БОЛЬШОЙ КАВКАЗ � ГЕОПОЛ�Т�ЧЕСК�Е КОНТЕКСТЫ: К �ТОГАМ ПОЕЗДК� Х�ЛАР� КЛ�НТОН ПО СТРАНАМ РЕГ�ОНА

Сергей МАРКЕДОНОВ — приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, Вашингтон, США

За последние две недели Большой Кавказ второй раз попадает в фокус внимания американской администрации. 23 июня 2010 года Госдеп США накануне встречи Дмитрия Медведева и Барака Обамы в Вашингтоне заявил о включении северокавказского террориста номер один Доку Умарова в список международных террористов, регулярно обновляемый американским правительством.

4-5 июля состоялся визит госсекретаря США Хиллари Клинтон в страны Южного Кавказа. Первым пунктом ее остановки стал Азербайджан, затем она посетила Армению и завершила свою кавказскую программу (которая в свою очередь была частью более широкого восточноевропейского турне, включающего посещение Польши и Украины) в Тбилиси. �менно грузинская часть визита Хиллари Клинтон привлекла к себе особое внимание российских наблюдателей. Находясь в Тбилиси, госсекретарь США дала недвусмысленные оценки нынешнему положению дел в Грузии и в ее бывших автономиях. По ее словам, признание независимости Абхазии и Южной Осетии Россией рассматривается в Вашингтоне не иначе, как оккупация грузинской территории. С таким положением вещей правительство США, считает Клинтон, «никогда не согласится». Столь жесткую последовательность своего правительства госсекретарь мотивировала тем, что «Грузия продолжает оставаться маяком демократии и сегодня у страны есть шанс повторить «золотую эпоху» развития Грузии при царице Тамаре». «Мы будем добиваться деоккупации Грузии, и народ Грузии должен последовательно добиваться своей территориальной целостности и свободы», — резюмировала госсекретарь.
Пытаться полемизировать с выводами политика или дипломата — занятие неблагодарное, поскольку задачи аналитика и человека, принимающего важнейшие политические решения, принципиально отличаются друг от друга. Это аналитик может говорить, о том, что современная западная демократия и реалии 1184-1209 гг. (время правления святой царицы Тамары) отличаются друг от друга, как понятия «государь» и «милостивый государь». То же самое можно сказать и о борьбе народа Грузии за свою «свободу». Если признать, что народ Грузии — это только этнические грузины, то наверное, данный тезис не вызвал бы серьезных возражений. Если же понимать, что данная республика является самой сложной по этнической композиции на Южном Кавказе, то следует видеть разные устремления разных общностей, населяющих ту территорию, которую в Вашингтоне продолжают считать «единой и неделимой» Грузией. Но для политика все эти аналитические выкладки малоинтересны. Ему важны яркие символы, которые можно использовать для работы с массовым сознанием. В случае же с грузинской частью восточноевропейского турне можно отметить качественную работу служб Госдепа, которые хорошо представляют себе те струны, на которых можно сыграть для укрепления симпатий грузинских политиков и обывателей к официальному Вашингтону.
Между тем, июльские тезисы Клинтон важны для нас и по другим основаниям. В самом начале нашей статьи мы не зря объединили два события — решение Госдепа по Умарову и тбилисские заявления американского госсекретаря. Такое объединение позволяет увидеть и понять многое в действиях и мотивации американской администрации. Во-первых, говоря о Большом Кавказе, надо иметь в виду, что для Штатов этот регион, как самостоятельная геополитическая субстанция, не играет той роли, которую он занимает в политике России, Турции, �рана и даже Европейского Союза. Так почему же тогда американские лидеры разного уровня так часто обращаются к событиям в этой части Евразии? Все дело в том, что кавказские сюжеты ставятся американскими дипломатами в более широкие контексты. � Северный Кавказ с его растущим радикальным исламизмом, и проблемы Грузии включаются Вашингтоном в контекст «перезагрузки» отношений с Россией, процесса крайне противоречивого и непоследовательного. Очевидно, что США хотел бы иметь с РФ более устойчивые отношения, не отягощенные личностным фактором и эмоциональными перепадами. Для Вашингтона Москва — важный партнер на афганском, иранском, среднеазиатском направлениях, а также по ядерной проблеме и террористическому вызову.

Однако, это лишь часть общего непростого контекста двусторонних отношений. Вторая же часть — это фобии относительно расширения влияния России в СНГ, которое видится, как восстановление или, как минимум, частичное воссоздание Советского Союза. Необоснованные страхи? Конечно! Переоценка ресурсов и демонизация России? Безусловно! Но все эти фобии и демонизации — часть американского внешнеполитического дискурса и общественного мнения, которое является фактором выработки и принятия решений по ключевым проблемам, включая и Кавказ. Отсюда и та непоследовательность, которую демонстрирует Госдеп, и та половинчатость уступок Москве. Между тем, последние две недели, как никогда ярко высветили суть подходов США. Вашингтон всячески готов поддерживать территориальную целостность России и оказывать активное содействие в нейтрализации внутренних угроз на Северном Кавказе (так определенно американская администрация не высказывалась даже после 9/11), но при этом категорически не приемлет любые ревизионистские действия Кремля в Абхазии и в Южной Осетии. Нравится это кому-то или же, напротив, вызывает стойкое отвращение, но позиция Вашингтона такова: за Россией отказываются признать роль регионального гегемона. Между тем, именно такое признание видится Москве принципиальным условием для того, чтобы считать «перезагрузку» успешной. В этом стремлении есть, конечно же, место политическим комплексам, но было бы наивно ограничивать всю сложность данной проблемы только этим. На Большом Кавказе многие проблемы внутренней российской безопасности тесно связаны с конфликтными точками, существующими в независимых республиках Закавказья. Пожалуй, ни одна точка бывшего СССР такой жесткой привязки не имеет. Этот сюжет, между тем, традиционно игнорируется и в Вашингтоне, и в Брюсселе, а без его учета самые благие намерения улучшить климат двусторонних отношений окажутся только декларациями. Без серьезных изменений в понимании этой проблемы максимум того, на что могут пойти Вашингтон и Москва — это «согласие на несогласие». � Грузия — яркий тому пример. «Мы хотели улучшить отношения с Россией и даже достигли определенного успеха. Перед миром много вызовов и объединение усилий необходимо. В то же время мы продолжим оказывать сопротивление России в тех вопросах, в которых не соглашаемся, и Грузия находится среди этих вопросов». Процитированные выше слова Хиллари Клинтон, произнесенные ею в грузинской столице, — лучшая иллюстрация к сказанному.

Между тем, кавказское турне Клинтон — это не только Грузия, как частный случай российско-американской «перезагрузки». Посещение Баку и Еревана не менее важны для внешнеполитической деятельности США. Эти пункты маршрута госсекретаря связаны с двумя другими контекстами, «иранской проблемой» и взаимоотношениями Вашингтона со своим строптивым союзником Анкарой. С этой точки зрения следует рассматривать и тезисы Клинтон по поводу нагорно-карабахского урегулирования: «Последние шаги к миру зачастую являются самыми трудными, но, по нашему мнению, мир достижим». На первый взгляд, перед нами повторение пропагандистских заявлений профессиональных оптимистов. Если же смотреть на это заявление с учетом последней динамики вокруг застарелого конфликта, то видно стремление форсировать мирный процесс между Баку и Ереваном для преодоления тех проблемных узлов, которые завязались в американо-турецких отношениях. Между тем, в этом вопросе, Россия в отличие от Грузии готова разделить миротворческий энтузиазм Вашингтона, поскольку сама заинтересована в равновесных отношениях с Баку, Ереваном и Анкарой. �меет ли этот московско-вашингтонский консенсус какое-то отношение к реальному разрешению этнополитического конфликта, другой вопрос. Впрочем, той же Турции из Еревана был также отправлен определенный сигнал. Речь, конечно же, о посещении госсекретарем Мемориала геноцида армян, который также отнюдь не является проявлением исключительно гуманитарного альтруизма. Таким образом, Вашингтон готов придать импульсы армяно-азербайджанскому примирению, чтобы сделать приятное Анкаре и тем самым подстегнуть армяно-турецкую нормализацию, но в то же самое время демонстрирует свою неготовность платить за турецкую лояльность слишком высокую цену. Следует добавить к этому, что ускоряя армяно-азербайджанское примирение, Вашингтон хотел бы видеть и более конкретные проявления турецкой «доброй воли». «Сложности идут со стороны Турции, мяч находится на поле Турции», — определенно заявила Хиллари Клинтон в Ереване.

Азербайджанская часть визита американского госсекретаря требует к себе особого внимания, поскольку так же, как и в случае с Турцией, отношения между Баку и Вашингтоном переживают не самые лучшие времена. Поэтому тематика визита была выстроена так, что на первом плане была геополитическая прагматика (содействие переброске американских сил в Афганистан, поддержание соседней с �раном страны, настроенной дружественно к США). В любом случае, «иранская проблема» остается для Вашингтона трудно разрешимой головоломкой. На фоне же стремительного продвижения Анкары по пути «ближневосточной солидарности», стратегические отношения с исламской страной, реализующей светскую модель власти и управления, для США становятся особо ценными.

Таким образом, кавказская часть восточноевропейского турне Хиллари Клинтон снова показала, что для Вашингтона Большой Кавказ важен не сам по себе, а как территория, на которой разыгрываются партии с Турцией, �раном, Россией, странами Ближнего Востока, Афганистаном. При этом каждая кавказская линия встраивается в контекст отдельной геополитической партии. В этом качестве этот регион и приковывает к себе интерес США. Отсюда и концентрация американской политики на отдельных частностях, а нередко и нежелание вникать в сложные кавказские нюансы. Тем не менее, для Москвы, Тегерана и Анкары, для которых геополитическое значение Большого Кавказа намного выше, устремления Вашингтона, как правило, вызывают целую гамму противоречивых чувств. От восторга (как это было в случае с решением по Умарову) до негодования (как это произошло после тбилисских заявлений госпожи Клинтон). Впрочем, у Турции и �рана есть собственные поводы для выражения своих эмоциональных гамм.