ФАШИСТСКИЙ РЕЖИМ УНИЧТОЖИЛ ТВОРЧЕСКОЕ СОДРУЖЕСТВО СТЕФАНА ЦВЕЙГА И РИХАРДА ШТРАУСА
Виталий РОНИН
«Всё кончено, — сказал я себе, — не судьба».
Стефан Цвейг
Воспоминания Стефана Цвейга, изложенные им в автобиографии под названием «Вчерашний мир», вызывают исключительный интерес прежде всего потому, что в них воспроизведены, наряду со сведениями, касающимися жизни и творчества самого автора, портреты ряда знаменитых современников, тех с кем ему довелось дружить, общаться на приятельских или деловых началах. Они бесценны ещё и потому, что сопровождаются его размышлениями о целой эпохе, охватывающей временной отрезок с конца 19-го столетия до 40-х годов 20 века, который представлял для него уходящий безвозвратно, во многих своих проявлениях противоречивый мир. Это не книга-бестселлер, написанная для развлечения читателя, и не исторический роман. Как пишет сам автор, он поставил перед собой цель «запечатлеть эту нашу напряжённую, неимоверно наполненную драматизмом жизнь…». И надо сказать, что Стефан Цвейг справился с поставленной задачей блестяще. Но ему удалось и большее: писатель предоставил читателю возможность проследить за духовной эволюцией, пережитую автором в результате драматических событий тридцатых и начала сороковых годов. На него произвели угнетающее впечатление захват Гитлером власти, антисемитизм, начавшийся геноцид еврейского населения Германии и захваченных ею стран, общечеловеческие жертвы, понесенные в результате развязанной Гитлером Второй мировой войны. Не удивительно поэтому, что последние 10-лет жизни Стефана Цвейга — убеждённого гуманиста, пацифиста, человека безоглядно верующего в милосердие, оказались годами духовного кризиса, сомнений и смятённости, всё возрастающего чувства одиночества и крушения его жизненных принципов и убеждений. К тому же, он не сомневался, что фашисты выиграют войну. Всё это, вместе взятое, обусловило его трагический конец. Ощутив безысходность и осознав обречённость идей, создававших основу его мировоззрения, Стефан Цвейг, вместе со своей женой, закончил жизнь самоубийством, в небольшом номере гостиницы городка Петрополис в Бразилии, 23 февраля 1942 года.
Помимо того, что он страдал по поводу возникшей по вине нацистов общечеловеческой трагедии, оголтелая антисемитская политика гитлеровского режима несколько раз затронула его лично. Так, история его взаимоотношений с Рихардом Штраусом, серьёзнейшим образом повлияла на духовную эволюцию писателя.
В 1931 году между Стефаном Цвейгом и Рихардом Штраусом завязалась переписка. Стоит ли удивляться тому, что две творческие личности тянулись друг к другу. Один из них — блестящий писатель-новеллист, биограф, эссеист… Второй — выдающийся композитор, автор ряда знаменитых опер. Их знакомство, а затем и творческое содружество состоялось в период, когда антисемитизм в Германии, имевший далёкие и глубокие корни, уже расцвел пышным цветом. Благодаря активной деятельности Розенберга и созданного им «Союза борьбы за германскую культуру», официальная пресса и радиовещание были заполнены антисемитскими выпадами по отношению к деятелям культуры и искусства еврейского происхождения. Немцам навязывались ярый национализм и культ преданности Третьему Рейху. Это не относилось к евреям, ненавидящих, по мнению евангелистского пастора Адольфа Штрёкера, родину. Пастор, высказывающий антисемитские взгляды в конце 19 века, уже тогда усматривал «засилье евреев во всех областях общественной жизни». Он считал, что при наличии в Берлине 45 тысяч евреев, этот город не мог называться столицей Германии. Иные шли дальше, проповедуя нетерпимость к евреям, а Рихард Вагнер, в своё время, в письме адресованному Баварскому парламенту, выдвинул план тотального уничтожения евреев. Рихард Штраус не мог не испытывать многолетнего влияния этой пропаганды. Только мимо людей, лишенных зрения и слуха, могли пройти незамеченными широко распространяемые антисемитские идеи. Однако, антисемитизм Рихарда Штрауса, как подчёркивают его биографы, не носил расового характера. Его взгляды были консервативного, националистического толка. По отношению к евреям ему ближе была точка зрения Теодора Моммзена, оставляющим за евреями право занимать определённое положение в немецком обществе «если они талантливы и соответствуют такому положению». Справедливости ради надо отметить, что Рихарду Штраусу не был чужд прагматизм в решении вопросов, связанных с партнёрскими взаимоотношениями. По большому счёту, главным для него было достижение конечной цели — создание задуманного им того или иного музыкального произведения, приоритетным из которых являлась опера.
До встречи со Стефаном Цвейгом, начиная с конца 19 века, либреттистом Рихарда Штрауса был известный австрийский драматург, эссеист и поэт Гуго фон Гофмансталь. Многолетнее плодотворное сотрудничество Штрауса с Гофмансталем ознаменовалось созданием не менее 13 опер, из которых наиболее известны «Саломея», «Электра», «Кавалер роз», «Женщина без тени»… Смерть Гуго фон Гофмансталя заставила композитора искать другого либреттиста. Его выбор пал на Стефана Цвейга, которому он не замедлил сделать предложение о сотрудничестве через издателя писателя. Он обращался к нему с просьбой написать текст к его новой работе — опере. Рихард Штраус даже в страшном сне не мог бы предположить, какими неприятностями для них обоих обернётся затеянное по его инициативе мероприятие. А дело сложилось следующим образом. В ответ на лестное предложение, пользующегося заслуженной славой композитора, Цвейг ответил согласием. Заметим, что это был ещё 1931 год и Цвейг подписывал в то время письма своим именем. У него уже был опыт сотрудничества с музыкантами: Макс Регер, например, написал музыку на его стихи. Цвейг был привержен музыке и поддерживал дружеские отношения с Тосканини, Бруно Вальтером, Бузони… Он был взволнован и польщён, когда при первой встрече с ним, Рихард Штраус безоговорочно принял его идею использовать для сюжета оперы комедию английского драматурга Бена Джонса «Эписин, или молчаливая женщина».
Он лишь высказал несколько пожеланий, касающихся внесения в либретто усложнённых форм, дающих большие возможности в колоратуре. Не удивительно, что после этого писатель с энтузиазмом взялся за создание либретто. Работа так увлекла его, что он создал первый акт в течение двух недель. Текст настолько понравился Штраусу, что он ответил Цвейгу письмом, в котором выразил признательность за великолепную работу. Письменный ответ композитора по поводу окончания второго акта и вовсе содержит восхищение автором. В нём Штраус, в частности, приводит начальные такты его песни: «Благословен тот час, когда тебя я встретил, милое дитя!». В процессе работы над оперой их дружеские взаимоотношения получили продолжение. Частые встречи в доме Рихарда Штрауса, сопровождались проигрыванием как отдельных фрагментов, так и оперы в целом. Примечательно, что окончание работы над оперой-буфф «Молчаливая женщина» в 1934 году, совпало с назначением Рихарда Штрауса, президентом государственной музыкальной академии. Нацисты сделали всё возможное для того, чтобы привлечь на свою сторону композитора, имеющего в музыкальной среде непререкаемый авторитет. Приход Гитлера к власти сопровождался проникновением нацистской идеологии во все сферы политической и общественной жизни, ужесточением отношения к евреям. В создавшейся обстановке Стефан Цвейг начал серьёзно опасаться за свою жизнь. Именно поэтому, в частности, он не рискнул подписаться под последним письмом к Штраусу, заменив свою подпись на другую — Морозус, имя, принадлежавшее герою только что законченной оперы. Опасения писателя были не напрасны, так как переписка композитора перехватывалась гестапо.
Но, об осуществлении премьеры «Молчаливой женщины», несмотря на запрет немецким театрам ставить произведения неарийцев, казалось можно было не волноваться: ведь автором её являлся сам Рихард Штраус. Не тут-то было. Власти не могли допустить к постановке оперу, либретто к которой написал еврей. К тому же они категорически не хотели, чтобы имя автора либретто фигурировало на вывешенных афишах. Тем более что у них уже был прецедент с его именем, когда после поджога рейхстага, преподнесенным режимом как дело рук коммунистов, у щитов и тумб с афишами, рекламирующих фильм, снятый по новелле Цвейга «Жгучая тайна», с одноимённым названием, начали скапливаться толпы людей. Гестаповцам не составило большого труда понять, в связи с чем это происходит и почему это название вызывает у народа смех. Демонстрация фильма была запрещена, а афиши и объявления о нём в газетах исчезли в мгновение ока. Естественно, что у Стефана Цвейга появились серьёзные сомнения в том, что опера увидит свет. Он был уверен, что Штраус прекратит с ним работу и начнёт дальнейшее сотрудничество с кем-нибудь другим. К удивлению Цвейга композитор забросал его письмами, в которых, убеждая его в абсурдности его предположений, предлагал ему начать писать текст к новой опере. Сближение Штрауса с нацистским режимом и персонально с его главарями Гитлером, Герингом, Геббельсом, принятие им поста президента имперской музыкальной академии, — отдаляло Цвейга от композитора, вознесённого властями на пьедестал. Сам Штраус искал поддержки со стороны руководителей Рейха, чувствуя свою уязвимость: сын был женат на еврейке, прежний либреттист Гуго фон Гофмасталь не был чистым арийцем, а его издатель и новый либреттист были евреями. Истинное отношение Рихарда Штрауса к новому режиму было негативным. Единственно чего он хотел — это увидеть свою оперу поставленной на театральной сцене и сохранить её в первозданном виде, как произведение близкое ему по духу.
Шло время, а нацисты избегали принятия решения относительно судьбы оперы «Молчаливая женщина», поскольку оказались перед неприятным для них выбором: либо пойти против принятого ими же закона, запрещающего театрам ставить на своих сценах произведения неарийцев, либо, запретив постановку оперы, пожертвовать столь важной и авторитетной персоной, какой являлся для них один из самых выдающихся немецких композиторов — Рихард Штраус. Оставался лишь один вариант, решить возникшую ситуацию на уровне высшего руководства страны. Этому вопросу придавалось настолько важное значение, что ему посвятили несколько совещаний. Но окончательный вердикт вынес Гитлер: он разрешил осуществить постановку оперы в виде исключения. Премьера в Дрезденском театре чуть не сорвалась Рихард Штраус пришел в ярость, когда при проверке им макета афиши не обнаружил в ней имя Стефана Цвейга. Ему не стоило труда понять, что истинной причиной изъятия властями из афиши имени либреттиста послужило его еврейское происхождение. Композитор потребовал немедленно восстановить справедливость, пригрозив при этом, что в нном случае он дирижировать на спектакле не будет, и уедет из города.
В буквальном смысле он сказал следующее: «Делайте, что хотите, но завтра же утром я покидаю Дрезден, и премьера пройдёт без меня». «И вот наступила премьера», вспоминает Стефан Цвейг, «день позора для нацистской Германии», когда имя Стефана Цвейга, объявленное вне закона, красовалось на афише. Премьера прошла с большим успехом. Газеты были полны хвалебных отзывов о либретто. Театры нескольких городов Германии объявили постановку оперы на следующий сезон. Однако после второго спектакля оперу запретили. Подоплёка происшедшего оказалась в следующем. Гестапо обнаружило в письме Рихарда Штрауса, адресованного Стефану Цвейгу, не только пожелание приступить к либретто к новой опере, но и негативные комментарии композитора по поводу всего происходящего. Это письмо было предъявлено композитору. Он был вынужден подать в отставку, а оперу запретили. Но она всё же была поставлена в Швейцарии. Её слушали и в миланском оперном театре «Ла Скала», получившим право постановки оперы, благодаря особому распоряжению Бенито Муссолини, не являвшегося ещё в то время последователем расисткой теории. Лишь спустя годы немецкий народ получил возможность вновь наслаждаться оперой, написанной их соотечественником, выдающимся композитором современности. Так, в 1954 году «Молчаливая женщина» была поставлена в Берлине, к концу 50-х она была представлена на Зальцбургском фестивале, а в первом десятилетии нового века на Мюнхенском фестивале. Везде её сопровождал большой успех. Не лишне упомянуть, что это произведение Рихарда Штрауса привлекло внимание и русских музыковедов. В процессе перевода либретто с немецкого на русский было скорректировано название оперы. Премьера «Безмолвной жены» (таково название оперы, переведенное на русский язык) состоялась сравнительно недавно на сцене академического театра оперы и балета им. Мусоргского.
Фашистский режим разрушил творческое содружество двух выдающихся деятелей искусства. История же «Молчаливой женщины» — замечательного произведения, невольно сыгравшего незавидную роль в судьбе немца — Рихарда Штрауса и в эволюции взглядов еврея — Стефана Цвейга, наглядный пример пагубного влияния на умы людей идей нацизма, антисемитизма, приводящих к преступлениям, беспрецедентным жертвам, и предостерегает потомков о недопустимости создания условий для их повторения.
На фото. Рихард ШТРАУС и Стефан ЦВЕЙГ