СЛЕЗОТОЧ�ВАЯ ДЕМОКРАТ�Я

Сергей МАРКЕДОНОВ — приглашенный научный сотрудник Центра международных и стратегических исследований (Вашингтон, США), кандидат исторических наук

Новая революция в Грузии не произошла. Собственно говоря, никто из серьезных наблюдателей, исследующих внутриполитические процессы в этой кавказской республике, не выражал надежд на конечный успех акций экс-спикера национального парламента, а ныне лидера оппозиционного «Народного форума» Нино Бурджанадзе. Ее попытки рассматривались, прежде всего, как попытки протестировать устойчивость действующей власти и, возможно, определить те границы, до которых президент Саакашвили и его команда способны отступать. В пользу этого вывода говорило слишком многое…

Р’ действиях оппозиции Рё властей было РјРЅРѕРіРѕ того, что уже повторялось многократно ранее. Р’Рѕ время политической турбулентности 2007 РіРѕРґР°, после президентских выборов 2008 РіРѕРґР° Рё РІРѕ время массовых акций 2009 РіРѕРґР°. РўР° же театральность оппозиционеров (включающая РІ себя РІ качестве обязательного элемента final countdown для Саакашвили Рё его сторонников), те же конспирологические рассуждения чиновников Рё депутатов правительственного большинства, рассуждающих Рѕ РєРѕР·РЅСЏС… северного соседа. Р� РІСЃРµ та же неизменная Р±РѕСЂСЊР±Р° оппозиции РЅР° РґРІР° фронта: против Саакашвили Рё РґСЂСѓРі СЃ РґСЂСѓРіРѕРј. Сначала Р�раклий Окруашвили, находящийся РІ вынужденной эмиграции, заявлял Рѕ совместных действиях СЃ Бурджанадзе Рё своем участии РІ «дне гнева». Потом РІРґСЂСѓРі его представители заявили РѕР± ответственности «Народного форума» Р·Р° РІСЃРµ происходящее. Таким образом, майские действия противников власти вызывали эффект déjà vu.

Некоторое отличия все же у недавних акций оппозиции были. Во-первых, на этот раз тест для власти предложила не вся оппозиция, а только ее радикальная часть. Тбилисские политики и эксперты называют ее «несистемной» и даже пророссийской (на том основании, что экс-спикер парламента Грузии побывала в Москве). Сторонников Бурджанадзе противопоставляют так называемой «оппозиционной восьмерке» (партии и объединения, которые критикуют власть, но ведут с ней диалог, хотя назвать его равноправным при всем желании не получается). Во-вторых, радикальная оппозиция предприняла свои акции в период перерыва между выборными кампаниями. Последней серьезной кампанией в Грузии перед новым общенациональным парламентско-президентским циклом были прямые выборы мэра Тбилиси в прошлом году. То есть оппозиция не пыталась повторить опыт «революции роз» и превратить выборы (точнее их интерпретацию) в орудие возмездия по отношению к власти. В-третьих, нельзя не увидеть идеологическое воздействие на эти выступления событий «арабской весны». Понятное дело, никакая «революция» или даже простая смена власти не заносится извне, как инфекционная болезнь.

Однако надежды на то, что уличные акции могут играть роль демиурга, действительности укрепились в странах Южного Кавказа после серии политических изменений в странах Ближнего Востока. В-четвертых, остановимся на роли России. Вряд ли следует маркировать Бурджанадзе как пророссийского политика. Это она продемонстрировала и в майские дни 2012 года, апеллируя к послам Европейского союза и к западному общественному мнению, а не к традициям «вековой дружбе» русского и грузинского народа. Не хуже своих критиков и обличителей она понимала, что этот политический товар не найдет спроса на рынке.
Как бы то ни было, а политический эксперимент оппозиционеров не удался. Отнюдь не самое мощное и многочисленное (это было видно даже по телевизионной картинке) народное выступление было подавлено властями с крайней жесткостью. Если не сказать жестокостью. В ночь с 25 на 26 мая 2011 года грузинский спецназ применил силу против участников митинга протеста. Слезоточивый газ, дубинки, задержание активистов и лидеров оппозиции. Многие свидетели события говорят о том, что такой жестокости со стороны полиции они не помнят ни в ходе акции 7 ноября 2007 года (когда власти Грузии также применили силу против своих оппонентов), ни даже во время трагических событий 9 апреля 1989 года. Правда, принципиальная разница состоит в том, что в 1989 году карательную акцию проводили советские войска (которых тогда и потом называли «оккупантами»), а в 2007 и в 2011 году постарались собственные «силовики».

Остроты ситуации добавил тот факт, что акции оппозиционеров были приурочены к Дню независимости Грузии 26 мая (в этот день празднуется провозглашение первой республики в Грузии в 1918 году). По традиции в этот день на проспекте Руставели проходит военный парад. До этого дня оппозиция не скрывала своей цели сорвать проведение парада. Власти же, применив силу против оппонентов, парад провели. По- деловому, подчистив центральный проспект от крови и следов противостояния.

Как это часто бывало и ранее, президент Саакашвили (который незадолго до новой трагедии находился с визитом в Венгрии), использовал внутриполитическое противостояние для пиара и обличения внешних сил. «В течение последних дней осуществлялись попытки по написанному за рубежом сценарию сорвать празднование 20-летия независимости Грузии и этот парад, попытки саботажа и массовых беспорядков... То, что здесь происходило, не имеет ничего общего с правом на свободу слова. Эти политические лидеры вместе со своими малочисленными сторонниками пытались подорвать демократические основы Грузии. �м нужна была не свобода слова, они хотели насилия и человеческих жертв и продолжают призывать к ним», — отчеканил Саакашвили в своем «парадном выступлении».

Какие основные выводы следуют из майских событий 2011 года? Во-первых, крайняя жестокость грузинского спецназа и зубодробительные оценки событий со стороны Михаила Саакашвили недвусмысленно показывают: для сохранения своей власти (не исключено, что и для ее пролонгации под тем или иным видом) президент Грузии готов на самые отчаянные шаги. Применение силы против не слишком многочисленной акции- намеренный акт, призванный устрашить тех, кто пытается даже помыслить о смене режима. Во-вторых, после мая 2011 года власти Грузии гораздо в большей степени, чем раньше, будут отождествлять оппозиционную деятельность с внешними происками (Россией). Не зря после силового разгона акции протеста МВД Грузии опубликовало аудиозапись разговора между Бурджанадзе и ее сыном Анзором Бицадзе, в котором два голоса, похожие на фигурантов дела обсуждают планы государственного переворота с российским участием. �мел ли место подобный разговор, наверное, сегодня вряд ли кто-то кроме чиновников МВД подтвердит или опровергнет. Но в данном случае важны политические интерпретации власти. А они таковы, что понятие «оппозиционер» начинает отождествляться с понятием «пророссийский политик» и «враг нации». В-третьих, реакция посольств западных стран на события в Тбилиси впечатляет своей политически корректной стилистикой. Так посол США Джон Басс, с одной стороны, выразил пожелание произвести тщательное расследование случившегося и оценил действия спецназа, как «превышение силы со стороны отдельных лиц», а с другой — подверг критике оппозицию за то, что ее лидеры сами пытались развивать насильственное противостояние. �нтересно то, что военный парад 26 мая дипломатический корпус не проигнорировал. Понятное дело, Грузия имеет интерес для США и стран Европейского Союза. Но насколько оправдано пусть и мягкое, но все же потакание действиям Саакашвили? Опыт августа 2008 года ведь должен же чему-то научить. Проблема ведь не в том, чтобы США и страны ЕС вдруг в одночасье превратились бы в сторонников признания абхазской и югоосетинской независимости и горячих симпатизантов российской политики. Просто необходимо понимать, что отсутствие четких и ясных сигналов, и наоборот присутствие половинчатых непонятных и допускающих многочисленные трактовки оценок cо стороны Запада дают грузинским властям убежденность в том, что они все делают правильно. � что их поддержат, какой бы очередной фокус они ни вытворили снова.

Между тем, ни в 2006 году (когда Саакашвили менял под себя форматы избирательной кампании местных органов власти), ни в 2007 году (когда грузинский спецназ применил силу против оппозиции), ни в 2008 году (история с президентскими выборами и «пятидневная война») официальный Тбилиси практически ни разу не слышал суровых окриков со стороны Вашингтона и Брюсселя. Для Саакашвили четко не обозначались те «красные линии», за которые ему выходить не позволено. А если и обозначались, то полунамеками и в предельно политкорректной форме. Время показало: такая форма донесения позиции, мягко говоря, не слишком эффективна. В итоге амбициозный режим сталкивает лбами крупных международных игроков, делая невозможным насущную и необходимую кооперацию между ними. �ли, как минимум, затрудняя ее до крайности. Непраздный вопрос: «Что еще должна сделать нынешняя власть в Тбилиси, чтобы политический класс западных стран стал более критическим в своем отношении к этому «маяку демократии»»?

Politcom.ru