ЕВРОПА ОСТАЕТСЯ М�ШЕНЬЮ ДЛЯ �СЛАМ�СТОВ

Беседовала Юлия НЕТЕСОВА, Rosbalt

В странах ЕС все чаще говорят о провале политики мультикультурализма — мигранты не желают становиться европейцами, и все чаще теракты совершают дети тех, кто эмигрировал в Европу, спасаясь, в том числе, от радикального исламизма. О том, как с этим борются в ЕС, рассказал в интервью «Росбалту» старший политолог американского «мозгового центра» RAND Corporation, работающий над проектом по дерадикализации исламистских экстремистов, главный автор таких книг, как «Уроки Мумбаи»», «Радикальный ислам в восточной Африке», «Рост политического ислама в Турции» Анджел Рабаса (Angel Rabasa).

— Не могли ли бы вы описать эволюцию исламистского терроризма в Европе?
— �сламистский терроризм в Европе прошел через несколько разных стадий. �значально он ассоциировался с политическими конфликтами, которые происходили в мусульманских странах, в частности, в странах Северной Африки. Европейские исламисты того времени были политическими беженцами из мусульманских стран, которые в Европе работали над созданием сетей поддержки для своих организаций, ведущих борьбу в странах их происхождения. В результате, связь со страной была сильной, и эти люди жили общинами. Примерами являются алжирцы во Франции, марокканцы в �спании, и т.д. Те из них, кто занимался исламистской деятельностью, не направляли ее против Европы, а работали на поддержку исламистов в арабских странах.

Единственным исключением из этого правила стала серия терактов, организованных алжирцами во Франции. Это были взрывы в Париже и в других французских городах в середине 90-х, которые стали местью за поддержку алжирского правительства со стороны официального Парижа. В Великобритании же исламисты, в первую очередь, ассоциировались с конфликтом в Кашмире. За исключением кампании во Франции эти группы в Европе занимались логистическим обеспечением организаций в странах своего происхождения.

Затем после 11 сентября 2001 года все изменилось. Эти сети стали относиться к Европе не как к базе, а как к мишени. Природа ячеек поменялась. Так, если в 90-е годы членами ячеек были лица в статусе беженцев, то с началом нового века появился новый феномен – доморощенный терроризм. В Европе начался процесс радикализации местного населения, а именно — членов мусульманских сообществ, рожденных и выросших в Европе. В 2004 году в результате операции «Трещина» (англ. «Crevice» — прим. «Росбалт») была раскрыта группа террористов, планировавших взорвать ряд объектов в Лондоне. Все они были пойманы и, как выяснилось, все они были гражданами Великобритании, пакистанцами по этническому происхождению.

Другую серию терактов, к сожалению, не удалось предотвратить: в 2005 году взрывы прогремели в метро и общественном транспорте. Затем, в 2006-м была попытка совершить теракт с помощью жидкой взрывчатки в самолете, выполнявшем трансатлантический перелет. � там, и там главные участники были рождены в Великобритании, они ходили в английские школы, они выросли в Великобритании. Это самые яркие примеры доморощенных террористов, которые в некоторых случаях имели лишь самые расплывчатые связи с террористическими организациями. Теракты в Мадриде 2004 г. были организованы в основном выходцами из Марокко, но также Алжира и Туниса. Они не были испанцами, но давно жили в этой стране и были интегрированы в мусульманское сообщество �спании, в связи с чем, их тоже можно рассматривать в качестве примера доморощенного терроризма.

Отдельно стоит отметить феномен, наблюдающийся в Германии, где этнические немцы принимают ислам, становятся на тропу воинствующего ислама и примыкают к террористическим организациям, например, к «�сламскому союзу джихада». Большинство этих людей приняли ислам и были радикализованы в тюрьме.

— Не могли бы вы оценить размер угрозы, которая исходит сегодня от джихадистов в Европе? Является ли Европа мишенью или же пунктом отправки для тех, кто хочет принять участие в военных действиях в Афганистане или �раке?

— Европа по-прежнему остается мишенью, что доказывают большинство раскрытых заговоров. Можно взять в качестве примера нереализованный план организации терактов в Барселоне в 2009 году. Следы вели к пакистанским талибам, которые планировали провести ряд взрывов в барселонском метро за то, что испанские военные воюют в составе коалиционных войск в Афганистане. В Германии также были попытки совершения терактов, за которыми стоял «�сламский союз джихада». Так что я бы сказал, что уровень угрозы достаточно высокий. �з последних событий — попытки отправить бомбы посылками. За этими заговорами стояла «Аль-Каида» на Арабском полуострове, и саудовские службы безопасности предупредили о том, что в Европе могут быть совершены теракты, в результате чего в ряде стран, например во Франции, был повышен уровень опасности, а с некоторых возможных потенциальных объектов были эвакуированы люди.

Однако Европа сегодня является также и источником новых исламистов. Так, после военной интервенции в �раке, по Европе была развернута целая вербовочная сеть по поиску и отправке людей в эту страну. Большинство из них должны были стать террористами-смертниками. Можно привести пример единственного случая участия женщины-смертницы. Это была бельгийка Мюрьель Дегок (Muriel Degauque), которая под влиянием мусульманского бойфренда перешла из католицизма в ислам, а затем под влиянием взглядов мужа, прошла через процесс радикализации. В 2005 года она вместе с мужем уехала в �рак, где взорвала себя рядом с проходящим мимо американским патрулем. Так что с этой точки зрения Европа превратилась в источник «солдатов» джихада, тех, что в Америке называют «иностранными воинами» — «foreign fighters», которые приезжают воевать в чужую страну.

� в �раке, и в Афганистане сегодня воюют немцы. В Афганистане даже существует группировка под названием «Немецкие моджахеды Талибана», чьим руководителем был Эрик Брейнинджер, который был убит ранее в этом году во время схватки с пакистанскими силами безопасности в Вазиристане. По приблизительным оценкам в Афганистане находятся несколько десятков этнических немцев, принявших ислам и воюющих на стороне талибов.

В скандинавских странах сегодня существуют крупные вербовочные сети, которые набирают этнических сомалийцев для участия в джихаде в Сомали.

— В академической среде в последнее время стало модным рассматривать исламистов и джихадистов в рамках теории социальных движений. Что вы думаете о таком подходе?
— �сламизм является очень сложным феноменом, который в первую очередь обозначает политический ислам. Политический ислам заявляет, что принципы ислама должны распространяться также и на политическую сферу жизни, и что конечной точкой политического развития общества должно стать формирование исламского государства. �сламизм может быть мирным, а может быть и воинственным. У разных его версий одна цель, но разные методы ее достижения. Так, «Братья-мусульмане» — исламистская организация — выступают за использование ненасильственных методов для создания исламского государства, таких как обращение в ислам, например. Другие группы используют более радикальные методы, и, как правило, это группы, связанные в той или иной степени с «Аль-Каидой». Таким является весь спектр исламизма.

Люди, которые вступают в наиболее радикальные исламистские группы, делают это по самым разным причинам. Единого универсального сценария радикализации нет. Однако социальное измерение, безусловно, имеет большое значение. Некоторые проходят радикализацию, завязывая дружбу или знакомство с лицом, которое входит в определенную сеть, и следуют за ним. Причины, которые движут ими, похожи на те, по которым люди становятся членами вооруженной банды или крайне правых организаций. В основе всегда лежат личные отношения, в каких-то случаях родственные связи, в тюрьме радикализация происходит потому, что радикальная группа дает ощущение принадлежности, дает цель в жизни. Среди молодых европейцев мусульманского происхождения многие обращаются к исламу в поисках идентичности. Раздираемые между «иностранной» культурой родителей и культурой страны, где они выросли, они обращаются к религии в поисках ответов. Среди всех форм ислама, политический ислам — тот, который готов дать им эту идентичность. В результате, многие европейские страны стали вести борьбу с радикализацией через идентификацию молодых людей, находящихся в группе риска, пытаясь предпринимать меры с тем, чтобы эти люди не переходили границу и не вступали на путь радикализации. Особенно это актуально для Великобритании и Голландии.
ЕВРОПА ОСТАЕТСЯ М�ШЕНЬЮ ДЛЯ �СЛАМ�СТОВ

Беседовала Юлия НЕТЕСОВА, Rosbalt

В странах ЕС все чаще говорят о провале политики мультикультурализма — мигранты не желают становиться европейцами, и все чаще теракты совершают дети тех, кто эмигрировал в Европу, спасаясь, в том числе, от радикального исламизма. О том, как с этим борются в ЕС, рассказал в интервью «Росбалту» старший политолог американского «мозгового центра» RAND Corporation, работающий над проектом по дерадикализации исламистских экстремистов, главный автор таких книг, как «Уроки Мумбаи»», «Радикальный ислам в восточной Африке», «Рост политического ислама в Турции» Анджел Рабаса (Angel Rabasa).

— Не могли ли бы вы описать эволюцию исламистского терроризма в Европе?
— �сламистский терроризм в Европе прошел через несколько разных стадий. �значально он ассоциировался с политическими конфликтами, которые происходили в мусульманских странах, в частности, в странах Северной Африки. Европейские исламисты того времени были политическими беженцами из мусульманских стран, которые в Европе работали над созданием сетей поддержки для своих организаций, ведущих борьбу в странах их происхождения. В результате, связь со страной была сильной, и эти люди жили общинами. Примерами являются алжирцы во Франции, марокканцы в �спании, и т.д. Те из них, кто занимался исламистской деятельностью, не направляли ее против Европы, а работали на поддержку исламистов в арабских странах.

Единственным исключением из этого правила стала серия терактов, организованных алжирцами во Франции. Это были взрывы в Париже и в других французских городах в середине 90-х, которые стали местью за поддержку алжирского правительства со стороны официального Парижа. В Великобритании же исламисты, в первую очередь, ассоциировались с конфликтом в Кашмире. За исключением кампании во Франции эти группы в Европе занимались логистическим обеспечением организаций в странах своего происхождения.

Затем после 11 сентября 2001 года все изменилось. Эти сети стали относиться к Европе не как к базе, а как к мишени. Природа ячеек поменялась. Так, если в 90-е годы членами ячеек были лица в статусе беженцев, то с началом нового века появился новый феномен – доморощенный терроризм. В Европе начался процесс радикализации местного населения, а именно — членов мусульманских сообществ, рожденных и выросших в Европе. В 2004 году в результате операции «Трещина» (англ. «Crevice» — прим. «Росбалт») была раскрыта группа террористов, планировавших взорвать ряд объектов в Лондоне. Все они были пойманы и, как выяснилось, все они были гражданами Великобритании, пакистанцами по этническому происхождению.

Другую серию терактов, к сожалению, не удалось предотвратить: в 2005 году взрывы прогремели в метро и общественном транспорте. Затем, в 2006-м была попытка совершить теракт с помощью жидкой взрывчатки в самолете, выполнявшем трансатлантический перелет. � там, и там главные участники были рождены в Великобритании, они ходили в английские школы, они выросли в Великобритании. Это самые яркие примеры доморощенных террористов, которые в некоторых случаях имели лишь самые расплывчатые связи с террористическими организациями. Теракты в Мадриде 2004 г. были организованы в основном выходцами из Марокко, но также Алжира и Туниса. Они не были испанцами, но давно жили в этой стране и были интегрированы в мусульманское сообщество �спании, в связи с чем, их тоже можно рассматривать в качестве примера доморощенного терроризма.

Отдельно стоит отметить феномен, наблюдающийся в Германии, где этнические немцы принимают ислам, становятся на тропу воинствующего ислама и примыкают к террористическим организациям, например, к «�сламскому союзу джихада». Большинство этих людей приняли ислам и были радикализованы в тюрьме.

— Не могли бы вы оценить размер угрозы, которая исходит сегодня от джихадистов в Европе? Является ли Европа мишенью или же пунктом отправки для тех, кто хочет принять участие в военных действиях в Афганистане или �раке?

— Европа по-прежнему остается мишенью, что доказывают большинство раскрытых заговоров. Можно взять в качестве примера нереализованный план организации терактов в Барселоне в 2009 году. Следы вели к пакистанским талибам, которые планировали провести ряд взрывов в барселонском метро за то, что испанские военные воюют в составе коалиционных войск в Афганистане. В Германии также были попытки совершения терактов, за которыми стоял «�сламский союз джихада». Так что я бы сказал, что уровень угрозы достаточно высокий. �з последних событий — попытки отправить бомбы посылками. За этими заговорами стояла «Аль-Каида» на Арабском полуострове, и саудовские службы безопасности предупредили о том, что в Европе могут быть совершены теракты, в результате чего в ряде стран, например во Франции, был повышен уровень опасности, а с некоторых возможных потенциальных объектов были эвакуированы люди.

Однако Европа сегодня является также и источником новых исламистов. Так, после военной интервенции в �раке, по Европе была развернута целая вербовочная сеть по поиску и отправке людей в эту страну. Большинство из них должны были стать террористами-смертниками. Можно привести пример единственного случая участия женщины-смертницы. Это была бельгийка Мюрьель Дегок (Muriel Degauque), которая под влиянием мусульманского бойфренда перешла из католицизма в ислам, а затем под влиянием взглядов мужа, прошла через процесс радикализации. В 2005 года она вместе с мужем уехала в �рак, где взорвала себя рядом с проходящим мимо американским патрулем. Так что с этой точки зрения Европа превратилась в источник «солдатов» джихада, тех, что в Америке называют «иностранными воинами» — «foreign fighters», которые приезжают воевать в чужую страну.

� в �раке, и в Афганистане сегодня воюют немцы. В Афганистане даже существует группировка под названием «Немецкие моджахеды Талибана», чьим руководителем был Эрик Брейнинджер, который был убит ранее в этом году во время схватки с пакистанскими силами безопасности в Вазиристане. По приблизительным оценкам в Афганистане находятся несколько десятков этнических немцев, принявших ислам и воюющих на стороне талибов.

В скандинавских странах сегодня существуют крупные вербовочные сети, которые набирают этнических сомалийцев для участия в джихаде в Сомали.

— В академической среде в последнее время стало модным рассматривать исламистов и джихадистов в рамках теории социальных движений. Что вы думаете о таком подходе?
— �сламизм является очень сложным феноменом, который в первую очередь обозначает политический ислам. Политический ислам заявляет, что принципы ислама должны распространяться также и на политическую сферу жизни, и что конечной точкой политического развития общества должно стать формирование исламского государства. �сламизм может быть мирным, а может быть и воинственным. У разных его версий одна цель, но разные методы ее достижения. Так, «Братья-мусульмане» — исламистская организация — выступают за использование ненасильственных методов для создания исламского государства, таких как обращение в ислам, например. Другие группы используют более радикальные методы, и, как правило, это группы, связанные в той или иной степени с «Аль-Каидой». Таким является весь спектр исламизма.

Люди, которые вступают в наиболее радикальные исламистские группы, делают это по самым разным причинам. Единого универсального сценария радикализации нет. Однако социальное измерение, безусловно, имеет большое значение. Некоторые проходят радикализацию, завязывая дружбу или знакомство с лицом, которое входит в определенную сеть, и следуют за ним. Причины, которые движут ими, похожи на те, по которым люди становятся членами вооруженной банды или крайне правых организаций. В основе всегда лежат личные отношения, в каких-то случаях родственные связи, в тюрьме радикализация происходит потому, что радикальная группа дает ощущение принадлежности, дает цель в жизни. Среди молодых европейцев мусульманского происхождения многие обращаются к исламу в поисках идентичности. Раздираемые между «иностранной» культурой родителей и культурой страны, где они выросли, они обращаются к религии в поисках ответов. Среди всех форм ислама, политический ислам — тот, который готов дать им эту идентичность. В результате, многие европейские страны стали вести борьбу с радикализацией через идентификацию молодых людей, находящихся в группе риска, пытаясь предпринимать меры с тем, чтобы эти люди не переходили границу и не вступали на путь радикализации. Особенно это актуально для Великобритании и Голландии.