ЭКОНОМИКА И ЕДИНЫЙ МЕТОД ОБОСНОВАНИЯ НАУЧНЫХ ТЕОРИЙ
А. Воин
На днях получил из Института Нового Экономического Мышления (Institute of New Economic Thinking – INET), основанного Джорджем Соросом, следующее письмо (привожу его русский перевод):
Привет Александр!
В получившей последнее время широкую огласку игре Jeopardy, два величайших в прошлом чемпиона были биты Уотсоном, компьютером IBM, чей интеллект основан на алгоритмах. Это было воспринято как очередной пример того, как программное обеспечение может превзойти человека.
В последнем INET интервью, Amar Bhidé, автор новой книги «Призыв к здравому смыслу» (A Call for Judgment) оспаривает это представление, приводя аргументацию в пользу превосходства здравого смысла над математическими алгоритмами — по крайней мере, когда речь идет об экономике и принятии решений в финансовой сфере.
Bhidé, профессор флетчеровской школы международного бизнеса, права и дипломатии, критикует тенденцию, имеющую место во многих кругах, полагаться на математические модели для принятия инвестиционных решений. Он утверждает, что чрезмерное увлечение моделями, которые имеют тенденцию к обобщению и упрощению, способствовало глобальному финансовому кризису 2008 года и последующей Великой рецессии. Bhidé приводит веские аргументы в пользу того, что принимающие экономические решения должны (вместо того чтобы пользоваться математическими моделями) погрузиться в детали отдельных случаев и взвешивать много различных факторов, для того чтобы их решения больше соответствовали сложности реального мира.
Bhidé также утверждает, что государственные регулирующие органы должны применять аналогичный подход. К сожалению, многие из сегодняшних руководителей экономики вышли из тех же академических экономических школ, которые продвигали подход, основанный на математических моделях, и были причастны к ошибочному анализу и основанных на нем решениях, приведших к кризису.
Вы можете ознакомиться с полной версией интервью на видео. Мы также приглашаем вас зайти на Q & А форум и дать ваш ответ или оспорить ответы других авторов на наш вопрос:
Где правильный баланс между использованием суждений, основанных на здравом смысле и — на математических моделях в регулировании финансов и экономики?
С уважением,
B. J. Гринспен, Заместитель исполнительного директора
А вот мой ответ на этот вопрос, который я разместил на упомянутом форуме (даю русский перевод):
Постановка упомянутого вопроса является не корректной и свидетельствует о глубоком непонимании не только сути математической модели, но сути научной теории вообще, ее связи с действительностью и особенно границ применимости теории или модели. Между математической моделью и суждением, основанном на здравом смысле, нет принципиальной разницы. Математическая модель есть ни что иное как обобщенное и формализованное суждение, основанное на здравом смысле. «Обобщенное» это значит, что оно относится не к конкретному случаю, а к некоторому типу или классу случаев. Использование математических моделей может приводить к ошибкам типа тех, которые были причиной финансового кризиса 2008 года, не потому что математические модели хуже суждений, основанных на здравом смысле, а потому что в данном случае эти модели применялись за пределами их применимости, т. е. для случаев, обстоятельств, которые не соответствовали, не совпадали с тем типом случаев, для которых эти модели создавались.
Почему машина Watson победила чемпионов? Потому что правила игры Jeopardy или, например, шахмат и прочие обстоятельства этих игр неизменны и, следовательно, алгоритм, по которому работает Watson, составленный именно для этих правил и обстоятельств, всегда будет применяться корректно и давать правильный результат. А правила экономической игры и ее обстоятельства (равно как и в случае других задач реальной жизни) непрерывно изменяются. Поэтому здесь применение математической модели может приводить к ошибкам, а суждение, основанное на здравом смысле, может дать правильный результат.
Но такие суждения тоже могут приводить к ошибкам и по любому вопросу, касающемуся не отдельного индивидуума, а многих, мы всегда имеем много разных и даже противоположных таких суждений, они же – экспертные оценки. Как нам знать, на какое из них полагаться? Это особенно важно, когда речь идет о макроэкономике, а не о частной инвестиции.
Решение этой проблемы может быть только одно: нужно научиться определять границы применимости научной теории, математической модели, алгоритма. Это решение дает разработанный мной единый метод обоснования научных теорий, применение которого в экономике было предметом моей заявки на грант в INET. Парадоксально, но предложение ответить на упомянутый вопрос я получил одновременно с отказом мне в получении гранта.
Теперь некоторые пояснения к этому ответу. Во-первых, по поводу гранта. INET выдает гранты на исследования в области макроэкономики, в которых выдвигаются новые идеи, развиваются новые подходы и т. д. Я подавал заявку на грант и вот текст содержательной части заявки (в переводе на русский):
Современная макроэкономика представляет ряд базовых теорий и школ, развивающих эти теории и имеющих более или менее равный статус в ней, таких как кейнсианство, монетаризм, и. д. Это существенно отличает ее от естественных наук и сближает с гуманитарными, в частности, с философией и психологией. В естественных науках, на определенном этапе в конкретной области могут конкурировать между собой ряд гипотез, при осознании и признании того, что «Бог один и истина едина», и что рано или поздно из всех гипотез будет принята или синтезирована одна, которая и будет теорией, адекватно описывающей данную область действительности. И так и происходит.
Конечно, могут происходить и смены уже признанных фундаментальных теорий, описывающих одну и ту же область действительности, как например, смена механики Ньютона эйнштейновской теорией относительности. Но при такой смене нет конкуренции между сменяющими друг друга теориями. Не возникает вопроса, какой теории нам надо следовать, принимая решение в конкретной ситуации. Ясно, что если мы находимся в области действительности, где скорости далеки от скорости света, то можно пользоваться и той и другой теорией. И та и другая дадут результат достаточно близкий к истине. А если скорости близки к скорости света, то приемлемый результат может дать только эйнштейновская теория.
А вот в экономике мы имеем ряд конкурирующих между собой на равных рецептов того, что нам надо делать (чтобы выйти из кризиса, не свалиться в него и т. п.) от разных школ, при отсутствии критериев предпочтительности между ними и при отсутствии гарантии, что следуя одному из них, мы не свалимся в кризис хуже предыдущего.
К этому следует добавить, что и ситуация, имеющая место в естественных науках при смене фундаментальных теорий (Ньютон – Эйнштейн) даже для самих естественных наук не является идеальной, поскольку мы заранее не знаем, когда мы выйдем за пределы применимости предыдущей теории и нужно будет строить новую. Но в естественных науках этот недостаток, по крайней мере, до сих пор, не приводил к серьезным последствиям для общества, тем более для человечества в целом. (Хотя в будущем такие последствия не исключены и скорее ожидаемы). В экономике же применение теории за пределами ее применимости, как правило, ведет к достаточно серьезным последствиям для общества и даже для человечества в целом (речь идет, разумеется, о макроэкономических теориях).
Кроме того экономика отличается от естественных наук, тем, что естественные науки изучают объективно существующую, не нами созданную действительность. Поэтому в них мы выходим за пределы применимости фундаментальной теории, только когда расширяем область исследования. (От макромира переходим в микромир или в космос и т. п.). А это случается очень редко. В экономике (макроэкономике) мы изучаем действительность, которую мы сами и творим и которая поэтому изменяется практически непрерывно. Принимаем ли мы новые налоговые и прочие законы или бюджет, возникают ли новые формы производственных, финансовых, кредитных и т. п. отношений: транснациональные кампании, оффшоры, фьючерсы и т. д., все это изменяет экономическую действительность. И поскольку эти изменения происходят чем дальше, тем с большей скоростью, то и выход той или иной принятой экономической модели за пределы ее применимости, случается в экономике несравненно чаще, чем, скажем, в физике. Вся история экономики дает этому подтверждение.
Во времена господства классической теории Адама Смита и Давида Риккардо (которая на ранней стадии капитализма довольно неплохо «работала») существовало убеждение в среде экономистов, что эта теория не имеет границ своей применимости, и ее применение всегда будет давать положительные результаты. Чтобы разувериться в этом убеждении и понять его ошибочность, человечеству (его экономически развитой части) пришлось пройти через ряд достаточно болезненных кризисов, заканчивая Великой Депрессией 1932-37 годов.
После Великой Депрессии доминирующей теорией в макроэкономике стало кейнсианство, и вновь утвердилась вера в его истинность в неограниченных пределах. В частности в то, что теперь, благодаря применению теории Кейнса больше кризисов не будет. Однако, кризисы, как мы знаем, продолжились, а последний по масштабам превзошел все предыдущие. Вот что пишет о причинах этого кризиса известный американский экономист Френсис Фукуяма в статье в Newsweek (цитирую по памяти):
«Большие идеи рождаются в контексте определенной исторической эпохи. Им редко удается пережить кардинальные перемены в обстановке.…Для своего времени рейганизм подходил отлично. Со времен «Нового курса» Франклина Рузвельта в 1930-е годы государственные аппараты по всему миру неуклонно разрастались и разрастались. К 1970-м годам крупные «государства благосостояния» и экономические системы, скованные бюрократическими ограничениями, доказали свою огромную дисфункциональность… Благодаря революции, которую осуществили Рейган и Тэтчер, стало проще нанимать и увольнять работников… это подготовило почву для почти тридцати лет экономического роста и возникновения новых секторов типа информационных технологий и генной инженерии.
…Как и все движения, преобразующие общество, рейгановская революция сбилась с дороги…, что и привело к последнему кризису.»
Фактически Фукуяма здесь утверждает то, о чем я написал выше, а именно, что причиной кризисов является применение экономических моделей за пределами их применимости, когда экономическая действительность изменилась. Причем речь идет о моделях, которые в начале их применения работали успешно. (Кейнсианская — в эпоху Рузвельта, монетаристская — в эпоху Рейгана и до последнего кризиса). Но Фукуяма говорит это уже после того, как кризис произошел. И ни он, и никто другой не указывает, а как нам узнать еще до того, как произошел кризис, что пора менять экономическую модель и политику. Никто не предложил метода, как определять границы применимости теории, до того, как мы перейдем их и на опыте (печальном) и убедимся, что мы их уже перешли.
Мало того, никто не знает, как это делать не только в экономике, но и в естественных науках, в физике в частности. В опыте Майкельсона физики увидели, что теория Ньютона дошла до границы своей применимости, и после этого была создана теория Эйнштейна, пригодная в более широкой области. Однако метода, как определять заранее границы применимости теории, до того, как на эти границы натолкнулись в опыте, не предложили и физики. Точно также в физике и других естественных науках до сих пор нет метода или критериев, с помощью которых можно было бы четко отделять гипотезу от доказанной, обоснованной теории, гарантирующей истинность ее вводов хоть в какой-то области. Мало того, сегодня в физике господствует мнение, что теория – это просто еще не опровергнутая гипотеза. Нет сегодня в естественных науках и четкой грани между наукой и лженаукой, и в качестве критериев различения предлагаются субъективные оценки, типа числа публикаций в авторитетных журналах.
Наконец, сам метод обоснования научных теорий, хоть он и выработан в процессе развития естественных наук, физики, прежде всего, но до сих пор не представлен эксплицитно, и существует лишь на уровне стереотипа естественно научного мышления. А в гуманитарных науках, в философии и в экономике он вообще не ведом. Мало того, в философии, в эпистемологии и теории познания господствует сегодня школа пост позитивистов (Куайн, Кун, Фейерабенд, Поппер, Лакатос), которая отрицает вообще наличие у науки единого метода обоснования ее теорий.
Эта ситуация тем более имеет место в экономике (макроэкономике). Только здесь, в силу той роли, которую экономика играет в жизни общества, вред от этого гораздо больший. В частности, правительства, вместо того чтобы опираться на выводы, обоснованные в принятой всеми экономической теории, опираются на мнение экспертов, которые, как это хорошо известно, у разных групп экспертов разнятся до противоположности.
На основе моей теории познания (Неорационализм, Киев, 1992, часть 1) я опроверг аргументы пост позитивистов и разработал единый метод обоснования научных теорий (Философские исследования, №3,2000; №1, 2001; №2, 2002, Философия физики. Актуальные проблемы//М.: ЛЕНАНД 2010 и др.). Он остается неизменным при всех сменах фундаментальных теорий, при которых меняются базовые понятия и выводы. Именно этот метод дает науке ее особый эпистемологический статус и из него вытекают критерии, отличающие науку от не науки, лженауки и т. д. Как сказано выше, этот метод выработан в процессе развития естественных наук, физики, прежде всего, но до сих пор он существовал лишь на уровне стереотипа естественнонаучного мышления. Я сформулировал его и представил эксплицитно и показал, что научная теория, обоснованная по единому методу, обеспечивает однозначность своих понятий и выводов и гарантирует истинность этих выводов (с заданной точностью и вероятностью) в области действительности, для которой имеет место привязка понятий к опыту. При этом уточнена разница между теорией и гипотезой, что важно и для физики, но особенно важно для экономики, где эта разница оказалась совершенно размыта. А эта размытость имеет важные последствия для общества и всего человечества, так как зачастую со ссылкой на теорию, которая на самом деле является лишь гипотезой, нас убеждают в безопасности того или иного развития или проекта и у общества нет инструмента, чтобы разобраться в истинности соответствующих аргументов. Единый метод обоснования позволяет также установить границы надежного применения теории, что, как было показано выше, особенно важно для экономики.
Я показал также, что единый метод обоснования может употребляться не только в сфере естественных наук, но и с соответствующей адаптацией в сфере гуманитарной и в философии, где он до сих пор не был ведом даже на уровне стереотипа мышления. Он может применяться и в экономике.
Цель предлагаемого проекта – применение единого метода обоснования в макроэкономике, в частности, установление границ применимости макроэкономических моделей.
Как я уже сказал, моя заявка на грант была отвергнута и уведомление об этом я получил в тот же день, что и выше цитированное письмо с вопросом. Под каким предлогом отвергнута? Под очень простым: было много заявок в номинации макроэкономика и моя на сей раз не прошла. Что же получается?
Получается, что в мировой экономике существует архиважная проблема, которая осознается и руководством INET. Куда уж важней! Сами пишут, что последний мировой финансовый кризис случился из-за применения инвесторами (ну и банками и правительствами, замечу) математических моделей. И не они одни об этом пишут. Кстати, математические модели – это математически формализованные теории. И еще, кстати, никто не стал бы повсеместно применять именно эти теории (ведь есть много конкурирующих), если бы они предварительно не прошли апробацию опытом. Т. е. вот работали, работали успешно эти теории — модели, стали применяться повсеместно и потом бац — мировой финансовый кризис, как раз из-за их применения. И как пишет Bhidé, кризис — потому, что эти модели не учитывали конкретных обстоятельств. Получается, что до этого, когда успешно применялись, они учитывали обстоятельства, а теперь вдруг ни с того, ни с сего перестали учитывать. Можно ли это объяснить иначе, как тем, что изменились обстоятельства. И что те, кто применял эти модели, не ведали о том, что у них есть границы применимости, и тем более о том, где именно проходят эти границы. Я как раз и пишу об этом в своей заявке на грант и пишу, что эти границы позволяет установить разработанный мной единый метод обоснования научных теорий, и я предлагаю применить его в экономике. И что же? А вот, говорят, подождет твоя заявочка, у нас есть поважнее (хотел бы я знать, какие это поважнее). И тут же, в тот же день, присылают мне другое письмо, в котором спрашивают, а не знаю ли я, как решить эту самую проблему, решение которой я им предлагал в заявке на грант, которую они прямо перед этим отвергли.
Эта история с INET хорошо вписывается в общую картину моих попыток добиться широкого обсуждения и признания единого метода обоснования (и в целом моей философии и макроэкономики). Об этих попытках я писал во многих статьях, здесь приведу лишь перечень основных из них.
Цикл моих статей по единому методу, который редактор журнала «Вопросы философии» В. Лекторский собирался опубликовать в нем еще лет 15 назад, так и не вышел там из-за противодействия директора московского Института Философии В. Степина. Последний является автором теории трех периодов в развитии физики (классический, не классический и пост не классический), каждый со своим методом обоснования, (что противоречит единому методу обоснования) и вместо того, чтобы публично спорить со мной (или публично же признать мою правоту), он предпочел прибегнуть к административным методам «не пущания». (Смотри статью «Полемика с профессором Смирновым»).
В киевском Институте Философии я так и не смог сделать сообщения по единому методу обоснования (хотя до этого я трижды делал там сообщения по разным другим вопросам). Не помогли даже мои обращения по этому поводу ни к Президиуму Академии Наук, ни к Президенту Украины. В частности из администрации Президента мое письмо переправили в Академию Наук, а оттуда — во все тот же Институт Философии, откуда я получил издевательский ответ за подписью заместителя директора Института А. Колодного. Суть ответа – у нас демократия, Президент — нам не указ. (А я не просил президента указать принять единый метод, просил посодействовать его обсуждению). И вообще, «пишите, Шура, пишите», публикуйтесь и ждите, пока Вас заметят. Мы, кстати, с интересом следим за Вашими писаниями.
Замечу, что в философских журналах Украины меня не публиковали ни до, ни после этого, мертво (хотя в Москве я все же опубликовал ряд философских статей, несмотря на сопротивление Степина). Но до этого я публиковался довольно неплохо в наиболее интеллектуальных украинских газетах («Зеркало недели», «День» и др.), статьи публицистические, но с философским подтекстом. После этого — как отрубило и я не смог с тех пор опубликовать ни одной статьи в Украинских газетах, несмотря на многочисленные попытки. Вот такое себе «пишите, Шура»!
С украинской Академией Наук была еще история, когда я обратился к Президенту ее Б. Патону с предложением рассмотреть мою макроэкономическую теорию и в частности работу «Формула бескризисного развития экономики» (после безуспешных попыток добиться обсуждения ее хотя бы в одном из экономических институтов). Получил безграмотный ответ за подписью какого-то кандидата экономических наук, в котором моя формула опровергалась со ссылкой на «Парето оптимальность», которая никакого отношения к рассматриваемой проблеме не имела. Написал еще раз в Академию с объяснением, почему рецензия кандидата никуда не годится, но больше ответа не получал. Кто прав в этом споре и насколько важен предмет спора, пусть читатель судит, посмотрев мою статью «Полемика с украинской Академией Наук».
В октябре прошлого года я принимал участие во Всемирном Философском Форуме под эгидой ЮНЕСКО в Афинах. Был членом программного комитета этого Форума. На сайте Форума (http://wpf.unesko-tlee.org) представлено 5 моих работ, больше чем у любого другого участника Форума. Форум был посвящен глобальному кризису человечества и поиску путей выхода из него и, прежде всего, новых больших философских идей. На Форуме со всей очевидностью вырисовалось отсутствие общего языка у современных философов, не позволяющее им договориться до чего-нибудь, кроме пустых призывов «дружить домами», т. е. призывов к свободе, справедливости, морали и т. п., при полной неопределенности этих понятий и возможности каждому понимать их, как он хочет. О том что ситуация в современной философии именно такова, я думаю, хорошо известно каждому, кто мало-мальски ориентируется в происходящем в ней. Тем, кто не очень ориентируется, могу предложить просто почитать статьи на сайте этого Форума и, наконец, две мои статьи («Комментарий к статье Л. Баевой» и «Комментарий к статье П. Николополуса»), в которых я разбираю работы из числа, кстати, лучших, представленных на Форуме.
В своих выступлениях на Форуме я постоянно подчеркивал эту проблему и объяснял, что решение этой проблемы дает только разработанный мной единый метод обоснования, частью которого является моя теория понятий и который дает этот самый общий язык и для философии тоже. Меня слушали, аплодировали, но никакой содержательной реакции не6 было. Несмотря на мое предложение и настояния, чтобы упоминание о едином методе обоснования было включено в резолюцию Форума, руководство Форума этого не сделало. Я написал об этом письмо двум руководителям соответствующих отделов ЮНЕСКО, трижды повторил его отправку, ответа не получил. Превратил это письмо в «Открытое письмо ЮНЕСКО», разместил его в интернете, реакция – ноль.
Существует еще ряд проблем исключительной важности, широко обсуждаемых сегодня в среде научной, философской и в обычных СМИ, решение которых невозможно без применения единого метода обоснования научных теорий. Отсутствие общего языка характеризует не только философию, но и прочие гуманитарные науки, в частности теоретическую социологию, психологию и др. Отсутствие четких критериев, отделяющих науку от лженауки, еще более усугубляет эту проблему, снижая эффективность науки в целом, а не только гуманитарной. Гуманитарную же науку, особенно философию и теоретическую социологию отсутствие общего языка в сочетании с отсутствием критериев научности превращает просто в бесконечную пустую болтовню. Это при том что решение многих проблем, нависших сегодня над человечеством, лежит именно в этой плоскости, а не в плоскости научно-технической (Смотри мою статью «Новое Просвещение»). Отсутствие четких критериев, оделяющих науку от не науки, снижает и эффективность образования, особенно университетского. Эти критерии дает опять же только единый метод обоснования научных теорий.
Целый ряд маститых ученых, политических и общественных деятелей делают себе карьеры на болтовне об этих проблемах без того, чтобы продвинуть их решение хотя бы на шаг. Но когда я обращаюсь к ним, объясняя, что решение этих проблем невозможно без признания и применения единого метода обоснования, они, опустив голову, молчат. Пусть читатель судит о том, кто из нас прав, по таким статьям, как «Наука академическая, альтернативная, лженаука и эпистемология», «Проблема науки – лженауки на примере социологии», «Открытое письмо участникам круглого стола «Кризис университетского образования в России»» и другие. Никто из маститых, делающих себе карьеру на якобы решении этих проблем, к кому я обращался по этому поводу, мне не ответил, и ни одна из упомянутых статей нигде не была опубликована.
Подведу резюме. Создается впечатление, что наука, особенно гуманитарная, философия в частности, давно перестала быть храмом служения истине и благу человечества (настолько, что даже употреблять такие термины всерьез как-то неудобно), а превратилась в «поле чудес в стране дураков», где корпорация циничных и жадных «котов» и «лис» от науки добывает свой хлеб насущный нечестными способами, наплевав и на истину и на благо человечества. А того, кто может пролить свет на это «темное царство», корпорация рассматривает, как своего заклятого врага и ополчается на него всей своей мощью. Единый метод обоснования потому и вызывает такое бешенное сопротивление, что дает четкие критерии, отделяющие настоящую науку от всякого псевдо и тем самым проливает свет на это «темное царство».