СТАРОСОВЕТСКИЕ ЕВРЕИ. КАК ПОССОРИЛИСЬ ЯКОВ АРОНОВИЧ И СЕМЕН МИХАЙЛОВИЧ
Юрий ФУРМАНОВ, Санкт-Петербург
ПЕЧАЛЬНАЯ И ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ДВУХ "СТАРОСОВЕТСКИХ" ЕВРЕЕВ
Герои моего рассказа имеют мало общего с персонажами повести Николая Васильевича Гоголя "Как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем". Об этом красноречиво говорят не только их имена, но и время, место и обстоятельства их ссоры.
"Старосветские помещики" Гоголя жили рядом и "были между собой приятелями, каких свет не производил". Мои же "старосоветские" евреи до переезда в Израиль ничего не знали друг о друге. Но главное — в предмете ссоры. Иван Иванович обиделся на Ивана Никифоровича не из каких-то шкурных мотивов, а из-за элементарного чувства чести и достоинства, когда последний назвал его "гусаком". В ссоре же Якова Ароновича и Семена Михайловича явно просматривались мотивы своекорыстия.
Но все по порядку. Надо отдать должное еврейскому государству за то, что оно, во всяком случае, в недалеком прошлом стремилось по мере возможностей трудоустраивать бывших советских граждан. В "Сохнуте", в министерстве абсорбции никакой работы по профессии для Якова Ароновича и Семена Михайловича не нашлось, и в принципе не могло найтись. Дело в том, что в "прошлой" жизни Яков Аронович был преподавателем по научному коммунизму, а Семен Михайлович готовил инженеров и, в частности, специалистов по вечной мерзлоте.
Так получилось, что их, прежде не знавших друг друга, определили работать дворниками в большую и благоустроенную среднюю школу. Несколько лет Яша и Сема составляли сплоченный еврейский микроколлектив, хотя вы понимаете, что евреям непросто сотрудничать друг с другом, поскольку один считает себя, по меньшей мере, Карлом Марксом, другой — Зигмундом Фрейдом, а третий — Альбертом Эйнштейном. Тем не менее, каждое утро они сердечно приветствовали друг друга на школьной площадке и не спорили по поводу своего участка уборки листьев или банок пива.
— Яша, — ласково говорил высокий и тонкий Семен Михайлович, — берегите силы.
А Яков Аронович, ниже ростом и раздавшийся вширь, в свою очередь наставлял своего коллегу:
— Сема! Куда вы торопитесь? Если мы это все уберем за час, то что подумают о нашем объеме работы?
Чтобы растянуть объем работы на целый рабочий день, они устраивали продолжительные перерывы, где предавались воспоминаниям о преподавательской деятельности в советских вузах. Много шутили по поводу своих коллег и советской системы штамповки кадров, не скрывая друг от друга собственный опыт мздоимства на экзаменах у заочников.
Все было прекрасно до той поры, когда разразился мировой финансово-экономический кризис и работодатели всех стран и народов задумались об экономии средств на заработную плату. Вот и в нашей школе одну ставку дворника сократили и встал вопрос, кто останется убирать листья, а кто вынужден будет уйти и получать пособие. После известия о сокращении штатов некоторое время дворники между собой не разговаривали. Но нервы Семена Михайловича не выдержали, когда ему показалось, что Яков Аронович специально подбрасывает листья на его территорию.
— Как вам не стыдно заниматься такими мелкими пакостями, — возмутился Семен Михайлович. — Впрочем, применять к вам нравственные критерии, наивно. Вы всю жизнь занимались коммунистической демагогией о труде и коллективизме, а сами отлынивали от работы. Одного только понять не могу: что больше вам мешает трудиться — лень или живот. Если вам уже тяжело нагибаться, то скажите об этом прямо, а не пытайтесь здесь, на израильской земле, пудрить мозги окружающим, как это делали в Советском Союзе.
Услышав крайне обидные для себя слова, Яков Аронович неожиданно усмехнулся и ответил почти по-дружески:
— Сема! Это еще большой вопрос, кто из нас больше пускал пыли в Советском Союзе: я или вы. Если на то пошло, то большего диссидента, чем вы, эта страна не знала. Сахаров и Солженицын вместе взятые вам в подметки не годятся. Разрушили эту страну не они, а вы и вам подобные. Это вы наплодили десятки тысяч посредственных инженеров, ставя им "уды" на экзаменах. Это вы штамповали горе-специалистов с высшим образованием, которые не только не могли создать новую технику, но гробили старую. И делали это не бескорыстно. Вы сами хвастались, когда перед зачетом у заочников их староста собирал деньги в обмен на записи в зачетных книжках.
— Вам, Яша, говорить о коррупции просто непристойно. Вы не гнушались ничем. Если заочник работал на мясокомбинате, вам прямо в дом приносили сервелаты, на винном заводе — коньяки. Вам ли говорить о морали, когда вы эксплуатировали труд студентов-строителей у себя на даче или приглашали, ссылаясь не недомогание, симпатичных студенток сдавать у себя дома экзамены со всеми вытекающими последствиями. Слава богу, что здесь, в Израиле, еще почитают бога и законы, а то проходимцы, подобные вам, превратили бы эту страну в рай для развратников и коррупционеров.
Ссоры между Яковом Ароновичем и Семеном Михайловичем занимали с этого времени все перерывы в их работе. Никто из них не думал обращаться в суды по поводу защиты чести и достоинства и тем более выяснять отношения в драке. В отличие от гоголевских персонажей, наши герои были женаты и вскоре их ссоры перекинулись на их жен и даже детей. Так продолжалось до той поры, когда работодатель, местная мэрия и руководство школы, наконец, не определились с вопросом, кто должен убирать мусор на школьном дворе. Поскольку кризис набирал обороты, их решение было радикальным: сократить вообще ставки дворников, а их обязанности распределить по совместительству между сторожем и завхозом.
Узнав о таком решении, "старосоветские" евреи не только прекратили распри между собой, но и стали активно обсуждать негодную политику израильских властей в отношении русскоязычных евреев, после того, как вынуждены из-за дороговизны оставить съемные квартиры в центре Израиля и искать себе убежище ближе к границе с сектором Газа. Оба были убеждены, что Авигдор Либерман их предал. Оба решили выйти из партии "Наш дом Израиль" и, более того, уже не считали своим "домом" это государство.
Самое любопытное в этой истории состоит в том, что наши герои, оказавшиеся в зоне обстрела "кассамами", стали дружить семьями. Бывая друг у друга, они тепло вспоминали о жизни в Советском Союзе и с удовольствием пели советские песни: "Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз".
КОРОТКО ОБ АВТОРЕ
Юрий Фурманов окончил Ленинградский и Московский университеты. Защитился на кафедре истории зарубежной философии МГУ. Преподавал в московских вузах. В перестройку стал журналистом. Был обозревателем журнала "Новое время" и вел полосу в последней газете Алексея Аджубея "Третье сословие". До выхода на пенсию был чиновником Государственной Думы (в Комитете по собственности и в пресс-службе). Печатался в "Независимой газете".
Еженедельник "Секрет" (velelens.livejournal.com)