ТОМАС ГРЭМ: «М�РОВОЙ ПОРЯДОК, ОСНОВАННЫЙ НА ГЛАВЕНСТВЕ ЗАПАДА, РУХНУЛ»

Что же все-таки происходит с провозглашенной в Вашингтоне и Москве «перезагрузкой»? Насколько реальны общие стратегические задачи, которые приходится решать лидерам США и РФ? � кто, в конце концов, будет доминировать в Центральной Азии после вывода американских войск из Афганистана? Эти вопросы корреспондент Русской службы «Голоса Америки» адресовал старшему директору консалтинговой фирмы Kissinger Associates Томасу Грэму, в прошлом — специальному помощнику президента США по вопросам политики в отношении России.

«РУССК�Й ВОПРОС» БАРАКА ОБАМЫ
Алексей Пименов: Мистер Грэм, изменилось ли за время пребывания президента Обамы у власти место американо-российских отношений в системе американской внешней политики?
Томас Грэм: С самого начала президентства Обамы Россия стала приоритетом во внешней политике США. Думаю, что так обстоит дело и до сих пор. Обама исходил из того, что Россия может существенно помочь США в достижении первостепенных целей американской политики: заложить фундамент мира без ядерного оружия, добиться отказа �рана от программы по созданию оружия массового уничтожения и добиться успеха в Афганистане. Отсюда и концепция перезагрузки. Обама активно — я бы сказал, невероятно активно, занимался российским вопросом: он контактировал с Медведевым больше, чем с каким-либо другим иностранным лидером. �, конечно, в конечном итоге кое-что получил. Но здесь-то и возникает вопрос: будет ли Обама и теперь также активно заниматься Россией, как раньше?

В этом я сомневаюсь. Сейчас возникает очень много срочных серьезных внутриполитических и внутриэкономических проблем: государственный долг, дефицит, высокий уровень безработицы, медленный экономический подъем. А наряду с ними — и многочисленные внешнеполитические вопросы, требующие внимания и времени — как президента, так и администрации. В том числе — «арабская весна» и Китай. Поэтому я сомневаюсь, что Обама будет заниматься российским вопросом так же интенсивно, как прежде. Каковы будут последствия — пока неясно.

А.П.: Но если не президент, то кто?
Т.Г.: Вот в этом-то и вопрос. Обама, как президент, играет ключевую роль во внешней политике страны. Он очень интересовался российскими делами, и у него были свои приоритеты в отношении России. Он и его подчиненные — особенно те сотрудники Белого дома, что занимаются Россией (в том числе Майкл Макфол и Билл Бернс в Госдепе), могли дисциплинировать нашу бюрократию — огромный механизм! А без чувства, что президент сам имеет огромный интерес к этому вопросу, дисциплинировать нашу бюрократию гораздо сложнее. � я не вижу никого, кто мог бы сыграть подобную роль.

А.П.: По мнению критиков администрации Обамы, президент и его окружение пренебрегают проблемой демократии и прав человека в России во имя Realpolitik. Ваше мнение?
Т.Г.: Я не думаю, что администрация и сам президент игнорируют вопросы демократии и прав человека. Я думаю, что они пришли к заключению, что острая публичная критика, демонстративная поддержка оппозиции попросту контрпродуктивны. Администрация пришла к выводу, что нужен другой подход: была создана подгруппа по вопросам гражданского общества при президентской комиссии (группа Макфола–Суркова), с тем, чтобы официальные представители двух стран могли — иногда в присутствии представителей гражданского общества — спокойно и конструктивно обсуждать вопросы, относящиеся к этой области. Не могу сказать, что эффект оказался большим и позитивным, но думаю, что этот подход — правильный. Я не уверен, что публичная критика принесла бы такие огромные результаты, как полагают критики администрации.
� еще: ясно, что в последнее время администрация немного чаще и острее подвергает критике самые разные события в России. Вспомните хотя бы о делах Ходорковского и Магницкого. На днях Россию критиковали за то, что министерство юстиции отказало в регистрации новой партии ПАРНАС. В общем, я думаю, что в будущем публичная критика будет более частым явлением, чем раньше.

«ПУТ�НСКАЯ ЭКОНОМ�ЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ �СЧЕРПАЛА СЕБЯ»
А.П.: Теперь — вопрос о российской политике. В свете приближающихся президентских выборов — как бы вы охарактеризовали разделение власти внутри правящего тандема?
Т.Г.: Мне кажется, что президент Медведев и Путин — люди одной команды: и тот, и другой понимают, что Россия нуждается в модернизации, чтобы достичь процветания и остаться державой мирового значения. Более того, я полагаю, что и тот и другой понимают, что экономическая модель, созданная во время президентства Путина, исчерпала себя. Что у нее нет будущего. Наконец, оба понимают, что модернизация — это и инновация, и создание новых технологий — особенно, высоких — т.е. обновление промышленного сектора России. А также и либерализация политической системы. Но, конечно, понимают эти процессы они по-разному. Различен и их политический стиль, ведь это — люди разных поколений.
В общем, несмотря на дискуссии в СМ� — в том числе и российских — речь идет о разногласиях внутри команды, а не о разрыве между политическими конкурентами. Необходимо подчеркнуть и другое: Путин — доминирующая фигура — в тандеме, и положение Медведева в значительной степени зависит от его отношений с Путиным.

«М�Р ВОШЕЛ В ФАЗУ ТУРБУЛЕНТНОСТ�»
А.П.: Каковы, с вашей точки зрения, основные стратегические цели, общие для США и России?
Т.Г.: Как вы знаете, и администрация США, и руководство РФ говорят об общих стратегических целях… Но я бы сказал, что цели различаются — даже когда речь идет о ядерном нераспространении или о борьбе с терроризмом. Ведь мы понимаем приоритетность этих задач по-разному. Скажем, нераспространение — может быть, это и приоритет американской внешней политики. Но я очень сомневаюсь в том, что это — приоритет и для России. Понимаем эти задачи мы тоже по-разному: в США, когда мы говорим «терроризм», мы имеем в виду «Аль-Каиду», т.е. тех, кто десять лет назад совершил нападение на нас. А когда о терроризме говорят в России, речь чаще всего идет о чеченских боевиках. Может быть — о талибах, о радикальных исламистах, действующих если не на территории России, то у ее границ. Поэтому Россия понимает этот вопрос иначе, чем мы. Но, с другой стороны, есть и общие стратегические задачи, о которых мы говорим пока недостаточно ясно и недостаточно честно. Дело в том, что мир вошел в эру турбулентности, в эру нестабильности. Сегодня уже ясно, что мировой порядок, основанный на лидерстве Запада и существовавший на протяжении десятилетий, рухнул почти полностью. Рождается новый мировой порядок; его очертания пока что — очень смутные. Но мы знаем, например, что Китай будет играть в дальнейшем гораздо более существенную роль, чем последние тридцать-сорок лет.

Одна из важнейших стратегических задач — создать необходимые структуры безопасности, экономического сотрудничества и взаимопомощи в самых разных регионах мира. � в частности — в Северо-Восточной Азии, вокруг Афганистана, на Кавказе и в Европе. � тут США и Россия могли бы внести огромный вклад: ведь Россия находится по соседству с этими регионами, имеющими огромное стратегическое и экономическое значение для США. Но для этого США должны признать, что Россия призвана играть активную роль на всей территории постсоветского пространства. А Россия должна признать необходимость активного присутствия США по всей территории вдоль российских границ. Но, увы, мы до сих пор не доросли до такого понимания наших общих задач.

«НЕСТАБ�ЛЬНОСТЬ ДАЕТ РОСС�� ВОЗМОЖНОСТЬ НАРАСТ�ТЬ СВОЕ ВЛ�ЯН�Е НА БЛ�ЖНЕМ ВОСТОКЕ»
А.П.: Как повлияла «арабская весна» на ближневосточную политику США и России, а также на американо-российские отношения?
Т.Г.: США и Россия реагировали на эти события со смешанным чувством тревоги и надежды. � вот в чем проблема: американцев обнадеживает то, что они принимают за демократические устремления, проявившиеся в этих народных волнениях — особенно в Египте и Тунисе… В США считают, что это — начало процесса демократизации этих стран, и большинство американцев это радует. Что тревожит Америку, так это угроза нестабильности для наших стратегических партнеров: Египта и Саудовской Аравии. А вот Россию эти угрозы американским стратегическим партнерам как раз обнадеживают: нестабильность дает России возможность нарастить свое влияние в регионе и играть гораздо более существенную роль, чем раньше. А демократические устремления Россию тревожат: российское руководство не уверено, что подобные события не могут произойти в самой России.

«К�ТАЙСКОЕ ВЛ�ЯН�Е НА ЦЕНТРАЛЬНУЮ АЗ�Ю СТРЕМ�ТЕЛЬНО РАСТЕТ»
А.П.: Американские войска уходят из Афганистана. Как это повлияет на положение дел в стране и на американо-российские отношения?
Т.Г.: Мне трудно представить себе, что ситуация в Афганистане может стабилизироваться в ближайшем будущем. Стратегия, применяемая США, позволила достичь некоторых успехов, но по-настоящему успешной она может быть лишь в долгосрочной перспективе. Речь идет о годах… Однако совершенно ясно, что Соединенные Штаты не собираются оставаться в Афганистане так долго… А в отсутствие американцев Афганистан, я полагаю, будет тем, чем был всегда: конгломератом племен и кланов, чрезвычайно нестабильным, с точки зрения внешнего мира… � тут в Москве неминуемо возникнут вопросы. В Москве опасаются радикальных исламистских группировок, влияние которых может распространиться на Центральную Азию; не забудем, что у �сламского движения Узбекистана были базы на афганской территории. Москву, несомненно, беспокоит угроза центральноазиатским режимам, исходящая из Афганистана, в особенности — угроза Узбекистану. Впрочем, речь идет и о Кавказе, и о Татарстане, и о Башкортостане. По мнению русских, США покидают Афганистан слишком быстро — раньше, чем наступила стабилизация.

А.П.: Не становится ли Китай «третьим фактором» в Большой игре вокруг Афганистана?
Т.Г.: Не знаю, уместно ли в данном случае это выражение — «Большая игра»… Но Китай и в самом деле становится все более активным игроком — в Афганистане, и во всем регионе. Это проявляется, в частности, в стремительном росте китайских капиталовложений в Центральную Азию. Китай, несомненно, проявляет большой интерес к обнаруженным в Афганистане полезным ископаемым. � я полагаю, что этот интерес будет только расти. Что, скорее всего, приведет к тому, что �ндия, Россия и Китай, а также Пакистан и �ран должны будут прийти к взаимопониманию… Это касается, впрочем, также и США. Очень жаль, что в президентской речи по поводу вывода американских войск из Афганистана об этом не было сказано ни слова… Ведь от того, как сложится наше сотрудничество с этими странами, в конечном итоге и зависит решение проблемы…

Алексей П�МЕНОВ, VOA