АВСТРАЛ�Я НАМ ПОМОЖЕТ

Виктория МАРТЫНОВА

На фоне бурных проявлений социального протеста, вызванного в первую очередь неразрешимостью жилищной проблемы, в �зраиль из Австралии прибыл сионист, который совершил в свое время в этой стране переворот на рынке жилищного строительства. Это Гарри Трегубов, русскоязычный уроженец Китая. В 1968 году он предложил старожилам Австралии первый квартирный проект Meriton Apartment и стал вскоре одним из крупнейших строительных магнатов континента. Но в �зраиль он приехал сейчас, к сожалению, не для того чтобы выстроить новый жилищный комплекс для обитателей палаточных городков, а для того чтобы обсудить ситуацию в области... гиюра.
Уж не перепутал ли уважаемый миллиардер приоритеты, подумала я и отправилась в �ерусалим на встречу с ним.

— Господин Трегубов, почему бы вам сейчас, когда в �зраиле так остро стоит жилищный вопрос, не вложить в его разрешение свою лепту и не предложить какой-нибудь дельный проект?
— Видите ли, я не могу строить в �зраиле, потому что у меня принцип: я постоянно сам присутствую на стройке и должен лично контролировать то, что происходит на площадке. Поэтому строю только в Сиднее и немного на Золотом берегу (Golden Cost), не строю даже в Мельбурне. Впрочем, в семидесятые годы в моей жизни был эпизод, когда я действительно построил жилищный комплекс для израильтян. Мне посоветовали купить землю в районе Раананы (кстати, одна из моих первых тогдашних встреч в местном совете запомнилась особенно, поскольку, приехав для беседы с ответственным лицом, я ясно услышал в его голосе русский акцент и перешел на русский. Тогда услышать русскую речь в �зраиль было большой редкостью. � мы спокойно обсудили на родном для обоих языке все проблемы). Я послушался совета, приобрел участок. Уже через неделю я мог продать его вдвое дороже, но посчитал такой поворот событий неприемлемым для себя. Я же сионист, а не спекулянт какой-нибудь, что же я буду просто так деньги драть, лучше что-нибудь построю. Очень скоро выяснилось, что я принял правильное решение. Еще через неделю участки резко подешевели, к тому же на строительных проектах многие разорялись, но я выбрал проект для средних людей и выиграл.

— Давайте уточним: будучи сионистом, вы, тем не менее, не строили дома для бедных?
— Совершенно верно, я строил для обыкновенных, работающих людей, которым нужно было жилье и которые могли гарантированно приобрести удобные, хорошие квартиры. Я четко понимал, что строю квартиры, а не дворцы, и мой выбор оказался правильным.

— В чем, на ваш взгляд, причина того, что жилищная отрасль в �зраиле оказалась в таком невероятном кризисе?
— На мой взгляд, подрядчики слишком рьяно принялись строить жилье для богатых, потому что на �зраиль вдруг посыпались иностранцы с деньгами, готовые покупать очень дорогие квартиры. Но это же не значит, что супердорогое жилье надо строить повсеместно. Теперь посмотрим, что происходит на практике. В Европе положение совсем не так блестяще, в Америке совсем плохо, думаю, не приходится ждать и притока свежих покупателей с очень большими деньгами, которым непременно нужны роскошные квартиры. Пора снова начать строить для простых, работающих людей — их все-таки большинство, поэтому проекты окажутся прибыльными. Я думаю, надо и банкам серьезно изменить политику, предоставляя преимущества тем, кто строит для большинства, для среднего класса.

— Однако прежде чем вы дошли до идеи строить для большинства, которая вас, в прямом смысле слова, озолотила, в вашей жизни произошло немало приключений... Ваша семья – русскоязычные евреи из Китая. Как они туда попали?
— Мои родители бежали в Китай после революции, опасаясь Ленина и большевиков. Отец родом из маленького местечка под Киевом, мать — из Сибири. Встретились они по дороге в Китай. Поселились поначалу в Харбине, потом вынуждены были перебраться в городок Дальний. Жилось им очень трудно. Языка не знали, профессий не было ни у отца, ни у матери. По-английски и читали, и писали с трудом. Я выучился русскому языку у родителей, моя мать знала по-настоящему только этот язык. После Второй мировой войны политическая обстановка в мире была очень сложной, и в среде русско-еврейских иммигрантов стали поговаривать, что лучше всем убраться из Китая. Только вот куда? Некоторые решили, что надо возвращаться в Россию. Большинство, конечно, стремилось в Америку, но попасть туда было очень трудно, всех не брали, а в Австралию гораздо легче. Я получил документы на выезд в Австралию и отправился туда заканчивать учебу в школе. А моего отца туда не взяли, и он в 1949 году отправился в �зраиль, стал тут предпринимателем или, как тогда говорили, хароштаном, от слова "бейт-харошет" — фабрика по производству текстиля.
Когда я закончил школу, отец потребовал, чтобы я приехал в �зраиль вместе с братом. Мы отправились сюда и принялись трудиться втроем, развивая индустрию еврейской страны. Слышали про фабрику ковров "Штихей Кармель"? Ее основывал мой отец.

— Но почему же вы уехали? Почувствовали, что для настоящего капитала королевство маловато?
— Совсем нет. В основе лежали личные мотивы. Отношения с отцом были сложные, мы часто спорили, ругались. Его фабрика была в Бейт-Дагане, а мне он открыл предприятие в Ор-Акиве, подальше от себя, чтобы не конфликтовать. Но моему брату �зраиль совсем не подходил, он так и не выучил иврит, чувствовал себя неуютно. Он хотел уехать, но не мог, потому что отец лишил бы его денег, и все досталось бы мне. Тогда я первым решил уехать и таким образом помочь брату.

— Если честно, большинство наших современников больше всего интересует вопрос, как сделать большие деньги. Как, например, это удалось лично вам?
— Думаю, главное — то, что я привык все делать сам. Никогда никому не передоверял дела, только сам. � еще мне вовремя встретились люди, которые помогли понять, кто я и к чему пригоден. Когда я уехал из �зраиля, первый год провел в Южной Африке. Там я тоже работал в текстильной области. Мой хозяин вдруг отправил меня в бухгалтерский отдел. Я поначалу даже расстроился. Мол, я привык инженерные задачи решать, и вдруг меня – к счетам. Но хозяин объяснил, что у меня есть свойство правильно обращаться с деньгами и делать так, чтобы их становилось больше. Так что год я учился бухгалтерии. Потом я вернулся в Австралию и снова пошел в текстиль, но очень скоро понял, что текстиль ни мне, ни Австралии не подходит. Здесь машины были старые, рабочая сила дорогая, рынок маленький. А в Африке машины новейшие, рабочая сила дешевая, рынок огромный. В общем, я понял, что не стоит тратить время, надо срочно искать что-то другое.

— Быстро нашли?
— Жизнь подсказала. Отец дал мне немного денег на постройку дома, и я взялся за стройку. Рабочий мне попался пьяница, работал плохо. Второй, третий, пятый были не лучше. Потом случайно повезло – я нанял шотландца лет 20-22, он умел работать и объяснять, как класть кирпичи, какие материалы заказывать. Строя дом, я вдруг понял, какие идиоты у меня работали, так почему бы мне, раз я уже кое-чему научился, не попробовать себя в этой области?.. Так я и сделал. Мне очень пригодились уроки шотландца. Но этого было мало. Требовалось найти идею. � тут я подумал: в России живут в квартирах, в Китае тоже в квартирах. Почему же в Австралии люди должны жить только в домах? Поразмыслив, я немедленно начал строительство многоквартирных домов.

— � сразу спрос?
— Не то слово! Люди могли за сравнительно небольшие деньги купить жилье там, где они хотели. На квартиры моментально образовался огромный спрос. А мы нашу компанию назвали в честь первого проекта — Meriton Apartment. С тех пор я и строю.

— Ну а сионистские проекты?
— Вы знаете, иногда помощь еврейским проектам приходит оттуда, откуда ее совсем не ждешь. Например, в последние годы у меня на стройках работает много молодых ребят — выходцев из Ливана. В какой-то момент я стал испытывать угрызения совести: мол, вместо того чтобы помогать евреям, я помогаю арабам. Но тут выяснилось, что мои ребята очень охотно собирают деньги, когда требуется помочь евреям. Собирают столько, что евреям и не снилось. Когда к нам приезжал главный раввин �зраиля �она Мецгер, они все пришли на встречу, задавали вопросы, выразили желание помогать. В общем, способствуем практически росту понимания.

— �, тем не менее, сейчас вы приехали в �зраиль с целью усовершенствования института гиюра. Разве вам не известно, что в �зраиле эта область в достаточной степени монополизирована ультраортодоксами и добиться изменений крайне сложно?
— Я прекрасно знаю, что ситуация сложная. Но и хорошо понимаю, что нельзя отказаться от мысли что-нибудь предпринять. В еврейской стране с высоким процентом арабского населения наличие нескольких сотен тысяч людей, не имеющих национального статуса, — проблема, на мой взгляд, страшнее иранской угрозы. Я верю, что каждый, кто хочет быть евреем, должен им стать. Потому что иначе они не будут чувствовать себя полноценными гражданами еврейской страны. Эта проблема только нарастает с течением времени. Поэтому, думаю, действовать надо срочно. Я уверен, что найдены далеко не все возможности для успешного прохождения гиюра или подтверждения еврейства, и собираюсь помочь этому делу. От того, как �зраиль решает эту проблему, во многом зависит отношение диаспоры, в том числе и австралийской общины. Не стоит об этом забывать.
Пообщавшись с Гарри Трегубовым, я задала несколько вопросов Шалому Норману, директору �нститута политики гиюра.

— Господин Норман, в течение как минимум двух последних десятилетий делаются попытки ослабить ультрарелигиозную монополию на гиюр, но эти попытки не приносят результата. Что изменит вмешательство миллиардера Трегубова?
— Вы правы. Очень важны и политические аспекты проблемы, но даже при нынешнем раскладе есть все-таки определенные ниши. Мы находим их и помогаем довольно большому числу людей.

— Например?
— Например, мы делаем акцент на поиске корней у тех, кто знает, что он еврей, но не может представить документы, необходимые для подтверждения его происхождения. Поиск корней ведется очень активно в Латинской Америке, прежде всего в Аргентине, а также, разумеется, в России и Украине. Мы поднимаем архивы Красного Креста, государственные архивы этих стран. Хотя работать в них нелегко и недешево. По нашим оценкам, 10-15 процентов из 320 тысяч неевреев, прибывших в �зраиль с последней алией, скорее всего евреи, и пока не поздно, необходимо помочь им это доказать. Еще каких-нибудь десять лет — и не останется бабушек-дедушек, которые помнят еврейские обычаи, соблюдавшиеся даже на территории СССР… Сейчас они еще могут дать свои свидетельства, но когда старики уйдут, доказывать будет некому. На сегодняшний день у нас в работе находится полторы тысячи подобных дел, по которым ведется подробнейшая проверка.

— Однако позиция противников так называемого дружественного гиюра выглядит достаточно монолитной...
— Мы считаем, что можно постепенно влиять и на раввинов. Мы организуем курсы для людей с открытыми взглядами, чтобы специалисты могли объяснить им, что Галаха предусматривает немало возможностей для "дружественного гиюра".

— Таким, как мятежник из ШАСа раввин Хаим Амсалем, который считает, что в первую очередь надо помогать тем, кто происходит из еврейских семей – "зера иеудит"?
Совершенно верно. В иудаизме предусматривается облегчение прохождения гиюра для тех, у кого отцы или другие родственники — евреи. Кстати, мы помогли Хаиму Амсалему издать его книгу. �, конечно, хотим укрепить институт армейского гиюра. Сегодня треть всех, кто прошел гиюр в �зраиле, это солдаты. Конечно, их должно быть больше. Так что ситуация трудная, но не надо считать ее безнадежной.
«Новости недели» — «Континент»