ШЕСТЬ ВАЖНЫХ ВОПРОСОВ О ДЕФ�Ц�ТЕ, УОЛЛ-СТР�Т � ВАШ�НГТОНЕ

Стэн КОЛЛЕНДЕР

1. На протяжении почти двух десятилетий нам говорили, что, когда вы ищете признаки того, что же Уолл-стрит хочет, чтобы Вашингтон сделал с федеральным бюджетом, то нужно смотреть за рынком облигаций. Что рынок облигаций говорит сегодня?

Рынок облигаций сегодня настолько же недвусмысленен, как и когда Боб Рубин использовал сигналы рынка в 1993 году, чтобы убедить Билла Клинтона, что нужно приложить усилия к сокращению дефицита. Единственное отличие состоит в том, что вместо того, чтобы требовать сократить дефицит бюджета, рынок облигаций сегодня не проявляет вообще никакого беспокойства по поводу дефицита или федеральных долгов. На самом деле, это показывает, что Вашингтон должен делать больше для стимулирования экономики.
Хотя существует также ряд технических причин, почему спрос на федеральный долг продолжает оставаться высоким, а процентные ставки — низкими, интерес рынка облигаций к ценным бумагам Казначейства высокий независимо от срока погашения. Это показывает, что, в отличие от того, на чём настаивают «ястребы дефицита» и демагоги, на Уолл-стрит мало или вообще не переживают по поводу заимствований правительства, краткосрочных или долгосрочных.

2. Почему Конгресс и Белый дом игнорируют рынок облигаций сейчас, после того, как они почувствовали потребность следить за ним так внимательно?

В 1993 году рынок облигаций угрожал более высокими процентными ставками, если бы дефицит не уменьшился, и этот сигнал выборные должностные лица могли игнорировать только на свой собственный политический страх и риск. С другой стороны, единственное, чем рынок облигаций может угрожать сегодня — это ещё больше снизить процентные ставки, а это для политиков не так страшно.
Кроме того, у рынка облигаций в 1993 году бывший трейдер облигациями (Боб Рубин) был советником президента и, следовательно, мог передать и проверить, что рынок говорил Вашингтону.
Самое главное, однако, что то, что рынок облигаций говорит сегодня, отличается от того, что «ястребы дефицита» и республиканские критики Белого дома Обамы хотят услышать. В результате, эхо-камеры, которая бы усиливала и повторяла сообщение рынка облигаций, как почти два десятилетия назад, сегодня не существует.

3. Чем 2010 год так сильно отличается от 1993 года для рынка облигаций, когда речь идёт о дефиците?

Все очень просто: нынешняя экономическая ситуация является противоположностью той, которая существовала в начале правления администрации Клинтона. В 1993 году рынок облигаций беспокоился об излишнем спросе и резко растущей инфляции, которая могла понизить стоимость облигаций. Заставить федеральное правительство тратить меньше, а взимать налогов больше — то есть, делать то, что позволит сократить дефицит — означало, что экономика остынет, а не перегреется, и поэтому спрос на товары, услуги, и рабочую силу упадёт. Это будет сдерживать инфляцию и позволит федеральным облигациям сохранить свою стоимость.
Большое беспокойство сегодня вызывает дефляция и медленный экономический рост, а не инфляция и перегрев. При высокой безработице и низкой загрузке производственных мощностей рынок облигаций не только не беспокоится по поводу чрезмерного экономического роста, он на самом деле только бы приветствовал дополнительную активность, которую создадут более высокие расходы и низкие налоги.

4. Так что, если Уолл-Стрит не требует сокращения дефицита, то кто тогда требует?

В нынешних условиях дефицит федерального бюджета является более политическим вопросом, чем экономической проблемой. Не удивительно поэтому, что люди, требующие, чтобы Белый дом Обамы и демократический Конгресс уменьшили дефицит даже в условиях настойчивых указаний рынка облигаций о том, что это не необходимо, — это люди, которые хотят на этом набрать политические очки. Посмотрите на пламенную речь, используемую по данному вопросу противниками администрации, и легко понять, насколько многое из того, что говорится — это демагогия, а не предметный анализ политики.
Белый дом много говорил о концепции сокращения дефицита бюджета и символически сделал несколько вещей, чтобы продемонстрировать свою озабоченность. Это включало однодневный «саммит» в Белом доме по сокращению дефицита и создание назначаемой президентом комиссии по сокращению дефицита.
Но и это, скорее всего, политика, чем экономика. Многое из того, что сделал Белый дом, было призвано удовлетворить требованиям так называемых «Blue Dog Democrats» («синие собаки» — группа из 54 консервативных демократов, членов Палаты представителей США, впервые сформированная в 1995 году — прим. ред.), которые сделали сокращение дефицита бюджета своим главным приоритетом. «Синие собаки» — это важная коалиция в Палате представителей и без их поддержки значительная часть программы Обамы — особенно здравоохранение — никогда бы не была принята. (Есть даже несколько сообщений, что Белый дом согласился поддержать сокращение дефицита бюджета в обмен на голоса за здравоохранение.)
Многие из «синих собак» происходят из финансово консервативных районов и сталкиваются с серьёзными проблемами переизбрания, создаваемыми республиканцами, которые сделали дефицит, приобретённый во время правления Обамы, важным вопросом.
Кроме того, хотя некоторые «ястребы дефицита» умерили свои языки, говоря, что сокращение дефицита необходимо в долгосрочной перспективе, а не сразу, они продолжают настаивать, чтобы план по сокращению дефицита бюджета был предоставлен сейчас. Это потому, что группы «ястребов дефицита» в основном нацелены на специальные интересы, посвящённые одному вопросу, а настаивание на сокращении дефицита бюджета — это то, что они делают, даже если, как это имело место в последние несколько лет, экономически оправданным является больший, а не меньший дефицит.

5. Почему эти группы и лица настаивают, что дефицит необходимо сократить? Что это значит для них?

Чаще всего, дефицит федерального бюджета — это заменитель чего-то другого, а не проблема сама по себе. Беспокойство по поводу сокращения дефицита даёт республиканцам основания говорить о своей любимой проблеме — повышении налогов — и обвинять в ней демократов. За последние два года растущий дефицит также использовался республиканцами как символ чрезмерных государственных расходов и вмешательства в жизни людей. Даже несмотря на то, что дефицит, как правило, был выше, когда республиканцы были в Белом доме и контролировали Конгресс, жалобы на номинально рекордный дефицит, полученный за последние два года при демократической администрации, Палате и Сенате, даёт республиканской партии возможность переложить вину на других.

6. Как это возможно, что политика и экономика дефицита так сильно отличаются?

Ответ: Невежество. Опросы и другие исследования убедительно показывают, что общественность выказывает мало понимания федерального бюджета, дефицита бюджета и влияния дефицита на экономику в целом. Это создаёт почву для вводящих в заблуждение заявлений, предвыборных лозунгов и демагогии, типичных для сегодняшней политики бюджета США. У среднего избирателя также есть резко противоположные точки зрения относительно бюджетных вопросов, что позволяет общественному обсуждению распадаться на эмоциональные потасовки, имеющие мало общего с реальностью.
Нынешняя ситуация является ярким примером. С высокой безработицей, медленным экономическим ростом, низкими процентными ставками и рынком облигаций и Федеральный резервом сигнализирующими, что многое ещё предстоит сделать, чтобы изменить экономическое положение, сокращение дефицита бюджета, фактически, будет вредно — это повторение политики Герберта Гувера, которое продлит медленное восстановление. Тем не менее, озабоченность по поводу дефицита растёт на протяжении нескольких лет и в некоторых опросах соперничает в сознании людей с проблемой терроризма.
“Nieman Watchdog”