СТРАДАН�Я � СМЕРТЬ СТАРЕЮЩЕГО ВЕРТЕРА

Юрий ФУРМАНОВ

Представим себе, что молодой Вертер не покончил с собой, а стал Фаустом в обличии профессора современного престижного университета и не просто профессора, но крупного ученого. Сие не лишено смысла подчеркнуть, ибо в наше время, как и во времена Гете, сохраняется деление профессоров на ученых и не ученых. Первые получают признание в научном сообществе, а вторые — в диссертационных советах. Для моего рассказа имеет значение то, что наш Фауст в возрасте молодого Вертера, был увлечен поиском оригинальных идей и их доказательств и у него не было ни времени, ни стремления встретить на своем пути любимого человека. Женился на сокурснице, рано обзавелся детьми, редко видевшими своего отца, а бытовые и хозяйственные проблемы переложил на плечи двух женщин: своей матери и жены.

Первое время супруга ценила его настойчивость и целеустремленность, однако затем не раз упрекала его за излишнюю самокритичность и не торопливость в карьере. В данном вопросе ее поддерживали друзья и коллеги ученого, убежденные, что его исследования давно созрели для защиты докторской диссертации, но он всякий раз откладывал этот момент на потом, ссылаясь на необходимость проверки и перепроверки опытных данных. Наконец, в достаточно зрелом возрасте он ее защитил и получил звание профессора.

Лет в пятьдесят к нему пришла известность. Ссылки на его имя стали часто упоминаться не только в научном сообществе страны, но и за ее границей с прибавкой известный, одаренный, талантливый. Для профессора наступил тот звездный час, когда аспиранты и соискатели конкурировали между собой за честь сделать его своим научным руководителем. Но именно тогда, когда заслуженный профессор находился в зенице славы, он все чаще стал задумываться о неудачах в семейной жизни. Как-то неожиданно, вдруг он стал критически присматриваться к своему ближнему семейному кругу, придирчиво отмечая негативные проявления в облике и поведении жены и детей.

«Неужели эта та самая моя тоненькая Анна, в которой я когда-то ценил ясный ум и добрую душу, и которая так интересовалась моими научными планами. А сейчас, о чем с ней можно говорить, когда предмет общения сводится лишь к одному: нашим детям надо помочь. Моими делами она, раздавшаяся вширь и поблекшая красотой, вообще не интересуется и постоянно чего-то просит, а иногда и требует: «Надо дать нашему мальчику деньги на приличную машину, ибо стыдно перед людьми: сын знаменитого профессора, а все ездит на каких-то «секонд-хенд»». �ли в другой раз: «Неужели тебе так сложно перевести нашу девочку в свой элитный университет?» — На эти просьбы ученый обычно вяло реагировал: «да, да, конечно, но почему они меня сами не попросят об этом». � не дожидаясь ответа, уходил в свой кабинет, уверенный, что они не станут этого делать то ли из-за гордыни, то ли из-за отчуждения и безразличия к нему.

Шли годы: рутина однообразной семейной жизни компенсировалась многообразными делами на кафедре, присутствиями на многочисленных советах, живым общением с коллегами, занятиями с аспирантами и студентами, чтобы затем снова смениться грустным одиночеством в семье. Стареющий профессор все чаще ощущал бессилие что-либо изменить в семейных отношениях, на которые начал взваливать основную причину упадка прежних творческих сил и воодушевления на работе. � как наш герой не старался убедить себя, что неурядицы дома это пустяк по сравнению с грандиозной целью, ради которой он жил, острый душевный кризис иногда охватывал все его существо. Страдая от бессонницы и головной боли, он все чаще ловил себя на мысли, что все хорошее было прежде, а в будущем его ожидает еще большее одиночество в семье и творческая импотенция…
В таком состоянии души в привычный мир стареющего Фауста вначале вошла, а затем вторглась Маргарита в образе аспирантки, которая, по ее словам, испытывала уважение и нежные чувства к нему еще со студенческой скамьи. К удивлению окружающих, знавших, что профессор перезагружен уже имеющимися у него аспирантами, он, не задумываясь, согласился стать научным руководителем расположившей к себе девушки.

Но еще больше был удивлен профессор, когда не он, а она сама настойчиво предложила весьма амбициозную и сложную тему своего диссертационного исследования. Ее упорство и самостоятельность вначале вызвали у Фауста теплые воспоминания о своей научной дерзости в молодые годы, но одновременно породили сомнения в способности аспирантки совладать с поставленной задачей. Он неоднократно пытался ее отговорить от избранной темы, предлагал более легкую, но она решительно стояла на своем. После утверждения темы у профессора эти сомнения лишь укрепились. Долгими, бессонными ночами он беспокойно размышлял: «Ну, зачем я не настоял на своем. Ведь не справится девушка с диссертацией. А если не справится, то не я ли буду в ответе за такой выбор».

Трудно сказать, что было раньше: увлечение профессора новой аспиранткой или его увлечение сложным и интересным объектом исследования. Как бы то ни было, но вскоре он стал предметом их совместной творческой работы, которая спустя год переросла в нечто большее, чем восхождение по каменистым тропам науки. Близость дошла до того, что не он у девушки, а она у него уже спрашивала, как наши дела. Но наш увлеченный Фауст этого не замечал. Более того он сам тщательно готовил необходимые публикации аспирантки. � когда работа над диссертацией завершилась ее успешной защитой, наш герой неожиданно для себя сделал совсем не научное открытие: влюблен, впервые в жизни влюблен по-настоящему.

С этого момента его жизнь круто изменилась. Он снял для себя и возлюбленной квартиру, деньги жене более не отдавал и сам стал решать хозяйственные вопросы. Встревоженная супруга профессора пыталась взывать к его здравому смыслу, ссылаясь на внушительную разницу в возрасте между ним и его любовницей. Бесполезно, он, казалось, ее вообще не слушал и не слышал. Затем она стала апеллировать к его факультетскому начальству и к коллегам. Последние не могли ничего предпринять, кроме разве общих призывов к благородству и к сохранению незапятнанной репутации. Дело дошло до того, что вопрос о моральном облике почтенного профессора обсуждался публично на факультетском собрании, в котором его настойчиво попросили дать объяснение. � он со слезами на глазах, но твердо заявил, что не жалеет о случившемся и намерен уйти из семьи, чтобы начать новую жизнь с той единственной, которая была ему предназначена судьбой.

Супруги развелись со скандалом и имущественными спорами по разделу профессорской квартиры. Как же радовался наш герой, когда у его бывшей аспирантки родился ребенок, которого, впрочем, злые языки вовсе не считали профессорским. Трудно сказать, какими мотивами руководствовалась пленившая его молодая женщина, когда настойчиво вела их отношения к браку, но, став матерью, она избегала по возможности общаться и даже замечать мужа и отца. Потрясенный и униженный он безуспешно взывал к ее порядочности, просил не отказывать ему хотя бы в заботе о ребенке, но в ответ слышал высокомерные слова: «мы как-нибудь сами управимся, а вы, почтенный, занимайтесь своими делами».

Положение некогда благополучного Фауста стало ужасным: он стал отверженным и одиноким в новой семье. Но главное он постепенно стал отверженным в университетском сообществе, поскольку занятый написанием диссертации своей возлюбленной и обустройством новой семьи, почти забросил собственные исследования. Венцом падения его научной карьеры стало решение ученого совета не рекомендовать его к переизбранию на должность профессора кафедры. После этого бессонница и головные боли резко усилились, и нашего бедного Фауста схватил инсульт. Узнав о случившемся, его прежняя супруга хотела было забрать к себе старого и больного человека, но было поздно. Он умер в одиночестве, в одной из обычных городских больниц.