ПИСЬМО ВЛАДИМИРУ ПУТИНУ
Виталий ЩИГЕЛЬСКИЙ
Если бы у Владимира Владимировича нашелся вдруг беспристрастный и чуткий доброжелатель, он бы написал лидеру нации тайное письмо. И отправил бы только по почте. Никаких твиттеров и емайлов.
Он бы отметил, что Владимир Владимирович не особый любитель читать. И немедленно бы поправился, сообщив, что и сам предпочитал газетам и книгам перекрестный бег по татами или стремительный кроль в бассейне, правда, было это давно — в далеком безоблачном детстве.
А поправившись, перешел бы к вещам главным и вечным. Он бы написал, что не может глядеть на то, как «партия жуликов и воров» пожирает бюджетные деньги и заодно с ними рейтинг национального лидера. Он бы сообщил, что ему очень хочется предостеречь, оградить, охранить премьера от возможных ошибок, вызванных головокружением от сервильного окружения.
Беспристрастный доброжелатель вывел бы невидимыми чернилами, что ему вовсе не хочется, чтобы в обозримом будущем отец народов разделили судьбу «вечных» правителей — больших и маленьких мубараков; чтобы наш великий терпеливый и добродушный народ вдруг вспенился, забурлил и вышел бы из культурных берегов, унизив себя публичной расправой.
Дальше на легко съедаемой бумаге появились бы следующие слова: пока «гений дзюдо» еще сам себе хозяин и раб, ему надо бы срочно покинуть галеру и провести остаток жизни в тепле, безопасности и комфорте, не потеряв при этом оставшегося уважения, а может быть, даже приобретя. Отдохнуть. Посвятить больше времени любимой семье. Добиться успехов в спорте, собаководстве, почитать лекции о суверенной демократии. Да, наконец, съездить пожить на целебных курортах Северного Кавказа, где его так уважают и любят.
Чуткий доброжелатель уточнил бы, что уход не всегда тождественен бегству, что Путину не придется надевать женское платье, менять голос, делать пластическую операцию. Что отказ от весла вовсе не обязывает национального лидера прятаться в бункере или улетать в «булаве» на Марс. Пока еще ситуация благоприятствует — уйти можно спокойно и чинно по красной ковровой дорожке под звуки гимна и оргазмоподобные стоны попутчиков и, обернувшись на трапе, бросить небрежно:
— Я оставляю Вам самую большую в мире страну. Я оставляю вам демократию. Операцию внедрения и разложения можно считать законченной…
(Полагаю некоторые в этом месте глупо рассмеются.)
Но чтобы уйти красиво, продолжил бы доброжелатель, лидеру наций нужно получить гарантии безопасности и неприкосновенности у оппозиции. Речь идет не о Зюганове, Жириновском и других динозаврах, но об оппозиции настоящей. В обмен на эти гарантии премьеру придется:
- отменить результаты «выборов» 4 декабря,
- дать команду зарегистрировать все партии, кроме экстремистских партий,
- отменить цензуру в СМИ,
- обеспечить свободу собраний,
- освободить политзаключенных
- и отчалить…
Снять с себя ответственность за новые выборы и ответственность вообще.
Это будет гениальный ход, ибо наследство, которое нацлидер оставляет потомкам, — это черная дыра несостоявшейся вертикали.
Будущим парламентариям придется расчищать авгиевы конюшни, переполненные брутальными продуктами гиперактивности обычного человека средних размеров. Будущему президенту достанется насквозь коррупционная структура, пустая казна, мертвые деревни, выжженные леса, все четыре «и» — институты, инвестиции, инновации, инфраструктура, только с обратным знаком. Такой тактики придерживались отступающие варвары.
Поначалу премьера, вероятно, проклянут, но он будет далеко — на недосягаемом для проклятия расстоянии, рассекать волну на яхте Абрамовича (Абрамович — юнга, а Путин — капитан) или гордо восседать на коричневых коленках Кондолизы.
Затем, когда начнут клясть уже демократов и либерастов, между прочим за все те же нацлидерские какашки, Путина снова полюбят. «Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя…» — станут повторять старики-политологи. Так возникнет еще один миф о Путине.
Вполне допустимо, заметит доброжелатель в финале письма, что ко времени повторной мифологизации бывший национальный лидер сможет не только подтянуться на турнике, но и вернуться в Кремль — или сразу непосредственно в мавзолей.