КАК ДОЛОГ ВЕК! КАК СКАЗКА НЕДОЛГА!
Шигин Борис Владиленович — поэт, журналист, бард. Живет в Пензе. Окончил историко-филологический факультет Пензенского Государственного педагогического университета. С 1976 по 2003 год работал на Пензенской студии телевидения, где прошел путь от редактора передач для молодежи до Главного редактора авторских программ. С 2003 года — главный редактор пензенского литературного журнала «Сура». Член Союза писателей России. Заслуженный работник культуры РФ. Лауреат Премии Союза журналистов СССР им. Карпинского, трех премий Губернатора пензенской области за достижения в области журналистики и литературы, дважды Лауреат Всероссийской литературной премии им. М.Ю. Лермонтова. Лауреат Всесоюзных фестивалей авторской песни в Москве, Харькове, Калинине, Новокуйбышевске, Пензе. Награжден большой золотой медалью Российского Фонда мира за благотворительную деятельность в рамках международной программы «Русская инициатива». Автор поэтических книг: «Моим друзьям» (1992), «Запечатлеть движения души» (1995), «Девятый возраст» (1997), «Новый ковчег» (2000), «Стихотворения и песни» (2002), «Я двух женщин люблю» (2007), «Пока решает третья Парка» (2007); песенных альбомов: «Мелодия души», «Пока горят костры», «Зазимье», вышедших на СD. Стихи публиковались в российских литературно-художественных журналах: «Русское эхо», «Волга-21 век», «Странник», «Подъём».
_________________________
Борис Шигин
* * *
Пока решает третья Парка,
Когда и как обрезать нить
Моей житухи, крепко, жарко
Целую жизнь. Хочу испить
Чего покрепче. Нет, не старки —
Любви последней благодать.
Такой, какой не знают Парки.
Не Паркам, парочкам подарком
Такая. Грешным нам под стать.
Влюблюсь, и каяться не стану,
В последний раз, как в первый раз.
Прильну к немыслимому стану,
Умру в глубинах карих глаз.
Пойму, что жил я не напрасно,
Коль был любимым и любил.
И на вопрос небеспристрастный
Как будто выдохну — испил!
Пыхтит под утро кофеварка:
Со мною истину искать
Устанешь. Так решай же, Парка,
А я пока продолжу ткать.
Ткать полотно любви последней,
Что всех чудесней плащаниц.
И мой неведомый наследник,
Дай бог, ослепнет от зарниц
Своей любви. Решай же, Парка,
Но знай — напрасен этот труд.
Пока целуем крепко, жарко
Мы жизнь, желанья не умрут.
Не страшно мне. Я вот он, тут,
Перед тобой! Решай же, Парка!
* * *
Не разлюблю тебя, но отпущу.
Мы любим птиц и все же отпускаем
На волю их. И всё, и всем прощу…
А если нет, то в новую пращу
Опять вложу слепой обиды камень.
Но брошу не в тебя, в свою печаль!
Моя война не против птиц, но клеток.
А милый мир из перышек и веток…
При чем тут он? Он — зыбкий твой причал.
Вернись к нему, свободной будь, запой,
Веселой птахой стань опять. А гунны…
Уйдут домой или уйдут в запой,
Натянут тетиву, натянут струны,
Отправятся в поход, в другой стране
Отыщут новую любовь и в новой клетке
Певунью новую полюбят…
И в огне
Сгорят поэта новые заметки…
ОСЕНЬ КАТЕРИНА
Еленою звалась зима,
И Марфою, и Катериной.
И я порою зимней, длинной
Влюблялся и сходил с ума.
Давид Самойлов
Здравствуй, осень моя, Катерина,
Чудо-девица в гроздьях рябин.
Вечер ветреный гроздья рябины
Променяет на солнца рубин,
Но не я. Прикоснусь к ним губами,
Как душою к тебе прикоснусь.
Желтый лист пролетит между нами —
Ну и пусть! Ну и пусть! Ну и пусть…
Здравствуй, осень моя молодая,
Лета краше ты, вёсен смелей.
Духом терпким твоим обладая,
Забываю притворства елей.
Только дым костерка с горьким вкусом,
Только яблока спелого дух
Так подходят к рябиновым бусам,
Так пьянят обострившийся слух.
Здравствуй, осень моя, быть ли новой?
Сон неведомый, дашь ли ответ?
Перелесок мне лапой кленовой
Заслоняет рябиновый свет.
Ах, наивные лапы да ветви,
Листья ваши опали уже.
Только свет той рябины приветный
Огоньком прописался в душе!
* * *
Если нет тебя рядом,
То сердце болит нестерпимо.
Всё мне кажется адом,
Всё крахом Великого Рима.
Нет ни слов, ни мелодий,
Ни мира, ни в драке победы.
Не грешили мы вроде,
Откуда же вдруг эти беды?
Почему крови голос
Срывается, в горле клокочет?
Почему спелый колос
Любви дать зерно нам не хочет?
Нет ответа, ну что же,
Бывает такое, бывает.
Злой мороз уничтожит
Неубранный клин. Пруд задраит.
Станет осени ядом,
Поминками прошлому лету…
Вот и нет тебя рядом,
А сердце всё жаждет ответа
На простые вопросы,
Да так же болит нестерпимо…
Будто это не осень,
А гибель Великого Рима.
НА СМЕРТЬ ЮРИЯ ЩЕКОЧИХИНА
Верстовые столбики кончаются,
Дальше — без билета и преград…
Верящие в жизнь, да не отчаются:
Не всегда безумен маскарад.
Шут найдется! Он, как свет за ставнями!
Побеждая тьму или дурман,
Будет маски жечь, но в этом пламени
Сам сгорит, — ведь горе от ума!
И за что же, братья, это лихо нам:
Что ни свет — до срока обречён.
Чаадаева да Щекочихина
В омуте российском тонет чёлн.
А не тонет, значит, разбивается:
Слава богу, крепок «волнорез».
Юра, Юрочка, страна спивается…
Ну а я не буду. Наотрез!
Помяну не водкой, что уж мучиться,
Горькой правдой лучше помяну.
Ну а слабой песенка получится, —
С новой силой натяну струну.
РОМАНС
Когда снега обрушатся на город,
Когда дорожкой прежней не пройти,
Я вспомню, что давно уже не молод,
И нет в помине легкого пути.
Ах, как сладка болезнь любви последней,
И, как снега слепые, тяжела.
Мне пела про неё метель намедни:
Жила-была, жила-была, была…
Давно пожары осени потухли.
Снега искрятся, властвуют снега!
Но хочется к весне готовить туфли
И открывать иные берега.
Твердить бинтам-дорогам, что посредник
И врач не нужен, коли боль мила…
Мне пела про неё метель намедни:
Жила-была, жила-была, была…
Как хочется любви лелеять имя:
Как сон ребёнка, сладкий, вещий сон.
Ах, милая, улыбками твоими
Я нынче, как снегами, занесён!
И будь что будет, если в вечер летний
Любовь вдруг скрутит снеговая мгла.
Мне пела про неё метель намедни:
Жила-была, жила-была, была…
В ДОЖДЬ
Мне трудно справиться с собой,
Мне трудно справиться с тобой,
Со всеми, кто не слышит,
Как лихо в струйке голубой
Жесть водостока, как гобой,
Поёт под крышей.
Понять, простить, за боль не мстить,
И чашу эту не допить,
Мне данную судьбою.
Амброзия в ней или яд,
Или целебный взгляд наяд —
С ее водою?
Пусть светлым будет этот душ,
Купающий остатки душ
Еще влюблённых.
Пусть станет понятым гобой,
В струе поющий голубой
Уединённо.
Пойму, прощу, и укрощу
Свои желанья. Упрощу
Сей страсти уравненье.
Намечу новых правил свод…
Вот только изменить ли вод
И душ влеченье?
СОН
Струны рвал и кричал,
Докричаться не мог.
Все искал свой причал,
Постигал слово «Бог».
Только пальцы сломал,
Только губы все — в кровь.
Лишь смеялись: удал!
А ведь Бог есть любовь!
Говорили — поймешь,
А поймешь — так молчи.
И давали мне нож
Заточить палачи.
И сулили мне рай,
Если выпущу кровь, —
Только нож вытирай…
А ведь Бог есть любовь!
Не сломался, но пел,
Не продался, а мог.
Был их плод скороспел —
Не Любовь и не Бог.
Снова ночью кричу,
А не песню пою.
И тому палачу
Не рубаху крою.
Вью веревку из струн.
Значит, кровью за кровь?
Ночь пройдет, поутру
Будет — Бог есть любовь!
* * *
Какое прекрасное качество:
Прощать чудакам их чудачества.
Влюбленным прощать
нерешительность,
А любящим — ревность и
мнительность.
Неумным прощать неумение,
Беде — холод прикосновения.
Забывчивость — счастью и радости,
И недругу — сплетни и гадости.
Прощать и подонков случается…
Себя только — не получается.
* * *
Так и живу, мне большего не надо.
Не надо быть участником парада.
Я шумной вечеринке предпочту
Общенье с другом или же собакой,
Что, в общем-то, одно и то же… Дракой
Меня давно уже не зазовешь
Решать непримиримый спор. Все ложь,
Все суета сует и искушенье
Нарушить мирное теченье лет. Печенье —
И то должно в духовке полежать,
Чтоб вкусным быть! А мы давай рожать
На свет детей без матери… Наивно!
Луг зеленеет только после ливня,
Лишь после ливня в рост идет листва,
И дух такой, что все вокруг родится:
Сад зацветает и гнездится птица,
И побеждает сила естества!
Так и живу, за жизнью наблюдая,
Не тороплю ее, она — такая,
Какой была сто тысяч лет назад:
Когда лишь пчелы оживляли сад,
И летнее тепло, им потакая,
Весны прошедшей попирало смрад!
Хочу тепла. Побольше дней бы летних!
Но я уже, похоже, безбилетник!
Подножка, впрочем, как всегда, пуста…
Беги быстрей, за поручни хватайся,
На «колбасе», как в юности, болтайся…
Не привыкать нам с чистого листа
Все начинать. Начни еще разок!
В снегу тони, но догони возок
Любви последней. Как сладка погоня!
И крик надрывный, бешеный: по коням!
И пусть в угаре пьяном, на глазок!
Хочу тепла! Но зябкое предзимье —
Теперь мой дом. Кто дал такое имя
Поре, что так печальна и строга?
Уже накрылись шапками стога,
Земля ждет ласки снега, а не ливня…
Как долог век! Как сказка недолга!
Публикация подготовлена Семёном Каминским, newproza@gmail.com