая, он ответил 6-го. Потом я три недели лечил глаза, рыскал — язык на плечо! — по Юрге и Томску в поисках спонсоров, которые хотя бы половиной требуемой суммы закрыли мне, пенсионеру с нищенским российским пенсионом, поездку в Питер на литфестиваль «Серебряный стрелец», потом — замечательная поездка в «город, знакомый до слёз…», где я не был больше десяти лет, потом — ожидание результатов трёх международных литературных конкурсов (Бельгия, Германия, Украина-Россия), в которых я принял участие, потом… потом… � — всё откладывал письмо Яну, чтобы было что-то важное написать, особенно по литконкурсам, которые сам Ян не жаловал и к моему увлечению ими относился довольно скептически… Откладывал… откладывал, а потом, в ночь с 12 на 13 июля узнал из германской электронной литературной газеты «Зарубежные задворки», что уже месяц назад, 13 июня, Ян Маркович ушёл из жизни. � — стало некому писать в Чикаго… [А вот какой странный с оттенком мистики знак я получил той же ночью. В моём «поминальнике» 2009 года под №452 записано: письмо Леониду Ольгину (редактор журнала «День», Антверпен, Бельгия), исполнено 13.06; под №453: письмо Давиду Кудыкову (президент APIA, Лондон, Англия), исп. 13.06; под №453 (Ошибка в нумерации. — �. �.): письмо Евгении Жмурко (редактор литгазеты «Зарубежные задворки», Крефельд, Германия), исп. 13.06. Под №454 записано коротко: письмо Яну (именно в этот день, как потом, месяц спустя, я узнал, он умер). В середине третьей декады июня под №514 снова записано: письмо Яну, то же самое под №549 — на 13 июля. � я бы, конечно, написал в этот день письмо (благо, уже было чего существенного написать ему), если бы ночью не узнал ошеломившую меня весть о смерти Яна...]
Да, можно много говорить и писать о Яне Марковиче, восхищаться им и перед ним
преклоняться. Не отнимешь — он более чем достоин этого. Безупречное владение русским языком, знание нескольких других, невероятная эрудиция, глубокие технические и литературные знания, тонкое чувство юмора, что мне, пишущему, кроме лирики, и юмор, очень импонировало… (Ян, кстати, родился 1 апреля, в День смеха. Как удачно подгадал!) Говорить и писать о нём не в прошедшем времени, а так, как будто он, по-дружески помахав нам рукой, на время ушёл и скоро вернётся… Как будто голосом так любимого им Высоцкого Ян обещает всем нам, близко знающим его, тоскующим по встрече с ним:

Не пройдёт и полгода, и я появлюсь,
Чтобы снова уйти на полгода.

14-16 июля 2009 г.
г. Юрга, Кемеровская обл., Россия.