РОЖДЕСЛОВИЕ
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ.
Елена Рышкова родилась в 1951 году в Одессе. Получила три высших образования: техническое, юридическое, гуманитарное. Поэт, администратор литературного проекта «Русский Автобан», координатор литературного конкурса «Согласование времен», литературный переводчик, патентный адвокат. Золотой лауреат национальной премии «Золотое Перо Руси — 2006» в номинации «Поэзия». Победитель международного литературного конкурса Дрезден'2007 в номинации «Поэзия». В 1999 году эмигрировала в Германию, где и живёт по сию пору. Работы Елены Рышковой уже публиковались на страницах «Обзора». Сегодня мы предлагаем вниманию читателей её новые стихи.
Семен КАМИНСКИЙ, newpoza@gmail.com
___________________________________________
Елена РЫШКОВА
ПЕРЕВЕДИ МЕНЯ С НЕМЕЦКОГО, ЖИЗНЬ…
Переведи меня с немецкого, жизнь,
На ту улицу,
Где аршинный кусок лжи
С птичьим клювом целуется,
Где по лесам-сторонам
Соловей – разбойником,
Проведи меня по углам,
Где вода с рукомойником
Обнимается и ладонь
Зацелует каплею,
Твой урок, сколь его не долдонь,
Не усвою кратко я.
Что не так у тебя? Слова нет
Для словарика жёлтого?
Переведи меня на язык лет,
Где душа соломкою –
И держусь за неё, за последнюю мать
Всех святых и покойников,
Чтобы некуда было слать
Мне стихи поклонникам.
А молиться завтракам, смысла нет
И поститься незачем,
Переведи меня на тот свет,
Где вчера зачем-то нам
Разукрасит прошлое, станет столбом
И забудет синтаксис.
Я опять полезу за словарём,
Чтоб толмачить истину.
РОЖДЕСЛОВИЕ
А если станет нипочём чужая злость и ваша зависть
я снова вырасту дичком плодоносящего познания.
И наберу себе имён на сотни будущих столетий,
и бог поймёт, что дал внаём не свет и рай, а свежий ветер.
И я останусь, в чём была, с ним рядом – первым из творений
а первые колокола, как запятые предложений,
все невпопад не по ладам исполнят грамотную службу,
где он со мною сотворял весь мир в ребёнке непослушном.
ПОД ОТКОС
Роняю прошлое медяками.
Катятся под зиму споро
Туда, где рассвет облака заменяет
Розовым цветом порно.
А мы расстаёмся
С иллюзией мира,
Сдирая гусиную кожу,
Чтобы готовить праздничный ливер
Для отражений прохожих.
Возьми мою руку, она холодная
С тех пор, как судьбу отвадила
Слоняться собакою беспородною
По свалкам любви с колядками.
Мы рядом и эта точка кипения
Занесена эталонами
Когда мы меняем её измены
На кипяток эшелонный,
Пока я смотрю в глаза с ожиданием
Встретиться около поезда...
Пускай он идёт под откос и прощание
Не прощено, но запомнится.
PERSIL-НОЕ
От декабря осталась пара лет.
И оторвётся треть. Зима на выданье.
Ещё два месяца ей холодом гореть,
А там...Фьюить!
В трагедии Овидия.
Наполнится Титаником стакан,
И океан любви осколком вырежут.
Ей донором снега, врачом – декабрь,
Он милосерден, как война по вызову.
А снег не тает. Серебрит подзол,
Где триста зол Тристана ждут с Изольдою
А Рождество лишь тяжелит подол,
Но станет праздником зачатия невольного.
Ждёт на плечо не лилию и крест –
А поцелуй, чтобы светлел до вечера,
Не освящая перемены мест
При реставрации какой-то старой вечери,
Где всё неверно осветил софит
И вся посуда бита словно жёнушка,
А счастье скатертью нестиранной лежит
Persil-ом от дракона защищённое.
Порошею напудрит парики,
Сыграет жизнь, поигрывая дребезгом,
И может быть проявятся стихи
На плащанице или там, где требуют.
НА МОГИЛЕ У БРОДСКОГО
Хорошо, когда есть за кем.
И привычка жить,
От которой останется не Марианская впадина.
Я бросаю вызов, потому что трудно нести –
И плечо покато, и вера давно повапленна.
Он останется камнем недвижным у трёх дорог,
Не поможет найти, но только усилит странности,
Я бросаю свой вызов не потому, что он плох,
Но кого, же звать в это утро нещадно раннее.
Кто-то носит посох,
А кто-то костыль к плечу,
И у сумки с майном давно есть все функции стульчика,
Но у трёх дорог лежит мой вызов молчун,
Ожидая, когда же приму я его за попутчика.
Хорошо, когда морем до кладбища два шага.
И по белым ступеням, чуть-чуть левее, до Бродского
Можно сделать выбор, а вызов оставить в кустах,
Пусть распустит корни и летом цветёт неброско там.
МАЛЕНЬКИЙ СТИХ О ДОЖДЕ
Дождь идёт анапестом строк,
Яркость луж очерняя точками,
Обрывается зеленью свод
Застревая в словесных неточностях,
А под август ложится грязь
И чернильная темь подноготная,
Видно, муза опять собралась,
Изливаться стихами негодными.
Всё измокнет в забытой душе
И грибная пора успокоится
Тем, что ляжет под нож и шест
Грибника за любовной околицей.
И завалинка, завалясь,
Отсчитает немелочно времечко,
Дождь идёт, как упитый князь,
Весь в стихах и лузге от семечек.
ЛЮБИТЕЛЮ НАЦИОНАЛЬНОГО ВОПРОСА
Ты остался в своей загранице.
Я теперь в иностранках.
С этой ночи кинжалу не спится в ране жаркой,
И ворочает сталь приказа
Поднебесная,
Словно вся чумная зараза пиром взбешена.
Я иду, защищая линию
Горизонта,
а душа, чешуёй налимьей, сохнет к зонту.
В барабаны судьбы, в тамтамы
Чёрной лайки
Бьёт наотмашь взглядом товарищ, насмерть равный.
И купает коня в кровище алой заревом.
По зареванным пепелищам дождь хазаром
Обрезает добычу листьев, грязь напустит –
Ты останешься ликом лисьим, пришлой русью.
ЛЕЙПЦИГ
Прямолинейность улиц придаёт
Слепую неизбежность перспективе.
Останусь на ночь в скошенной тени
Помпезного балкона для воззваний
И доживу свержения Помпей
В пустую банку Pepsi-реализма.
Пусть тяжкой реставрации аборт
Освободит дома от смысла жизни –
Размытые белила облаков
Для фотографии послужат украшеньем
И вот она История! Готово!
Помыта к лобызаниям рука,
И пусть, скелетом выстроенный город,
Пугает будущее розовым прикидом,
Для саранчи сегодняшней
Всё сладко.
ОТ ЛЮБВИ БЫВАЕТ
От любви бывает сырость и невнятный разговор,
Я у счастья напросилась на вечерний сыр и бор.
Выпью залпом чашку чаю, разведу в стакане яд
И опять любовь встречаю в синем платье невпопад.
Пусть клюёт с руки синица то, что некогда искать,
Наши искренние лица моет пилингом тоска.
Руку дай мне на дорогу или просто сон взаймы
Где тебя не очень много, а меня мы лишены
Незаконченностью речи, неуступчивостью слов
В этом гаме человечьем
На уступе у часов.
У завалинки сомненье полет старые цветы,
Дай мне в долг стихотворенье, где мы рядом, как мосты
Параллельно и прилежно тянем к слову берега,
От любви бывает нежность и небрежность словаря.
IMPRESSION. МАКИ
Вспыхнет маковым румянцем
Поля гладкая щека.
По июню кружат танцем
Пчёлы в липовых чулках.
И, суставы разминая,
Ливнем кинется гроза
На оставшийся от мая
Вкус зелёного борща.
Что случится – скажет ветер
И заманчивый прогноз.
У июня вечер светел,
Как подвыпивший завхоз.
Он готов отдать, что надо
Чадным тучам дождевым,
Чтобы рай приличным садом,
А не выморочным был,
Пусть созреет, что покушать
Да попробовать на вкус
То, что греет летом душу,
А на старости – искус.
Незапятнанно, покато
Боком алым ждёт зубов
Познавательная мякоть –
Лета краткая любовь.
ЛЕТНЯЯ НОЧЬ
Порозовеет горб заката над перевернутой дугой
И губы вымолвят "не надо", а руки выпрядут покой,
И лес зажмурится листами и припадёт опять к реке
Осоловевшими кустами со спящей птицей на губе.
Родник, как родинка набухнет и оторвётся от луча
Уже исписанных до буквы тех лунных игл в углу зрачка,
И ночь уступит мраку тело, где тихо спят перепела
Не ведая позора дела, не чуя смерти в ласке дня.
ДУШЕВНЫЙ АПОКАЛИПСИС
А когда разверзнутся хляби небесные
И придёт долгожданный потоп,
Ты поймёшь, что спасение – дело бесово,
Или богово, что равно.
И моря наступят и рыбы вырастут
В череде бесконечных драк,
А земля отступит, как бог от клироса,
Далеко – далеко. В Арарат.
И растает соль на столбах и волосы
Вдоль волны потекут сединой,
А глаза наполнятся пепла золотом,
И Гоморрой, где ты молодой.
А когда останется лишь мгновение
И очертится горизонт,
Ты поймешь, что слабым дано спасение,
А тебе лишь земля и зонт.
АРХИВНОЕ
Налезают буквы на плечи слов,
Ты стоишь, забытый и неприкаянный,
Где-то там внизу, где строка сорвёт
Алфавитный ряд голосами памяти.
Вот и кончен счёт авторским листам
И пора платить по счетам наличными,
Посолонь иду, обходя слова
Так чтоб день смотрел мне в затылок сыщиком.
Ты стоишь один – ворохом архив,
Негатив крыло опускает черное,
Но гляди, вон там угол зацепил
Твой весёлый взгляд пятилетней черточкой.
БЕЗ НАЗВАНИЯ
Хожу по улице и нюхаю сирень,
А день дрожит канатом под ногою,
Какое нынче небо голубое,
Сорвусь в него с натянутых недель
И зеленью запачкаю рукав,
Пытаясь веткой скрасить миг паденья,
А лес подставит чашу, чтоб упав,
Не пролила себя в стихотворенье.
ВНИЗ. МУЖУ
А чудо кончилось за миг
до обрушенья с крыш,
и город выл, немил, безлик
сухим сопрано ниш
о тёмной плакальщице снов,
что встретится внизу,
где в пыль пророс болиголов,
как в мудрость старый зуб.
Не зацепившись за карниз
летит, летит душа.
Не вверх, а почему-то вниз.
К тебе.
Домой спеша.
ХОЛОДНОЕ
В реках спят белоалые карпы.
Холодает. До тёмных низин
По извивам закатного платья
Разливается спелый кармин.
Ветер тянет вечерние стоны
Сквозь застёжки серебряных льдов,
У зимы в декольте углублённом
Отогреются пальцы снегов.
Ива прянет загривком лохматым
Подбираясь губами к воде,
В отраженьи своём небогатом
Узнавая ветлу по весне.
Дрогнув кожей зелёного шелка,
Зябко сьёжатся камыши...
Шевеля плавником хладнокровно,
Солнце спрячется до весны.
ПЕРЕВОДЧИК
Ещё ледок в следах, и топчет утья стая
Окрошку старую повытертой травы,
Зиме никак не хочется растаять
Снегурочкой над лужею воды.
Луженым горлом небо просит ветра,
И клиньями летит наискосок
Остаток птичий, скомканным довеском
На чашу переполненных весов.
И крен сильней, по кремовым обводам
Вечернего сиянья облаков,
Так ловко оступается погода,
Что равновесие уходит из окон.
Назад во тьму и холод зимней ночи,
И не судья ему шум нового дождя,
А лишь блестящий, тонкий переводчик
Времён прошедших на истоки дня.
2010 г.