ПАРАШЮТ НЕ РАСКРЫЛСЯ
Валентин БЕЛЕНЬКИЙ, Арад
Это случилось не со мной, а с другом моей молодости Толей Мироновым. И было это больше 50 лет назад. Сейчас я об этом расскажу. Но плох тот рассказчик, который, рассказывая о ком-нибудь, не воспользуется случаем, чтобы рассказать и о себе. В каждом человеке живёт стремление себя хоть немножко увековечить. Чаще всего человек при этом свою личность, или свою роль в событиях, в той или иной степени приукрашивает. Но я вынужден поступить наоборот. Проблема в том, что, насколько я любил летать, настолько же не любил прыгать с парашютом. У меня 10 прыжков. И каждый раз, готовясь к очередному прыжку, я преодолевал активное сопротивление собственного организма. За несколько дней до очередного прыжка я начинал нервничать, ныть и жаловаться на судьбу. Моя жена, которая до тех пор, пока не появились дети, активно занималась парашютным спортом, и имеет почти 100 прыжков, всегда надо мной посмеивалась. Она, вообще, ничего не боится, если не считать ящериц и медуз. А о том, чтобы выполнять требование «Жена да убоится мужа своего», можно даже не мечтать. Понимая, что она права, я даже не огрызался. Был даже период, когда я подозревал себя в трусости. Правда, однажды я прочитал в собственной характеристике, которую по случаю присвоения очередного воинского звания написал командир моей эскадрильи, слова: «Летает смело и уверенно». После этого уважения к самому себе у меня прибавилось, и я решил, что моё отношение к парашютным прыжкам — это своего рода аллергия. Как бы там ни было, но я ни разу не уклонился от парашютных прыжков. И не было случая, чтобы инструктор выталкивал меня из самолёта пинком по месту, на котором по выражению Маяковского заседают.
Свой первый прыжок я совершил, будучи курсантом Запорожского аэроклуба, с двухместного самолёта По-2. По команде инструктора «Приготовиться», нужно было выбраться из кабины, сопротивляясь потоку воздуха дойти до задней кромки крыла, и по команде «Пошёл» отделиться от самолёта. Было, конечно, страшновато, но я отделился. Первые прыжки производят с принудительным открытием парашюта, для чего тросик цепляется к самолёту карабинчиком. Но для выработки навыка нужно параллельно дёрнуть и за кольцо. Парашют раскрылся, падение остановилась. Вместо боязни в результате выброса адреналина приходит чувство победы, ощущение, что нам всё нипочём. Хочется петь и радоваться. Скорость приземления 5-6 м/ сек, то есть, как, если бы ты спрыгнул на землю с трёхметровой высоты. Не обязательно стараться удержаться на ногах, лучше даже чуть-чуть полежать на боку, пока купол не погаснет. Радость так велика, что хочется немедленно прыгнуть ещё. Правда, до следующего прыжка, который может быть через месяц, а то и через год, радость куда-то улетучивается. В моем более, чем скромном, парашютном опыте никаких чрезвычайных происшествий не произошло. Впрочем, один раз, когда я был курсантом лётного училища, при прыжке с самолёта Ли-2 произошло следующее. Мой товарищ, фамилию которого я не могу припомнить, имел несколько избыточный вес. А тот, кто тяжелее, должен прыгать впереди того, кто легче, иначе в процессе снижения он догонит того, кто спрыгнул перед ним, и может погасить купол его парашюта. Но он почему-то побоялся прыгать первым, назвал инструктору заниженную цифру и оказался в очереди за мной. Очень быстро он меня догнал, и, испугавшись столкновения, закричал «Скользи». Скользить — это первое, что должен уметь парашютист. Уговаривать меня не пришлось, я начал скользить, и он всего лишь задел мой купол своими ногами по касательной. После приземления, я, конечно, высказался по его адресу. Если бы на месте нашего приземления был Игорь Губерман, он бы моё высказывание законспектировал, потому что все слова были за пределами существующих словарей, а писатель Губерман без таких слов жить не может независимо от того, есть парашютные прыжки, или их нет.
Нас учили, что парашют изобрёл русский изобретатель Глеб Евгеньевич Котельников в 1911 году. В этом не приходится сомневаться, хотя существуют и другие точки зрения. В частности, известно, что в 1483 году Леонардо да Винчи нарисовал эскиз пирамидального парашюта. Но самолёта, с которого можно было бы испытать этот парашют, тогда ещё не было.
В 1597 года некто Фауст Вранчич их Хорватии прыгнул с колокольни высотой 97 метров на рыночную площадь в Братиславе с парашютом, который сам придумал и изготовил.
В 1783 году французский физик Луи Себастьян Ленорман прыгнул с башни Монпелье на парашюте, который тоже придумал сам. Его парашют был похож на большой зонтик.
В начале 20-го века гражданка Германии Кэт Паулюс изобрела складной парашют. Она не только изобретатель парашюта, но и первая в мире женщина-парашютистка. Другими словами каждая страна, если не считать Бурунди и стран, похожих на Бурунди, имеет своего Котельникова. Спасибо всем им. Если самолёт придумали смелые, то парашют придумали осторожные. Если бы не было осторожных, то и смелых в мире было бы значительно меньше.
Теперь, когда вводная часть написана (я помню, у нас в училище при написании курсовых проектов, существовал термин — водная часть), я могу выполнить то, что обещал вначале, и рассказать о событии, которое произошло с моим другом лейтенантом Толей Мироновым.
С ним я познакомился и подружился в годы учёбы в лётном училище. Первые три курса мы учились в одном классном отделении, но на последнем нас разъединили. Я остался там, где был, а он попал в одну группу с будущим космонавтом №1 Юрием Гагариным. На выпускном фотомонтаже, который надо полагать сохранился у Валентины Гагариной, их фотографии рядом. Оба они получили направление в город Североморск в истребительную авиацию Краснознамённого Северного флота.
20 апреля — день рождения Толи Миронова. Ему исполнилось 23 года. Именно в этот день в полку были назначены парашютные прыжки. Его жена Рита осталась дома готовиться к приёму гостей, а он уехал на аэродром. Прыгали с самолёта Ан-2. В него помещается 12 парашютистов.
Приземляться нужно было на снежное поле (на севере в апреле ещё зима) рядом со взлётной полосой. Толя прыгал третьим. Ещё в самолёте правая рука на кольце основного парашюта, левая на кольце запасного. Он прыгнул, через три секунды дёрнул за кольцо, но хлопка над головой не последовало. Вытяжной парашютик вытянул из парашютной сумки стропы и чехол с куполом, но чехол почему-то с купола не сошёл, и купол не освободился.
На такой случай есть запасной парашют. В училище среди учебных предметов была парашютная подготовка. Там учили, что нужно выдернуть кольцо запасного парашюта и двумя руками отбросить его купол в сторону от себя, чтобы он быстро наполнился воздухом. Сказать это легко, но сделать труднее, особенно если ты кувыркаешься в свободном падении. Одним словом, энергичного отбрасывания не получилось, и стропы запасного парашюта перепутались со стропами основного. Сколько времени нужно человеку, чтобы пролететь 800 метров? Командир полка, руководивший прыжками, начал кричать Толе в мегафон: «Режь стропы». Имелось в виду, что если отрезать стропы основного парашюта, то освободится купол запасного. Это и на земле сделать непросто, каждая стропа отличается повышенной прочностью. Их, если я не ошибаюсь, на одном парашюте 28 штук. В более поздние времена летчики приватизировали стропы списанных парашютов, чтобы буксировать автомобили после поломки. Нож у Толи, конечно, был, но сделать он ничего не успел. И тут вмешался Всевышний.
Толя упал ногами вниз в глубокий сугроб, который намело между двумя валунами. Эх, если бы не валуны… Продвинувшись в сугробе по касательной, он ударился о валун парашютным ранцем. Металлический каркас ранца сплющил Толе два позвонка. К счастью, как потом выяснилось, спинной мозг повреждён не был. Как он мне потом рассказал, последней его мыслью было: Вот он тот свет. Со всех сторон бегут чёрные черти, сейчас схватят и потащат в котёл. Но это были не черти. Это были лётчики в чёрных куртках, черных штанах и чёрных унтах, которые ждали своей очереди на прыжок. Среди них был и Юрий Гагарин, которому до его легендарного будущего оставалось ещё несколько лет. Через несколько минут приехала медицинская бригада, Толю осторожно освободили от парашютов, бережно положили на носилки, включили сирену и доставили в госпиталь. Его жену Риту отвлёк от сковородки звонок в дверь. На пороге стояли командир полка и замполит. Они, конечно, врали насколько это было возможно, стараясь приукрасить действительность. Они же и доставили Риту, которая была на четвертом месяце беременности, в госпиталь. Нашла она Толю в реанимационном отделении. Он был без сознания. Вышел он из комы через две недели. Всё это время Рита была возле него, исполняя обязанности сиделки, санитарки и медсестры. Только в такие периоды мы по настоящему начинаем ценить своих жён. Если сознание вернулось к Толе через две недели, то способность двигаться только через полгода. Курс реабилитации был трудным и мучительным, и Рита была его активным участником. Относительное здоровье вернулось, но о лётной работе можно было забыть навсегда. Лейтенанта Миронова назначили дежурным штурманом. Но не надолго. Наступил 1960 год, и над страной засветилась цифра — 1млн.200 тыс. На эту величину сокращались вооружённые силы. Авиации это коснулось в наибольшей степени. Считалось, что истребители и бомбардировщики уступают своё место ракетам с малым и большим радиусом действия.
«Под винты» попали и мы с Толей. Я из Белоруссии вернулся в своё Запорожье, а Толя из Заполярья в своё Подмосковье. При увольнении старшему лейтенанту Миронову назначили пенсию в размере 60 руб. Могли бы и меньше. Но это был нижний предел, установленный законодательством. При этом он был обязан ежегодно проходить медицинскую комиссию на предмет подтверждения инвалидности. Но он не обижался. Вместе с ним проходили такую комиссию инвалиды, лишившиеся руки или ноги. При этом авторитетные врачи писали в медицинском заключении, что, несмотря на активные меры медицинского характера, утраченная конечность за истекший год не выросла. И назначали дату очередной комиссии через год.
В 1961 году Толя получил от профсоюза путёвку в Крым, и по дороге сделал недельную остановку в Запорожье, где, находясь у меня в гостях, рассказал со всеми подробностями историю, которой я с вами поделился.
Должен сказать, что приземление без парашюта, не связанное со смертельным исходом, не такое уж редкое явление, как можно было бы ожидать. В частности в период с 1941 по 1945 год зафиксировано 11 таких случаев только с советскими лётчиками. А были ещё случаи с немецкими лётчиками и с лётчиками союзников. Вот один из примеров.
Лётчик Иван Чиссов над нашей территорией был сбит истребителями противника. Он выбросился с парашютом и решил прыжок сделать затяжным, чтобы немцы его не расстреляли под куполом парашюта. Однако от потока набегающего воздуха, а может быть из-за стресса, он потерял сознание и, поэтому парашют не раскрыл. Упал на склон снежного оврага. Выздоровел и даже вернулся в строй.
Мне известен совсем анекдотический случай, который произошёл во время полёта на вертолёте Ми-4. Вертолёт вёз вахту на нефтяной прииск. Перед взлётом, экипаж предупредил нефтяников о недопустимости курения во время полёта. Но, кто помнит предупреждения, если хочется курить. Курильщик, о котором идёт речь, подошел к входной двери и приоткрыл её, чтобы экипаж не почувствовал запах дыма. Его, разумеется, вытянуло из кабины. Полёт происходил над тайгой на высоте 300 метров. Местный журналист написал об этом событии следующее: выпавший из вертолёта нефтяник в прошлом был десантником, поэтому он не растерялся, расстегнул надетую на нём телогрейку, создал этим тормозящий момент, и, таким образом, спасся. И никто не пояснил журналисту, что площадь телогрейки 1 квадратный метр, а площадь парашюта 50. Создавать телогрейкой тормозящий момент — это всё равно, что перекрывать водопад носовым платком. Десантника-курильщика спасла не телогрейка. Его спасла крона таёжных деревьев. Но, как и в случае с Толей Мироновым,
роль Всевышнего здесь невозможно переоценить.
После демобилизации я 25 лет работал лётчиком гражданской авиации. В гражданской авиации парашютов нет, то есть я навсегда избавился от ненавистных ежегодных парашютных прыжков. Парашютов в гражданской авиации нет, а юмора и юмористов много. Вот один из образцов юмора о парашютах.
Идёт 3-й час полёта. Пассажиры дремлют. Вдруг распахивается дверь пилотской кабины, и экипаж, на ходу застёгивая карабины парашютов, устремляется к выходным дверям. Последним, как и положено, следует командир экипажа. «Что случилось», — спрашивают проснувшиеся пассажиры. «Ничего не случилось, — отвечает командир, — продолжайте спать. Просто у нас небольшие неприятности на работе».
А с Толей Мироновым мы регулярно обмениваемся письмами.